Гарем на шагоходе. Том 10

Глава 22 Райский остров

— Кити-кити! Смотрите, зомбики!

Сэша, с любопытством разглядывавшая поверженных альпов, наконец обратила внимание на уцелевших мертвецов, которых по моему приказу вывели из домов. Она с восторгом подбежала к одному из них. Некробот застыл неподвижно, как манекен, его пустые глаза смотрели в никуда.

— А этот такой грустный, — заявила ангорийка. — Ему, наверное, скучно. Его надо развеселить!

И, прежде чем кто-либо успел среагировать, она с ловкостью циркового акробата запрыгнула ему на спину.

— Но-о-о, поехали, моя лошадка! — радостно взвизгнула она, дёргая зомби за ухо.

И, к всеобщему изумлению, «лошадка» поехала. Некробот, получив какой-то сбой в своей примитивной программе от такого обращения, сделал неуклюжий шаг. Потом второй. Он медленно, пошатываясь, побрёл по улице, а на его спине, заливисто хохоча и болтая ногами, восседала Сэша.

— У-и-и-и! Быстрее, лошадка, быстрее! Кити-кити!

Я перевёл взгляд на Лексу. Полицейская стояла передо мной с крайне негативным выражением на лице. Ди-Ди давным-давно собрала её перчатки обратно, так что сейчас те сидели на её руках, и лейтенант могла в любой момент пустить их в ход. И очень хотела.

Шоу «Покорение вампиров для чайников» транслировалось на главный экран избушки, так что едва дюжина кровососов закончила торжественно клясться мне в верности, как вниз спустился подъёмник. Из него высыпали мои боевые подруги почти полным составом. Позитива никто, кроме Сэши, не проявил.

Лекса стояла, скрестив руки, и её взгляд походил на лазерный прицел.

— Волк, — начала она тоном, которым обычно зачитывают права при аресте. — Я, конечно, всё понимаю. Враг моего врага — мой друг, и всё такое. Но это… — она обвела рукой скучковавшихся в сторонке альпов, — … это уже перебор. Ты серьёзно собираешься таскать за собой эту банду бледнолицых кровососов?

— Они теперь не банда, — поправил я. — Они теперь — мои верные вассалы. Присягнули на верность, всё как положено. Могу заставить их спеть гимн в мою честь, если хочешь.

— Я не хочу гимн, — отрезала она. — Я хочу, чтобы в радиусе ста километров от меня не было существ, которые считают человеческую кровь деликатесом. У меня на них аллергия. И очень веские личные причины.

Рядом с ней, как тень, возникла Шондра. Её лицо, как всегда, казалось спокойным, но в глазах я прочёл то же самое. Неодобрение.

— Она права, кэп, — тихо сказала турельщица. — Мы не можем им доверять. Сегодня они клянутся в верности, а завтра вонзят тебе кинжал в спину.

— Не вонзят, — вмешалась Кармилла, подходя к нам и с довольным видом обнимая меня со спины. — Потому что теперь у них новый бог. И этот бог — он. А я — его верховная жрица. Так что, девочки, привыкайте.

Лекса и Кармилла обменялись такими взглядами, что, казалось, воздух между ними сейчас заискрится. Но терпеть новые размолвки я не собирался.

— Так, короче, — я сбросил с плеч руки вампирши, — У нас война. Для победы нужна сила. Любая доступная сила. Альпы — твари сильные и опасные. И таскать их с собой удобнее, чем стадо трицератопсов. Так что разговор закончен.

— Блин, Волк! — не унялась Лекса. — Это не пушистые зайчики! Их нельзя просто взять и оставить себе! Это монстры! Убийцы! Единственный разговор с ними — это поотрубать башки!

Я резко обернулся к ней.

— Если их можно приручить, то убивать — расточительство. Разговор окончен.

На этот раз мой голос прозвучал гораздо убедительнее. Я направился к своей новой пастве, оставив недовольно сопящую лейтенантшу и остальных позади.

Кошка продолжала кататься на зомбаке.

— Ю-ху! Смотрите, как я умею, кити-кити!

— Сэша, немедленно слезь с него! — строго потребовала Лия. Она подбежала ближе, но держалась на безопасном расстоянии. — Это не игрушка! Это разлагающийся труп!

— Но он такой послушный! — не унималась Сэша.

— Он — ходячий рассадник заразы! — Лия перешла на лекторский тон, её зелёная кожа засияла чуть сильнее от волнения. — Ты хоть представляешь, что происходит с телом после смерти? Начинаются процессы аутолиза, гниения. В тканях образуются трупные яды — кадаверин, путресцин. Это птомаины, которые при попадании на слизистые или в кровь могут вызвать тяжелейшее отравление! А бактериальная флора? Там сейчас пир на весь мир для клостридий, протея, кишечной палочки! Один неосторожный контакт, царапина, и ты можешь подхватить что-то значительно хуже простуды! Например, газовую гангрену!

— Газовую… что? — не поняла Сэша, но на всякий случай перестала дёргать зомби за уши… потому что одно оторвалось.

— Это когда твои ткани начинают гнить заживо и пузыриться, — мрачно пояснила Лия. — Очень живописно.

Сэша вздохнула и спрыгнула со своей «лошадки».

— Ла-а-адно, — протянула она и положила ухо в нагрудный карман зомби.

Тот не выразил благодарности.

— Волк, — Лекса упрямо зашагала следом за мной. — Хорошо, хрен с ними с альпами! Но я не собираюсь находиться в одном помещение с этими… ходячими био-угрозами! Прикажи своим новым друзьям избавиться от них. Немедленно. Или я сама начну их отстреливать. И мне плевать, что они чья-то дешёвая рабочая сила.

Я посмотрел на ковыляющих по улице зомби, на расстроенную Сэшу, на брезгливо морщившуюся Кармиллу. Лекса права. Этот цирк пора заканчивать.

Я повернулся к Валериусу, который пытался изображать из себя гордого, непокорённого лидера. Получалось так себе, особенно с дыркой в груди. После воздействия моего пси-клинка его мясо заживало удивительно медленно.

— Валериус, — сказал я спокойно. — Твои работники создают моим девочкам дискомфорт. Убери их.

Он смерил меня ненавидящим взглядом, но кивнул.

Альпы сосредоточились. И в тот же миг все уцелевшие некроботы в городе, как один, замерли. А затем, с тихим, сухим стуком, как мешки с костями, повалились на землю. Их нейрочипы, источники их противоестественной жизни, отключились. На улице снова воцарилась тишина. Настоящая, мёртвая тишина.

— Ну вот, — надула губки Сэша, глядя на своего бывшего скакуна, который теперь лежал в пыли бездыханной тушкой. — Всю игру испортили. А я только хотела научить его танцевать…

— Если это рай, то я требую встречи с администратором, — прорычала Моника, пиная песок.

Солнце слепило глаза, так что Змей сощурился и прикрылся рукой. Впереди плескались прибрежные волны, позади шелестели заросли джунглей.

Осознание произошедшего всё глубже просачивалось в его рептильный мозг. Он сел, отряхиваясь от песка, и его морда вытянулась сильнее обычного.

— Нет… НЕТ! — заорал он. — Только не это! Необитаемый остров⁈ Это же… это же так неправильно! Мы — суперзлодеи! Мы должны погибнуть в огненном взрыве, унося с собой половину города! А не валяться на пляже, как два обгоревших туриста!

— Радуйся, что не валяешься на дне, как корм для крабов, — отрезала Моника. Она уже не слушала его. Змей — гражданский, а они всегда ломаются в экстремальных условиях.

Её мозг, мозг хищника, прагматика, солдата, уже работал, оценивая ситуацию.

Еда. Вода. Укрытие.

Три кита, на которых держится мир. Всё остальное — лирика.

Пока Змей проклинал судьбу, Волка и того ублюдка в цветастой рубашке, Моника уже действовала. Она собрала все уцелевшие обломки яхты, которые могли пригодиться. Кусок парусины — отличное укрытие от солнца. Обрывок каната — пригодится для ловушек. Пустая пластиковая канистра — для сбора пресной воды.

— Что ты делаешь⁈ — возмутился Змей, глядя, как она тащит ворох веток. — Нам нужно строить плот! Или гигантский сигнал SOS! Нужно развести сигнальный костёр!

— Чтобы развести костёр, нужны сухие дрова, гений, — прошипела Моника, бросая ветки на песок. — А чтобы выжить до того, как нас спасут, нужна еда и пресная вода. Так что перестань изображать трагическую героиню и иди ищи ручей. Или я использую твою шкуру для сбора дождевой воды.

Следующие несколько дней превратились в странную, извращённую пародию на реалити-шоу о выживании. Моника, с упорством и эффективностью боевого робота, обустраивала их быт. Она нашла небольшой грот в скалах, который стал их временным домом. С помощью своих острых когтей она научилась вскрывать кокосы и ловить жирных, неповоротливых крабов, которые выползали на берег по ночам.

Она даже умудрилась сплести из лиан некое подобие силка и поймать в него какую-то ушастую, похожую на кролика, тварь. Зажаренная на костре, эта тварь оказалась на удивление вкусной.

Змей же занимался исключительно попытками выбраться.

Выложил на песке гигантскую надпись «HELP» из камней. Построил плот из трёх досок и обрывка каната… который развалился, едва отплыв от берега.

— Я не могу так больше! — вопил он, сидя у костра, который развела Моника. Он с отвращением смотрел на кусок жареной рыбы, которую она ему протягивала. — Я — Змей! Коварный и безжалостный враг Волка! А я сижу здесь и ем… это! Я должен мстить! Я должен строить коварные планы! А не выковыривать песок из чешуи!

— Ты будешь мстить, когда мы выберемся, — спокойно ответила Моника, откусывая большой кусок рыбы. — А пока — ешь. Тебе нужны силы. Чтобы строить ещё более идиотские планы.

Так проходил день за днём. Ночь за ночью.

Моника начала отчётливо понимать, что ей впервые в жизни… спокойно. Здесь, вдали от цивилизации, взрывов, стрельбы и… кошмарных красных глаз Волка, которые ломают и подчинают волю.

И вот, в один из таких вечеров, когда солнце, огромное и красное, садилось в океан, а небо окрасилось в немыслимые оттенки оранжевого и фиолетового, между двумя робинзонами состоялся тот самый разговор.

Они сидели на тёплом песке, глядя на огонь. На остров опустилась тихая, безмятежная ночь.

— Знаешь, — вдруг сказала Моника. — А ведь это не так уж и плохо.

Змей удивлённо посмотрел на неё.

— Что «не так уж и плохо»? То, что мы застряли в этой дыре? То, что наш план мести провалился с оглушительным треском? То, что я уже неделю живу без капли спиртного?

— То, что здесь тихо, — она обвела рукой их маленький мир. — Никто не пытается нас убить или арестовать. Никто не отдаёт нам идиотских приказов. Нет Волка. Нет этого… Роберта. Нет погонь, взрывов, провалов. Только… это. Океан. Закат. И еда, которую ты добыл сам.

— Я не добывал эту рыбу! — оскорбился Змей. — Ты её поймала!

— Неважно, — отмахнулась она. — Суть в другом. Мы всю жизнь бежали. От кого-то, за кем-то. Сначала от закона, потом за Волком. Мы были пешками. Расходным материалом. А здесь… — она сделала паузу, подбирая слова. — Здесь мы — короли.

Змей посмотрел на неё, как на сумасшедшую.

— Короли⁈ Короли этого вонючего куска скалы⁈ Моника, ты перегрелась на солнце! Нам нужно вернуться! Нам нужно отомстить!

— За что, Змей? — она повернулась к нему, и в её жёлтых глазах он впервые увидел не ярость, а бесконечную, вселенскую усталость. — За что мстить? За то, что мы оказались глупее и слабее? За то, что каждый наш гениальный план заканчивался тем, что нас унижали, били и бросали в клетку? Месть не принесла нам ничего, кроме боли. Может, хватит?

Она встала и подошла к кромке воды. Волны лениво лизали её ноги.

— Может, это и есть наш шанс? — сказала она, глядя на горизонт. — Не на месть. А на жизнь. Настоящую. Без интриг, без предательства. Просто… жить. Строить дом. Охотиться. Смотреть на закаты. Забыть всё. Забыть Волка, забыть Ледоруба, забыть наши банды. Просто остаться здесь. Вдвоём.

Змей молчал. Он смотрел на её силуэт на фоне догорающего заката, и в его душе боролись два зверя. Один, старый и привычный, шипел о мести, о крови, о сладком вкусе победы над Волком. А второй, новый, испуганный и уставший, шептал о покое. О тишине. О мире, где не нужно никому ничего доказывать.

— Но… как же… — начал он, и его голос дрогнул. — Как же всё остальное?

— А что «всё остальное»? — она обернулась, и на её лице была странная, горькая улыбка. — Там, в том мире, мы — никто. Просто два неудачника, которых используют все, кому не лень. А здесь… здесь мы можем быть кем угодно. Мы можем построить своё королевство. Свои законы. Свою жизнь.

Она подошла к нему и села рядом. Взяла его руку в свою. Её когтистая ладонь была на удивление тёплой.

— Подумай, Змей. Больше никаких боссов. Никаких планов, которые обречены на провал. Никакого унижения. Только ты и я. И целый остров. Наш остров.

Он смотрел на неё, на её горящие в полумраке глаза. И что-то в нём сломалось. Стена ненависти, которую он так долго и упрямо строил вокруг своего сердца, дала трещину. Он устал. Бесконечно, смертельно устал. От погонь, от поражений, от самого себя.

И, возможно, она права. Возможно, это действительно их единственный шанс. Не на месть. А на что-то большее.

Он медленно, очень медленно, кивнул.

— Хорошо, — прошептал он. — Я… я согласен.

Моника улыбнулась. И в этой улыбке не было ни злорадства, ни триумфа.

Только облегчение.

Они сидели на берегу, двое бывших злодеев, двое неудачников, выброшенных на обочину жизни. И смотрели, как над их новым, маленьким королевством восходит огромная, незнакомая луна.

Война закончилась. По крайней мере, для них.

Вице-президент мерил шагами свой безупречный кабинет, его лакированные туфли бесшумно ступали по мраморному полу. За панорамным окном раскинулся Ходдимир — город, который он, Грейдер, считал своим.

Город, который он вырвал из лап анархии и бандитизма.

Город, который теперь ускользал из его рук, как песок сквозь пальцы.

План провалился. С треском. С оглушительным, унизительным грохотом.

Сначала этот проклятый Волк сбежал с Акватики. Причём сделал это с помпой, с фанфарами, угнав целый город и выставив все службы безопасности на посмешище. Потом они с этим старым воякой Беркутом, скрылись в Диких Землях, в недосягаемость для сил правосудия! А теперь… план сместить президента провалился!

Грейдер остановился у стола и с силой сжал кулаки.

Его лицо, обычно непроницаемое, как бронеплита, исказила гримаса ярости.

Он проиграл раунд. И, что хуже всего, он проиграл его не только Волку, но и президенту-марионетке, этому комку шерсти с мазутом вместо мозгов!

Нужно поговорить. Поговорить с тем, кто дёргал за ниточки.

С тем, в чьей тени Грейдер надеялся обрести истинную власть.

Он сел в своё массивное кресло и активировал защищённый канал связи. После серии сложных протоколов аутентификации, от которых у любого хакера началась бы мигрень, на большом, встроенном в стол экране, появилось лицо.

Идеальное. Безупречное. И полное ледяного, плохо скрываемого раздражения.

Магнус фон Штербен сидел в дорогом кресле. За его спиной, сквозь панорамное окно, виднелся ночной Лиходар, усыпанный мириадами огней. В руке он держал бокал с кусочком лайма. Он выглядел как бог, которого оторвали от созерцания вечности ради какой-то мелкой, бытовой проблемы. Вроде нашествия тараканов.

— Грейдер, — произнёс он бархатисто-стальным голосом. — Надеюсь, причина, по которой вы отвлекли меня от дегустации редчайшего джина с экстрактом эдельвейса, собранного девственницами при полной луне, является поистине веской. Например, вы хотите сообщить мне, что Волк мёртв, его шагоход превращён в металлолом, а его пёстрый гарем продан в рабство на рудники.

Грейдер сглотнул. Начало не предвещало ничего хорошего.

— Господин фон Штербен, — начал он, стараясь придать голосу максимальную уверенность. — Я звоню, чтобы узнать о состоянии нашего… совместного проекта. По моим данным, объект движется прямо к вам. В Лиходар.

Магнус медленно отпил из бокала, его холодные, как арктический лёд, глаза не отрываясь смотрели на Грейдера.

— Вы поразительны, вице-президент. Вместо того чтобы доложить о собственных успехах, вы интересуетесь моими. Какая трогательная забота. Что ж, отвечу вопросом на вопрос: как продвигается импичмент нашего пушистого президента? Вы уже убедили Совет в том, что комки шерсти неспособны к государственному управлению?

Грейдер помрачнел. Удар пришёлся точно в цель.

— Ситуация… несколько осложнилась, — процедил он сквозь зубы.

— «Осложнилась»? — Магнус растянул слово, смакуя его, как дорогое вино. — Какое изящное определение для полного, абсолютного, катастрофического провала. Ваш блестящий политический блицкриг захлебнулся. Этот шушундрик, это недоразумение природы, не просто удержался у власти. Он выставил себя героем, борцом с терроризмом, а вас — паникёром, готовым развязать войну из-за одного сбежавшего преступника. Ваша некомпетентность поистине безгранична. Она почти… восхищает.

Грейдер почувствовал, как кровь приливает к его лицу.

— Хур-Хур — это временное явление! Я решу эту проблему!

— Решите? — Магнус рассмеялся. Тихим, холодным смехом, от которого у Грейдера по спине пробежали мурашки. — Как вы собираетесь её решать? Объявите ему импичмент на основании того, что он не соответствует вашим эстетическим представлениям о лидере нации? Грейдер, вы увязли. Увязли в политических интригах, в общественном мнении, в этой вашей смешной игре в демократию. Вы позволили ксеносу, существу низшего порядка, сесть вам на голову!

Его голос, до этого спокойный и насмешливый, вдруг наполнился ядом. Маска безупречного аристократа треснула, и из-под неё на мгновение выглянуло истинное лицо. Лицо фанатика.

— Как вы вообще это допустили⁈ — он подался вперёд, его глаза горели холодным, белым огнём. — Чтобы Ходдимиром, одним из величайших городов, оплотом человеческой цивилизации, правил… шушундрик! Это же абсурд! Это плевок в лицо всему человечеству! Мы — архитекторы этого мира! Мы — его хозяева! А они… — он махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху, — … они — в лучшем случае, инструменты. В худшем — мусор, который нужно вовремя убирать. А вы позволили этому мусору стать президентом!

Грейдер замер. Он слушал этот яростный монолог, и в его голове, как набат, стучали слова. Слова, которые он уже слышал. От Волка.

«Кощей — ксенофоб. Он ненавидит всех, кто не является человеком».

Он посмотрел на экран, на искажённое яростью, но всё ещё идеальное лицо Магнуса фон Штербена. И на мгновение ему показалось, что он видит перед собой не главу корпорации, а того самого мифического Кощея. Фанатика, одержимого идеей чистоты расы и превосходства человека.

Сомнение, холодное и липкое, как змея, скользнуло в его душу. А что, если Волк всё-таки сказал правду? Что, если этот элегантный, умный, могущественный человек, которому он доверился, и есть тот самый монстр, о котором его предупреждали?

Но нет. Этого не могло случиться. Это слишком просто. Слишком… удобно для Волка.

Грейдер тряхнул головой, отгоняя наваждение. Это просто эмоции. Праведный гнев патриота, который видит, как его мир катится в тартарары. Магнус не ксенофоб. Он просто… сильный лидер. Человек, который верит в превосходство человеческого духа.

— Я понимаю ваше негодование, господин фон Штербен, — сказал Грейдер, вновь обретая самообладание. — Ситуация с Хур-Хуром — это временное политическое недоразумение. Я его решу. Но сейчас наша главная цель — Волк. Он идёт к вам. И я жду от вас решительных действий, как мы и договаривались.

Магнус откинулся в кресле, его лицо снова стало непроницаемой маской. Он сделал глоток из своего бокала, давая понять, что приступ гнева окончен.

— Действий? — переспросил он холодно. — Я всегда действую, Грейдер. В отличие от вас. Пока вы играете в свои политические игры, я решаю проблемы. Волк действительно направляется в мою сторону. Какая самонадеянность. Он похож на мотылька, летящего на огонь. И он не догадывается, что на его пути я уже расставил несколько… препятствий. Небольших, но крайне неприятных сюрпризов.

Он сделал паузу, изучая Грейдера холодным, оценивающим взглядом.

— Но это не отменяет вашей задачи. Я жду от вас более решительных действий в Ходдимире. Мне надоело, что этим городом правит говорящий пуфик. Я хочу видеть на посту президента человека, который достоин управлять. Вас, Грейдер. И я хочу этого как можно скорее.

— Я работаю над этим, — заверил его Грейдер. — Но мне нужна ваша помощь. Ваши ресурсы. Ваши… специалисты.

Магнус долго молчал.

— Вы просите у меня многого, вице-президент, — наконец сказал он. — Особенно после вашего недавнего… фиаско. Но, так уж и быть. Я дам вам ещё один шанс. Не потому, что верю в вас. А потому, что этот Волк начинает меня раздражать. Он портит мне аппетит.

Он нажал какую-то кнопку на подлокотнике своего кресла.

— Мой помощник свяжется с вами. Вы получите всё, что нужно. Но учтите, Грейдер. Это ваш последний шанс. Если вы провалитесь и на этот раз, я лично позабочусь о том, чтобы ваша политическая карьера закончилась. Быстро и очень, очень болезненно. Вам всё ясно?

— Так точно, — отчеканил Грейдер, чувствуя, как по спине стекает капля холодного пота.

— Вот и славно, — Магнус улыбнулся своей фирменной улыбкой, от которой не становилось теплее. — Приятного вечера, господин вице-президент. Надеюсь, в следующий раз вы позвоните мне с хорошими новостями.

Связь прервалась.

Грейдер остался один в своём огромном, пустом кабинете. Сомнения, которые на мгновение зародились в его душе, он задавил. Задавил страхом, амбициями и необходимостью действовать.

Он не мог позволить себе сомневаться. Он сделал свою ставку.

И теперь должен играть до конца.

Даже если его партнёром в этой игре оказался сам дьявол.