Двадцать два несчастья

Глава 10

Спалось на удивление хорошо. Просыпался пару раз в туалет — простата явно решила заявить о себе раньше срока, не достигло еще это тело критического возраста, но после каждого похода мгновенно проваливался обратно в сон. Только мелькнула мысль: какого черта Система не показывает полную картину? Потом дошло: ресурсов ей не хватает, а потому она фокусируется на самом критичном.

Проснулся сам, без будильника. Часы показывали семь утра с небольшим. Не доспал, конечно, но лучше встать, чем сбивать режим.

Хотя тело ныло и требовало остаться в постели. «Ну хотя бы часик-другой, все равно на работу не надо…» — пытался разжалобить меня рептилоидный мозг прежнего Епиходова и почти уговорил, но привычка прошлой жизни взяла верх. Я вставал в шесть утра, это тело хотело спать до обеда, но сознание и сила воля упрямо заставили ноги коснуться холодного линолеума.

Поднявшись, я потянулся, с завыванием зевнул и осторожно поднял руки. Суставы скрипнули, как у старого заржавевшего робота.

Встав, я добрел до кухни.

Был у меня — у того меня, в прошлой жизни — ряд утренних ритуалов. Занимали они минут пять-десять, не больше, а давали не только заряд бодрости и настроения на весь день, но и прибавку к здоровью. Мелочи, но они работали, причем не только у меня — это еще и подтверждалось наукой. Вот только — фигня какая! — привычки остались в старом теле. От прошлой жизни у меня только сознание, и оно знает, что делать, но мозг и мышцы Епиходова не помнят ни единого движения.

И тогда я понял: придется начинать все сначала. По одной привычке за раз. Шаг за шагом.

И поставил чайник.

Не стал кипятить — нагрел до горячего, налил в большую кружку на треть литра — из нее прошлый Серега, похоже, литрами заливался дешевым кофе.

Медленно, маленькими глотками, смакуя каждый, я начал пить всю теплую воду.

К сожалению, лимона не было, но и так нормально.

Ночь для тела — как пустыня. Пока спишь, не пьешь, зато теряешь воду: дыхание, пот, туалет. Вроде бы сколько той воды можно потерять с выдохом? А ты дыхни на стекло и увидишь. И таких вдохов у каждого — до двадцати в минуту!

Короче говоря, к утру кровь густеет, а слизистые пересыхают. Из-за этого организм просыпается обезвоженным, и теплая вода — самый мягкий способ его разбудить. Она скользит вниз, увлажняет пищевод, желудок, дает сигнал кишечнику: пора работать. И тогда и печень расправляется, и желчный пузырь получает команду, и почки благодарно вздыхают.

Надо бы прикупить лимонов или концентрат лимонного сока и морской соли еще. Капля лимона — это просто вкус и рефлекс: кислинка на языке, и слюноотделение включается автоматически, да и желчь выплескивается чуть активнее. Щепотка соли — буквально щепотка, пара кристалликов — это электролиты. После ночи организм удерживает воду лучше, если в ней микродоза натрия. Клетки говорят «спасибо», а голова перестает быть ватной. Проверено десятилетиями жизни доктора Епиходова. Есть, правда, нюанс: при язве желудка или скачущем давлении лимон и соль лучше не добавлять, просто оставить теплую воду. Но у Сереги вроде как язвы нет, судя по показаниям Системы и ощущениям. А с давлением я разберусь.

Тут ведь вот еще что важно понять — и я это за десятилетия работы видел сотни раз. Молодежь больше боится рака, СПИДа или герпеса, а про атеросклероз даже не думает. Слово какое-то старперское. Мол, склероз — это когда дед забывает таблетки выпить. Ну и пусть себе, меня-то это когда коснется!

А ведь именно атеросклероз через свои последствия: инфаркты, инсульты — убивает больше всех. И начинается он не в старости, а намного раньше, просто, как тот северный пушной зверь, подкрадывается, сука, незаметно. «Атеро» с греческого «каша», потому что древние врачи, вскрывая трупы, видели эти жирные отложения в сосудах и вот такую незамысловатую аналогию проводили. А «склероз» — «уплотнение», «затвердевание». То есть не про память вообще, а про то, что сосуды теряют эластичность и грубеют. Когда сосуд микротравмируется из-за завихрений крови или микровоспаления, виной которому вирус или сочный бургер с трансжирами и булочкой, которая не испортится и через сто лет, на внутренней стенке нарастает мягкая бляшка из холестерина и жиров.

Организм пытается её заштукатурить — откладывает кальций, фибрин. Бляшка каменеет. Стенка сосуда превращается в ломкую трубу, которая плохо реагирует на скачки давления и вообще не гнется, как должна. Ну и там, где бляшка, сосуд сужается, как в трубочке для питья газировки, если в ней что-то застревает.

Пока сосуд сужен на треть, человек ничего не чувствует. Живет себе, работает, ругается с женой или, наоборот, прибухивает с мужиками на рыбалке и пьет вино с подружками, покупает машину в кредит. А кровь уже проходит хуже, ткани недополучают кислород, сердце вкалывает с перегрузкой. Потом — бац! — бляшка лопается, тромб перекрывает поток, и либо падаешь с инфарктом, либо половина лица съезжает вбок. А там уже как скорая успеет.

Вот почему профилактика атеросклероза — это не таблетки в семьдесят лет. Это вода по утрам, нормальный сон, движение, спокойствие, полезная еда. Тот самый стакан теплой воды, который я только что выпил, снизил вязкости крови, помог сосудам не спазмироваться и уменьшил микровоспаления. А они, не устану это повторять, — первый шаг к бляшке.

Провел рукой по шее, нащупывая пульс на сонной артерии. Я умер от её разрыва в прошлой жизни.

Теперь у меня второй шанс, и я не собираюсь его упустить. Хотя очень многое бывший владелец тела, к сожалению, уже довел почти до необратимой точки. Одно радует: сорока еще нет, многое можно исправить. Хотя и после сорока… было бы желание.

С этими мыслями я, допив, сполоснул кружку и заметил уведомление Системы:

+2 часа 33 минуты к продолжительности жизни.

Удивительно, но хороший ночной сон не отнял жизнь, а тоже прибавил, и в сумме у меня стало почти семь дней.

А еще я окончательно проснулся.

Зарядка, на которую я кое-как уговорил тело, была совсем легкой: три приседания, три подъема ног лежа на пресс и три отжимания от стены — все, на что хватило. Немного разогнал кровь и лимфу. Это дало организму мягкий толчок к работе: улучшится циркуляция крови, активируется лимфоток, а значит, клетки быстрее получат кислород и питательные вещества, а продукты обмена быстрее выведутся. Даже такая короткая разминка повышает чувствительность тканей к инсулину, улучшает работу сердца и сосудов, а также активирует выработку эндорфинов — природных стимуляторов бодрости и настроения.

Позавтракав с деревенским творогом (спасибо матери Сергея, она у каких-то знакомых фермеров брала), я принялся за дело. Справедливо рассудил, что уборка — это тоже физическая активность, которая вполне может заменить пробежку.

Когда убирал в комнате, резко зазвенел будильник; от неожиданности я неосторожно махнул рукой — ваза грохнулась на пол и разлетелась на мелкие осколки.

— Ой, — сказал я, впрочем, без какого-либо раскаяния. Честно говоря, ваза была уродская. Как и все в этой квартире.

Не поленился сходить на кухню за веником и принялся сгребать все на листочек бумаги — даже совка у моего предшественника не оказалось! И неожиданно заметил нечто интересное.

Хм…

Я нагнулся и осторожно раздвинул куски стекла — деньги. Немного, примерно рублей триста, по два, пять и десять рублей монетами.

Не знаю почему, но я находке страшно обрадовался — впервые после попадания в это тело я нашел клад. Пусть мизерный, но зато прибыль.

Видимо, Серега совсем забыл о них.

Если не считать тех денег, которые дал Михаил Петрович, а я сегодня же отнесу их Светлане из магазина, хоть часть долга погашу, у меня все это время были сплошные убытки. А так продукты на ближайшие два дня есть (спасибо родителям Сергея), а вот мыло и шампунь я теперь куплю. Брусок мыла, самого дешевого, какого-нибудь «Ромашкового» или «Земляничного», можно взять рублей за сорок-пятьдесят, а остального хватит на самый дешевый шампунь марки «Чистая линия». Эх, жаль, что на мочалки для мытья посуды не наскребу. Но у моего предшественника столько барахла — уж тряпку-то точно найду. А еще хорошо было бы взять нормальный крем для бритья, и станочки… угу, и губозакатывательный аппарат! Чтоб уж наверняка!

Я открыл шкаф и антресоли, окинул взглядом поле предстоящей битвы и закручинился: уборка здесь требовалась генеральная. Но других вариантов не было. Поэтому смел весь мусор на бумажку и выбросил в пустой пакет из «Пятерочки», в котором Сергей приносил пиво.

Немного подумав, бросил туда же какие-то грязные тряпки, замызганные кухонные полотенца, липкие и серые, грязные пятна на которых не возьмет даже серная кислота (утрирую, но их и в самом деле проще выбросить). Добавил еще пару найденных в самых неожиданных местах бутылок из-под водки.

Нормально.

Забив пакет, я вышел во двор и направился к мусорникам.

По дороге размышлял, где достать денег.

Внезапно, когда уже выбросил пакет, рядом с контейнером из-под куста раздался тоненький писк.

От неожиданности я аж отскочил — решил сначала, что крыса.

Но нет, присмотревшись, увидел, что это котенок. Грязный, худой настолько, что на спине аж просвечивался острый хребет, шерсть свалялась в пластилин и в некоторых местах зияла проплешинами. Явно стригущий лишай.

Звереныш смотрел на меня единственным открытым глазом, мутным и в корочках, и открывал ротик, из которого слышался еле уловимый ультразвуковой писк.

Он явно умирал. От голода и болезней. От холода. Стопроцентно у него еще и глисты.

— Привет, — сказал я ему.

От звука моего голоса котенок подался навстречу, но лапы его подломились, и он рухнул на грязный асфальт.

— Осторожнее, — сказал я ему и задумчиво добавил: — И вот что с тобой делать?

Котенок поднял голову и издал требовательный писк, уже погромче.

— Не ругайся, — ответил я, — и извини, брат, я животных в принципе люблю на дистанции. А держать в квартире питомца считаю нецелесообразным. Тем более в такой квартире, как моя сейчас…

И уже развернулся уходить, но искоса взглянул на котенка. Думал, он сейчас еще больше пищать начнет.

Но нет, он, видимо, понял, что я ухожу и ничего не получилось, и умолк. Явно сил больше пищать не было.

Я отошел немного, а потом оглянулся. Так, на всякий случай. Нужно было убедиться, что он за мной не бежит.

Он не бежал.

Сидел с закрытыми глазами и лишь мелко-мелко дрожал.

Вот и хорошо, что не бежит.

Я торопливо, чтобы не передумать, рванул обратно в квартиру.

Практически на одном дыхании взлетел к себе на этаж, отпер дверь, разулся и принялся убираться дальше.

Планировал вытащить из шкафа все грязное, что там есть, и отсортировать его. Не знаю почему, но носить белье и одежду Сергея я брезговал. Как и пользоваться его посудой. Если с постельным бельем я еще худо-бедно проблему решил с помощью найденного относительно чистого пододеяльника, то с остальным — беда.

Кроме того, нужно было перебрать забитую стиральную машину, отыскать стиральный порошок и попытаться проверить — работает ли она.

И самое главное — ванная с посудой! Отвратительно, но куда деваться?

Я вздохнул и продолжил уборку.

От этих несложных действий на лбу появилась испарина — слишком быстро это жирное тело уставало. Явно, помимо всего прочего, у него еще и митохондриальная дисфункция. Проще говоря, клеточные «электростанции» работали из рук вон плохо. Вместо того чтобы эффективно превращать пищу в энергию, они ленились, как асфальтоукладчики в жаркий июльский день. Исправить несложно, нужно грузить их работой, двигаться, но требует времени.

Я хмыкнул, поняв, что даже во время уборки мой разум пытается анализировать все, что происходит, и тут же ищет пути решения.

Стиральный порошок, к счастью, я нашел. Причем даже неплохой, «Миф», правда, для белого, «Альпийская свежесть», но мне сейчас было без разницы — требовалось хотя бы попробовать отстирать этот ужасный ужас. Или придется все выбрасывать.

Так как я теперь стал безработным и, судя по послужному списку, особых вариантов у Сергея не было, вряд ли удастся найти нормальную работу в Казани. Подозреваю, что стоит мне устроиться в любое медучреждение, как Харитонов сразу позвонит и даст «лестную» характеристику.

Я принялся скидывать грязные вещи на кучу, но внутри что-то постоянно царапало, некая неправильность. Тревога. Или даже досада.

Система молчала, так что это не было связано с моим физическим состоянием, просто сделалось не по себе.

И тут зазвонил телефон. Я уже от этих звуков шарахаться начал. Взглянул на экран — незнакомый номер. Опять Михалыч? Но надо было ответить — вдруг что важное.

Втайне надеясь, что это спамеры или очередной соцопрос, я ответил:

— Да?

— Алло! — сказал в трубку знакомый голос. — Сергей Николаевич, как вы?

— А кто это? — осторожно спросил я.

— Это… Диана. — Голос в трубке чуть дрогнул. — Не узнали?

— Да помехи какие-то, сразу и не узнал, — соврал я и, чтобы реабилитироваться, добавил: — Мы же вроде как были на ты.

— Не совсем, — смущенно рассмеялась она. — Но ладно, давай на ты. Ты так быстро ушел…

— Ушел… — вздохнул я. — Так вышло…

В трубке помолчали.

— Понятно… — после затяжной паузы сказала Диана. Ей явно было не по себе. — Ну ладно, тогда пока. Звони, если что…

— Хорошо, — ответил я, и в трубке пошли гудки.

Я еще покрутился по квартире, ругая себя за то, что скомкал разговор. Она ведь явно хотела поддержать, а я поступил, как надутый сыч! Совсем забыл, как общаться с молоденькими девушками…

Пометался по квартире туда-сюда — состояние тревоги и досады не проходило. И это явно не касалось Дианы. После разговора с ней я чувствовал небольшую вину, но не досаду. Тогда с чего бы это?

И тогда я вспомнил о котенке.

Неправильно я поступил с ним. Не по-человечески.

От осознания этого простого факта мне вдруг стало легче. Я торопливо натянул старую куртку и сбежал по ступеням к мусорникам.

Котенок был на том же самом месте. Он уже даже не отреагировал на мое появление.

Просто сидел и смотрел прямо перед собой.

Не надеялся больше.

— Еще раз привет, мелкий, — сказал я ему.

Левое драное ухо котенка чуть дернулось в мою сторону, а так он даже головы не повернул.

— Слушай, парень. Хорош обижаться! — укоризненно сказал я. — Ну не люблю я животных, особенно дома держать. Но тебя так и быть, пока возьму. А то здесь не место для маленьких котят…

Я помолчал. Котенок не реагировал.

— И холодно к тому же, — зачем-то добавил я и предложил: — Слушай, так это… пошли ко мне? А там разберемся. Я тебя подлечу, а потом мы тебе хорошего хозяина найдем. Просто подлечить тебя надо, понимаешь? Я все-таки доктор, хоть и безработный пока…

Котенок не реагировал, видимо, не очень-то и верил в мою врачебную мощь.

Я осторожно взял его хрупкое, почти невесомое тельце и прижал к себе. Чтобы укрыть от ветра. Котенок ожил и доверчиво приник.

— Вот и хорошо, — пробормотал я, — раз ты не против, пойдем тогда. Правда, у меня там не очень и убрано. Но и ты, честно говоря, тоже не образец чистоты. Так что пока так…

Мимо по тротуару прошла дама в добротном белоснежном пальто и такой же шляпке. При виде меня она брезгливо сказала:

— Совсем эти бомжи обнаглели, уже по дворам помойки обшаривают!

Я ничего отвечать не стал. Просто понес котенка домой.

В квартире осторожно опустил его на пол.

— Побудь пока здесь, — велел я, — тебе бы сперва лапы помыть. Хотя и все остальное тоже. Но вряд ли ты выдержишь водные процедуры в таком состоянии. Да и в ванной у меня пока что обстановка не соответствует.

Я посмотрел на съежившийся комочек.

— Молока бы тебе. Да только где его взять?

Немного подумал и решился — взял пустую миску от гречки, что приносила соседка НедоРосомаха и отправился к ней.

Почему к ней? Потому что на днях, когда искал у Аллы Викторовны что-то сладкое, в холодильнике молока не заметил. И вряд ли она сегодня сбегала и прикупила. А вот, судя по габаритам НедоРосомахи, у нее и молоко, и все остальное обязательно должно быть.

Стоило только нажать на звонок, как дверь моментально открылась. Такое впечатление, что златозубая соседка ожидала меня.

— Здравствуй, — сказал я, — как там Степан? Грызет?

— Не-е-ет! — рассмеялась она и, увидев у меня в руках миску, сказала: — А я уже сама хотела идти забирать. Думаю, типа забыл.

— На работе был, закрутился, — пробормотал я, — извини. Спасибо за котлеты и гречку. Было очень вкусно.

— У меня сегодня вермишель с сосисками, — с довольным от похвалы видом заявила она. — Будешь? Сосиски с сыром которые. Телячьи типа. Я белорусские только беру. Они самые вкусные.

— Нет, спасибо. Мне мама целую сумку еды наложила, — улыбнулся я.

— Поня-а-а-атно, — несколько разочарованно сказала соседка и повернулась таким образом, чтобы ее внушительная грудь немного подпрыгнула.

— А у тебя молоко есть? — спросил я.

— Есть, — удивилась она, — но там где-то полпакета осталось только. Или даже меньше. Степка все выпил… Он любит молоко. Как и его ка-а-азел-отец…

— Да мне всего пару ложек надо, — объяснил я.

— Зачем? — удивилась соседка. — В кофе? Так сливки лучше…

— Да понимаешь, нашел котенка на улице. Жалко же. Вот забрал. А он совсем маленький. Покормить надо…

— Так он еще и глистатый, наверное! — выпалила соседка.

— Не наверное, а точно, — подтвердил я. — И в лишаях. Но обрабатывать его я буду завтра. Нет у меня дома антигельминтных препаратов.

— Чего?

— Ну, глистогонных.

— Так это! Типа у Козляткиной есть! — воскликнула НедоРосомаха и моментально взяла быка за рога: — Так, Епифанов, пошли!

— Я Епиходов!

— Да хоть Епископов! Гоу! Гоу! Резче!

— Куда?

— К Козляткиной, — выпалила она и первой начала спускаться широким кавалерийским шагом.

Я отправился следом. Ну а куда деваться?

— У Маринки три кошки, — по дороге деловито объясняла она, — вот третью она тоже вроде как типа из питомника откуда-то привезла. Тоже глистовала и лечила ее долго. Там стопудово должно что-то остаться.

Мы отправились к пресловутой Маринке в соседний подъезд, и вскоре стали обладателями капель от глистов.

— Только дозировку смотрите, — напутствовала нас Козляткина, вручая подруге капли, — это для взрослых кошек. А если котенок… да еще обессиленный… Хм… Нет! Нельзя его пока травить, пусть в себя прийдет!

Я поблагодарил, сдерживая дыхание — в доме с порога сшибало ядреным кошачьим духом.

— Епиходов вообще-то врач! — гордо заметила недоРосомаха и с триумфом посмотрела на соседку.

— Ох и Танюха! — хохотнула та многозначительно, а мне подмигнула.

Я предпочел сделать вид, что смысла их краткого диалога не понял. Зато узнал наконец, как ее зовут.

— Идем к тебе, Епиходов! Будем спасать котенка, Серега! — заявила Танюха категорическим авторитарным голосом и двинулась ко мне. Даже не спрашивая моего мнения.

Пришлось идти, ведь заветные капли, как и пакет с молоком, были у нее в руках.

— Ох и срач у тебя! — ахнула Танюха и слегка осуждающе посмотрела на меня.

Я философски пожал плечами: так-то она права, так что смысла отрицать не было.

— Немного запустился, да, — кивнул я, подтверждая ее правоту.

— Ничего себе немного! — утробно хохотнула соседка и спросила деловито: — А где кошак?

— В комнате.

— Как ты додумался его в комнату пустить, если он весь глистатый и в лишаях! — набросилась она на меня.

Я пожал плечами — у меня что в комнате, что везде — кругом грязища. Во всяком случае, опарышей я собственными глазами видел.

— Утибозецки мои! — прокомментировала Татьяна внешний вид котенка. — Задохлик какой масянистый! Как зовут?

— Не знаю, — развел руками я, — не придумал еще.

— Будет Пират, — категорически решила Татьяна, — или Бандит. Уж больно рожа у него наглая.

Рожа у котенка действительно была продувная и жуликоватая.

— Блюдце неси, Епиходов! — потребовала женщина.

Если бы она сказала пойти в феврале в лес за подснежниками или найти цветочек аленький — это и то было бы гораздо легче выполнить. Ведь всю посуду Сереги я благополучно выбросил на помойку. Это если не считать той, что мокла (который день) в ванной.

— Нету, — ответил я и для дополнительной иллюстрации развел руками.

— А как ты кушаешь? — удивилась она.

— Ну, не из блюдца — это точно, — как мне казалось, дипломатично и вполне аргументированно ответил я.

— Тогда чашку неси! Или большую тарелку! Или что-нибудь!

— Ничего нет, — повинился я, потому что перейти пешком пустыню Намиб, слетать на Луну или свергнуть правительство Буркина-Фасо было бы проще провернуть, чем найти у меня что-то из чистой посуды.

— Да е-мое! Что за мужики! Ты как выжил вообще? — простонала она, круто развернулась и утопала обратно к себе.

— Вот так, брат, и живем, — пожаловался я котенку и грустно добавил: — Это она еще в ванную не заходила.

И вздохнул. У меня было какое-то предчувствие.

Но тут примчалась златозубая соседка и притащила блюдце, но ставить его на пол не спешила. Помахала передо мной и гордо сказала:

— Вот! Принесла. Молоко, у меня, кстати, безлактозное, потому что у Степки от отца его непереносимость лактозы передалась. Поэтому приходится брать такое. А то от обычного у него понос и живот клокочет так, что ночью просыпаюсь от этого бурления. Да и Маринка всегда говорила, что такое котятам даже лучше. От обычного у них тоже… того.

Осторожно налила туда немного молока и поставила перед котенком. Но тот смотрел и не реагировал.

— Почему он не пьет? — спросила она меня обеспокоенно.

— Болен, — сказал я.

— Но он же голодный! — возразила она. — Должен пить! Или есть!

Я задумался.

И тут тренькнула Система:

Попытка активировать диагностический модуль…

Успешно!

Диагностика завершена.

Объект: Felis catus (домашняя кошка), возраст 42 дня.

Основные показатели: температура 35,2 °C, ЧСС 180, ЧДД 45.

Обнаружены аномалии:

— Истощение (критическая степень).

— Глистная инвазия (тяжелая форма).

— Дерматомикоз (стригущий лишай, множественные очаги).

— Обезвоживание (выраженное).

— Конъюнктивит (гнойный, правый глаз).

— Гипотермия.

Все ясно. Мелкий нахватал полный букет. Ему бы согреться в первую очередь, успокоиться…

— Так, Татьяна, давай-ка мы поступим так, — сказал я. — Я буду говорить, что делать, а ты — помогать.

Соседка удивленно на меня взглянула, но после недолгого раздумья кинула, хоть и неуверенно.

И мы начали действовать. Правда, закапывать в котенка препарат против глистов не стали, чтобы не травить и без того ослабленный организм. Права Маринка.

Зато накормили, залив пипеткой (это у Сереги в аптечке было) немного молока. Он проглотил. С трудом, но глотнул. Затем смазали его раны (точнее, края раны) йодом. К сожалению, ничего другого не было. Завтра я попробую купить противогрибковые препараты от лишая и начну лечить его полноценно. Но сейчас требовалось хотя бы купировать очаг инфекции.

После процедур оставили его на какой-то тряпке на полу у батареи. Пусть приходит в себя. Рядышком поставили блюдце с молоком.

— Фух! — сказала Татьяна, которая все это время ассистировала. — Такое ощущение, что я вагоны разгружала. Даже со Степкой так не уматывалась. А он у меня та еще егоза был.

Я усмехнулся. На языке вертелось «как его пропавший без вести отец». Но ответить не успел. Татьяна окинула хищным взглядом мою обитель и сказала:

— Теперь возвращаясь к твоему бардаку…

У меня аж сердце екнуло.

— А что не так? — вкрадчиво спросил я.

— Все не так, — сварливо ответила она, — нельзя в таком сраче жить.

— Видишь ли, у меня больное сердце…

— Больное сердце и срач — не вижу связи! — категорично заявила Танюха.

— Я потихоньку убираюсь, — попытался оправдаться я. — Пытаюсь, во всяком случае…

— Оно и видно, что потихоньку! — вздохнула она. — Здесь надо сделать мощный рывок!

— И все сжечь, — добавил я, — напалмом выжечь всю эту нечисть.

— Да зачем жечь-то? — не поняла моего юмора Танюха, и ее глаза вдруг блеснули. — А давай я тебе тут все поубираю?

От неожиданности я чуть не сел там, где стоял.

— В смысле?

— В прямом, — хихикнула она, глядя на мое изумление. — Я же в клининге работаю.

— Но услуги клининга, насколько я знаю, стоят отнюдь не дешево, — осторожно сказал я. — И вряд ли это будет в ответ на осмотр Степана. С таким же успехом я мог ему лоб зеленкой помазать…

— Зачем лоб? — округлила глаза Танюха.

— «Эффект плацебо», — пояснил я.

Вряд ли соседка знала такие слова, но согласно кивнула и перевела разговор.

— Ты же врач.

— Врач, — подтвердил я.

— А значит, иметь такое знакомство вдвое выгодно.

— Но я врач — хирург, — мягко сказал я, — и вряд ли тебе может грозить прободная язва кишечника или феохромоцитома надпочечников? Может, ты в моих услугах никогда и нуждаться не будешь. Кроме того, в таких случаях у нас в стране оперируют совершенно бесплатно…

— Тьфу-тьфу-тьфу, — суеверно отпрянула Татьяна и тут же добавила, заглядывая мне в глаза: — Нет, мне совсем другая услуга нужна.

Первым моим порывом было схватить ее за шкирку и выкинуть в подъезд, но, во-первых, ее габариты не уступали габаритам Сергея, а во-вторых, всегда нужно выслушать человека до конца.

Поэтому я задал закономерный вопрос, старательно выдерживая нейтральность в голосе:

— Что за услуга?

— Ты же толстый? — начала издалека соседка.

Я внутренне усмехнулся, стараясь, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул — из Танюхи прям-таки фонтаном били врожденный такт и деликатность.

— Э… допустим.

— Не допустим, а так и есть. Толстяк! Жирный прям! И я тоже! А знаешь, что ученые говорят?

— Что? — подозревая неладное, спросил я и сделал шажок назад. — Какие ученые?

— Британские ученые! Они говорят, что вдвоем худеть проще! К тому же ты тоже врач! Должен знать всякие секреты!

— Э… К чему ты клонишь?

— Помоги мне похудеть! — взмолилась Танюха и добавила: — И еще стать красивой! Сил моих уже нету! Вроде и жру не так много, а жопа еще больше растет! И подбородков аж три! Я уже все перепробовала.

Бог ты мой. От неожиданности я даже икнул, но вовремя взял себя в руки и… кивнул:

— Договорились, я тоже планирую похудеть. — И тут же добавил, пока она не выдумала еще чего-то: — Но для этого тебе нужно будет слушаться меня.

— В каком смысле? — Голос ее чуть дрогнул.

— Если я скажу не есть вот этот продукт, то, как бы тебе ни хотелось, ты его есть не будешь. Иначе собьешь весь эффект лечения. И будешь еще и на меня плохо действовать.

— А-а-а-а! Ну, если так, я согласна! — с облегчением рассмеялась Танюха. — А то я уже подумала…

Я кивнул. Проблема у Танюхи была почти такая же, как у Сергея, — неправильный образ жизни, отсутствие физических нагрузок и любовь к фастфуду. Плюс возраст.

А то исповедуют всякие непроверенные диеты и голодания, резко худеют, радуются, хвастаются, а потом начинают стремительно набирать вес. И еще удивляются — почему так⁈

Нет, мы пойдем другим путем.

Я уже собирался проводить Танюху, когда она вдруг замерла, глядя на неподвижный комочек у батареи.

— Серега… — протянула она. — А он дышит вообще?

Проследив за ее взглядом, я похолодел — котенок лежал слишком неподвижно, грудная клетка не поднималась.