Древесный маг Орловского княжества (том 10)

Глава 18 В гостях у Сигизмунда первого

Портал перенёс сразу в какое — то основательное здание и, судя по ощущениям, достаточно далеко. Не имя возможности видеть, я хорошо всё слышал и осязал. Похоже, телепортировались в резиденцию или дворец императора. По улицам меня не везли, просто спустили куда — то глубоко вниз и аккуратно без всяких грубостей посадили на что — то мягкое. Даже сподобились избавить от наручников. Когда сняли мешок, я оценил свои гостевые покои.

Похоже, камеру мне подготовили заблаговременно. Чёрт бы вас побрал, да это хоромы! Пусть и в помещении, где стены, пол и потолок из сплошного камня, похожего на гранит — вероятно, материала какого — то особого состава. Плюс решётка, заменяющая целую сторону, явно не из простого металла — такой вариант камеры предусмотрен, чтобы узник был всё время на виду. Площадь мне выделили примерно семь на десять метров. На полу бежевый шерстяной ковёр, у стены широкая кровать и даже письменный стол со стулом имеются. Правда, всё не из дерева, а из кости.

Нет ничего из дерева — вообще не чувствую, ни щепочки. Всё — то они продумали.

Сил никаких, даже руки к ошейнику поднять тяжело, будто мышцы атрофировались. Такой слабости даже после первого выступления в исполине не ощущал.

Как и такого разочарования.

Мне было бы легче, если бы набросились пытать. Я и ожидал, что начнут изгаляться, выбивая заклинание от магического кармана. А меня вообще не трогают, только издали через серые проёмы стражники посматривают, стараясь не маячить. Без «Светлячка» непривычно, но я быстро привыкаю к полумраку. Как и к бессилию. К тому, что я никак не могу повлиять на ситуацию. Поэтому не вижу смысла убиваться или просто биться лбом о стену.

Сижу спокойно, анализируя случившееся. С чего всё началось? Как давно меня тащат в эту камеру?

Думаю о Белке, а точнее о Роксане Бельской.

Вот почему эта сука так много знает о Сигизмунде, она его приближённая. Теперь так ясна вся картина, как самый светлый летний день.

Десять лет назад Роксану Бельскую внедрили в нашу Империю. Она понемногу расшатывала её изнутри, взяв имидж воровки, которая занимается авантюрами в высших кругах, проникает во все тайны и секреты. Ни у кого, кто её знал в том качестве, и вопроса не возникло, почему она совала всюду свой нос. Не было и мысли, что она шпионка поляков. Просто первоклассная воровка, заинтересованная в собственной выгоде. А оказалась талантливой актрисой, на игру которой так легко купился я.

И стоит ли её винить в том, что она предала меня? На что вообще рассчитывал? И есть ли смысл взывать Сигизмунда и Белку к благоразумию и просить, чтобы отпустили? Ведь совсем скоро мне нужно явиться к Высшей Ситри на Ритуал — у нас договор, я обещал ей. И если не выполню обещание, курии снова полезут. Ну да… это полякам и нужно. Разорить ещё недобитые княжества и взять их тёпленькими.

До этого Белка спёрла у меня Зерно. Целую операцию провернула, чтобы Морозова поучаствовала в этом. А зачем? Элементарно, Ярослав! Теперь всё становится яснее, когда понимаешь истинные мотивы врага. Главная цель была — развалить нашу империю. Когда Зерно попало к Златозару, думаю, ему намеренно подсказали, что нужно убрать оболочку. Ну а дальше мы получаем последствия. Три легиона волотов, развал государства, разорённые земли, несогласованность князей.

Интересно, какую роль во всём этом играл Могута? Ещё один хитрый персонаж. Похоже, ему до нашей империи дела нет. Важнее сохранить мир в целом. А кто его займёт, поляки или русы — не так важно.

Моя совесть чиста. Я не мог противостоять настолько тщательно проработанному плану, который готовился годами. Я не мог и мысли допустить, что девушка, которую не раз спасал, вот так просто предаст меня. Это вне моей логики. Мне не понять ни её, ни этот мир. Наверное, пора отпустить. Хотя прощать я не намерен.

И уж тем более сдаваться не собираюсь. У меня ещё шесть кило боевого дерева и пылающее сердце с кучей прибамбасов. Интересно, если прибьют, я попаду в Навь прямиком к Ситри? Кстати, почему бы и нет⁈

Сижу смирно на кровати в одних только труселях да с ошейником на шее, и понемногу привыкаю к своему жалкому состоянию. В камере тепло и уютно, жаловаться не на что.

Три часа никто не трогает, затем появляются двое мужчин. Матёрые бойцы в металлической броне, обвешанные магическими вещами не хуже меня в недавнем прошлом.

— Вы позволите, тёмный лорд? — Выпалил один на ломанном русском с подносом в руках, подойдя к решётчатой двери.

Второй стоит с медным горшком на замену, хлопает глазами. Похоже, даже такого беспомощного они боятся, как голодного дикого зверя. Чую присутствие мага, который прячется в смежной комнате и кастует там на всякий случай своё заклинание.

Молчу, глядя на них пристально.

— Полагаю, он ещё не может ничего ответить, — раздалось из проёма на польском.

— Нам сказали, что он без сил, а он сидит и вида не подаёт, — отвечает один из стражников. — А если набросится?

— Тогда вы погибните за империю не напрасно, — усмехнулся маг. — Прекратите трусить, этот мощный артефакт ему не победить. Гершт никогда не ошибается. А кто усомнится, тот умрёт. Поэтому вам стоит бояться не этого.

Стражники зашевелились. Открыли дверь, которую мучали около минуты из — за обилия засовов и замков. Затем один поставил на небольшую костяную тумбу поднос, второй подтащил ногой ко мне горшок. И взвыл:

— Я не могу достать другой, он сидит. Почему его не заковали?

— Снова ты за своё? — Заворчал его напарник и отступил поскорее.

— Да ставь ты уже свой горшок, — говорю уже я на польском. — И вали.

— Говорит! — Ахнул второй, роняя горшок, и вылетел пулей, будто его тут жарят на сковороде.

— Как быстро приспособился, — раздалось едва слышное с прохода. — Надо доложить пану.

Когда все свалили, я попытался встать на ноги, но с первого раза не вышло. Чувствуя себя развалиной, кое — как поднялся только с пятого раза и поковылял, как старый дед к тумбе. Сил взять поднос в руки не было, поэтому попытался насладиться обилием принесённых яств прямо на месте. Слабенько взял вилку и стал клевать понемногу.

В процессе появился Гершт. Уже переодетый в синий парадный кафтан, седобородый невысокий дед с мерзкой узкой рожей и синими глазами, которые кажутся бездонными. В руках у него серо — синий скипетр с наконечником в виде кобры, у которой два синих рубина вместо глаз, а во рту сверкает рубин прямо на основании раздвоенного языка. Полагаю, это тот самый артефакт «Разрушения», которым он с лёгкостью губил невинных.

Делаю вид, что мне не интересен этот урод, продолжаю клевать.

— Тёмный лорд Ярослав, для меня честь познакомиться с вами. И великое достижение, участвовать в вашем пленении, — выпалил тот на польском. — К сожалению, я не имел счастья пообщаться с вами в иной, более дружеской обстановке. Роксана о вас много рассказала, я право не ведал, что вы так могучи. Оно и видно, учитывая, что так легко приспособились к Красному ошейнику Марены восемнадцатого уровня, от которого любой бы стонал неделю прежде, чем сумел бы двигаться.

Молчу, пытаясь попить из кружки и при этом не выглядеть жалко. Тяжело поднять руку выше шеи. Думаю, магия ошейника направлена на то, чтобы я не смог это сделать ни при каких обстоятельствах.

При этом маг рассматривает меня с нескрываемым восхищением. Может, ему интересны мои шрамы, может, позарился на точёное тело. Или любуется моими бабочками на подкаченных ягодицах.

— Позвольте, я помогу, — выпалил вдруг он и взмахом руки заставил кружку взлететь к моим устав. Затем также он заботливо наклонил её, чтобы залить в мой рот вина — как оказалось.

Отступив, я показал, что хватит за мной ухаживать. Гершт улыбнулся, подходя к прутьям вплотную. Я ответил прямым взглядом.

— Вы же можете говорить, так скажите мне хоть что — то, тёмный лорд? — Выдал с лёгким укором.

— Скоро ты сдохнешь, — бросаю ему непринуждённо. — Какой смысл мне разговаривать с трупом.

Гершт оторопел, но быстро перестроился.

— Тёмный лорд злится, — оскалился. — Но он должен знать, что я лишь инструмент в руках Светлейшего. Нашего великого гения и правителя.

И он тоже сдохнет — подмывало так сказать, но я промолчал, продолжая смотреть на мага пристально. Тот резко развернулся и поспешил прочь. А я поковылял на кровать, где благополучно завалился. И, наконец, расслабился. Мне даже удалось поспать. И, похоже, немало. Пока морды снова не стали шуметь, притащив мне ещё еды.

Трое суток никто не трогает. Время считаю по приёмам пищи. Да и по ощущениям пока ещё легко определяю — когда ночь, а когда день. За это время я научился нормально присаживаться на горшок и уже ловко орудовать столовыми приборами, хотя выше груди руки так и не удаётся поднять. Видимо, блокада слишком мощная.

Имея ноль один процент резерва, я даже не могу общаться с духами, которые впали в спячку. Поэтому ищу иной способ выбраться. Изучив камеру, нахожу достаточно поверхностей, чтоб начертить руну кровью. Но вот незадача: камень сразу впитывает мою кровь без остатка, не давая изобразить и чёрточки. Отметая этот вариант, ищу другие.

Но даже столовые приборы не удаётся пришхерить, стражники бдительно пересчитывают посуду, делая это демонстративно.

Есть ещё вариант — это воспользоваться магическим карманом и свалить туда. Но не имея физических сил, я могу просто светиться задницей тут и замёрзнуть там. К тому же на его активацию тоже нужен резерв. Остаётся одно — нужно добыть кровь. Горячую, жизненную, мгновение назад тёкшую по жилам человека. Мне хватит секунды, чтобы воспользоваться её силой. Ну а дальше, как пойдёт.

Выбрав стратегию, начинаю примеряться к приходящим ко мне стражникам. К их артериям. Но мой взгляд всё больше отпугивает их. Поначалу они тряслись незаметно. Однако, зачастив, вибрируют ещё на подходе. Стучат ключи о замки, постукивает посуда в их руках, иногда у бедолаг барабанят зубы.

А я всё больше хочу впиться в их горлышки, как самый голодный в мире вампир.

Размышляя о том, как могу насолить этим гадам, подумал о Маре. Благо, статуэтку с духом я не держал в сумке, а предусмотрительно убрал в магический карман. Вытащить бы её оттуда и устроить придворным сладкую жизнь…

Серьёзная суета впервые доносится из соседней комнаты. И вскоре перед решёткой уже встают двое магов и сам Гершт. За ними двое бойцов вносят трон из белой кости. Куда вскоре вальяжно усаживается незнакомец в красном кафтане, усыпанном огромными рубинами, бриллиантами и смольно — чёрными камнями. Каждый камушек размером, как сапфир с новой секиры для Пересвета.

Вошедшему лет пятьдесят на вид, среднего роста, холёный, я бы сказал — вылизанный до кончиков пальцев, немного полноватый брюнет с распущенными волосами до плеч, с большими серыми глазами, в которых играют чёртики. Больше он смахивает на безумного учёного, нежели на правителя. Судя по движениям, он — живчик. По виду, что любит во всё вникать.

Вот он какой, мой ныне самый злейший враг — император Сигизмунд первый.

Маги расступились, двое отошли влево, Гершт — право, давая императору обзор.

Коль выпала такая честь, я вальяжно поднялся с кровати, когда они замерли. Стоило дёрнуться, у магов заискрило, но главный выставил ладонь. Похоже, он сам маг не хуже этих. Во взгляде никакого испуга, лишь научный интерес.

— Вот он какой, — выдал себе под нос Сигизмунд на польском. — На вид совершенно обычный юноша. Если не обращать внимание на шрамы, вполне симпатичный. А если обращать — можно понять, как старательно пытались его убить. Сколько боли он стерпел. Сколько ещё готов вытерпеть. Но вместе с этим становится ясно, что он не всемогущ. Он не может избавиться от них, поэтому несёт свои шрамы, как простой человек. Гершт?

— Да, ваша милость?

— Что в нём такого? Почему вы так его боитесь? — Выпалил император. — Это же обычный человек.

— Изволите шутить, ваша милость, — покривился маг.

— Отчасти да, — усмехнулся Сигизмунд. — Разве обычный человек может остановить легионы волотов и тысячи курий в одиночку? Сколько бы я потерял верных мне подданных? Солдат и магов? Ты бы смог Гершт?

— Нет, ваше светлейшиство, — ответил маг, вздыхая.

— Этот юноша не прост, — протянул император. — За два года он превратил свою деревеньку в целый город, по неприступности сравнимый лишь с Варшавой. И не просто в крепость, он создал внутри райский уголок для своих крестьян.

— Это спорно, — возразил маг.

— Я слышал много донесений. Но слова моей племянницы неоспоримы, — произнёс император строго. И Гершт прикусил язык, сделавшись нашкодившим псом.

Встав с кровати, я направился к решётке. Ровным шагом, без намёка на то, что мне трудно идти. Тем весьма удивил трусливых приспешников. Да и самого императора, который снова расставил на этот раз обе руки, чтоб придержать толпы злющих бойцов, которые скопились в смежных залах. Их бьющиеся сердечки я тоже чувствую.

— Ну привет, Сигизмунд, — произнёс я хищно. — Не дождался, когда сам приду? Что ж, умно.

— Рокси сказала, какой ты беспощадный, — усмехнулся император. — Предупредила о всех твоих возможностях. И о твоём диком нраве. Ты не пожалел даже собственного правителя. Бедняга Златозар подох в собственной сокровищнице, как крыса, и за что? Он всего — то просил прислать на помощь горстку ратников. А что с тульским князем не поделили? За клок земли ты убил полсотни его верных людей. Однако я понимаю истинные мотивы. Ты хочешь быть выше остальных. И это похвально. В тебе я вижу себя в юности. Эксцентричного, резкого, в вечной спешке и неугомонности.

— Много болтаешь, говори по делу, — прервал.

Маги зашипели себе под нос. А Сигизмунд рассмеялся.

— Вот! Вот он какой, — затряс пальцем. — Даже я, завоевавший всю Европу, не заслуживаю у этого юноши уважения.

— О каком уважении речь? Я — твой пленник, — напомнил.

— Тебе предлагали иное! — Прогремел император, резко изменив настроение. — А ныне уже поздно! Теперь ты будешь сидеть в этой темнице вечно, как можно дольше. И я об этом позабочусь.

Сразу стал злой и страшный. Но не для меня.

Смотрю на него, как на мясо. Никакая защита тебе, сволочь, не поможет. Порву голыми руками. За все твои козни, за все невинные жертвы. За то, что лишил меня Белки. И пытаешься лишить мечты.

Но я не сдамся. Нужно просто сделаться более гибким.

— Я же не дал ответа твоему послу, — отвечаю спокойно.

Император даже вперёд подался, вылупив глаза.

— А мне доложили иное. Ты бросил мои грамоты, что мусор, перед русскими князьями.

— Конечно, что за унизительное предложение? Наштамповал бланков, где любой может подписаться. Видимо, вам это всё в новьё, но по мне так — дешёвые трюки. Сотрудничество так не обсуждается. Скорее это была кость собаке. Или я не прав?

Сигизмунд прищурился и посмотрел в сторону арки. Усмехнулся себе под нос и поднялся.

— В Российской империи, которая более не существует, обитали лишь собаки, — бросил он с иронией. — Будь то крестьяне, графы или князья, всё одно — псы. И чем они старше, тем труднее привить верность к хозяину. А когда уже одичали, их проще прикончить. Но ты… ты не собака. Ты волчий вожак, потерявший свою стаю. Молодой и глупый. Тебя ещё можно приручить, но только одним способом. Если ты признаешь мою силу. И я этого скоро добьюсь. Тогда ты взмолишься, чтобы я стал твоим хозяином. Всё, аудиенция окончена!

Выскочил из комнаты, как ужаленный. Свита поспешила за ним. Гершт на выходе задержался, обернувшись на меня воровато.

Вернувшись на кровать, я задумался. Похоже, Сигизмунд в каких — то сомнениях. Не могу понять, почему он церемонится со мной? Хочет, чтобы я принял его сторону? Уверен, Белка ему напела о моих успехах в ирских рунах. У меня ж всё на дрожжах росло — это не может быть не замечено поляками. Если они и о стычке с Юрием в курсе…

Сутки никто не дёргает. А затем является стража с парадным чёрным камзолом.

— Его светлейшество просит вас, тёмный лорд, принять этот наряд, дабы удостоить нас чести присутствовать на званом вечере, — выпалил, подоспевший третьим Гершт.

О! А это новый уровень — подумал было. Облачился живенько, если можно так сказать. Стражники счастливо выдохнули, когда поняли, что их помощи не требуется.

Затем сам Гершт заковал мне руки в кандалы, похожие по свойствам на ошейник. И дальше я поковылял, подхваченный под локотки, в праздной одёже, но босой. На выходе ждал ещё сюрприз.

— Не гневайтесь, тёмный лорд, — выпалил очередной маг, накидывая мне чёрный мешок на голову.

Несколько залов, коридор. Поднялись по винтовой лестнице, сделали несколько поворотов, ещё поднялись. И вот он, светлый шумный зал, где от людского гама сразу заболела башка. Меня куда — то усаживают. А затем я слышу, как со скрипом закрывается клетка. Ну, зашибись.

Мешок с головы снимается. Да, я в небольшой клетке из прутьев, подобные по ощущениям в моей камере. Устроили меня прямо на сцене. Чтоб не стоять без толку, присел в позу лотоса, дабы не тратить силы. Не успел опомниться, штору отодвигают, открывая мне вид огромный, светлый и красочный зал. Выставляя тем самым меня напоказ расфуфыренной публике.

— Непобедимый и ужасный, гроза русских земель, тёмный лорд Ярослав! — Объявляет звонко какая — то женщина.

И сидящие за столиками дамы с господами рукоплещут, будто пришли на представление и с особой охотой его ждут. Собралось тут человек двести, столики разных формаций, отдельные с выпивкой и закуской. Посередине подальше — площадка для танцев, по бокам на постаментах оркестровые группы, официанты в белоснежных одеждах лавируют меж столов, как работящие муравьишки. А пёстрые господа наслаждаются роскошью, яствами и выпивкой.

На сцену выходит Сигизмунд, на этот раз он одет в зелёный камзол, усыпанный изумрудами, побольше размером, чем я когда — либо видел. Ему аплодируют ещё яростнее. Встав сбоку от клетки на безопасном расстоянии, он кланяется людям с довольной рожей.

— Поймал — таки, — слышу голоса восхищения со столов. — Изловил засранца. Наш император всегда держит своё слово…

— Тишина! — Прогремела женщина, прерывая гам. — Император желает говорить!

Через полминуты зал затихает. Господа смотрят с такой любовью на этого урода, что невольно покривился.

— Короли, герцоги и лорды! — Восклицает Сигизмунд. — В этот светлый зимний вечер в моём прекрасном дворце мы празднуем великое свершение! Я, и мои верные подданные проявили силу, смелость и смекалку в поимке величайшего злодея Восточных земель! Лорда тьмы, хозяина волколаков и берендеев, друга упырей и ведьм, покровителя леших и прочей нечисти, которой отравлена русская земля…

И бла — бла — бла. Поначалу думал — ну, сука. А затем даже стал ухмыляться, слушая этот пафосный бред.

Посадил меня зверушкой, демонстрируя своё могущество. Остаётся только сидеть смирно и не показывать своих эмоций. Лучше вообще медитировать. Все они просто мясо, долбаное тупое мясо. Герцоги и короли? И этот не лучше. Когда доберусь до него, порву на мелкие кусочки.

Официоз быстро заканчивается. Император спускается в зал к своему большому столу, где начинается активное застолье и вылизывание его задницы. Впрочем, это нормально, учитывая его статус. Музыка всё громче, начинаются танцы. Народ расслабляется и разгуливает по залу. Особо смелые подступаются к сцене, пытаясь поближе рассмотреть меня. Но бдительная стража не подпускает к клетке близко.

Молодые господа, совсем ещё мальчишки с брезгливым видом смотрят.

— И это чучело держало в страхе всю русскую землю? — Посмеиваются и девицы.

— А он ничего такой, — выдают дамочки постарше.

— Внешность обманчива, это монстр, — комментирую другие. — Зря наш светлейший пожалел его.

— Наш император милостив…

— И так хорош…

Сладкие речи, шершавые языки и вонючие рты. Улыбающиеся и смеющиеся смело мне в лицо, наштукатуренные и лощёные рожи, которые вдруг захотелось содрать когтями с черепушек. Как же я вас всех ненавижу. Похоже, император собрал в своём дворце всю европейскую знать, которая чувствует себя тут в полной безопасности.

Впервые среди гостей замечаю и Белку. Сразу кровь вскипает в жилах.

Ближайшие зеваки шарахаются от моей клетки.

— Что у него с глазами⁈ — Визжит молодая сисястая блондинка, которую мне вдруг захотелось сожрать. Потому что она ещё девственница, и её сладкая кровь так манит.

Чуя беду, подскочил Гершт. И посмотрел на меня испытывающе.

Я же сделал вид, что ничего не случилось. Даже не дёрнулся, продолжая сидеть неподвижно, как медитирующий мастер Шаолинь. Однако теперь глаз с Роксаны Бельской спустить уже не смог.

Как же хочется наказать эту подлую суку. Расфуфыренная, вычурно накрашенная, с сиськами на выкате — шлюха. Похоже, это её суть — быть шлюхой.

Которая сейчас делает вид, что меня тут нет. Мило беседует по дороге то с одним, то с другим, продвигаясь к главному столу, где её ждёт Сигизмунд. Увидев Белку, тот поднимается и спешит навстречу. Они обнимаются крепко и страстно, будто она пришла с войны, а он чуть было её не потерял. Как же это трогательно.

Впервые я успеваю уловить её скользящий в мою сторону взгляд. Да, тварь, да. Я знаю, что тебе стыдно. Я чую это.

Но вот ты непринуждённо усаживаешься за стол к королям и герцогам, прямо по правую руку от императора. И снова делаешь вид, что меня в зале нет. Но теперь ты чувствуешь на своём виске мой взгляд.

— Представляете, я не видел свою девочку целых десять лет, — стонет Сигизмунд и целует её в лоб. Похоже, нарадоваться не может.

— Милый дядя, я так скучала, — воет и Белка, прижимаясь в ответ. — Теперь всё позади. Ты завоюешь весь мир.

— И отдам тебе половину, — заявляет ей он.

— А как же императрица? — Слышу от других с иронией.

— А эта несносная пана ещё не заслужила такой милости, — хохочет Сигизмунд и поворачивает на меня свою голову. — Так, а я не понял, почему мой гость не пьёт и не ест? Угостите его чем — нибудь.

От такого заявления народ явно растерялся. Но тут поднялась Белка, прихватила с собой общую тарелку с частично раздербаненной уткой, во вторую руку взяла кувшин. И уверенно направилась ко мне.

Стража собралась её остановить, но этой стоило лишь зло взглянуть на них, чтоб мужики отступили.

Две ступеньки, и она на сцене стоит, со мной поравнявшись. Делаю вид, что мне она не интересна. И никак не ожидаю, что еда полетит в меня через прутья.

— Жри, — лепит Белка с заметной брезгливостью, а затем ещё плещет мне в лицо вином. — Вкусно тебе? Испробуй, тёмный король. Тут тебе и место — подле императора.

С ближайших столов разразились хохотом.

Улыбаюсь ей, глядя прямо в глаза. Шлюха скалится в ответ, разворачивается и уходит. По дороге, она беспардонно достаёт платок Мейлин, который вытащила у меня, и вытирает им пальцы. Конечно, ты не знаешь его ценности, сука драная.

С ближайших столов поднимаются другие, следуя её примеру, смело подходят с тарелками и бросаются в меня едой.

Попадает на одежду, на волосы, в лицо. Но я остаюсь сидеть с невозмутимым видом, хотя внутри меня бушует огненный смерч.

Белка вернулась к императору и прильнула к нему головой на плечо.

— Ты слишком жестока к гостю, он обижал тебя? — Слышу негромкое от него.

— Да, имел такую неосторожность. Зазнавшийся, тупой пёс, — бросает тварь и посмотрит на меня таким взглядом, будто всю жизнь ненавидела и ждала этого момента.

Момента отмщения.

В этот самый миг я понял, что хочу прикончить её во что бы то ни стало.