Фаберже-1

Глава 24

Мы ворвались в квартиру как два промокших кота.

Вода всё ещё стекала с одежды на ковёр. Я, наверное, выглядел как утопленник, которого только что выловили из Невы. Лена — не лучше. Она и вовсе потеряла туфли, когда я вытаскивал её из грузовика — пришлось одолжить запасную пару у Виктории.

— Боже милостивый! — Мария Ивановна, наша домоправительница, выбежала из гостиной, прижав руки к груди. — Что с вами случилось⁈ Александр Васильевич! Елена Васильевна! Вы…

— Всё в порядке, — перебил я, стаскивая мокрые ботинки. — Небольшое происшествие. Но мы целы.

— Какое происшествие⁈ Вы что, в воду ныряли⁈ Срочно переодевайтесь, а то простудитесь!

Забота бессменной домоправительницы была милой и совершенно искренней, но сейчас не было времени.

— Некогда объяснять, — Лена схватила меня за руку. — Саш, презентация через… Нам нужно привести себя в порядок. Быстро!

Мария Ивановна посмотрела на нас обоих — мокрых, взъерошенных. И поняла, что задавать вопросы бессмысленно

— Бегите, — кивнула она. — Я приготовлю вам горячего чаю.

— Некогда! — крикнул я уже в коридоре.

Мы с Леной разбежались по своим комнатам. Времени было в обрез.

Я ворвался в ванную, скинул с себя мокрую одежду и нырнул под душ. Горячая вода обожгла замёрзшее тело — но это было именно то, что нужно. Три минуты под струёй, быстрая растирка жёстким полотенцем. Кровь снова побежала по венам.

Я выскочил из душа и принялся одеваться. Хорошо хоть, что у моего праправнука было несколько добротных костюмов в шкафу.

Мой выбор — вечная классика. Тёмно-синий костюм-тройка, белая рубашка. К ним полагалась чёрная шёлковая бабочка. Я терпеть не мог эти чёртовы бабочки и предпочитал галстуки. Но дресс-код есть дресс-код.

Потом достал из шкафа запонки, подаренные Александру на совершеннолетие. Старинные, серебряные, с мелкой россыпью самоцветов. Защитный артефакт общего профиля, хотя и не сильный. Но в нынешней ситуации не помешает.

Я причесался перед зеркалом, пригладил волосы. Из отражения на меня смотрел весьма симпатичный темноволосый молодой человек. Собранный. Уверенный. Готовый к бою. Забавная штука — наследственность. Вроде разница в столько поколений, а внешне мы были довольно похожи.

Я вышел из комнаты и спустился в холл. Марья Ивановна уже поджидала меня у лестницы с чашкой чая в руках.

— Александр Васильевич, ну хоть глоточек…

Ну нельзя не уважить старания человека, который искренне за тебя беспокоится. Я взял чашку из её рук и выпил обжигающе-горячий напиток залпом.

— Спасибо, Марья Ивановна.

— Не за что, Александр Васильевич. Я же вижу — что-то случилось. Но вы не переживайте, матушке вашей ничего не скажу. Ей нельзя волноваться…

Я улыбнулся.

— Жаль, что лекарь пока запретил ей присутствовать на мероприятиях.

— Ничего, мы уже нашли способ! — улыбнулась домоправительница. — Моя дочка подписана на графиню Самойлову. Она мне всё показала, куда нажимать… Будем смотреть прямой эфир с презентации. Я вот уже и печенья напекла… Матушка ваша сейчас отдыхает, но попросила разбудить перед трансляцией.

В коридоре послышались шаги. Лена торопливо вышла, и я замер от неожиданности.

Девушка выглядела… потрясающе.

Серое вечернее платье простого кроя облегало фигуру, подчёркивая силуэт, но оставаясь элегантным и сдержанным. Не вызывающе, не вульгарно — именно то, что нужно. Волосы она уложила в низкий пучок — простая, но изящная причёска. Несколько локонов обрамляли едва тронутое косметикой лицо.

Фамильные серьги с сапфирами поблёскивали в свете люстры. Колье на шее искрилось тонкой ниточкой бриллиантов. На запястье — старинный браслет, артефактный, с защитными свойствами. Ещё одна фамильная реликвия.

— Лен, — сказал я, когда она спустилась, — ты выглядишь… потрясающе. Серьёзно. Тебе стоит чаще вылезать из деловых костюмов.

Она смутилась, махнула рукой:

— Да ладно тебе, Саш. Просто случай особый.

— Особый или нет, но выглядишь потрясающе. У Самойловой точно будет конкурентка за внимание.

Марья Ивановна приложила руку к груди и восхищённо выдохнула.

— Мои же вы красавцы… Елена Васильевна, вы точно как ваша матушка в юности! И вы, Александр Васильевич — ну прямо жених… А теперь идите и покажите всем этим дворянам, на что способны Фаберже!

Мы попрощались и вышли на улицу. Ярко-красный джип Виктории всё ещё стоял у дома. Я сел за руль, Лена — на пассажирское сидение.

Я посмотрел на часы. До начала презентации — полчаса.

— Как мы шустро собрались, — улыбнулась Лена, рассматривая себя в зеркальце. — Ой, стрелку криво накрасила…

— Всё идеально, — отозвался я. — Ничего не криво.

Я вдавил педаль газа, и мы понеслись по вечернему Петербургу. Лена молчала первые пару минут. Смотрела в окно, теребила край платья. Потом тихо спросила:

— Саш, это было очень странно. Как будто кто-то очень не хочет, чтобы эта презентация состоялась.

Я кивнул:

— Именно так и есть. Но кто бы это ни был, он перешёл черту. Потому что они не просто попытались сорвать презентацию. Они едва не убили тебя.

Лена задумчиво теребила сумочку.

— Вот этого я тоже не могу понять. Они же могли просто выкинуть меня из машины, как водителя, и увезти артефакты… Зачем им было выключать и оставлять меня внутри?

Я перестроился в левый ряд, обогнал медленно ползущий автобус. У меня были мысли на этот счёт. Артефакты не подвержены воздействию воды, река с ними ничего не сделает. И похитители это знали.

Они так же знали, что я брошусь спасать сестру и всё моё внимание будет сосредоточено на ней. А за время, что понадобится на её спасение, бумажные упаковки изделий намокнут и потеряют товарный вид.

Только Лена оказалась предусмотрительной и заказала герметичные контейнеры для перевозки. А ещё помогла магия — грузовик провёл в воде меньше времени, чем предполагалось.

— Сейчас думай только о презентации, — сказал я Лене. — Сегодня главное — показать всем, что Фаберже живы и сильнее, чем когда-либо.

Она кивнула и посмотрела на меня:

— А потом?

— Потом займёмся теми, кто пытался нас утопить. В прямом смысле. Я е оставлю этого просто так, поверь мне.

Лена усмехнулась:

— Ты меня пугаешь, когда так говоришь.

— Тебе бояться нечего. В отличие от них.

Мы вошли во дворец через парадный вход.

Виктория заметила нас первой. Она стояла у лестницы с планшетом в руках и гарнитурой в ухе — и когда увидела нас, лицо её изменилось.

— Александр Васильевич! Елена Васильевна! Слава Богу! — она бросилась навстречу, едва не уронив планшет. — Мы слышали, что случилось! Ваш отец рассказал! Ужас!

— Всё в порядке, Виктория, — успокоил я её. — Мы успели. Как дела с артефактами? Успели разместить?

— Василий Фридрихович всё организовал! — она выдохнула с облегчением. — Артефакты расставлены, витрины готовы. Пойдёмте, я покажу!

Мы последовали за ней через анфиладу залов. Официанты в чёрных ливреях с золотыми пуговицами почтительно замирали при нашем появлении. Рабочие заканчивали последние штрихи — поправляли драпировки, проверяли свет.

Виктория распахнула двери в Зеркальный зал, и я остановился на пороге.

Теперь, когда всё было готово, место выглядело невероятно. Мягкий свет заливал зал, отражаясь в зеркалах и умножаясь до бесконечности. Лёгкий дым создавал атмосферу сказки и рассеивал свет. Камни в витринах сверкали как звёзды. Каждый самоцвет переливался своими оттенками.

В центре зала возвышался подиум — длинный, обтянутый той же тёмно-синей тканью, с подсветкой по краям. Из динамиков лилась тихая классическая музыка — что-то лирическое, ненавязчивое. Но музыканты оркестра уже расположились на своих местах и готовились играть вживую.

Мы прошли в Дубовый зал. Здесь тоже всё было готово.

Длинные столы вдоль стен ломились от угощений. Башни из бокалов для шампанского — хрупкие пирамиды, которые смотрелись эффектно. Канапе с чёрной икрой на серебряных подносах. Устрицы на льду, тартар из лосося, сырные тарелки, фруктовые композиции…

Официанты стояли наготове — прямые спины, белые перчатки, невозмутимые лица.

— Виктория, — улыбнулся я, — вы волшебница.

Распорядительница расцвела:

— Благодарю, Александр Васильевич! Мы старались изо всех сил. Хотели, чтобы всё было идеально…

В зал вошёл отец. Увидел нас — и лицо его смягчилось. Он быстро подошёл, обнял обоих.

— Как вы? — спросил он тихо.

— Живы, целы и готовы ко всему, — ответил я.

Двери зала распахнулись, и на пороге появились Самойлова с Катериной.

Алла была в тёмно-синем платье с открытыми плечами. Волосы уложены в сложную причёску, макияж безупречен. На запястье поблёскивал и два наших браслета — эксклюзивный и серийный. Молодая графиня выглядела как дива, готовая к выходу на сцену.

Но когда она увидела нас с Леной — лицо её изменилось. Маска светской невозмутимости рухнула. Глаза расширились, губы дрогнули.

Она бросилась к нам — быстро, насколько позволяли приличия и высокие каблуки.

— Александр Васильевич! Елена Васильевна! — голос дрожал. — Я слышала, что случилось!

Глаза её блестели, а руки потянулись к нам, но остановились на полпути, словно Алла не знала, можно ли обнять или нужно сохранить дистанцию.

Но её лицо и так всё выразило. Страх, облегчение — искренние.

— Алла Михайловна, — сказал я спокойно, — всё в порядке. Мы целы. Артефакты целы. Презентация состоится, и нам более ничто не помешает.

— Но как… — она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. — Что произошло? Василий Фридрихович сказал, что на вас напали, что грузовик… в воду… Это ужасно! Кто мог… Зачем?

— Вероятно, тот, кто готов на всё, чтобы сорвать наш с вами триумф, Алла Михайловна. Но мы не подарим им такого удовольствия.

Самойлова посмотрела на меня. Секунду колебалась. Потом выдохнула, выпрямила плечи и кивнула:

— Да. Вы правы. Мы проведём лучшую презентацию в истории Петербурга.

Я улыбнулся — холодно, решительно:

— Именно.

Самойлова хотела сказать что-то ещё, но её помощница тактично кашлянула:

— Алла Михайловна, гости начнут прибывать через пять минут.

Самойлова вздрогнула, словно очнувшись.

— Да, конечно. Нужно занимать места.

Она отступила на шаг, поправила платье, пригладила причёску. Маска светской дамы вернулась на место. Мы втроём — я, Лена и Самойлова — направились к парадному входу.

Отец уже стоял там, выпрямив спину, с торжественным выражением лица. Виктория суетилась, отдавая последние распоряжения официантам.

Я встал рядом с отцом. Лена — с другой стороны. Самойлова заняла позицию чуть в стороне — она была амбассадором, но не членом семьи.

Двери распахнулись.

Первыми вошли князь Дивеев с супругой.

Элегантная пара за пятьдесят — он в парадном мундире, усыпанном орденами, она в артефактных изумрудах, которые стоили как годовой бюджет небольшого города. Княгиня держалась прямо, с достоинством. Князь шёл чуть впереди.

Важная шишка, постоянный гость Зимнего дворца и совладелец нескольких золотодобывающих компаний.

Отец шагнул навстречу с глубоким поклоном:

— Ваше сиятельство. От лица Дома Фаберже благодарим вас за оказанную честь.

Князь протянул руку:

— Василий Фридрихович! Рад видеть вас в добром здравии! И поздравляю с победой в суде.

Они обменялись рукопожатиями. Княгиня изящно кивнула:

— Мы следили за вашей историей, Василий Фридрихович. Ужасное дело. Но мы рады, что справедливость восторжествовала.

— Благодарю за поддержку, ваше сиятельство, — ответил отец. — Позвольте представить моих детей. Александр, Елена.

Мы с Леной поклонились. Князь окинул меня оценивающим взглядом:

— А, молодой Фаберже. Слышал о вас. Говорят, вы проходили обучение в Швейцарии? И что скажете о европейской артефакторике?

Я улыбнулся.

— Признаюсь, отечественная школа видится мне более перспективной.

— Нисколько не сомневаюсь, — княгиня улыбнулась. — Расскажите мне о коллекции, молодой человек. Я очень заинтересована…

Я проводил их к витринам, начал объяснять концепцию. Княгиня слушала внимательно, задавала умные вопросы. Князь кивал, поглаживая усы.

В дверях появилась графиня Шувалова.

Пожилая дама лет семидесяти, с острым взглядом из-под седых бровей. Опиралась на трость, но шла твёрдо. На шее — жемчуга, в ушах — бриллианты и александриты. Известная собирательница артефактов, одна из самых влиятельных женщин высшего света.

Она даже не стала здороваться с нами — сунула приглашение в руки Лене, прошла прямо к витринам, достала лорнет и принялась изучать изделия.

— Интересно, — пробормотала она. — Весьма интересно.

Она посмотрела на меня через лорнет:

— Вы молодой Фаберже?

— Александр Васильевич, к услугам вашего сиятельства.

— Интересно придумано, — она ткнула тростью в витрину. — Умно. Практично. Но не теряется ли при этом индивидуальность? В чём смысл покупать это коллекционеру?

— Вероятно, столь искушённому коллекционеру вроде вас — смысла нет, — честно ответил я. — Смысл этого проекта в том, что каждый маг собирает набор под себя. Однако наш Дом славится эксклюзивными изделиями, и мы можем создать уникальный браслет в рамках этой системы. Например, как для графини Самойловой.

Она хмыкнула и принялась искать девушку глазами.

— Пока впечатляет… Я хочу увидеть эксклюзивный браслет.

Следующим вошёл барон Штиглиц — толстый румяный мужчина с молодой женой. Баронесса была лет на тридцать младше супруга и сверкала бриллиантами, как новогодняя ёлка.

— Василий! — барон хлопнул отца по плечу так, что тот качнулся. — Знал, что вы вернётесь! Знал! Фаберже не ломаются!

Жена барона уже кружила по залу, ахая от восторга:

— Боже, как красиво! Эти зеркала! Эти люстры! Эти… о, артефакты!

Она бросилась к витринам, как ребёнок к витрине с игрушками.

Барон засмеялся:

— Моя Алёнушка обожает блеск. Готовьтесь, Василий, она половину скупит!

Начали прибывать купцы.

Абрикосов — сахарный магнат и владелец половины кондитерских в Петербурге. Медведев — текстильщик, его мануфактуры производили лучшие ткани в империи.

Они остановились у входа, обмениваясь рукопожатиями с отцом, и я краем уха услышал их разговор:

— Слышали про историю с Пилиным? — спросил Абрикосов. — Оправдали Фаберже.

— Ну так он и невиновен был, — Медведев пожал плечами. — Подставили человека. Хлебниковы, наверное. Их стиль.

Я остановился у витрины, сделав вид, что проверяю комплект артефактов. На деле же я превратился в одно большое ухо.

— Хлебниковы, кто же ещё, — Абрикосов понизил голос. — Они всегда так. Сазикова развалили и выкупили подешёвке, с Верховцевым так же поступили… Теперь за Фаберже взялись.

— Но не вышло, — усмехнулся Медведев. — Василий — крепкий орешек.

Они прошли к столу и взяли по бокалу шампанского. Я отошёл от витрины, сделав зарубку на память. Хлебниковы, значит…

Хлебникова я помнил ещё в свою первую жизнь. Толковый купец был Иван Петрович — талантливый мастер, деньги умело вкладывал, сколотил состояние с нуля. Любили его и при императорском дворе. Одна беда — неодарённый был, не мог работать с артефактами. Да и магов в то время было сильно меньше, так что сосредоточился Хлебников на простых изделиях.

Выходит, потомки его дело не развалили. Наоборот — приумножили капитал. Вот только, судя по всему, действовали грязно.

Самойлова появилась рядом со мной, ведя за собой троих молодых людей с телефонами в руках.

— Александр Васильевич, позвольте представить, — она улыбалась. — Дарья Волконская, Максим Елисеев, Анна Трубецкая. Ведущие светские блогеры Петербурга.

Я поприветствовал всех троих.

Волконская — молодая княжна лет двадцати пяти, в модном платье, с идеальным макияжем. Она уже снимала видео, водя телефоном по залу.

— Боже, какая роскошь! — щебетала она в камеру. — Ребята, вы это видите? Дворец Белосельских-Белозерских! Презентация Фаберже! Я одна из первых надену этот восхитительный браслет!

Максим — сын купца Елисеева, одетый как модель с обложки журнала. Галстук-бабочка, жилет, начищенные туфли. Он тоже снимал всё подряд, но не транслировал презентацию, а отправлял видеосообщения.

— Мам, жаль, что ты не пришла, — говорил он в телефон. — Такого уровня мероприятие! Скажи. Какие самоцветы хочешь — и я куплю тебе полный набор…

Трубецкая — специалист по ювелирке, её аккаунт был посвящён драгоценностям и артефактам. Она уже стояла у витрины, снимая крупным планом наши изделия.

— Посмотрите на эту работу, — комментировала она. — Знаменитое качество Фаберже. Камни низшего порядка, но какая огранка! Обратите внимание на закрепку — это то, что отличает по-настоящему качественное изделие от поделки…

Самойлова довольно кивнула мне:

— Они взорвут медиапространство, уж поверьте мне. К утру вся золотая молодёжь Петербурга будет знать о презентации.

Журналисты прибывали толпой. Человек двадцать с блокнотами, камерами, диктофонами. Они сразу разделились на две группы.

Первая — толпилась у витрин, фотографируя артефакты, задавая вопросы. Вторая — оккупировала фуршетный стол.

Я проходил мимо двух журналистов, которые набивали тарелки канапе с икрой.

— Наконец-то нормально покормят, — тихо сказал один другому.

— Ага, — согласился второй, хватая устрицу. — На прошлой презентации у Хлебниковых одни бутерброды давали. И шампанское только особым гостям наливали. А здесь пустили как нормальных людей…

Я усмехнулся. Журналисты — народ простой. Относись хорошо — напишут хорошо.

Зал постепенно наполнялся. Гости прогуливались по залам, рассматривали витрины, общались, пили шампанское.

Атмосфера была немного странной. С одной стороны — светская, элегантная, все улыбались и поздравляли. С другой — чувствовалось напряжение. Все уже узнали о сегодняшнем нападении. И гадали, что будет дальше.

Виктория появилась рядом, шепнула:

— Александр Васильевич, через десять минут начало. Гостей набралось больше ста пятидесяти. Но вы не переживайте — у нас хороший запас по еде и напиткам.

Я кивнул:

— Отлично. Начинаем вовремя.

Она исчезла, отдавая распоряжения официантам.

Я огляделся. Зал был полон. Аристократы, купцы, блогеры, журналисты — все здесь. Все ждали.

Отец стоял у входа в Зеркальный зал, поправляя галстук. Лена проверяла что-то в планшете. Самойлова разговаривала с Катериной.

Виктория хлопнула в ладоши:

— Дамы и господа! Прошу всех в Зеркальный зал! Презентация начинается!

Гости потянулись к дверям.

И в этот момент двери зала снова распахнулись.