Эволюционер из трущоб. Том 4

Глава 20

Как хорошо проснуться от кошмарного сна, в котором боль тебя разрывала на части. Но ещё приятнее проснуться и узнать, что все твои друзья живы. Ранены. По уши в кровище. На полу валяется изуродованная тварь, похожая то ли на двухметровую землеройку, то ли на червя. А ребята живы. Надрывно дышат, из порезов на руках и ногах сочится кровь, но в целом — жить будут.

— Кто-нибудь объяснит, какого чёрта тут творится? — повторил я свой вопрос.

— Водичку вскипятили, значит… — начал было Макар.

— Ага, а эта хренотень как из-под земли вылезет! Думал, Макару полноги откусит, — хохоча, перебил его Артём.

— Я как ей на — на! — ф ноги! Прям в фелепуфку! — заявил Леший и, сидя на полу, махнул ногой, демонстрируя удар. — Фила ног!

— Ага! Прям, как ниндзя! — заулыбался Макар. — Ну, а потом понеслось! Я, значит, кастрюлей луплю, Тёмыч её за шею или за тело обхватил, хрен разберёшь. Ну и, короче, давай её поджаривать! Лёхич пинчары отвешивает!

— Ифвиваетфя, падла! А мы мутуфим, фто ефть фил! — добавил китайский пчеловод.

— Понятно. Одним словом, я пропустил всё веселье, — выдохнул я, а ещё порадовался тому факту, что Прохоров для Макара уже «Тёмыч», а Леший стал «Лёхичем».

Опасность чертовски быстро сплачивает людей. Да и Артём, похоже, немного отвлёкся от мыслей о гибели Остапа. Кстати, об Остапе. Кто же ты такой, чёрт возьми? Вернее, кем был?

— Как Серёга? — спросил я, хотя и сам прекрасно видел.

— Заснул, вроде. Жар спал, но во сне что-то буровит невнятное, — пояснил Макар и поднялся на ноги. — Ну, что думаете? Стоит зажарить эту пакость на костре?

Ребята посмотрели на него, как на умалишенного.

— Пожалуй, я не настолько голоден, — открестился Прохоров.

— Я, мофет, куфофек попробую, и вфё, — добавил Леший.

В этот момент из тела твари вытекла тёмно-фиолетовая жижа, из-за которой погреб тут же заполнило зловоние тухлых яиц. Мне даже не пришлось их предупреждать о том что подобную гадость есть опасно.

— Фу! Блин! — сказал Макар, зажав нос рукой. — Я отзываю своё предложение. Помогите вытащить эту тварь отсюда.

Покачиваясь, я поднялся с полки и помог ребятам вытащить эту образину на поверхность. Скользкая кожа лысой твари была на ощупь просто отвратительна. Как будто держишь огромного дождевого червя.

Ребята хотели выбросить тушу рядом с погребом, но я напомнил им о падальщиках, шастающих по округе. Возражений не возникло, и мы оттащили тварь аж до железнодорожных путей. Я в очередной раз обмакнул кусочек ткани в слизеобразную кровь твари, а после мы бегом вернулись обратно.

— Смотри, я в порядке, — заявил Прохоров и закатал рукава, демонстрируя мне раны, покрывшиеся кровавой коркой. — Пойду вместе с тобой на вылазку за едой. Мы же идём? Верно?

— Да, идём, но на этот раз все вместе. Выдвигаемся через час, а пока дай мне пару минут. Нужно кое-что обмозговать, — сказал я и сел рядом с Сергеем, который до сих пор спал.

Ребята принялись обсуждать, что это за тварь такая и насколько велики шансы, что в погреб ворвётся её сородич? Я же тем временем погрузился в Чертоги разума. А в разуме моём, как обычно, царило безумие. Галина вращалась вокруг Мимо, а два фиолетовых камушка, подконтрольных ей, отбивали бодрый ритм, колотя по пирамидке.

— Галина гарцует галопом! Гоп! Гоп! Галактическая грация! — кричала она.

Мимо же принял мой облик и, дурацки улыбаясь, хлопал в ладоши.

— Гарцуе-е-ет! Галя-я-я га-а-арцуе-е-ет! — протянул мимик.

Заметив меня, эти весельчаки тут же принялись водить вокруг меня хоровод.

— Господин гарцует гроссмейстерски! — пропела Галина.

— Гарцуй! Гарцуй! — поддержал её Мимо, продолжая хлопать.

— Ребята, я тоже рад вас видеть. Дайте пройти, — улыбнулся я.

— Гарцуй! Гарцуй! Гарцуй! — стали скандировать они в унисон.

Я рассмеялся и сделал вид, что скачу на коне.

— Гениально! — воскликнула Галина.

— Гроссмейстерски! — поддакнул Мимо, и меня наконец-то оставили в покое.

Мимо отполз к стене и стал пытаться повторить мои движения, Галина же продолжила отбивать бодрый ритм.

Подойдя к пирамиде, я увидел два новых кристалла стального цвета. Один в магическом ряду и один в физическом. Затаив дыхание, я сосредоточился на магическом.

«Карманных дел мастер — ваш карман отныне всем карманам карман! По своей воле можете создать карманную реальность, куда поместится до ста килограммов чистого веса. На поддержание доминанты расходуется мана. Чем больший вес хранится в кармане, тем сильнее увеличивается энергозатрата кармана».

Зараза. Ну, и на кой чёрт оно мне надо? Нет, это, конечно, здорово. Пространственный карман и всё такое, но с маной в этом мире дефицит, а значит, я не смогу его полноценно использовать. И это проблема. К тому же, у меня есть пространственное кольцо, там всего четыре слота, зато никаких ограничений по весу! Бегемот, конечно, не поместится, но по запчастям, думаю, и его можно туда упрятать.

Ладно, пока перерабатывать не стану. Пусть полежит. Хотя соблазн велик, конечно. Поднять контроль маны до четвёртого уровня этой доминантой, скорее всего, выйдет, а значит я бы мог… Впрочем, не важно. Я перевёл взгляд на физический ряд доминант и сосредоточился на новом кристалле. Вибрирующий голос Ут зазвучал у меня в голове:

«Ускоренная регенерация…»

Не дослушав её, я вскинул руки вверх и заорал:

— Да! Да, мать вашу! Наконец-то повезло!

Краем глаза я заметил, что Галя летит в мою сторону и спешно эвакуировался в реальный мир, пока меня опять не попросили гарцевать. Вскочив с полки, я подошел к Сергею и положил руку ему на лоб. Тряпка компресса практически высохла, значит, её давно не меняли. Вот же обалдуи.

— Собирайте вещи и грузите в тележку. Мы уходим, — отдал я приказ ребятам, а после мысленно приказал Ут «Модификатор селекционер, передать доминанту Ускоренной регенерации».

Тело Серёги тут же забила мелкая дрожь, веки поднялись, продемонстрировав закатившиеся назад глаза.

— Ты чё сделал? — услышал я за спиной испуганный голос Артёма.

— Собирай вещи, — прорычал я, стараясь удержать Сергея, так как его дрожь всё нарастала.

— Всё, не мешай. Идём, — тихо сказал Макар и потащил Прохорова за собой.

Спустя пару минут Сергей перестал дрожать и обмяк. Сперва я даже испугался, что он умер, так как пульс едва прощупывался, а дыхание было очень слабым и поверхностным. Но всё же, он был жив.

— Ну всё, Серёжа. Я сделал всё, что смог, — сказал я для собственного успокоения. Ведь всегда приятно знать, что в критической ситуации ты выложился на полную. Дальше всё зависит от Сергея. Либо он поправится, либо…

Я перебросил его через плечо и, пыхтя, потащил наверх. На полпути ребята заметили нас и тут же спустились, чтобы помочь. Сергея погрузили в тележку и мы не спеша направились в посёлок Чикали.

— Знаете, а ведь это, пожалуй, первый раз, когда я предоставлен сам себе, — сказал Макар, закинув руки за голову, так как сейчас телегу с Серёгой и нашим барахлом, толкал Леший. — Идёшь куда хочешь, делаешь что хочешь. Свобода, — мечтательно протянул он, подставив лицо каплям дождя.

— Ага. Свобода, мать её за ногу. Жрёшь помои, живёшь в грязи, зато тебя самого сожрать могут в любой момент. Просто восторг, — пропыхтел Артём, зыркая по сторонам.

— А я фоглафен ф Макаром. Фвободу потерять — это тофе фамое, фто лифытьфя фыфни, — заявил Леший, заставив ребят нахмуриться, так как мало кто понял, о чём он говорит.

У Лёхи были жуткие проблемы с дикцией из-за опухшей морды. Фиолетовые синяки под глазами и желтые круги по остальной части лица. Отёк, конечно, начал сходить, но делал это неохотно.

— Не знаю, про какую ты там жизнь говоришь, — парировал Артём. — Нас с детства готовили умереть во славу рода. Сложно с такими установками размышлять о свободе, если её за прожитые годы никогда не знал.

На удивление, его речь оказалась довольно аргументированной и обдуманной. Начинаю понимать, как он завоевал доверие своих прихвостней из пансионата. Возможно, это был не только страх, но и пылкие речи. Я решил поддержать обсуждение и чертовски отвратительно запел мимо нот:

— Зубчатые шестерёнки покатились по спине,

Горбатой спине, да под свинцовым дождём,

Разогрелась сталь, да раскричался комбат,

Да только если орден взять, то в могилу полезать.

Ой! Ходит наш адепт в аномали-и-и…

Песня лилась из самой души, витиевато описывая всю боль этой земли, которую я успел через себя пропустить за эти недолгие пять лет. Да, песня была корявая, рифма страдала, а ещё пел я отвратительно. Но делал это специально! Пел так, что ребята сперва терпели, а потом и вовсе попросили:

— Миш, можешь помолчать немного? Сейчас на твой вой твари со всей округи сбегутся, — тонко намекнул Макар.

— Конечно, могу, — улыбнулся я. — А теперь давайте вернёмся к разговору о свободе. Очевидно, что вам моё пение не понравилось, а мне оно доставляло удовольствие. Если вы запрещаете мне петь, то свобода ли это? А если вы запретите себе запрещать и будете и дальше терпеть мои вопли, то будет ли это свободой? — спросил я и посмотрел на друзей. — Ответ очевиден. Свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека.

— Чего? — переспросил Прохоров, уставившись на меня.

— Это значит, что истинной свободы не существует. Даже в лесу мы не свободны, пока рядом есть хоть кто-то. Всегда будут незримые нормы, нарушая которые, ты создаёшь конфликтные ситуации, — пояснил я.

— Да и плевать. Если ты сильный, то можешь делать всё что угодно, и никто тебе даже слова не скажет, — парировал Артём.

— Ты так же думал в пансионате, — усмехнулся я, заставив Прохорова заткнуться.

— Капец, вы типы, конечно, — возмутился Макар. — Обсуждаете тему, о которой ни я, ни Леший знать не знаем. Да, Лёх? — Макар посмотрел на своего азиатского собрата и тот кивнул. — Что в пансионате было? Рассказывайте, — требовательно попросил он.

— Если у Артёма будет настроение, он с радостью вам расскажет, — ушел я от ответа, выхватил из рук Лёхи тележку и бросил через плечо. — Отдохни, дальше я покачу.

Остальную часть пути Макар донимал Прохорова, который впал в задумчивость, как и Леший. Похоже, никто из них не думал о свободе в подобном ключе. А я в прошлой жизни на этом и погорел. Казалось, что я могу подмять под себя целые Империи, посадить идеальных правителей на трон, ввести справедливейшие законы, но…

Множество людей чувствовали, что их за горло держит сильная рука. Одни отнеслись к этому философски, мол «Какая разница, кто у руля? Наша жизнь особо не поменяется». Другие же копили злость годами и мечтали о моей смерти. Превозносили былых правителей, говоря, что при них было лучше.

Не было. Ну вот — не было! Старые Императоры выкрутили налоги на максимум, чтобы обдирать бедняков и вести бесконечные войны. Голод, болезни, преступность, всё это процветало и множилось, словно гангрена, постепенно пожирающая организм. И что?

Я устранил причину болезни, ввёл необходимые медикаменты, но всё равно не смог создать идеальный мир. Недовольные остались и кричали о нарушении их свобод. Видать, для них свободой была жизнь в нищете. Да, я привёл пример, обострённый до предела, демонстрирующий дуальность человеческой души. То, что одному настоящий рай, для другого — хуже ада.

Сейчас я смотрю на этих ребят, и чем-то они похожи на меня. Молодые, наивные, мыслят категориями добра и зла. А у всего на свете есть серая мораль. Если я убью кровавого тирана, то стану убийцей, а если не сделаю этого, то умрут миллионы. Стоит ли пролить кровь ради спасения стольких жизней? Я считаю, что да. Вернее, считал… И возможно, был не прав, ведь эта тактика не сработала.

Вы спросите «А что же сработает, Мишаэль?». Если бы я знал, то войнам уже пришел бы конец. Ну не прямо сейчас, может, лет через двадцать, но эту проблему я бы точно решил. А пока приходится толкать тележку по щебню и слушать ругань, раздающуюся за спиной.

— Макар, если ты ещё хоть раз спросишь про пансионат, клянусь всем святым, я выбью тебе зубы, — прорычал Прохоров, заставив меня обернуться.

— Эй, буйная голова. Усмири свой пыл, — обратился я к Артёму.

— Да, понял. А то угрозами сорит тут, — усмехнулся Макар, решив, что я встал на его сторону.

— А ты рот закрой и не доставай человека. Ты же опасался, что твари сбегутся на мои вопли, а сам орёшь, как полоумный, — добавил я и заметил, как растерялся Макар и посмотрел на Лешего в поисках поддержки, Леший кивнул, соглашаясь с моими словами.

— И ничего я не ору. Просто спросил, — буркнул Макар, и дальше пошли молча.

Уфа.

Областной клинический госпиталь ветеранов войн.

Госпиталь расположился на берегу реки Белая. Она монотонно журчала, унося печали местных жителей. Всё же Уфа, как-никак, столица баронства Титовых. Аномалия уже неоднократно расширялась, но ещё ни одна тварь до Уфы не смогла добраться. По крайней мере, в это верили мирные жители, а вот военные не были бы так категоричны.

К госпиталю примыкал прекрасный парк, где ветераны могли посидеть на лавочках, покурить и помолчать каждый о своём. Здесь тихо, уютно и кормят вполне достойно. Правда отдыхать в парке могли лишь те, кому доктора дали на это добро. Остальные же…

В подвале трёхэтажного здания госпиталя уже третий час шла операция. На столе лежал молодой мужчина лет тридцати. Высокий брюнет с карими глазами, которые ввалились глубоко в череп. Казалось, что это и не человек вовсе, а полуразложившийся скелет, покрытый кровью с ног до головы. Хотя этих самых ног ему и не хватало.

Врачи упорно пытались спасти парню ногу, оторванную по самое колено. Множественные осколочные ранения уже почистили и зашили. Пришлось повозиться с нервами, но и их сумели восстановить, правда ради этого пришлось позвать самого барона Титова. Да, он довольно неплохой лекарь, но исцелять абы кого не станет. По крайней мере, не бесплатно.

А вот этого парня с утончёнными чертами лица и двумя шрамами на лбу, исцелил просто так. Более того, барон сам прибежал ему на выручку, когда узнал, что парень поступил в госпиталь. Из-за этого хирург все три часа ломал голову, кем приходится пациент барону, и почему Титов запретил закатывать рукава парня, и уж тем более — снимать с него рубаху? Это было странно и не стерильно.

Но хирург ослушаться барона не мог и молча делал своё дело. В предбаннике операционной стоял сам барон Титов и его жена Елена. Титов выглядел немногим лучше парня, лежащего в операционной. Мешки под глазами, вселенская усталость на лице, а ещё левый глаз периодически подёргивался.

На вид ему было не меньше шестидесяти пяти, хотя по факту лишь в этом месяце барон отпраздновал пятидесятилетие. Да, бессонные ночи никого не щадят. Да ещё постоянные нервы. То провизия заканчивается, то пограничники несут потери, отражая распространение аномалий.

И всё, буквально всё в баронстве требовало внимания Титова. Если бы он пустил всё на самотёк, или передал дела в руки помощника или собственной жены, то баронство давно бы повторило судьбу рода Богданова. Земля ему пухом.

Рядом стояла статная женщина. Увесистая грудь, яркая помада, чёрные, как смоль, волосы собраны в хвост, взгляд жесткий, как сама сталь. Елена была недовольна. Впрочем, как и всегда. Обычно её раздражали мелочи, а сейчас Елена хотя бы переживала по делу.

— Ты уверен, что стоит принимать Архаровских отпрысков? Если Император прознает, то нас повесят рядом с Константином, — сказала женщина, сложив руки на груди.

— Лена, закрой, пожалуйста, свой очаровательный рот. Архаров спас мне жизнь, и я верну этот долг, чего бы мне это ни стоило, — раздраженно выпалил Титов, понял, что перегнул палку и добавил спокойнее. — Мы с Константином договорились, что в случае его ареста, его дети перейдут под мой контроль, и я воспитаю их по-своему. Дам им новую жизнь.

— Жизнь? — приподняла бровь Елена.

— Ты поняла, о чём я. Константин готовил их всего для двух задач. Для войны против Императора и для зачистки аномальной зоны. Воевать против Романовых я не собираюсь. А закрывать новые разломы приходится каждый день, — пояснил Титов.

— Довольно… — Елена попыталась подобрать слово помягче, но сказала, как есть. — Цинично.

— Константин знал, на что идёт. И на мои условия он согласился. Ребята пройдут обучение в Академии Разломщиков по ускоренному курсу и отправятся защищать мои земли. Я спасаю жизни родичей Архарова, взамен они помогают спасти мой род. Всё честно, — парировал Титов и потёр пальцем глаз, который снова начал дёргаться.

— Ты прав, дорогой. Нам не помешают лишние руки. — Она положила голову на плечо мужа и спросила. — Что думаешь делать с Юрием? — Женщина перевела взгляд на парня, лежащего на операционном столе. Операция как раз завершилась, и хирург показал Титову большой палец, смутился от своего жеста и поспешил покинуть операционную.

— Думаю, что он человек чести, и станет связующим звеном между детьми Константина и моей гвардией. — Титов тяжело вздохнул и достал из кармана вибрирующий сотовый. — Да. Новый разлом в районе Благовар? Сейчас кого-нибудь отправлю. Ждите.

— Тебе бы отдохнуть… — начала было жена, но тут же осеклась под тяжелым взглядом мужа. — Всё, всё молчу. Просто мы не отдыхали уже лет десять. Хотелось бы и на море съездить.

— Лена, мы можем позволить себе поехать, только кукухой, — пошутил Титов, отмочив классическую армейскую шутку, но жена не оценила. Впрочем, и как всегда.