Дорога к фронту

Глава 14

В тот день до полудня вылетов не было, а к обеду на полевой аэродром приехал майор Ковалев.

— Наша эскадрилья выделена для прикрытия Ржевского железнодорожного узла, — вызвав нас, сообщил Земцов. — Находимся в постоянной готовности номер один. Два «МиГа» работают в паре. Три «И-16» — звеном. Полученный приказ командования предельно прост: ни одна бомба не должна упасть на наши эшелоны. Вот район патрулирования, — он тупым концом карандаша очертил зону ответственности.

— Товарищ майор, разрешите высказаться? — обратился я к Ковалеву.

— Говори, Скворцов.

— Мы ничего не добьемся если будем барражировать над путями. Да, сможем перехватить отдельно идущие бомбардировщики, но, если случится крупный налет, фашисты неизбежно прорвутся к станциям, хотя бы в силу большого численного превосходства. У нас останется слишком мало времени на перехват, ведь они уже будут у цели.

— Что за пораженческие настроения товарищ младший лейтенант⁈ — тут же вскинулся Ковалев. — Ты должен выполнить приказ! Даже ценой собственной жизни!

— Так точно, — связываться с ним я не хочу, но придется. — Разрешите изложить свои соображения?

— Ну, излагай.

— Немцев надо встречать у линии фронта, с таким расчетом, чтобы до цели у них оставалось еще десять-пятнадцать минут лета. Только тогда мы сможем нанести им ощутимый урон, не подвергая риску наши эшелоны.

— Логично. Но откуда узнать каким курсом они пойдут? В какое время? — резко спросил Ковалев. — Будем зря жечь топливо? Контролировать большой отрезок переднего края? Изнашивать технику и утомлять людей? Нет, так не пойдет. Врага надо встречать на ближних подступах, взлетая по тревоге.

— Прорвутся, товарищ майор, — поддержал мою мысль Земцов. — При любых раскладах прорвутся, хотя бы из-за большой численности, ведь в налетах принимает участие сразу несколько эскадрилий бомбардировщиков. Плюс прикрытие истребителей. Если позволите, то я предлагаю скоординироваться с нашими наземными силами на передовой. Надо попросить командование пехотных частей выделить бойцов для постоянного наблюдения за небом. Немецкие бомбардировщики собираются в группы за линией фронта. Это можно заметить издалека и передать указания по связи.

— Нет на передовой лишних людей! Там бойцы сутками не спят! И раций у них не хватает, а проводная связь ненадежна, часто линии рвутся.

— Значит надо послать туда наших наблюдателей! — уперся Земцов. — Готов сформировать специальные группы хотя бы из состава батальона аэродромного обслуживания. Оснастим их нашими радиостанциями.

— Хорошо. Согласен, — подумав, согласился Ковалев. — Под твою ответственность, капитан. И повторяю: ни одна бомба не должна упасть на пути!

Затем он как-то быстро засобирался и уехал из нашего расположения.

На самом деле практика организации постов воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) известна давно. Другое дело, что конкретно здесь и сейчас их попросту нет.

Земцов склонился над картой, где отмечены вероятные места дислокации нескольких немецких прифронтовых аэродромов. Капитан чертит курсовые линии, определяя возможные направления подхода вражеских бомбардировщиков.

То, что Ржевский железнодорожный узел будет подвергаться постоянным налетам, сомнений не вызывает. Немцы начали бомбить его еще в июле.

Ночью спали мало. Рассвет встретили в готовности номер один. Выдвинувшиеся накануне наблюдатели к утру вышли на связь, подтвердив прибытие и развертывание.

Исходя из моих наблюдений конкретно на нашем (узком в военном понимании) участке фронта сейчас сосредоточено порядка тридцати вражеских истребителей. Вероятно, часть из них представлена моделью «Bf-109F2». К сожалению, находясь на немецком аэродроме, я не разглядел машины, замаскированные в капонирах под деревьями. Бомбардировщиков тоже не видел, скорее всего они базируются в других местах.

И все же, скажу прямо: какими бы превосходными характеристиками ни обладали новейшие вражеские машины, но исход схватки в воздухе диктует человеческий фактор. Фашисты зарвали́сь. Они пребывают в полной уверенности своего технического и летного превосходства, продолжая пренебрежительно относиться к нам, как к противнику.

У меня постепенно зреет дерзкий замысел, но для его осуществления придется сначала убедить капитана Земцова в целесообразности рискованной операции.

Мои аргументы будут просты: каждый вылет, каждый результативно проведенный нами бой способен существенно повлиять на активность вражеской авиации в целом. Но, находясь в глухой обороне, ощутимых побед не добьешься. Для себя я уяснил: реальность войны имеет очень мало общего с симуляторами. Даже незначительно поврежденный самолет невозможно мгновенно вернуть в строй, — он потребует ремонта. Раненный летчик не взлетит, а неизбежно убудет в госпиталь. Потерпевший поражение — потеряет уверенность в себе, даже если вернется невредимым из вылета. Множество факторов, складываясь вместе, обязательно скажутся на ходе событий.

К нам подбежал посыльный.

Последние новости: группа немецких бомбардировщиков, предположительно «Юнкерс-88» подходят к линии фронта! Их прикрывают три пары «мессеров».

Нам с Ильей приказано связать боем истребители, в то время как звено «И-16» будет атаковать бомбардировщики.

В небо устремилась зеленая ракета.

Взлетаем!

…

К линии фронта мы с Захаровым подошли на высоте четырех километров. «Ишачки» идут на полторы тысячи метров ниже, с небольшим отставанием.

Илья уверенно держится в паре, повторяя мои маневры.

Я, конечно, взял на себя огромную (по меркам военного времени) ответственность. Несмотря на сигналы, подаваемые командиром эскадрильи, самовольно занял бо́льший эшелон высоты, — на земле меня ждет довольно нелицеприятный разговор, но задача текущего момента: в бою доказать, что такое решение оправдано. Земцова я немного успел узнать. Он, конечно, погорячится поначалу, но потом прислушается. Бесценная черта для летчика и командира.

Впереди, чуть левее нашего курса показались темные засечки. Эскадрилья бомбардировщиков идет тремя звеньями на высоте двух тысяч метров. «Мессеры» кружат чуть выше, где-то на двух с половиной тысячах.

Они нас тоже заметили. Пара «худых» тут же отделилась от общего построения, начиная пикирование на звено «И-16».

Ну вот, теперь на карту поставлено все. Прежде всего жизни моих боевых друзей. А потом и жизни тех, кто попадет под бомбовый удар, если допущу хоть одну ошибку.

Видя, что мы идем с превышением, две пары «мессеров», оставшиеся подле бомбардировщиков, тоже полезли ввысь, понимая, что успеют уравнять высоту, прежде чем мы подберемся ближе, но они просчитались.

Резко переворачиваюсь через крыло, и сразу выполняю обратный иммельман, тем самым меняя направление полета. Илья дублирует мой маневр. Фашисты этого совершенно не ожидали. Им потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить наши действия и тоже войти в пикирование, в то время как мы с Захаровым уже стремительно несемся к земле, прямо на первую пару, решившую с хода сбить «И-16».

По округлым законцовкам крыльев я понял: нам будут противостоять «Фридрихи»[1].

Силуэты «Bf-109F2», нацелившиеся на звено Земцова, стремительно растут. По сторонам немцы не смотрят, в полной уверенности что оставшаяся четверка уже связала русские «МиГи» боем.

О наших действиях мы с Захаровым договорились еще на земле. Единственное, чего я не мог знать наверняка, — это точного количества вражеских истребителей. Земцова в курс дела не ввел, понимая, что он отмахнется и запретит. Лучше всего должна сработать наглядная демонстрация, но сможем ли?..

Поздно. Мысли прочь.

На «МиГах», что мы приняли в Ржеве, установлена штатная конфигурация вооружения. Два курсовых «ШКАСа» винтовочного калибра и один крупнокалиберный «УБ».

Скорость в пикировании уже перевалила за шестьсот километров в час. Медленно выбирая ручку на себя, постепенно даю газ. В глазах темнеет. Силуэт вражеского ведущего дрожит в прицеле, стремительно укрупняясь. Выношу перекрестье чуть выше его кабины и вжимаю обе гашетки.

Три огненные трассы вспороли фюзеляж «мессера». Немец мгновенно вспыхнул. Рядом в огненный ком превратился его ведомый. На такой успех я, честно говоря, даже не рассчитывал. Думал, что повредим, заставим шарахнуться в сторону, но пара сбита одной стремительной атакой, — с этим фактом уже никто не поспорит!

После завершения атаки мы с Ильей не меняем курс, уходя вглубь нашей территории, Земцов сейчас наверняка матерится, ведь мы удаляемся от бомбардировщиков, но полностью мой замысел стал понятен ему буквально через несколько секунд, когда две пары «мессершмиттов» прикрытия, продолжая начатое пикирование, устремились вслед за нами!

Это и есть «человеческий фактор»!

Сколько раз я наблюдал за таким поведением в онлайне! На секунду рассудок вражеских пилотов затмили эмоции. Они ненавидят и презирают нас. Им кажется, что успешная атака двух «МиГов», — это чистой воды случайность, нелепое везение. Они непременно хотят поквитаться с нами, тем более что буквально через минуту мы окажемся в их власти, ведь скорость, набранную в пикировании, при горизонтальном полете сохранить крайне трудно. Земля опасно приближается, нужно выравниваться, а затем набирать хотя бы немного высоты!

«Ишачков» они в расчет не берут, отлично понимая, что догонят их при любых раскладах. О бомбардировщиках немцы в порыве ярости просто забыли, — элита, мать их, сплошь «арийские рыцари». Им сейчас нужно непременно накормить свою бессильную ненависть нашей с Ильюхой кровью.

Земцов все понял. Не пытаясь довернуть и ввязаться в сумасшедшую гонку, он повел звено в атаку на оставшиеся без прикрытия истребителей «Юнкерсы».

Нам бы с Захаровым выжить, — будет вообще круто.

У самой земли мы с ним одновременно отвернули в разные стороны.

Вовремя! Четыре «мессера» уже успели выйти на дистанцию огня. У них допустимая скорость в пикировании доходит до семисот километров в час, — догоняют уверенно!

Мимо проносятся пулеметно-пушечные трассы — немцы не успели среагировать на наш неожиданный и довольно рискованный маневр. Даже за надсаженным гулом мотора слышу разрывы, — это выпущенные по нам очереди срубают макушки деревьев.

После энергичного разворота мы с Ильей снова движемся на запад. Никто из фашистов, вопреки ожиданиям, не врезался в землю, — пилоты оказались достаточно опытными. Они быстро развернулись вслед за нами, и только теперь увидели цену порыву своей ярости.

Навстречу, кружа словно сухой осенний лист, в плоском штопоре падает ведущий «Юнкерс». Еще один густо дымит, теряя высоту. Строй бомбардировщиков сломан. Звено капитана Земцова атаковало их снизу, на встречно-пересекающихся курсах.

Меньше чем за минуту фашисты потеряли четыре самолета. Это очень серьезный, сбивающий спесь и внушающий страх моральный удар. К тому же «И-16» после боевого разворота движутся навстречу «мессершмиттам». Немецкие пилоты, устремившиеся нам вдогонку, поневоле прижаты к земле. Им сейчас реально светит отчаянная лобовая атака развернувшихся «Ишачков». А у наших «И-16», помимо «ШКАСов», установлены двадцатимиллиметровые крыльевые пушки «ШВАК». Идти «в лоб» на четырехточечные истребители среди немцев дураков не нашлось. Они отвернули в стороны, дав нам с Ильей возможность резко взмыть ввысь.

Маневр, явно угрожающий бомбардировщикам, и пилоты «Юнкерсов», видя неожиданную слабину сопровождения, начали беспорядочно освобождаться от бомбовой нагрузки, с явным намерением уходить на свой аэродром.

Их налет сорван. Четыре «мессера» начали резко набирать высоту. Привычная практика немецких пилотов, но мы не собираемся дожидаться, пока они придут в себя и займут выгодную для атаки позицию. На этот раз мы с Ильей четко следуем сигналам командира эскадрильи — снова разворачиваемся и, прижимаясь к земле, ложимся на обратный курс.

Первое, что сделал Земцов на земле, сразу после посадки, — схватил меня за грудки и резко встряхнул. Хорошо хоть прилюдно в челюсть не заехал.

— Еще раз ослушаешься приказа, либо не введешь меня в курс дела — отдам под трибунал, к едрене матери, понял⁈

— Так точно, товарищ капитан. Понял.

Он отпустил меня и сухо уточнил:

— Заранее все спланировал?

— Да.

— Откуда знал, как станут действовать немцы?

— Предположил, товарищ капитан. В точности уверен не был, — я решил ковать железо пока горячо и выпалил: — Есть еще одна задумка, товарищ капитан. Но крайне рискованная…

Он ничего не ответил, ибо к нам, придерживая планшет, трусцой бежит майор Ковалев. И когда только успел приехать⁈

— В чем дело, Земцов⁈ Ты чего младшего лейтенанта за грудки хватаешь⁈ — еще издали начал вопрошать он.

— Разъяснительную беседу провожу, — ответил командир эскадрильи. — Разрешите доложить о результатах вылета?

— Да знаю, знаю уже! — Ковалев остановился, тяжело дыша. Пробежки явно не сильная его сторона. — Орлы! За минуту четверых немцев сожгли! На глазах у пехоты! Уж они ваш бой так расписали, — даже по телефону дух захватывает! А! Каково? А? — он явно находится под сильным впечатлением одержанной нами победы.

— Троих, товарищ майор, — уточнил комэск. — Мы сбили троих.

— Четверых, Земцов! Четверых! Поврежденный «Юнкерс» загорелся и упал на нашей территории. Фашисты выпрыгнули. Пилота и штурмана взяли. Уже допрашивают. Мне список на награждение составь, кто конкретно сбил?

— «Мессеров» Захаров со Скворцовым сожгли. А «Юнкерсов» сбили в группе. Атаковали всем звеном, — Земцов наверняка знает конкретику, но рисковали все, а два на троих не делится. И за это ему — мое уважение.

— Значит всех в наградной лист и пиши!

— Так точно. Разрешите приступить к разбору полета?

— Ну давай. Только без меня. Я наверх докладывать пошел. Подробностями боя в штабе интересуются.

Он крепко пожал нам руки и трусцой припустил на КП, а мы отошли в сторонку.

— Ну, Андрей, докладывай. И не забудь припомнить, где таким приемам боя обучался?

— Когда на «МиГи» переучивались, к нам с завода приезжали летчики-испытатели, показывали, что может новый истребитель и как правильно его использовать, — мне пришлось отделаться полуправдой. Воспоминания летчиков-испытателей я действительно читал, с должным вниманием к деталям.

— Почему заранее мне ничего не сказал? — Земцов все еще хмурится.

— Вы бы не разрешили рассредоточивать силы.

— Эшелонирование по высоте — прием не новый, — ответил капитан. — Но, да. Сегодня не разрешил бы. Не увидел бы смысла, ведь задача стояла — сбить бомбардировщики.

По тени, промелькнувшей на его лице, я понял, о чем сейчас подумал капитан. Есть разница — сбить любой ценой или сбить и выжить.

Он мужик нормальный. Выводы уже сделал.

— Так что у тебя за задумка Скворцов?

Захаров, Демидов и Синченко активного участия в разговоре пока не принимают. Слушают.

— Второй раз немцы на сегодняшнюю уловку не попадутся, — ответил я. — Начнут осторожничать, забираться еще выше, чтобы атаковать наверняка. Налеты бомбардировщиков будут только усиливаться, а «И-16» затяжные бои с «мессерами» не потянут.

— Почему? Надо тащить их на малые высоты и навязывать маневренный бой, — высказался Демьянов.

— Так-то оно так, — ответил я и в свою очередь спросил: — Но примут ли фашисты наши условия? Им рисковать незачем. Они свою землю не защищают. Отогнали нас от бомбардировщиков и ладно. Будет возможность — собьют. А нет, так завтра случай подвернется.

— И в чем же твоя идея? — запальчиво спросил Иван.

— Надо выбить их наиболее опытных пилотов. И вообще, проредить потенциальное прикрытие. Чем меньше «мессеров» останется в строю, тем легче нам.

— Как ты себе это представляешь? — заинтересовался Земцов.

— Немцы часто летают парами на «свободную охоту». Как правило ведущий — ас, прошедший множество воздушных боев. Обычно они не рискуют, ищут «подходящие» цели, чтобы увеличить личный счет сбитых.

— Ну это не новость, — произнес Земцов. — Как нам их сбить?

Вопрос отнюдь не праздный. Появление «Bf-109F2» на нашем участке фронта лишь усложняет задачу. Да вооружение у них слабее, чем у «Bf-109E»[2], но лучше аэродинамика и выше скорость.

— Устроим охоту на охотников, — сказал я.

— Не потянем, — выразил сомнение Синченко. — Сам же знаешь, ударят с высоты и уйдут на запад, не ввязываясь в затяжной бой.

— Именно поэтому их надо заставить снизиться и потерять скорость. Я выступлю в роли наживки. Одиночный поврежденный «МиГ» послужит хорошей приманкой. Думаю, техники смогут смонтировать дымы, чтобы имитировать неполадки двигателя. Немцы спикируют на меня парой. Я «солью» им скорость, начав виражить у самой земли. В это время звено «И-16» должно держаться на высоте. Желательно под прикрытием облаков. Дальше все понятно: падаете на них сверху. Но есть одно важное условие. Нужно постараться надежно сбить обоих. Иначе выживший расскажет о случившемся и во второй раз такой прием уже не пройдет.

— А если обоих не свалим? Что если один из них увернется и начнет уходить?

— На такой случай еще выше будет дежурить Илья, — я обернулся. — Догонишь в пикировании?

— Постараюсь.

Земцов кивнул:

— Может сработать. Но у нас постоянная готовность для отражения налетов, не забыл?

— Надо поговорить с Ковалевым. Надавить на него, — произнес Захаров.

— Как надавить?

— Все будет проходить над нашей территорией, — ответил я. — Если собьем одного или нескольких немецких асов, он сможет поставить себе в заслугу организацию и общее руководство операцией.

— Так и сказать ему? — Земцов пристально взглянул на меня.

— Бои нам предстоят адовые, товарищ капитан. Прикрывать эшелоны и войска, когда в небе крутится по восемь-двенадцать «мессеров», мы точно не сможем. Надо попытаться заранее их проредить. А заодно сбить спесь, заронить страх.

— И когда?

— Желательно сегодня, — я взглянул на часы. — Несколько немецких пар вскоре наверняка вылетят на «свободную охоту».

— Хорошо. Я сейчас же поговорю с Ковалевым, пока тот не уехал. Думаю, одобрит.

Командир сводной авиационной группы нашу инициативу поддержал, но вылет перенесли на следующий день.

— Почему не сегодня? — спросил Демьянов. Ему в отличие от Синченко моя идея не понравилась, хотя, видя решимость остальных, Иван помалкивает, держит мнение при себе.

— Я так решил, — неожиданно ответил Земцов. — Немцы сегодня понесли ощутимые потери. Наверняка захотят отыграться. Будут настороже. Могут поднять в небо больше истребителей, чем обычно и устроить нам встречную ловушку. Пусть зря сожгут топливо и нервы.

Мы с Потапычем отошли в сторонку.

— Дымы сделаешь?

— Да не проблема. Сделаем, конечно. И на «МиГ» Захарова тоже поставим, на всякий случай. Вдруг вам по какой-то причине придется меняться ролями?

— Хорошо. Только заряд подберите, чтобы все натурально выглядело.

— А зачем дым? — спросил старшина. — Немцы ведь и без того охотно атакуют одиночные самолеты.

— Дым нужен, чтобы меня заметили с большого расстояния. Да и «поврежденная» машина не вызовет особых опасений, притупит бдительность.

— Хорошо. Сейчас займусь. Цепь подведу к бомбовому электросбрасывателю.

Вторую половину дня мы провели на аэродроме. Помогали техникам готовить машины, обсуждали детали предстоящего вылета, с тревогой всматривались в небо, когда наши посты наблюдения доложили еще о двух группах немецких бомбардировщиков, которые пересекли линию фронта. Им на перехват вылетели «МиГи» 34-го истребительного авиационного полка ПВО.

Лично меня ожидание тяготит и расхолаживает. Небо постоянно манит.

Наверное, ночью не усну.

После ужина мы снова собрались вместе. Сегодня в эскадрилье «соседей» случились тяжелые потери. Двое летчиков (я их даже не знал, не успели познакомиться), не вернулись из вылетов.

Демидов по-прежнему выглядит хмурым, и я решился подойти, спросить:

— Ванек, что-то случилось?

— Предчувствие плохое, — он с непонятной враждебностью взглянул на меня и неожиданно добавил: — Не по душе мне твоя затея. Почему я должен прятаться в облаках, как вор, поджидая удобный момент? Почему честно не пойти в бой? Как-то не по-нашему, по-фрицевски получается. Это они вечно на высоте кружат, как падальщики. Клюнут и уходят.

— Не понимаешь?

— Нет. И делать, как они, не хочу.

— Присядем? — я указал на скамейку, сколоченную из неструганых досок.

— Ты что политрук, мозги мне полоскать?

— Не кипятись.

К нам неожиданно подсел Захаров, а за ним подтянулся Синченко. Земцов еще ужинает, но судя по всему — прислушивается.

— Ну, Андрюх, говори, что хотел, — тяжело обронил Демидов.

— Ты разницу между нами и немцами понимаешь?

Иван насупился. Молчит.

— Мы свою землю защищаем. А они сюда охотиться на нас пришли. Уничтожать. Для них, — я сейчас больше говорю о летчиках, — это своего рода соревнование. Не кровавая работа, до полного выгорания, как у нас, а спорт, если хочешь.

— Ну и что с того⁈ — Иван злится и не хочет ничего слушать.

— Представь, ты один в лесу. И вдруг волчья стая. Как поступишь?

— Попробую их перестрелять.

— А разве это честно? У них ведь только зубы. А у тебя ствол.

— Так это ж звери!

— Которые тебя загрызут, если близко подпустишь, — вмешался в наш разговор Илья. — Знаешь, Ванек, я буду бить фашистов при любой возможности. И мне наплевать, что для этого придется делать! Надо сбивать на взлете, или посадке, — буду! И в открытом бою тоже буду сбивать! При любой возможности, — повторил он.

Разговор иссяк сам собой, но после него у меня остался неприятный осадок. Демидов не понимает, что рассказы летчиков, воевавших на Халхин-Голе, как и существующие боевые наставления, уже не отражают действительности. Изменились скоростные характеристики и конструкция самолетов, а вместе с ними изменилась и тактика воздушных схваток. Но как мне объяснить, что виражный бой в плоскости уже отжил свое, ушел в прошлое? Как растолковать само понятие «энергии», — решающего фактора в борьбе за господство в воздухе? Фашисты, — бешенное зверье, но, к сожалению, они понимают превосходящие возможности своих машин и умело их используют. А Демидов еще не летал на «МиГе». Иван мыслит скоростями и возможностями «И-16». Боюсь, что переубеждать его, что-то объясняя «на пальцах», — бесполезно. Он должен сам почувствовать, насколько эффективно можно сбивать врага, имея преимущество в высоте и скорости. Реальное представление об основных положениях тактики «пике-горка» трудно получить, не имея хотя бы минимального успешного опыта ее применения. Негативный опыт тут не годится, ибо его цена — смерть.

Утро встретило нас туманом.

Тревожно на душе. Плохая погода может сорвать вылет.

Ко мне подошел Земцов.

— Готов? Не передумал быть наживкой?

— Готов. Справлюсь, Николай Иванович. Метеосводка какая?

— Кучевые облака на полутора тысячах. Как раз по нашему замыслу. Ударному звену забираться выше все равно смысла нет.

— Согласен.

— Тогда прогреваем двигатели. Туман скоро рассеется.

Перед тем как подняться в кабину я перекинулся парой слов с Захаровым.

— Илья, держись верхней кромки облаков. Постоянно крути головой. Увидишь «мессеров», войди в дымку, чтобы они тебя не заметили.

— Не переживай. Ты сам поосторожнее, — он хлопнул меня по плечу, направляясь к своему «МиГу».

Звено «И-16» первым пошло на взлет. Высоту они наберут прямо над аэродромом, а затем будут наблюдать за мной в просветы облачности.

Я поднялся в воздух последним. Набрал триста пятьдесят километров в час, оттриммировал машину, и довернул на запад, удерживая высоту в четыреста метров. Выше подниматься рискованно. Моя задача — заставить немецких пилотов спуститься к земле и вынудить их сбросить скорость.

Радиосвязи между самолетами группы нет. Мы заранее условились о квадрате, где по плану должны произойти основные события, и условных знаках, подаваемых при помощи аэронавигационных огней.

Солнце уже поднялось над линией горизонта. Туман тает, начинается погожий сентябрьский день.

У линии фронта (она стабилизировалась за последние несколько суток), встаю в пологий вираж. Издали все выглядит так, словно одиночный советский истребитель собирается заходить на штурмовку наземных целей.

Постоянно осматриваюсь. Мое появление вызвало вялый огонь, — пара немецких зенитных пулеметов огрызнулись очередями. Для достоверности я разогнал их расчеты из «ШКАСов».

Хожу низко. Конечно, это рискованно, но иного варианта нет. Если сейчас полезу на высоту, — все испорчу.

Перехожу из виража в вираж. Мое присутствие над линией фронта заставило немцев нервничать. Они наверняка уже доложили обо всем по рации.

Точно! Через некоторое время с запада на фоне облаков показались две точки! Идут на меня, но их слепит утреннее солнце.

Я снова сделал заход на немецкие пулеметы и, разворачиваясь вглубь нашей территории, включил дым, как будто мне в двигатель попали при неудачной штурмовке.

Вскоре два «мессершмитта» пронеслись выше, сделали горку, уточняя обстановку, а затем начали пикирование.

Снижаюсь до опасного минимума. Сбрасываю скорость. Это необходимо, чтобы вражеские пилоты полностью поверили в свою безнаказанность. Многое зависит от избранной ими манеры атаки.

Сближаются, но очень быстро. Опытные! Не повелись на мою уловку, не хотят терять энергию и уравнивать скорость, надежно заходя «в хвост», — считают, что успеют прострелить меня «на проходе»!

Такой расклад — наихудший. Этот вариант мы с Земцовым обсуждали заранее. Лишь бы у капитана хватило выдержки. Пока я не слил «мессерам» их скорость, атаковать нельзя. У «И-16» будет только одна попытка результативного захода…

Начинаю резко перекладываться с крыла на крыло, затрудняя фашистам прицеливание. В дополнение к маневрам еще больше сбрасываю газ, чтобы заставить их «проскочить» вперед и несколькими очередями вылечить от излишней самоуверенности.

Рискованно. Могут попасть.

Вижу несколько трассеров, промелькнувших справа, затем, даже при закрытом фонаре кабины, слышу усиливающийся гул.

Точно! Проскочили! Над самой головой пронеслись две крылатые тени, а через мгновенье оба «мессера» оказались впереди меня!

Вжимаю гашетку «ШКАСов». Патроны к «БС» берегу, — все только начинается.

Учитывая, что «МиГ» идет низко, с малой скоростью, фактически на пределе сваливания, резко приподнять нос самолета и сбить одного из немцев не могу, — не позволяет физика. У них слишком высокая скорость. Фашисты быстро удаляются с набором высоты, но моя очередь, выпущенная вдогонку, их впечатлила, наверняка заставив похолодеть спины.

Оба «мессера» резко полезли вверх, выполняя косую петлю, и вскоре снова оказались позади меня с небольшим превышением по высоте. Но теперь, понимая, что я попытаюсь увернуться от очередей и пропустить их вперед, оба прибрали газ, надежно повиснув у меня «на хвосте».

Кстати, дым установленный Потапычем, оказался очень густым и мешает им целиться. Но охотники уже списали меня со счетов. Нагоняют уверенно. Сбивать будут спокойно и, что называется, — «наглухо».

Испарина выступила по всему телу. Бронеспинка может и защитит, но попадание разрывными в плоскость, ни мне, ни машине здоровья точно не добавит!

Немного увеличиваю скорость. Немцы такого не ожидали, думали, что я тяну на пределе возможностей неисправного двигателя. Они чуть поотстали, но быстро добавили газ, снова начиная догонять.

Пора бы появиться звену Земцова! Я достаточно глубоко утянул «мессеров» на нашу территорию. С передовой происходящего уже не разглядеть, а значит немецкие наземные посты не смогут передать по радио предупреждения другим охотничьим парам!

Часто и нервно оглядываюсь.

Дым мешает и мне, но в какой-то момент, очередной раз отрабатывая рулем направления, чтобы скольжением уклониться от выпущенных мне вслед огненных трасс, я заметил три быстро укрупняющиеся точки.

Все остальное заняло считанные секунды.

Очереди из крыльевых пушек звена «И-16» вгрызлись в «мессеры» яркими всплесками попаданий.

Оба фашиста дернулись, получив серии сокрушительных ударов. У одного подломилось крыло, второй, в буквальном смысле изрешеченный снарядами, потерял управление, врезался в землю и взорвался.

Выравниваюсь.

Ладони взмокли. По спине сбегают щекотливые капельки пота.

Начинаю набор высоты. Подо мной пронесся «ишачок» капитана Земцова, покачал крыльями — «делай как я», и взял курс в направлении Ржева.

Добавив газ, немного опережаю его, сигналю навигационными огнями, подавая заранее условленный знак: «с машиной все в порядке, можем продолжать», но капитан упрямо тянет на восток.

Делать нечего. Пристраиваюсь за звеном «И-16», кручу головой, пытаясь отыскать машину Захарова.

А вот и он. Уверенно нагоняет группу, а чуть выше «МиГа» Ильи, в разрыве облачности внезапно появились силуэты четырех «Bf-109F2».

Я успел заметить, как разделились немецкие пары. Одна вошла в пикирование, а другая начала пологий виток снижающейся спирали.

На принятие решения — секунды. Отчаянно сигналю АНОшками: «Опасность. Сзади». Даю газ до форсажа, рывком ухожу вперед, подныриваю под звено «И-16» и резко взмываю вверх. Земцова такой маневр должен насторожить!

Точно! Он понял. «Ишачки» вслед за ним встали в оборонительный вираж на пятистах метрах от земли, но фашисты выше и капитан не знает про вторую пару!

Немецкие пилоты попались матерые. Все четверо. И причину их появления я тоже успел заметить: чуть в стороне движутся хорошо различимые силуэты «сто десятых». Эта модификация тяжелого двухмоторного истребителя в первый год войны широко использовалась люфтваффе в качестве штурмовиков.

Вот цена отсутствия радиосвязи! Никто не смог предупредить нас, что группа вражеских самолетов пересекла линию фронта! Немецкие пилоты видели бесславную гибель попавшейся в ловушку пары, и теперь горят желанием отомстить, тем более, имея тактическое преимущество, они сейчас вольны выбирать способ атаки.

Широкий круг из трех «И-16» неприступен в плоскости виража, зато открыт для атак сверху. Свечкой набираю высоту. Рискованно, но другого выхода нет. Двигатель тянет уверенно. Время работы дымовой шашки закончилось и теперь уже ничто не мешает обзору.

Первая пара немцев, выстраивая заход, нацелилась на «ишачков». Илья, заметив мои сигналы и маневры, вовремя отвернул, но два атакующих «мессера» не стали с ним связываться, сочтя что «МиГ» далеко не уйдет. На меня они тоже не обращают внимания. Пара, которая снижалась по спирали, держась чуть в стороне, надежно их страхует.

Стоило мне пойти в экстремальный набор высоты, как два оставшихся «мессершмитта» тут же ринулись наперерез. Они сохранили потенциал энергии и могут сделать со мной все, что вздумается. По крайней мере так считают их пилоты.

Только бы звено Земцова продержалось!

На меня несутся два фашиста. Для них все очевидно. Набирая высоту, я неизбежно теряю скорость, становясь (в определенной точке) почти неподвижной мишенью.

Ситуация в воздушном бою меняется за доли секунд. Чтобы выжить надо иметь не только крепкие мышцы и тренированный вестибулярный аппарат, но и соображать на несколько шагов вперед.

Высота по приборам — тысяча двести метров. Скорость стремительно падает, а немцы приближаются и вот-вот откроют огонь.

На самом деле все происходит намного быстрее, чем это возможно обрисовать словами.

«МиГ» вибрирует. Пилоты «мессеров» уже прицелились, давая упреждение в точку, где по их расчетам я окажусь через секунду.

Не дожидаясь самопроизвольного отклонения носа в сторону земли, резко отрабатываю рулем направления, преднамеренно сваливая машину в штопор!

Да, знаю, высота недопустимо мала, но выхода нет, — трассы уже режут воздух.

Промахнулись! Они не допускали и мысли, что я пойду на столь рискованный маневр!

За два витка штопора теряется примерно семьсот-восемьсот метров высоты. Ощущения трудно передать. Земля неумолимо приближается. Очертания рельефа проносятся по кругу. В такой момент не думаешь ни о чем, кроме выхода из смертельной ситуации.

Педаль против вращения, газ убран, ручку от себя!

Взгляд застила багряная муть, но вращение прекратилось! Перехожу в пикирование, выравнивая машину почти у самой земли. Главное сделал. Вторую пару оттянул на себя! Несмотря на последствия перегрузок быстро осматриваюсь.

«И-16» стоят в оборонительном вираже, прикрывая друг друга. Благодаря высокой маневренности наших истребителей немцам пока не удалось никого сбить!

Приемлемо. Держитесь ребята!

Атакующая меня пара развернулась. Вновь на высоту они не полезли, азартно бросились вдогонку. Уверены в себе. Знают, что новые «Bf-109F2», благодаря мощному мотору и улучшенной аэродинамике крыла способны догнать «МиГ»! Где же Илья?

Постоянно кручу головой. Надо найти решение для контратаки. Все происходит на малых высотах. Нельзя долго тащить немцев за собой, добром это не закончится.

Заметил Захарова. Ильюха успел добрать немного высоты и начал пологое пикирование вдогон за висящей у меня на хвосте парой.

Он медленно, тяжело сокращает дистанцию. Мне пора уклоняться, иначе собьют!

Доворачиваю на восток. По плоскости все же резанула трасса, но, к счастью, пулеметная, а не пушечная.

Илья тем временем вышел на дистанцию огня и дал пару отсекающих очередей. Немцы задергались.

Мы с ним, как и договаривались заранее, виражим в разные стороны, заставляя пару «мессершмиттов» разделиться.

Все происходит в нечеловеческом напряжении сил, на зыбкой грани между жизнью и смертью. Одна ошибка и собьют.

Чуть отпускаю ручку, позволяя «МиГу» добрать немного скорости. Прямые отрезки полета крайне рискованны. Двигаться нужно, постоянно уклоняясь, сбивая врагу прицел, но при этом на малой высоте нет возможности маневрировать со снижением, а значит решающее значение приобретают характеристики двигателей.

Резко сбрасываю скорость. Не знаю, как отреагирует немецкий пилот. Все зависит от того, насколько опытен враг.

Фашист, чтобы не проскочить вперед, сделал «горку», тем самым интенсивно гася свою скорость, и как бы «повис» надо мной, в готовности коротко спикировать на цель.

Рулем направления делаю несколько рысканий, но немец, как я уже сказал, попался матерый. Ошибок не допускает. Дает короткие, отсекающие очереди из «MG-17», не давая мне маневрировать, хладнокровно загоняя «МиГ» в прицел. Боекомплект пушки[3] попусту не расходует.

Ситуация смертельная. Резко отвернуть в вираж не могу, — слишком мала скорость. На маневре «МиГ» сразу же уйдет в сваливание, потеряет управление и рухнет. Если дам газ, пытаясь оторваться — сразу попаду под смертельную очередь.

Идти на аварийную посадку тоже не вариант, — земля очень близко, к тому же подо мной какие-то руины.

Как уже сказал: ситуация смертельная, но для меня далеко не новая. Продолжая сбивать немцу прицел боковыми скольжениями, я полностью выпустил закрылки. Зашипела пневматика, и «МиГ» резко «оттормозился» в воздухе, опасно кренясь.

Немецкий пилот такого не ожидал. Его скорость к этому моменту тоже упала до опасного минимума, но она оставалась где-то километров под двести, а моя рывком сократилась до ста семидесяти. Дистанция между нами резко уменьшилась, и ему поневоле пришлось дать газ и взять ручку на себя, чтобы не столкнуться.

В результате он все же проскочил вперед, но сразу же попытался уйти с линии огня, выжимая из двигателя все возможное.

Даю форсаж, одновременно приподнимая нос машины. Тяжело с надрывной работой движка и ощутимой вибрацией корпуса успеваю вогнать в прицел камуфлированный серый контур с крестами на крыльях. Вжимаю обе гашетки. Синхронно заработали «ШКАСы», и «БС».

Попал!

Все это — лишь десять-пятнадцать секунд воздушного боя.

Выравниваюсь в горизонте, чтобы набрать скорость. Убираю закрылки. Земля всего в пяти-шести метрах подо мной. Задетый очередями «Bf-109F2» все же смог довернуть на запад. Явно выходит из боя. Летит, неуверенно покачиваясь с крыла на крыло. Соблазн броситься ему вдогонку велик, но осаживаю себя. Илья крутится с его ведомым. Держится, но на пределе сил. Еще два «мессера» по-прежнему атакуют защитное построение «ишачков». Сбитых пока нет и ситуацию еще можно переломить. Надо дать Илье передышку, отогнать немца, и тогда мы вдвоем сможем прийти на помощь звену Земцова.

Ведомый «мессер» сразу заметил мой маневр и, прервав атаку, отвалил в сторону, оставив в покое Захарова. Не факт, что уйдет. Скорее наберет высоту и сразу же вернется.

Первая пара немцев тем временем продолжает попытки нарушить защитное построение «И-16». Наши держатся. У «ишачков» есть серьезные повреждения, один дымит.

Траектории «мессершмиттов» напоминают движение качелей. Сначала пикирование с попыткой дать нужное упреждение по трудным, постоянно маневрирующим целям, и снова набор высоты с разворотом.

«И-16», встав в вираж, прикрывают друг друга от атак и используют любую возможность для стрельбы: как только кто-то из немцев начинает приближаться, один из «ишачков» немного доворачивает, навскидку выпуская заградительную очередь.

Держитесь ребята, мы уже близко!

Ведущий «мессер» как раз начал очередной заход. Для «И-16» благодаря высокой маневренности довернуть из виража, — не вопрос, и Ваня Демидов не выдержал, — он вдруг вырвался из защитного построения и пошел фашисту «в лоб», открыв огонь из всего бортового вооружения.

Еще секунда и воздухе вспух сдвоенный взрыв.

Почему немец не отвернул, так и осталось загадкой[4].

Меня душит горечь. Зачем, Ванек⁈ Надо было продержаться еще немного!

С трудом сглатываю вставший в горле ком. Два уцелевших в схватке «мессера» врубили форсаж и уходят на запад.

Машинально осматриваясь, я понял причину их поспешного бегства, — километрах в пяти от нас группа «МиГов» 34-го ИАП, взлетевшая на перехват штурмовиков, заставила «сто десятых» освободиться от бомб. Один немец падает, остальные тоже уходят.

Наши потянулись им вслед, а мы, сделав несколько кругов над местом гибели Ивана Демидова, взяли курс на Ржев.

Подбитый мной немец до линии фронта так и не дотянул. Он сел на вынужденную и был взят в плен. Позже, от Ковалева мы узнали, что по его показаниям в этом бою нами были сбиты четыре опытных немецких пилота, но для меня тот день навсегда остался окрашен горечью невосполнимой утраты.

[1] «Фридрих» — сленговое название моделей «Bf-109F2» и «Bf-109F4». Соответственно «Bf-109E» — «Эмиль».

[2] У Bf-109F2 вместо двух крыльевых пушек (как у Bf-107E), устанавливалась одна мотор-пушка MG.151 в развале блока цилиндров, что сокращало мощность единовременного залпа фактически вдвое.

[3] «MG 151» — автоматическая авиационная пушка с ленточным питанием под патрон 15,1 мм. В некоторых источниках классифицируется как крупнокалиберный пулемет.

[4] Вряд ли пилота убило, — на «Bf-109F2» устанавливается штатное лобовое бронестекло толщиной в шесть сантиметров. Скорее всего у «мессера» было повреждено управление, а Демидов не успел вовремя среагировать при стремительном сближении.