Эльфы Цинтры

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Оставив Призраков и их полевой лагерь позади, Логан Том ехал по шоссе через сгущающиеся сумерки к темным зданием Такомы. Город расположился на довольно плоской равнине, с одной стороны граничащий с водой, а с другой — с горами. Он выглядел как и все ему подобные, спальные районы по периметру, даунтаун в центре, весь погруженный в темноту, неосвещенный и кажущийся необитаемым.

Но там, конечно, были люди, может быть, живущие в компаунде, может быть, на улицах. Там были Уроды. Там были обычные бродяги и бездомные. Там были твари, которых невозможно представить себе, пока их не увидишь, существа, созданные ядами и болезнями, чудовища этого диковинного нового мира.

И, как всегда, там были ожидающие Пожиратели.

Он внимательно осматривал темные места на своем пути, виляя в развалинах, вылавливая открытые участки на потрескавшихся, поросших травой тротуарах. Он выискивал какое–либо движение, какой–нибудь признак жизни, и обнаружил немного.

Бездомных собак и беспризорников. Мерцание ламп на солнечных батареях из темных закоулков. Слабые звуки жизни, которые прерывали глубокую тишину. Время от времени он проезжал мимо останков мертвых, некоторые из тел были настолько давними, что представляли собой лишь кости да обрывки одежд. Он попытался представить, как все выглядело до того, как начались войны и путь назад был потерян, но не смог.

Его разум вспомнил другие времена и места. То же самое было и во многих других городах, такие же последствия разрушения, остатки безумия и отчаяния. Столько всего оказалось бесполезным. Он оглядывал это опустошение, эту разруху, и ему хотелось закричать. Но он больше не кричал. Не из–за этого. Он видел такое слишком часто. Это было наследие его времени, истребленный мир, разрушенная цивилизация.

Впереди на фоне неба выросло огромное куполообразное здание и в меркнущем свете он смог различить массивные арки, поддерживавшие это строение. Это была арена развлечений, остаток тех времен, когда в мире был порядок. Сейчас она была черной и безмолвной, потерявшей свое место и цель, мавзолей времен жизни, которые безвозвратно исчезли.

Он направился к ней.

Шоссе немного спускалось длинной рампой к куполообразному зданию, но огромные кучи мусора и части брошенных автомобилей образовали баррикаду, которая заблокировала проезд. Он подъехал поближе и отказался от своего плана двигаться по тротуару. Вместо этого он начал двигаться по открытым участкам, прилегающим к шоссе, а затем по дворам жилых домов, пересекая переулки, бордюры и другие препятствия, ведь его машина была создана для езды по труднодоступной для других автомобилей местности.

Когда он проехал сколько смог, приблизившись к куполу и окружавшим его зданиям, которые оказались складами с витринами, Логан остановил машину и вышел из нее. Какое–то время он стоял, оглядываясь вокруг, обострив все свои чувства на окружающую обстановку, наблюдая и прислушиваясь. Ничто не привлекло его внимание.

Удовлетворенный этим, он включил замки безопасности и защитные устройства Лайтнинга, и, взяв свой посох, пошел пешком. Он шел мягко, бесшумно, так, как его научил Майкл, почти невидимый, как еще одна из ночных теней. Здания с обеих сторон были приземистыми, темными, безжизненными строениями. Несколько раз его путь перебежали кошки, а однажды беспризорники, двигавшиеся украдкой и пригнувшись, попали в поле его зрения. Один раз ему показалось, что он услышал голоса, но не смог разобрать слова или определить их источник.

А один раз, как видение, появилась женщина, или, возможно, девочка, выскользнув из темноты на свет, со струящимися по тонкой фигуре длинными светлыми волосами.

Он мог только вообразить, что она была красива — ее черты скрывались за темной маской ночи — однако он чувствовал уверенность в этом, несмотря на то, что видел ее всего лишь мгновение.

Своим исчезновением она заставила его почувствовать что–то неожиданное, какую–то глубокую, необъяснимую потерю в сочетании с грустью, которая сдавила ему горло и высушила рот. Он не мог объяснить этого, не мог найти этому причину. Он презирал дружеские отношения с тех пор, как умерли Майкл и остальные. Он ревностно оберегал свое уединенное существование, активно избегая компании других. Такова была природа Рыцаря Слова. Так диктовала жизнь, которую он выбрал. Присутствие других только усложняло его работу. Привязанности только сковывали его.

Так грозили сделать Призраки.

И все же…

Бессознательно замедлившись, он потратил еще немного времени на поиски этой женщины, вглядываясь в темноту между домами. Ночь и тишина заполонили все вокруг него. Не было никаких знаков ее присутствия. Теперь ему показалось, что она была лишь в его воображении.

Он ускорил свой темп и двинулся дальше.

Если его расчеты правильны, ему было двадцать восемь лет. В значительной степени он полагался на календарь, который Майкл встроил в машину. Без этого календаря времяисчисление было бы потеряно для него. Времена года были нераспознаваемыми, часто переход от одного времени года к другому приносил незначительные изменения. Наручные часы и будильники перестали работать несколько лет назад, за исключением некоторых, которые то и дело попадались ему, но в основном показывали только время суток. В порядке вещей было знать точно свой возраст, а также уверенно сказать, какой сейчас день, месяц и год. Было чувство, что ты твердо стоишь на земле.

Двадцать восемь, и он чувствовал отрешенность от всего остального. За исключением своей работы Рыцаря Слова. А теперь, возможно, даже и от этого. Теперь, когда он был обременен этими беспризорниками и их проблемами. Ему следовало бы оставить их, он знал это. Он должен был найти путь. Как только они выздоровеют и будут в безопасности от угрозы нападения демонов и выродков. Как только он почувствует, что время настало. Он покачал головой от путаницы, которую это вызвало.

Потому что его обязанность, его миссия, состояла в том, чтобы находить и оказывать помощь беспомощным и попавшим в заключение. Его жизнь была посвящена помощи тем, кто не был так силен, как он, кто нуждался в освобождении от зла и мог быть спасен только его особой силой.

Разве Призраки не были из их числа? Разве он не обязан помочь также и им?

Однако они были не совсем такими, как заключенные в рабских лагерях или пострадавшие от темных тварей, которые бродили по окружающей местности. Они не нуждались в нем так, как многие другие.

Вообще–то, на самом деле, если подумать, так оно и есть. Если взвесить их нужду по сравнению с большинством других. Они не нуждались в нем.

Или нуждались?

Внезапно, его размышления прервались идущей рядом с ним кошкой. Она появилась из ниоткуда, дородное серое животное, с черными полосами и необычной белой отметиной через всю ее морду — как будто кто–то мазнул по ней кистью. У нее была специфическая походка, подобно которой он никогда не встречал у кошек. Она не только шла, но и подпрыгивала. Было за все время не более пары прыжков, но этого оказалось достаточно, чтобы стать заметным. Она немного отстала от него с правой стороны, когда он заметил необычное движение уголком глаза и это заставило его насторожиться.

Он остановился и посмотрел вниз на кошку. Кошка остановилась и посмотрела вверх на него.

— Шшшш, — прошептал он.

Кошка мигнула и прошипела в ответ.

Он заколебался, подумав о том, чтобы прогнать ее, но решил, что не стоит тратить на это усилия. Он снова продолжил путь. Кошка тут же последовала за ним. Он прибавил шагу, но и кошка тоже ускорилась. Когда он снова остановился, кошка остановилась вместе с ним, оставаясь позади и вне досягаемости черного посоха. Не то, чтобы он ударил бы им кошку, но ведь кошка не могла этого знать.

— Давай, уходи отсюда, — пробормотал Логан.

Он продолжил идти, стараясь не обращать на кошку внимание, сконцентрировавшись на своей задаче. Купол вырисовывался впереди, темный монолит на горизонте. Он был достаточно близок к нему, витрины и склады заменили жилые дома в начале пути. Он стал выискивать признаки того, что ему было нужно, но ничего полезного не замечал. У большинства магазинов двери и окна были выбиты, внутри все было разбито. Склады находились в таком же состоянии. Если что–то и можно будет найти, то, вероятно, оно должно быть очень хорошо спрятано. Лекарства и бинты разбирались людьми в первую очередь, как только появились первые признаки чумы и химического заражения, после того, как рухнула правительственная структура и появились демоны и выродки. Казалось маловероятным, чтобы после этого что–либо осталось.

Кошка сделала ряд внезапных подскоков, пока не поравнялась с ним, а затем издала жалобный крик, который заставил его остановиться.

— Шшшш! Не делай этого, — выдохнул он. В тревоге он огляделся. Любой, кто находился в сотне ярдах от них, должен был услышать!

Кошка пристально посмотрела на него, а затем сделала это еще раз — более долгий, более глубокий, пронзительный крик. Это продолжалось невозможно долго, как будто она пыталась поставить рекорд.

Логан начал приближаться к ней, размахивая посохом, и кошка сжалась в серо–черный комок. В мгновение ока она исчезла и Логан остался один.

— Вот так бы сразу, — с упреком пробормотал он.

Он шел в одиночестве, расстроенный этой встречей, причину чего он не мог объяснить. Он предположил, что в поведении кошки было что–то странное, а именно желание так смело приблизиться к нему, когда остальные существа, даже гораздо больше ее, держались бы на расстоянии. Может быть, он почувствовал какое–то родство с ней, существом, одновременно и сторонящимся, и не боящимся. Может быть, было что–то в ее крике, звучащем с такой тревогой.

В любом случае, ему удалось выбросить кошку из головы, когда она снова появилась, следуя в нескольких шагах позади него своей узнаваемой походкой со своеобразными подскоками. Логан посмотрел на нее через плечо, не замедляя шаг, улыбаясь про себя ее настойчивости. Она, вероятно, подумала, что у него есть еда. Да, дошло вдруг до него, у него ведь есть еда. Он вынул кусок запакованного рациона, который он положил в карман перед отъездом. Кошка должна была учуять это.

— А ты соображаешь, не так ли, — сказал он, оборачиваясь.

Он сунул руку в карман, достал пищу, отломал кусочек и бросил его животному.

Кошка наблюдала, как предложенный кусок упал на землю и прокатился по ней до остановки. Без какого–либо движения она изучила его, а затем посмотрела вверх на Логана, как бы говоря: «Что я должна с этим делать?»

Логан покачал головой. Одичавшие кошки; они рано научились тому, как быть осторожными, иначе они погибнут. Они не доверяли никому. Кроме того, эта не выглядела особенно голодной. Скорее наоборот, она выглядела перекормленной.

Он пожал плечами.

— Прекрасно, не хочешь, не ешь. Это уже не моя проблема.

— Она никогда не берет пищу у незнакомцев, — раздался голос.

Логан испытывал удивление достаточное число раз, за свою жизнь, чтобы не выскакивать из своей шкуры от неожиданных голосов, и тем не менее он был поражен.

Он огляделся, Но никого не увидел.

— Она не берет пищу?

— Хотя вы ей нравитесь. Если бы это было не так, она бы не пошла за вами. Она очень особенная.

Девушка, еще не женщина, догадался он по звуку ее голоса. Он продолжал высматривать ее, а затем увидел, как она отделилась от дерева, к которому прислонялась. До этого она была частью ствола, так тесно прижавшись к нему, что он не заметил ее. Даже теперь, она была едва различима. Она была облачена в плащ с капюшоном, поэтому ее черты были скрыты. Она стояла перед ним и не делала никакого движения, чтобы приблизиться.

— Это твоя кошка, — спросил он ее.

— Она так считает. Ее зовут Крольчиха. Меня — Каталия, иногда для краткости Кэт. А вас?

— Логан Том, — он сделал паузу. — Твое имя Кэт, а твоей кошки — Крольчиха. Твоя кошка ведет себя как кролик. Меня это удивляет.

Она посмотрела на него в молчании.

— Что Вы ищете?

Он покачал головой.

— Припасы.

Крольчиха подошла к ней и начала тереться своей серой мордой о ее ноги, как будто испытывала какой–то зуд. Каталия нагнулась и почесала кошку за ухом. Она все еще была скрыта в тени своего плаща и капюшона.

— Какие припасы?

— Медицинские. Лекарства от чумы.

Она не дрогнула и вообще никак не отреагировала. Она все еще продолжала чесать Крольчиху за ухом, как будто его слова имели не больше значения, чем разговор о погоде.

— Почему ты здесь одна? — спросил он ее.

— Кто говорит, что я одна?

Ответ был быстрым и уверенным, не резким или защитным. Он противился желанию обыскать окружающую темноту. Если он не смог обнаружить ее, то мог пропустить присутствие других, бывших с ней.

— Не беспокойтесь, здесь больше никого нет, — сказала она. — Я могу позаботиться о себе сама.

Он кивнул и позволил всему идти своим чередом.

— Есть ли компаунд внутри этого купола? Думаю, я смог бы что–нибудь там найти.

Она выпрямилась, убирая пальцы от кошки. Но даже в этом движении она не раскрыла о себе ни единой детали.

— Вам не стоит туда идти. Никто там вам не поможет.

— Кажется, ты уверена…

— Да, уверена. Знаете почему? Я родилась в этом компаунде. Мои родители, братья и сестры до сих пор живут там. Все, кроме моей сестры Эви: она умерла, когда мне было четыре года. Остальные все еще там. Они живут в подземелье, в помещениях фундамента. Они прячутся всю ночь. Никакого света или передвижения не разрешается на поверхности. Таким образом, никто не знает, что они там.

Он уставился на нее.

— Глупо, не так ли? Если Вы притворитесь, что никто не сможет вас найти, то возможно никто и не найдет. Именно это и происходит. Притворяются. Они достаточно много притворяются. Думаю, именно это удерживает их от развала.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Восемнадцать. А вам?

— Двадцать восемь. Как давно ты покинула компаунд?

— Шесть лет назад. Я ушла, когда мне было двенадцать.

Он колебался, стоит ли продолжать.

— Почему ты ушла из компаунда?

— Я заболела.

Она больше ничего не предлагала. Он стоял, глядя на нее, опираясь на свой посох, изучая ее осанку в поисках подсказки, что же в ней было не так. Ночь сгущалась вокруг них, как будто скрывая тайну, которую она, очевидно, хранила. Крольчиха встала, подошла к нему и снова села, опять же вне досягаемости, но достаточно близко, чтобы был виден отражаемый в ее глазах лунный свет.

— Зачем вам лекарства от чумы? — спросила она.

— Со мной несколько больных детей. Они нужны им. Мы едем на юг.

— На юге ничего нет, — сказала она. — Только больше всего этого. Больше чумы, отравленных воздуха и воды, и химикатов. И насекомых — кучи, кучи насекомых.

Что–то подобное он слышал, но еще не сталкивался с этим. По–видимому, нарушение экосистем и отравление ядами воды и земли подтолкнули к быстрому росту определенные виды насекомых. Одним из примеров была гигантская многоножка, которую убили Призраки. Но в других случаях результаты были совершенно другими.

Вместо одного гигантского насекомого, ускоренное размножение привело к тысячам и тысячам маленьких особей, ордам, которые съедали все на своем пути, не оставляя ни единого растения, обнажая землю.

— Сколько лет вашим детям? — вдруг спросила она.

— Они не мои дети. Я лишь помогаю им. Старшему может быть двадцать. А младшему десять.

— Они беспризорники или из компаунда?

— Думаю, и те и те.

— А вы?

— Что ты имеешь в виду?

— Вы из беспризорников или из компаунда?

— Из компаунда, но я осиротел в восемь лет. Почему ты задаешь эти вопросы?

— Вы хотите, чтобы я помогла вам найти лекарства от чумы?

Он вздохнул.

— Мне нужна любая помощь, которую я смогу получить.

— Тогда просто расскажите мне то, что я хочу знать. Где ваши дети?

— Я оставил их за пределами города, когда поехал искать лекарства.

— Это опасно, выходит одному ночью. Разве вы не боитесь?

— А ты?

— Я все вокруг знаю.

— Слушай, ты можешь помочь мне найти то, что мне нужно?

Она сделала шаг вперед.

— Может быть. Возможно, я единственная, кто может вам помочь. Единственная, кто хочет помочь. Никто в компаунде вам не поможет. Да и на улицах тоже. Только я.

Он бросил на нее тяжелый взгляд.

— О–хо–хо. Только ты. Почему так? Потому что я нравлюсь твоей кошке?

— Потому что мне кое–что нужно от вас.

Крольчиха терлась о него, как будто они были друзьями всю свою жизнь. До сих пор он даже не замечал ее. Он бросил взгляд вниз и отодвинул свою ногу. Кошка посмотрела вверх на него глазами–блюдцами.

Логан посмотрел на девушку.

— Что же тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы вы взяли меня с собой, когда уедете отсюда.

Как будто ему нужен был еще один ребенок, чтобы заботиться о нем. Как будто он не собирался найти способ покинуть тех, кто уже был у него. Это показалось ему невероятно забавным; ему захотелось засмеяться, несмотря на то, что для девушки в этом не было ничего смешного. Но не имело значения, что она чувствовала. Он не собирался брать ее. И не возьмет.

— Знаете, почему они вышвырнули меня из компаунда? — вдруг спросила она. — Мои родители, мои братья и сестры, мои друзья и все остальные? Почему они никогда не остановились, чтобы дважды подумать об этом, ведь мне было всего двенадцать лет и я родилась в компаунде и никогда не была снаружи, даже со взрослыми? Почему, как вы думаете?

Она начала приближаться к нему.

— Они боялись тебя? — предположил он. Он стоял на своем месте по мере ее приближения, не уверенный, что может случиться, но не желающий отступить.

Она остановилась менее чем в десяти футах от него.

— Правильно, так и было. Они боялись меня. Боялись этого.

Она откинула капюшон своего плаща и повернула голову к бледному лунному свету. Темные пятна покрывали большие участки ее лица и шеи. Когда она вытянула свои руки так, чтобы рукава плаща открыли их, он смог увидеть точно такие же отметины и на них. Она немного повернулась, чтобы цвет и форма этих отметин более ясно стали видны под углом падающего света. Кожа была грубой и чешуйчатой, как у рептилий.

Он сразу понял. Она превращалась в Ящерицу.

— Ты боишься Уродов, Логан? — спросила она его. Она сделала еще несколько шагов вперед, смело и твердо, но все еще оставалась вне досягаемости.

— Нет. Но люди в компаундах боятся.

— Они испугались. Даже моя собственная семья. Они думали, что это заразно. Они не знали этого, но не хотели испытывать судьбу. Что значит жизнь одного ребенка по сравнению с жизнями всех остальных? Легче вышвырнуть меня, чем рисковать распространением инфекции кожи ящериц.

Ее голос стал суровым и горьким, но она смотрела на него прямо и не пыталась отвести глаза. Слез не было. Он поразился тому, сколько потребовалось ей сил, чтобы научиться не плакать, когда она рассказывала об этом.

— Такое происходит везде, — сказал он. — Я вдел это раз за разом. Не думаю, что кто–нибудь знает, из–за чего это происходит. Частично из–за химикатов. Частично из–за воздуха, воды или пищи. Как и все остальное, что создает мутации, слишком много факторов, чтобы узнать наверняка.

Она кивнула, но ничего не сказала.

— Как же ты выжила? Ведь тебя выгнали из компаунда более шести лет назад.

Она улыбнулась. Ее улыбка, под лоскутом кожи рептилии, которая покрывала всю левую сторону нижней части лица, была довольно прекрасной.

— Мне помогло семейство Ящериц. Они приняли меня, кормили, одевали, поставили меня на ноги. Они понимали, как обходиться с этими изменениями, потому что такое произошло и с ними. Они знали других, которых как и меня вышвырнули на улицу, у которых была такая же болезнь. Они были людьми улиц, эта семья. Но они понимали.

— Что с ними случилось?

Она немного помолчала, затем пожала плечами:

— Ничего. Просто я решила, что хочу быть самостоятельной. Вы заберете меня с собой, если я помогу вам?

— Ты достанешь мне лекарства и я заберу тебя с собой. Что потом?

— Я поеду с вами и вашими детьми туда, куда вам нужно. Это не имеет значения. Просто я не хочу больше здесь находиться. Я хочу уйти отсюда.

— Почему?

— Я же сказала вам, что просто хочу.

Затем он подошел к ней, протянул руку и пробежал двумя пальцами по грубому участку, покрывавшему ее челюсть. В ее голубых глазах отражалась неуверенность. Он заметил, что ее волосы были коричного цвета. Но даже среди волос на голове виднелись грубые лоскуты.

— Кое–что я знаю о твоей болезни, — произнес он. — Я часто видел такое, говорил с теми, у кого была эта болезнь. Она покрывает кожу и поглощает ее. Она превращает человека в мутанта. Это происходит быстро. Кажется, что подобное не произошло с тобой. Ты ведь болеешь уже шесть лет, так ведь?

— Она не протекает у всех одинаково. — Она отвернулась, затем быстро нагнулась, чтобы взять на руки Крольчиху, и направилась прочь. — Если вы не хотите забрать меня, так и скажите.

— Я хочу, чтобы ты сказала мне правду, — произнес он. — Почему ты живешь здесь в одиночестве?

Она начала было говорить ему что–то, еще одна ложь, подумал он, но затем сжала губы и издала приглушенный вздох.

— Я перестала меняться. Что–то остановило изменения. Я знала, что когда моя новая семья поймет, что я не стану такой, как они, они тоже выгонят меня. И я решила не дожидаться того, что должно будет случиться.

Логан отступил назад, чтобы дать ей побольше места. Она не принадлежала ни одному месту. Она была ни тем и не другим, и никто не хотел иметь с вами дело, если вы не такой, как они. Не в этом мире. Ящерицы не имели различий. Они понимали, что значит измениться, но не так, чтобы измениться наполовину и остановиться. Каталия не хотела, чтобы с ней произошло дважды одно и то же, снова испытать ту же боль, что и в первый раз.

— Итак, — сказала она. — Ваши дети тоже прогонят меня?

— Может быть. Некоторые из них. Я не знаю. Я с ними всего лишь несколько дней.

— А вы? Теперь, когда вы все знаете.

Он посмотрел в темноту, обдумывая свое решение. По какой–то причине ему вдруг вспомнился Майк. Много ли беспокойства доставило бы ему забрать ее с собой?

Несмотря на то, что он почти ничего не знал о ней. Несмотря на то, что вряд ли смог бы спасти ее.

Крольчиха смотрела на него из переплетений рук. Ожидая.

— Я не прогоняю людей, — сказал он.

Она тоже ждала. Услышать эти слова.

— Ладно, — согласился он. — Ты в деле.

Они шли по темным улицам, девушка впереди, кошка сбоку от него, время от времени подскакивая, доказывая ему, какие странные вещи творятся. Мир вокруг них был безмолвен, здания темными, а небо огромным и пустым.

— Почему ты носишь этот посох? — спросила она его.

— Когда–нибудь я расскажу тебе. Откуда ты знаешь, где искать лекарства от чумы?

— Ящерицы держат запасы лекарств для торговли. Большинство этих лекарств для них бесполезны. Их иммунная система иная, нежели у людей, поэтому эти лекарства им не помогают. Какие нужны вам?

— Цикломопензия. — Он сунул руку в карман, вынул пустой контейнер, который ему дала Сова, и протянул ей. — Знакомо?

Она тщательно осмотрела его, затем вернула.

— Кажется, я такие видела. Мы можем взять и какие–нибудь еще. На всякий случай.

Он бросил на нее взгляд, но она продолжала смотреть прямо в двух шагах впереди него.

— А вдруг ты не понравишься моим детям? — спустя минуту спросил он. — Вероятно, я не смогу изменить это, если им не понравится.

— Держу пари, что некоторым я понравлюсь.

— Некоторым, да. — Он подумал о Сове. Она быстро возьмет Кэт под свое крыло. Может быть еще Свечка. Но насчет других он не был уверен.

— Вы волнуетесь за меня?

С мгновение он обдумывал ответ.

— Не знаю.

Она резко наклонилась и снова взяла на руки Крольчиху.

— Не волнуйтесь. Я могу о себе позаботиться сама.

В этом он тоже не был уверен.