Двадцать два несчастья

Глава 5

Отделение неотложной помощи встретило меня привычным хаосом: медсестры сновали с капельницами, санитары перевозили пациентов на каталках, где-то вдалеке кричал ребенок, а возле поста дежурной медсестры толпились родственники больных, наперебой требующие информации.

— Добро пожаловать в сердце нашей больницы, — с тонкой улыбкой произнес Михаил Петрович. — Здесь ты либо научишься думать и действовать вдвое быстрее, либо… впрочем, других вариантов у тебя больше нет.

Мы прошли мимо смотровых боксов, где за занавесками врачи осматривали пациентов. Попасть в неотложку для многих докторов понижение. Для хирурга особенно. Но не в моей ситуации было возмущаться. К тому же… чем черт не шутит, может, за счет прежних навыков удастся восстановить репутацию Сереги… если раньше тело не откажет.

— Коллеги! — Михаил Петрович хлопнул в ладоши, привлекая внимание персонала, окучивавшего пост. — Представляю нового члена команды — доктора Сергея Николаевича Епиходова. Временно переведен из хирургии, но, надеюсь, задержится у нас надолго. А может, и насовсем.

Я окинул взглядом новых коллег. Высокий мужчина с залысинами и легкой щетиной — лет сорока, с усталыми глазами и слегка циничной улыбкой. Рядом с ним две девушки, настолько похожие друг на друга, что я не сразу сообразил, что это близнецы. Чуть поодаль — эффектная брюнетка с ярко-красной помадой на раздутых от гиалуронки губах, осматривающая меня с нескрываемым любопытством. И, наконец, невысокая полная женщина постарше со сжатым в куриную гузку ртом и самым скептическим выражением лица, какое я когда-либо видел.

— Олег Бойко, — представился высокий, коротко кивнув. — Мы, кажется, уже пересекались… в курилке.

Он явно оставил при себе подробности нашей встречи, за что я был благодарен.

— Сестры Ольшанские, Кира и Мира. — Михаил Петрович указал на близнецов. — Наши анестезиологи. Тандем, который спасет вас даже от самой сложной интубации.

— Я Кира! — одновременно сказали девушки, засмеявшись.

— Не обращайте внимания, — продолжил Михаил Петрович, — они постоянно так шутят. Полгода работаем вместе, а я до сих пор не могу их различить.

— Эльвира, — представилась симпатичная молодая брюнетка с бейджем «Гизатуллина Э. М.», протягивая руку. — Медсестра экстренного приема. Наслышана, Сергей Николаевич. — Она улыбнулась, но резиновая улыбка не достигла ярко накрашенных глаз.

— Галина Сергеевна, — кивнула полная женщина, не предлагая руки. — Старшая медсестра. Надеюсь, у тебя не будет проблем с заполнением документации? У нас с этим строго.

— Постараюсь не разочаровать, — вежливо ответил я.

— Ну что ж, знакомство состоялось. — Михаил Петрович потер руки. — Олег, введи коллегу в курс дела. А я пока займусь бумагами.

Он ушел, оставив меня с новой командой. Олег махнул рукой, подзывая к себе.

— Пойдем, покажу территорию. У нас тут своя тюрьма, но с вертухаями можно договориться. — Он невесело усмехнулся.

Мы прошли вдоль смотровых боксов, мини-операционной, процедурной и комнаты отдыха персонала.

— Бывал тут раньше? — спросил Олег.

— Мимоходом, — уклончиво ответил я, не желая выдавать полное незнание устройства местной больницы.

— Ну, тогда знаешь, что график у нас сутки через трое… как бы. На самом деле, приходится и в день после суток оставаться, а с утра… Ладно, сам поймешь. Сегодня тебе повезло — короткая смена, ознакомительная, до восьми вечера. А с завтрашнего дня на полные сутки. — Олег остановился и внимательно посмотрел на меня. — Слушай, без обид, но о тебе тут легенды ходят. Три летальных за месяц — это надо постараться.

— Поверь, я и сам не в восторге, — честно ответил я. — Думаешь, специально?

— Да я ничего.— Олег поднял руки в защитном жесте. — Знаешь, как говорят: от ошибки никто не застрахован. Но у нас тут, знаешь ли, своя атмосфера. Если облажаешься — твоя проблема, но не тащи за собой других. Понимаешь, о чем я?

— Вполне.

— Вот и славно. — Он хлопнул меня по плечу. — Ладно, к делу. Сегодня у нас обычный понедельник — бытовые травмы, желудочные колики, ну и алкаши, куда же без них. Распределение пациентов смотри на доске. Тебе сейчас достанутся все хирургические случаи. Ну а если будет большой наплыв, то, может, и парочку других подкинем. Так что не обессудь.

За его плечом я заметил приближающуюся Галину Сергеевну с папкой в руках.

— Доктор Епиходов, к вам первый пациент. — Она протянула мне историю болезни. — Палата номер четыре. Мужчина, сорок два года, жалуется на острую боль в животе. Предварительный диагноз — обострение язвенной болезни. Ждет полчаса, уже весь извелся.

Я взял карту и направился в указанную палату. На пороге меня догнала Эльвира.

— Я с вами, — улыбнулась она, но взглядом холодно сканировала меня с точностью рентгена. — Помогу с осмотром.

В палате на кушетке, согнувшись в три погибели, лежал бледный мужчина средних лет. Его лицо покрывал пот, а руки были прижаты к животу.

— Здравствуйте. — Я представился, надевая медицинские перчатки. — Что вас беспокоит?

— Живот… с утра крутит… но терпимо было… а час назад как схватило… — с трудом выдавил пациент.

— Когда последний раз ели? Пили?

— Утром чай… бутерброд с колбасой… яишенка… обычный завтрак.

— Где именно болит? — Я подошел ближе. — Покажите.

Он указал на эпигастральную область.

— Здесь… и отдает под ребра… и в спину.

Я начал пальпацию и в этот момент уловил легкое мерцание перед глазами. В правом верхнем углу поля зрения возник знакомый интерфейс Системы.

Попытка активировать диагностический модуль…

Успешно!

Информация начала появляться строка за строкой:

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 37,8 °C, ЧСС 112, АД 149/99, ЧДД 22.

Обнаружены аномалии:

— Острый панкреатит.

— Панкреонекроз (начальная стадия).

— Холецистит.

— Камни желчного пузыря (до 0,8 см).

Я почувствовал резкую слабость, голова закружилась, в глазах потемнело.

Диагностический модуль отключен: исчерпаны ресурсы организма!

В следующее мгновение мне стало легче, а в голове уже завертелись конкретные мысли по поводу пациента: нужна немедленная госпитализация! Требуется хирургическое вмешательство в течение следующих часов!

Я моргнул, сохраняя внешнее спокойствие. Тут не язва. Совсем не язва. Острый панкреатит с начинающимся панкреонекрозом — это намного серьезнее. Поджелудочная железа буквально переваривает сама себя, выбрасывая агрессивные ферменты прямо в ткани. Начинается омертвение, некроз, а дальше — сепсис, полиорганная недостаточность, смерть. И, если система не ошибается, счет идет на часы.

— Больно здесь? — Я слегка надавил в точке проекции поджелудочной железы.

Мужчина вскрикнул и изогнулся от боли.

— А здесь? — перешел я к желчному пузырю.

Еще один стон.

— Поворачивайтесь на левый бок, — скомандовал я.

Затем проверил на наличие симптома Мейо-Робсона — надавил на реберно-позвоночный угол слева, там, где ребра встречаются с позвоночником, прямо в проекции хвоста поджелудочной. Пациент снова застонал.

— У вас была раньше язва? — спросил я, уже зная ответ.

— Н-нет… первый раз такое…

Я повернулся к Эльвире, взял ее под локоток, отвел к двери и тихо сказал, так, чтобы больной не слышал:

— Нужно срочно делать УЗИ брюшной полости и анализы: амилаза, липаза, общий анализ крови, биохимия. И подготовьте операционную — это не язва, а острый панкреатит. Возможно, с панкреонекрозом.

Эльвира удивленно приподняла брови:

— Вы уверены? По протоколу сначала нужно…

— Уверен, — твердо ответил я и надавил голосом. — Здесь все классические признаки. Если будем ждать, пока пройдет весь протокол, у пациента может развиться полномасштабный некроз поджелудочной. При таком раскладе летальность до сорока процентов.

Она секунду колебалась, смерила меня нечитаемым взглядом, затем, что-то решив для себя, кивнула и быстро вышла из палаты.

Я повернулся к пациенту и успокаивающе проговорил:

— Не волнуйтесь, мы вам поможем. Сейчас вам сделают обезболивающее, и подготовим к дополнительным исследованиям.

Мужчина слабо кивнул, его лицо исказила гримаса боли.

Через пять минут в палату вошел Михаил Петрович, а за ним — Эльвира.

— Что у тебя тут? — недовольно спросил он, просматривая карту.

Я кивнул на дверь. Михаил Петрович недовольно поморщился, но вышел вслед за мной.

— Острый панкреатит, подозрение на панкреонекроз, — тихо ответил я. — Нужна срочная операция.

Он внимательно посмотрел на меня, нахмурился и спросил:

— На основании чего такое заключение? В карте предварительный диагноз — язвенная болезнь.

— Локализация боли, симптом Мейо-Робсона положительный, тахикардия, повышение температуры. — Я перечислял симптомы как по учебнику. — И нет истории язвенной болезни.

Михаил Петрович задумчиво кивнул, затем вернулся в палату, подошел к пациенту и сам провел быстрый осмотр. После нескольких минут пальпации он выпрямился и кивнул:

— Похоже, ты прав. — Он повернулся к Эльвире. — Готовьте пациента к УЗИ, берите анализы, как сказал доктор Епиходов. И вызовите на консультацию хирурга из профильного отделения.

— Доктор, что со мной? — тревожно простонал мужик. — Я умру? Это рак, да?

— Все нормально. Обычные диагностические процедуры, — строго заверил его Михаил Петрович. — Не выдумывайте!

Когда мы вышли из палаты, Михаил Петрович остановил меня в коридоре:

— Если подтвердится панкреонекроз — ты только что спас человеку жизнь. — Он внимательно посмотрел мне в глаза. — Но, даже если так, будем считать, тебе повезло. Ты уж извини, но не верю, что ты, отправивший домой пациента с аппендицитом, приняв его за отравление, сейчас безошибочно обнаружил панкреатит на ранней стадии.

Я пожал плечами.

— Может, и угадал. Тогда давайте считать, что профессиональная чуйка сработала.

Михаил Петрович покачал головой.

— Чуйка. Ну-ну. Ты свои картежные замашки забудь здесь, понял? Тьфу…

К обеду УЗИ и анализы подтвердили мой диагноз. Амилаза была повышена в пять раз, на УЗИ четко визуализировались отечность поджелудочной железы и камни в желчном пузыре. Об этом сообщила Эльвира, задержавшись у меня за спиной чуть дольше, чем требовала рабочая необходимость.

— Странно, — неожиданно сказала она, изучающе глядя на меня. — О вас совсем другие вещи рассказывали.

— Какие же? — осторожно поинтересовался я.

— Нелицеприятные… — ответила она, подыскав слово. — Да, пожалуй, так. Слышала, что вы алкоголик, лентяй, лудоман и недалекий скандалист. — Она улыбнулась, словно вспомнив что-то забавное. — А сегодня вас как будто подменили. Собранный, сосредоточенный… и эта диагностика… Без ничего, просто по внешним признакам… Поразительно.

Я решил не комментировать ее наблюдения.

— Работа есть работа, — уклончиво ответил я. — Кстати, а кто консультировал пациента из четвертой палаты? Я хотел бы с ним поговорить о тактике лечения.

— Доктор Зарипов, — ответила Эльвира. — Но он уже ушел. Сказал, что полностью согласен с вашим диагнозом и назначениями. Пациента перевели в хирургию, будут готовить к операции.

— Зарипов? — переспросил я, вспомнив разговор в кабинете Харитонова.

— Да, Рамиль Фаритович. — Она понизила голос. — Между нами, сильно удивился, что диагноз поставили вы. Даже пошутил, что вы, наверное, проглотили медицинский справочник.

Значит, тот самый Рамиль. Ирония судьбы — именно он подтверждает мой диагноз. Тот, кто, по словам Харитонова, должен был занять мое место.

— А где он сейчас? — спросил я.

— Уехал по вызову. У него сегодня дежурство по санавиации. — Эльвира пристально посмотрела на меня. — Вы хотели с ним что-то обсудить?

— Да так, — я махнул рукой, — профессиональные вопросы.

В этот момент из-за угла коридора появилась миниатюрная молодая женщина в зеленой хирургической форме. Ее каштановые волосы были собраны в тугой пучок, а уверенный взгляд выдавал стальной характер. Она целенаправленно двигалась в нашу сторону.

— Опять вызвали? — спросила она Эльвиру, даже не взглянув в мою сторону. — Что на этот раз? Если еще один невнятный диагноз из неотложки…

— На этот раз все корректно, Диана Равильевна, — с легкой улыбкой перебила ее Эльвира. — Более того, у нас тут маленькое чудо — представляете, Сергей Николаевич диагностировал панкреонекроз на ранней стадии. Ваш пациент уже в хирургии, готовится к операции.

Женщина наконец посмотрела на меня. В ее карих глазах читалось плохо скрываемое удивление.

— Это же Епиходов? Тот самый Епиходов, который…

— Да-да, он самый. — Эльвира улыбнулась еще шире. — Поверьте, мы тоже удивлены не меньше вашего.

— Сергей Николаевич Епиходов. — Я протянул руку, решив перехватить инициативу. — Временно переведен в неотложку.

— Диана Шарипова, операционная сестра. — Она осторожно пожала мою руку, все еще с недоверием глядя в глаза. — Надеюсь, диагноз верный, — скептически приподняла она бровь. — А то операционную уже готовят.

— Диагноз подтвержден УЗИ и анализами, — ответил я спокойно. — А еще доктором Зариповым лично.

Она кивнула, но в ее взгляде явно читалось «поживем — увидим».

— В таком случае не смею вас задерживать. — Она развернулась к Эльвире. — Идем, нужно еще кое-что уточнить по оборудованию.

Они удалились, о чем-то тихо переговариваясь, а я остался стоять в коридоре, размышляя о том, как много еще людей в этой больнице считают меня — вернее, прежнего владельца этого тела — некомпетентным врачом.

Мои размышления прервала пожилая женщина в темно-синем халате и шапочке. Она активно орудовала шваброй, с усилием подтаскивая за собой увесистое ведро с водой. И уже через какую-то секунду оказалась рядом со мной:

— Мешаешь, — неприязненно проворчала она. — Уйди отседова!

— Извините, — чистосердечно сказал я и предложил, кивнув на ведро с грязной водой: — Давайте помогу вынести воду? Куда нести?

— Туды! — Она недоверчиво ткнула пальцем по направлению к санузлу, но от внезапной помощи отказываться не стала.

Я легко подхватил немаленькое ведро с грязной водой и понес выливать. Сердце застучало быстрее, я задышал чаще, но виду не подал. Суровая женщина посеменила следом.

— Спасибо, — свирепо буркнула она, когда я поставил пустое ведро на пол, и тотчас же схватила его в руки, словно опасаясь, что я могу на него покуситься и забрать себе.

Но я и в мыслях такого не держал. Чтобы развенчать ее подозрения, растянул губы в доброй улыбке и сказал:

— Меня Сергей зовут. Епиходов Сергей Николаевич. Буду тут у вас работать.

— А я — тетя Нина, — буркнула она в ответ.

— А по отчеству?

— Просто тетя Нина. — Слабая усмешка скользнула по ее морщинистым губам, и лицо стало еще больше похоже на печеное яблочко. — Молодая я еще, чтобы меня по отчеству мужики называли…

Я тихо засмеялся.

— А ты, значится, и есть тот самый Епиходов? — вдруг спросила она и прищурилась.

— Тот самый? — прищурился я.

— Агась, — проворчала она. — Все только о тебе и говорят.

— Видимо, знаменитость, — вздохнул я.

— Агась, — кивнула тетя Нина и вдруг хихикнула. — Как этот… который Джимми, Джимми, ача, ача…

Я засмеялся.

А когда вернулся в смотровую, меня ожидала новая пациентка — тощая женщина лет шестидесяти, с тревожным взглядом и мелкими локонами, завитыми как у барашка. Руки ее нервно теребили ручку потертой сумочки, а губы были сжаты в тонкую линию.

— Я доктор Епиходов. Что вас беспокоит? — спросил я, приготовившись записывать в карточку.

Женщина наклонилась ко мне через стол и заговорила горячим шепотом, беспокойно зыркая на входную дверь:

— Доктор, я вам сейчас скажу одну ужасную вещь! Я сошла с ума! У меня появились навязчивые мысли! — Она судорожно выдохнула, прижимая сумочку к груди, и продолжила еще тише: — Понимаете, я везде вижу жуков! Они везде, доктор! В углах, на стенах, в постели! Я уже не могу спать!

Пальцы ее побелели от напряжения на ручке сумки. Классическая тревожная пациентка — скорее всего, живет одна, слишком много времени на размышления.

В этот момент я опять, как и в прошлый раз, ощутил перед глазами блики, после чего из ниоткуда возник знакомый интерфейс Системы.

Попытка активировать диагностический модуль…

Успешно!

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 36,8 °C, ЧСС 74, АД 138/87, ЧДД 16.

Обнаружены аномалии:

— Легкие психогенные зрительные феномены.

— Артериальная гипертензия (I степень, мягкая).

— Гематома правого колена (следствие ушиба).

Так и есть. Никаких серьезных патологий. Давление слегка повышено — 138 на 87, по новым нормам уже считается гипертензией первой степени, хотя еще лет десять назад такие цифры на тонометре были вполне рабочими. Особенно с учетом возраста женщины. Одиночество, тревожность, возможно, начальные проявления старческих изменений психики.

Меня опять тряхнуло, в глазах замельтешили круги.

Диагностический модуль отключен.

Тошнота и головокружение резко прекратились.

Фух!

Итак, эта пациентка «из других», как и предупреждал Олег утром. Она почти здорова и от скуки придумывает себе всякую ерунду. Даже вот в приемное пришла.

— Давайте посмотрим, что у нас тут, — спокойно сказал я, отложив ручку и посмотрев на нее добрым понимающим взглядом. — Голова не болит? Двоения нет? Зрение не мутнеет?

Она покачала головой.

— Давление часто повышается?

— Иногда, — неуверенно ответила она.

Я достал тонометр, надел манжету — 139 на 88, не ошиблась Система. А колебания вполне естественны, как и давление для ее возраста, особенно учитывая, что в кабинете доктора человек волнуется. Посветил фонариком в глаза: зрачки равные, реакция живая. Проверил координацию, слегка постучал по коленному рефлексу. Все чисто.

— Физически вы здоровы, — сказал я мягко. — Давление немного повышено, но ничего критичного. А «жуки»… Знаете, такое бывает. Иногда из-за усталости глаз или стресса мозг дорисовывает лишнее, вы, главное, не пугайтесь.

— Но жуки… я же их вижу, и они везде! — растерянно повторила женщина. — Сын и невестка говорят, что их нет. Доктор, но я же их вижу! Вы тоже думаете, что я сумасшедшая, да?

— Ну почему же? — совершенно серьезно ответил я и тут же пояснил: — Это действительно так. Жуки есть, и они везде. Но дело в том, что не все люди их видят. Вот мы с вами видим. А ваш сын с невесткой — нет. Так получается. Понимаете?

— Понимаю! — просияла женщина.

— Еще что-то беспокоит?

— Нет! Я никогда ничем не болею, — усмехнулась женщина и поморщилась: — А эти жуки? Это не опасно?

— Нет, — покачал головой я, — они абсолютно безвредны. Просто переступайте через них. Вот и все. И не пугайте больше сына с невесткой. Не говорите им об этом. Хорошо?

Женщина согласно кивнула.

— А правое колено помажьте гепариновой мазью — она рассосет гематому. Если сильно болит, можно чередовать с диклофенаком или ибупрофеном…

— Спасибо, доктор! Так и сделаю! — Довольная женщина выскочила из приемной.

В коридоре раздался ее радостный голос:

— Это лучший доктор, что здесь есть! Он сразу все понял!

Я усмехнулся. В той моей, прошлой, жизни я иногда в работе применял методы реверсивной психологии и психиатрии — примерно как в этом случае. Женщина была абсолютно безвредна, и небольшое навязчивое состояние физиологическим процессам в ее организме не мешало. Здесь следовало лишь донести все так, чтобы это не мешало жить ни ей, ни окружающим.

А так-то все мы в той или иной степени имеем какие-то ментальные проблемы.