Фоллаут: Московский Гамбит

Глава 3: Последний Довод Старейшин

Спустя час после того, как Ирина Петровна объявила о полной и окончательной гибели геотермального преобразователя, в ее «кабинете» — бывшей дежурной по станции, отгороженной от общей платформы листами ржавого железа и старыми одеялами, — собрался экстренный совет «Маяковской». Слово «совет» звучало, конечно, слишком громко для этого сборища измученных, одетых в обноски людей, но именно эти пятеро сейчас держали на своих плечах судьбу трех сотен душ.

Сама Ирина Петровна сидела во главе единственного уцелевшего стола, найденного когда-то в заброшенном административном корпусе метрополитена. Ее лицо, обычно суровое, но энергичное, сейчас казалось серым от усталости и плохо скрываемой тревоги. Рядом с ней, осунувшийся и почерневший, примостился на шатком ящике из-под патронов Игнат Матвеич, главный (и единственный) инженер станции. Напротив, у стены, на таком же ящике, сидел Седой, его АКМС привычно лежал на коленях. Рядом с ним — тетя Поля, пожилая женщина, бывший фельдшер, отвечавшая за скудный медицинский пункт и распределение еще более скудных лекарств, и молчаливый, крепко сбитый мужчина лет сорока пяти, Степан «Борода», руководивший грибными фермами и вылазками за провизией на поверхность.

Единственная свеча, оплывшая и чадящая, скупо освещала это сборище. Ее неровный свет выхватывал из полумрака усталые лица, морщины, въевшуюся в кожу грязь. Воздух был тяжелым от запаха пота, немытых тел и дешевого табака — Борода нервно курил самокрутку из махорки, выращенной им же на одной из дальних «плантаций».

«Итак, товарищи… старейшины, — голос Ирины Петровны был ровным, но Седой уловил в нем едва заметную дрожь. — Положение вы знаете. Преобразователь мертв. Аккумуляторы общего освещения сядут через…» она взглянула на старые часы-ходики, висевшие на стене, «…четыре, от силы пять часов. После этого — только личные фонари и свечи. Воды в резервуарах — на два дня строгой экономии. Вентиляция практически встала. Мы задыхаемся. Какие будут предложения?»

Первым, как ни странно, заговорил обычно молчаливый Борода. Он затушил самокрутку о подошву сапога. «Уходить надо, Ирина Пална. Всем кагалом. Куда — не знаю. На «Белорусскую»? Там народу — не протолкнуться, да и жрать нечего, сами перебиваются с грибов на крыс. На «Новослободскую»? Те вообще чужаков не пускают, у них там своя секта атомщиков завелась, говорят. На поверхность? Зима скоро. Без теплой одежды, без еды, без оружия нормального… это верная смерть для большинства. Но сидеть здесь — тоже смерть, только медленная.»

«Куда уходить, Степан? — устало возразила тетя Поля, ее голос был тихим и дребезжащим. — Старики, дети… мы их не донесем. Да и кто нас ждет там, в других туннелях? Везде свои проблемы, своя вражда. Помнишь, как беженцев с «Цветного Бульвара» гнали отовсюду, пока они все не перемерли от голода и болезней?»

«Может, попробовать пробиться к какому-нибудь большому складу? — неуверенно предложил Борода. — Вдруг повезет, найдем дизель-генератор портативный, топливо к нему…»

«Дизель? — Матвеич криво усмехнулся, впервые подав голос. — А ты его сюда на чем потащишь, Степа? На горбу? И где ты видел склады, которые за двадцать лет еще не обчистили до нитки такие же вот бедолаги, как мы? Нет, это все пустые фантазии. Если и есть где рабочие генераторы, то они либо под охраной таких головорезов, что нам и соваться не стоит, либо в таких радиоактивных зонах, что и минуты не протянешь.»

Седой слушал молча, перебирая в уме варианты. Все они были один хуже другого. Эвакуация — это паника, давка, потери среди гражданских еще на выходе со станции, а дальше — неизвестность и почти гарантированная гибель от мутантов, рейдеров или просто от голода и холода в незнакомых туннелях. Попытка найти новый генератор — сродни поиску иголки не то что в стоге сена, а в целом поле радиоактивного пепла. У него было всего полтора десятка более-менее боеспособных мужиков, вооруженных самопалами да парой ржавых «калашей» с ограниченным боезапасом. Против серьезной охраны или хорошо укрепленного объекта они были ничто.

«Что скажешь, Седой?» — Ирина Петровна посмотрела на него. Она всегда прислушивалась к его мнению, особенно в вопросах, касающихся безопасности и выживания за пределами станции.

«Плохи наши дела, Ирина Пална, — ровно ответил он. — Борода прав в одном: сидеть здесь — медленная смерть. Но и уходить сейчас, без подготовки, без четкой цели — безумие. Потеряем больше половины еще в пути. Если бы у нас был хотя бы месяц на подготовку, на разведку… Но у нас нет этого месяца. У нас есть дни, может быть, неделя, пока не кончится вода и еда, и пока люди не начнут звереть от отчаяния.»

Он сделал паузу, обводя взглядом присутствующих. «Любой дальний поход за призрачным генератором — это экспедиция в один конец для тех, кто пойдет. Слишком малы шансы найти что-то стоящее и притащить сюда.»

В «кабинете» повисла тяжелая тишина. Каждый думал о своем, но мысли у всех были схожи — они в ловушке. Свеча коптила, отбрасывая на стены уродливые, пляшущие тени.

«Значит, тупик?» — глухо спросила тетя Поля, и в ее голосе прозвучало отчаяние.

И тут Матвеич, который до этого сидел сгорбившись и безучастно глядя в пол, вдруг встрепенулся.

«Постойте-ка… — прохрипел он, и все взгляды обратились к нему. — Была одна история… еще до того, как все навернулось. Легенда, можно сказать. Среди наших, инженеров-энергетиков, ходили слухи…» Он закашлялся, собираясь с мыслями. «О профессоре одном. Давыдов фамилия. Артемий Борисович Давыдов. Гений, не иначе. Говорили, он работал над какими-то… компактными источниками энергии. Чуть ли не персональные реакторы размером с чемодан. Проект «Заря», кажется, назывался. Секретный, конечно, по линии оборонки шел.»

«И что с ним стало, с этим твоим Давыдовым?» — недоверчиво спросил Борода. — «Сгорел вместе со всеми, небось, в семьдесят седьмом.»

«А вот тут самое интересное, — Матвеич даже слегка оживился, в его выцветших глазах появился странный блеск. — Я пару лет назад, когда еще с торговцами с «Третьяковской» контачил, слышал от одного… он клялся, что видел гуля, очень похожего на Давыдова по описаниям. И что этот гуль не простой бродяга, а с мозгами, и будто бы даже пытался где-то на севере, в каком-то заброшенном НИИ, свою лабораторию восстановить. Вроде как Анклав какой-то… или те, кто себя так называет, его потом изловили и держат где-то, пытаются его знания использовать.»

«Гуль-профессор с карманным реактором? — Седой не смог сдержать усмешки. — Матвеич, ты часом не грибов Бородиных переел? Звучит как сказка для детишек, чтобы не боялись темноты.»

«Может, и сказка, — не обиделся старик. — Но я своими ушами слышал. И тот торговец — мужик серьезный был, не трепло. А что гуль… так радиация, она такая, знаешь ли. Кого убивает, а кого и «награждает» долголетием, хе-хе. Чем не вариант, а? Если этот Давыдов действительно жив и действительно что-то знает про компактные реакторы… это наш единственный шанс. Шанс один на миллион, но он есть.»

Ирина Петровна слушала очень внимательно, ее пальцы сжались в кулаки. Седой видел, как в ее глазах, еще недавно полных тревоги, загорелся огонек — отчаянной, почти безумной надежды.

«Гуль… Анклав… НИИ на севере…» — пробормотала она. «Слишком много «если», Игнат. Слишком расплывчато. Но…» Она посмотрела на Седого. «Что думаешь? Если это правда, хотя бы часть правды…»

Седой молчал с минуту, взвешивая. Легенда о гениальном ученом, способном решить все их проблемы. Звучало как бред сумасшедшего. Но альтернативы? Медленная смерть от удушья и голода на станции? Или быстрая и почти гарантированная — в самоубийственной вылазке за призрачным генератором или при попытке эвакуации?

«Риск огромный, — наконец сказал он. — Найти этого Давыдова, если он вообще существует, да еще и вытащить его из лап какого-то «Анклава»… это почти невозможно для нас. Но, — он усмехнулся без тени веселья, — «почти невозможно» звучит чуть лучше, чем «совсем невозможно». Если выбирать между тем, чтобы сидеть сложа руки и ждать конца, и тем, чтобы попытаться сделать хоть что-то, пусть и с мизерным шансом на успех… я выбираю второе. По крайней мере, это будет осмысленное действие.»

Он посмотрел прямо в глаза Ирине Петровне. «Если есть хоть малейшая зацепка, где искать этого профессора, и если вы решите, что это наш путь — я готов пойти.»

Тетя Поля перекрестилась. Борода задумчиво поскреб свою густую растительность на подбородке. Матвеич смотрел на Ирину Петровну с затаенной надеждой.

«Хорошо,» — медленно произнесла глава станции, и ее голос снова обрел твердость. «Значит, так тому и быть. Это наш последний довод. Наша последняя ставка. Мы должны узнать все возможное об этом профессоре Давыдове и о том, кто его держит. И если потребуется — мы отправим экспедицию.»

Она обвела всех тяжелым взглядом. «Всем молчать об этом разговоре. Паника нам не нужна. Нужна информация и трезвый расчет. Седой, Борода, Матвеич — соберите все слухи, все обрывки сведений, что когда-либо слышали о подобных вещах. Любая мелочь может оказаться важной.»

Свеча на столе догорала, ее пламя становилось все меньше, угрожая вот-вот погаснуть. Но в этом маленьком, душном «кабинете», в сердцах пяти человек, только что зародилась крошечная, почти безумная, но все же — надежда. Надежда по имени Давыдов.