Фоллаут: Московский Гамбит

Глава 44: За Периметром

Пролом в стене, оставленный самодельной ЭМИ-«гранатой» Седого, вывел их в узкий, пыльный коридор, который, судя по всему, действительно был частью старой системы бомбоубежищ НИИ «Квант». Здесь было еще темнее и тише, чем в дренажных коллекторах. Воздух был спертым, пахло многолетней пылью, ржавчиной и чем-то еще, неуловимо тревожным — запахом забвения.

«Сюда, — Давыдов, несмотря на крайнюю усталость, кажется, немного ориентировался в этом подземном лабиринте. — Если мне не изменяет память, этот коридор должен вывести нас к главному убежищу сектора «Гамма». А оттуда есть несколько аварийных выходов на поверхность, замаскированных и, надеюсь, забытых Анклавом.»

Они шли медленно, Седой — впереди, освещая путь «Лучом-2077», Давыдов, тяжело опираясь на свою трость и на плечо Седого, плелся за ним. Рыжего… отсутствие Рыжего ощущалось почти физически. Седой гнал от себя мысли о нем, концентрируясь на выживании, на каждом следующем шаге. Но образ мальчишки с его веснушчатым лицом и отчаянной улыбкой то и дело всплывал перед глазами.

Бомбоубежища оказались огромными, гулкими залами, заставленными рядами двухъярусных нар, покрытых истлевшими матрасами. Вдоль стен — ящики с противогазами, давно пришедшими в негодность, плакаты по гражданской обороне с инструкциями, как вести себя при ядерной атаке, и вездесущие скелеты тех, кто когда-то пытался найти здесь спасение, но так и не дождался отбоя тревоги. В одном из залов они наткнулись на остатки импровизированного госпиталя — ржавые койки, перевязочный материал, превратившийся в труху, и пустые ампулы из-под лекарств. Голос из прошлого здесь звучал особенно отчетливо, рассказывая безмолвную историю страха, надежды и смерти.

«Мы почти у цели, — прошептал Давыдов, когда они, миновав несколько таких залов и длинных, извилистых коридоров, остановились перед массивной стальной дверью с надписью «Аварийный выход № 4. Не открывать без приказа!». — За этой дверью — лестница наверх. И, если повезет, — свобода.»

Дверь была заперта на тяжелый засов, но он, к счастью, поддался усилиям Седого, вооруженного ломиком. Со скрежетом и стоном старый механизм уступил, и дверь, ведущая в узкую шахту с лестницей, открылась.

Подъем был недолгим, но изматывающим. Наконец, Седой, шедший первым, почувствовал на лице дуновение свежего, хоть и загрязненного, воздуха и увидел над головой слабый просвет. Он осторожно откинул тяжелую крышку люка, замаскированную под груду строительного мусора и прошлогодней листвы, и выглянул наружу.

Они оказались на поверхности, метрах в семистах от основного периметра «Кванта», в густых зарослях какого-то одичавшего кустарника на склоне небольшого холма. Отсюда открывался вид на институт — теперь он казался не таким уж неприступным, но все еще грозным и зловещим. В самом «Кванте» выли сирены, слышались какие-то команды, усиленные мегафоном, — там явно продолжалась суматоха, связанная с их побегом.

Седой помог Давыдову выбраться из люка. Профессор, оказавшись на свежем воздухе, жадно хватал ртом воздух, его грудь высоко вздымалась. Он выглядел ужасно — изможденный, грязный, в порванной одежде, но в его глазах светилась жизнь.

«Мы… мы сделали это… — прошептал он, неверяще оглядываясь по сторонам. — Мы выбрались…»

«Рано радоваться, профессор, — Седой внимательно осматривал окрестности. — Мы всего лишь вырвались из клетки. Но зоопарк все еще вокруг нас. И охотники где-то рядом.»

Его слова подтвердились почти сразу. Со стороны «Кванта» донесся знакомый рокот — в небо один за другим поднялись два винтокрыла Анклава и начали описывать широкие круги над прилегающей территорией, явно прочесывая местность. А чуть позже они увидели, как из ворот института выехали несколько бронемашин и рассыпались по окрестным дорогам и проселкам, начиная методичный поиск.

«Похоже, Воронцов не собирается нас так просто отпускать, — Седой помог Давыдову подняться. — Нам нужно уходить отсюда. И как можно быстрее. Пока они не наткнулись на наш след.»

Они двинулись на север, стараясь держаться в тени деревьев и развалин, подальше от открытых пространств. Их целью была Москва-река, до которой, по расчетам Седого, было еще несколько километров. Если им удастся добраться до реки, то можно будет попытаться уйти по воде или скрыться в многочисленных коллекторах и руинах на ее берегах.

Но преследование не прекращалось. Винтокрылы то и дело появлялись над ними, заставляя их замирать на месте или прятаться в ближайших развалинах. Несколько раз они едва не наткнулись на патрули Анклава, прочесывавшие местность. Седой, используя весь свой опыт и звериное чутье, умудрялся уводить их от опасности в самый последний момент.

Давыдов, несмотря на свою слабость, держался из последних сил. Он понимал, что сейчас он — обуза для Седого, но он также понимал, что его знания — это единственное, что может оправдать жертву Рыжего и все те неимоверные усилия, которые приложил Седой для его спасения.

«Я… я могу еще немного… потерпеть, — хрипел он, когда Седой в очередной раз предлагал ему сделать короткий привал. — Нам… нам нельзя останавливаться…»

Они шли уже несколько часов, когда силы окончательно начали их покидать. Рана на плече Седого, полученная еще в коллекторе, снова открылась и кровоточила, пропитывая одежду. Давыдов едва передвигал ноги, его дыхание стало прерывистым и тяжелым. А впереди, насколько хватало глаз, простиралась все та же безрадостная, враждебная Пустошь — руины, заросшие бурьяном поля, редкие островки мутировавшего леса.

«Нужно… найти укрытие… — Седой тяжело дышал, осматриваясь по сторонам. — Хотя бы на пару часов… передохнуть…»

Он заметил вдалеке остов какого-то большого здания, похожего на старый речной вокзал или портовый склад. Оно находилось недалеко от предполагаемого русла реки.

«Попробуем добраться туда, — решил он. — Может, там удастся немного перевести дух и решить, что делать дальше.»

Собрав последние силы, они двинулись к этому зданию. Позади все еще слышался отдаленный рокот винтокрылов и лай собак — Анклав не собирался прекращать погоню. Они были за периметром «Кванта», но еще далеко не в безопасности. Их отчаянная борьба за выживание продолжалась.