Рукопись несбывшихся ожиданий. Дорога жизни

Глава 21. Ослиное упрямство отнюдь не является свидетельством здравого смысла

Примерно в тоже самое время, как Мила Свон сидела на парковой лавочке и втихаря плакала из-за всего сказанного ей куратором группы, сам Люций едва сдерживал себя от постыдного нытья. Пусть он немного отпустил от себя проблемы своей студентки, собственные прямо-таки ломились к нему в дверь, вот он и не прекращал жаловаться другу.

- Поль, мои студенты меня на этом балу по полной опозорят!

- Ну что вы, друг мой, - попытался успокоить Люция Поль Оллен. – У вас в группе десять человек всего, и только четверо из них простолюдины. Нашли на что сетовать. Уверен, прочие кураторы групп вам ещё завидуют.

- Мне завидуют? – демонстративно поразился Люций. – Мои студенты из простого сословия даже близко не стоят с их прекрасными балбесами. Известная на всю академию Тварь, матёрый убийца-уголовник, кляузник с незакрывающимся от сплетен ртом и, как вишенка на торте, похожий на голема аир Нарроу. Он же вечно ведёт себя с таким раздражающим спокойствием, что даже мне его потрясти за плечи порой хочется, дабы проверить живой ли он ещё.

- Друг мой, таких всего четверо. Шестеро ведь…

- А вот эти шестеро, друг мой, - крайне нехорошим голосом перебил Люций, - тоже сокровище редкостное. Аир Далберг даже при короле не постесняется своё фи высказать. Аир Лёгьер уж очень охоч до постыдных развлечений с женщинами, с него станется устроить какую‑нибудь похабную шуточку, за которую всей академией придётся краснеть…

- Нет-нет, - попытался остановить поток грозной речи преподаватель по целительству. – Люций, любой человек имеет изъяны. Но люди благородные тем и отличаются, что умеют себя сдерживать. Поэтому хватит, не стоит беспокойств из-за этих шестерых. Давайте лучше размыслим, как с вашими действительно сложными слушателями совладать. Может, в принципе их до бала не допустить?

- Ха, до бала не допустить, - сердито проворчал Люций, прежде чем тяжело вздохнул и принялся говорить более спокойно. – Поль, нельзя их не допустить. Если такое произойдёт, то ладно бы я один на длительный срок без премии остался. Увы, обычно совместно с куратором группы штрафуют декана, а профессор Аллиэр и так на меня зуб точит.

- Великие стихии, к чему господину фон Дали предпринимать такие суровые меры? А то он не понимает…

- Он понимает, - перебил друга Люций. – Но его понимание не меняет его и моих обязанностей. А одна из первостепенных задач академии - отношения между будущими магами, что из аристократии, что из простого сословия, выравнивать. Именно по этой причине четвёртый курс завершает общий бал. Знати это мероприятие даёт понять, что равенство неизбежно, а простолюдинам - что они достаточно значимы, чтобы встать на одну ступень с элитой.

- Ну, я бы не сказал, что от бала есть эффект, - подумав, ответил Поль Оллен. – Скорее, группы сближают общая учёба, общие испытания. А на этом самом балу я, помнится, едва ли не открыто посмеивался над некоторыми своими однокурсниками. На тот момент мне казалось забавным, что кто-то не знает как поступить в той или иной элементарной ситуации.

- Вы ошибаетесь, Поль, - уверенно покачал головой Люций. – Ваше внимание зацепилось за некоторых неудачников, но постарайтесь припомнить картину в целом. Большинство простолюдинов вело ведь себя на удивление достойно?

- Не могу не согласиться.

- Не сомневался в вашем ответе. Знаете почему?

Разговор всерьёз заинтересовал Поля Оллена. Люций понимал это по выражению лица друга, по положению его тела. Даже по тому, что из кружки чая тот не сделал ни глотка. Поль Оллен отточенным движением взял чашку за тонкую фарфоровую дужку и, подержав её перед собой, снова отставил на столик. Он сделал это машинально, разговор занимал всё его внимание.

- Почему вы не сомневались в моём ответе?

- Потому что предстоящий бал мотивирует простолюдинов на самостоятельное освоение сложной науки умения вести себя в светском обществе.

Люций заставил себя мягко улыбнуться, прежде чем пододвинул в сторону друга вазочку с цукатами. Столь простое действие вмиг напомнило Полю Оллену, что вообще-то происходит совместное чаепитие. Мужчина снова взял чашку, но на этот раз сделал глоток чая, и Люцию было приятно от того, какое удовольствие от вкуса оказалось написано на лице его гостя. И всё же разговор на серьёзную тему он не прервал.

- Кроме того, по своему завершению бал даёт таким студентам понять, - продолжал говорить Люций, покуда Поль Оллен наслаждался ароматным чаем и цукатами, - что их старания оказались не напрасны. Она начинают испытывать желание совершенствоваться и, чаще всего, к окончанию шестого-восьмого курса стороннему человеку уже не разобрать, кто из студентов к какому сословию принадлежал изначально. И всё потому, что ради сохранения интереса к развитию, подобные мероприятия, хотя и не в том масштабе, начинают происходить всё чаще. Даже у самых упёртых не остаётся выбора, кроме как развиваться… Ну же, Поль, постарайтесь вспомнить как оно у вас было и сами поймёте.

- Хм, - очевидно смутился Поль Оллен, так как никаких толковых возражений не нашёл. Собственно, он и не стремился их выискивать. Вместо того, чтобы отстаивать изначальную точку зрения, он предпочёл сказать. – Знаете, Люций, в моё время, вроде как, для всех желающих некие дополнительные занятия по этикету проходили. Я не особо уверен в этом, так как этим моментом не интересовался. Подобное мне не требовалось.

- Такие занятия и по сей день ведутся, если кураторы групп видят в них необходимость. Но в настоящем необходимость сменилась на обязательство, вы же слышали господина фон Дали. А я искренне рассчитывал со всем этим повременить.

- Отчего? Не лучше ли было начать исправлять студентов раньше?

- Увы, я не присутствовал при их рождении, потому что их изъяны берут корни именно оттуда, - по новой раздражился Люций, прежде чем признался. – Поль, мои нынешние студенты, когда я веду себя с ними спокойно и вежливо, ни в какую меня не воспринимают. Так ответь, ну как проводить с ними занятия по этикету, если мне на постоянной основе повышать голос и сыпать угрозами придётся? Иначе не услышат, уверяю.

Проверять, насколько эти студенты способны услышать его самого, Полю Оллену нисколько не хотелось, раз он замолчал и надолго. А Люция воцарившееся молчание всерьёз расстроило. Он желал, чтобы друг предложил помощь сам, так как совесть… совесть не позволяла ему самостоятельно выдвинуть идею о полноценной замене себя кем‑то другим.

- Знаешь, Люций, - наконец, заговорил Поль Оллен. – На самом деле меня пока не столько проблема перевоспитания студентов тяготит, сколько другой вопрос.

- Какой?

- Я никак не могу понять, отчего Его величество сделал такой выбор. До него ведь не могли не донести, что четвёртый курс ещё недостаточно воспитан. Так зачем ему именно их бал посещать, а не на выпускников, скажем, смотреть?

- Не вы один над этим задумались, но, как ни гадай, а будущих событий домыслы не изменят, - с грустью ответил он Полю Оллену, прежде чем из-за раздражения швырнул один из цукатов в камин. – Великие стихии, эта группа меня по полной опозорит!

- Люций…

- Нет. Право, надежда у меня только на то, что эти негодяи сочтут работу по обустройству академии куда как менее привлекательной нежели то, чтобы хотя бы на один день, всего на один день, забыть о своём невежестве и упрямстве!

- Так вот же! – вдруг воскликнул Поль Оллен с таким энтузиазмом, что даже невольно пролил на себя немного чая. – Друг мой, так вот же оно. Вот решение вашей проблемы!

- Эм-м? – непонимающе наклонил голову Люций, а затем всё же протянул Полю Оллену салфетку, чтобы тот смог убрать мокрое пятно с одежды. Собственно, преподаватель по целительству именно приведением одежды в порядок и занялся, покуда с азартом вещал:

- Люций, лучшая мотивация та, которая приходит к тебе сама. Поэтому поговорите с господином фон Дали, пусть бы итог баллов этикета подчитывался не в конце мая, а каждую неделю.

- Некоторым студентам, - по тону голоса Люция было понятно, каких именно студентов он имеет в виду, - подобные баллы нисколько не важны.

- Только до тех пор, пока они не несут последствий, - поднял указательный палец Поль Оллен. - Пусть бы несколько групп из тех, кто получит за неделю самые низкие результаты по баллам этикета, не когда-то там в июне, а уже в свой следующий выходной занялись бы облагораживанием территории. Уборка дорожек, очистка статуй, забота о клумбах – всё это может делаться не только с помощью магии и не только руками вспомогательного персонала. И это ли не стимул?

- А ведь действительно, - даже просияло лицо Люция.

***

Пожалуй, только Антуану Грумбергу было достоверно известно отчего предстоящий четверокурсникам бал вознамерился посетить аж сам Его величество Ричард Пятый. Будучи на каникулах, он обсуждал Милу Свон с отцом и был вынужден признаться:

- Увы, но нет. Её репутация ненамного стала лучше.

- Почему? – прекратив облокачиваться на каминную полку, грозно уставился на него Герман Грумберг. – Я же дал тебе чёткие указания.

Обвиняющий тон Антуану не понравился настолько, что он покинул уютное кресло и решительно встал напротив своего отца. Они находились в библиотеке, а потому никакой письменный стол не преградил Антуану дорогу. Молодой лорд смог подойти к родителю впритык, и он посчитал важным сделать это. Так он рассчитывал показать, что скрывать или стыдиться ему нечего.

- Моей вины в этом нет, - чеканя слова, ответил Антуан.

- Тогда в чём проблема?

- В ней самой. Эта женщина только внешне выглядеть стала лучше, в остальном она такая же дикарка. И я бы занялся её перевоспитанием более плотно, но для этого мне нужно иметь над ней власть. А как мне получить влияние? Шантаж красной меткой в документах хорош только для единичных случаев. Иначе аир Свон запросто может сорваться и ненароком обнародовать сей факт. Для нашей цели подобное неприемлемо.

- Деньги?

- На них она оказалась не столь падка.

- Пусть так, - с подозрением сощурил глаза Герман Грумберг. – Но как же тот факт, что ты сделал её жизнь спокойнее? Или ты в этом направлении бездействовал?

- Бездействовал? – ярко возмутился Антуан. - Отец, да я сдерживаю недовольство друзей, одногруппников и даже просто знакомых как только могу! Вот только кто бы в таких же тисках держал языки преподавателей. Они продолжают подшучивать над аир Свон, и это находит своё отражение в поступках прочих студентов. Для меня невозможно контролировать всех и вся.

- Выходит, господин фон Дали меня не услышал, - недовольно поджал губы граф Мейнецкий, и его сын, будучи на эмоциях, фыркнул:

- Пф-ф, неудивительно.

- Неудивительно? – вмиг гневно выпучил глаза Герман Грумберг. – От него требовал участия не кто-нибудь, а я лично! Или ты, щенок, думаешь, что с моим мнением, с мнением первого королевского советника, не стоит считаться?

- Я имею в виду, - с трудом сохранил внешнее спокойствие Антуан, - что вы вряд ли обозначили свою глубокую заинтересованность в аир Свон. Поэтому, делая выбор между вашим возможным недовольством и откровенными осуждениями студентов благородного происхождения, если бы он вдруг начал аир Свон благоволить, господин фон Дали склонился к более приемлемому для себя варианту.

Достойное объяснение привело к тому, что Герман Грумберг остыл в своём недовольстве сыном. Он отошёл от Антуана, направился к ближайшему книжному шкафу, но отнюдь не для того, чтобы выбрать книгу для чтения. Просто эта короткая прогулка способствовала ходу его мыслей.

Антуан подоплёку поведения отца понимал, а потому не спешил нарушать воцарившееся молчание. Молодой лорд посчитал правильным даже не возвращаться в кресло и, пожалуй, это было правильным решением. Когда Герман Грумберг вновь посмотрел на сына, его глаза зло сверкнули, но эта злость была направлена на совсем другого человека.

- Похоже, господин фон Дали столь глуп, что ему нужна дополнительная мотивация, - сквозь зубы, процедил граф Мейнецкий.

- Отец, тут я не соглашусь с вами, - посмел возразить Антуан. – Поступки господина фон Дали продиктованы здравым смыслом. Это аир Свон столь глупа, что для неё нужна дополнительная мотивация, дабы она перестала вести себя подобно быдлу, - на этих словах молодой лорд даже брезгливо поморщился. - Право, если вы намерены связаться с господином фон Дали, то лучше повлияйте на последующую каникулярную отработку аир Свон. Ей нужно попасть куда-то, где ей придётся научиться манерам.

- Это хорошая идея, - с удовольствием одобрил Герман Грумберг затею сына, прежде чем злорадно улыбнулся. – Но она не отменяет моё намерение поставить господина фон Дали на место. Хочет он или нет, но ему придётся принять факт необходимости своё отношение и отношение своих сотрудников к аир Свон изменить. И раз уж прямолинейного разговора со мной ему недостаточно, то…

На этом моменте Антуану пришлось закончить с собственными воспоминаниями, так как к его парте подошёл преподаватель и остановился. Не иначе, так он хотел сделать безмолвное указание продолжить делать записи. И Антуан не посмел противиться, он послушно взял перо и макнул его в чернильницу.

***

По причине того, что бал четверокурсников намеревался посетить аж сам король, Олаф фон Дали не отправил восвояси старшего преподавателя кафедры сглаза и проклятий. Глава академии выслушал предложение мэтра Ориона, хотя и без особого интереса, так как ему показалось, что из-за обязательных общественных работ родители некоторых студентов заживо его съедят, ибо их любимые чада подобным образом на пути обучения магии страдать никак не должны. Однако, в силу своей предусмотрительности Люцию Ориону ректор ответил, что непременно возьмёт задумку на вооружение, если через месяц в ней всё ещё будет надобность.

- Вдруг моя идея с конкурсом и так принесёт хороший результат? – глядя преподавателю в глаза, с энтузиазмом предположил он. А там отправил своего сотрудника восвояси и на некоторое время про этот самый разговор забыл.

… Как забыл и том, каким неприятно настойчивым Люций Орион может быть!

Стоило закончиться последнему месяцу зимы, как до главы академии начали то тут то там (и от разных лиц!) доходить сведения, что его идея с конкурсом без внесения поправок положительного результата никак не даст. И, собственно, с этим было сложно спорить, так как студенты нисколько не загорелись желанием способствовать администрации академии. Скорее, информация про намерения Его величества во многих в принципе убила пыл участвовать в празднике, так как студенты элементарно стеснялись и боялись предстать перед монархом.

В общем, Олаф фон Дали пыхтел от злости, а тут ещё и на совете деканов Найтэ Аллиэр взял да напомнил о грандиозной задумке своего сотрудника.

- Господин фон Дали, раз уж мы закончили последний момент повестки дня, разрешите поднять ещё один вопрос.

- Эм-м, да, профессор Аллиэр, - без особого энтузиазма дозволил глава академии. Как-то в силу того, что дополнительные вопросы чаще всего несли за собой дополнительные проблемы, он не любил отклоняться от планов. Зато на лице профессора Аллиэра возникла змеиная улыбочка, когда он начал говорить.

- Как преподаватель, непосредственно работающий с четвёртым курсом, я хочу озвучить проблему низкой мотивации студентов в объявленном вами конкурсе.

- Ха, это с чего вы взяли, что мотивация низкая? – тут же отреагировал возмущением декан факультета Белой Магии Август Нейр. – Вот если посмотреть на моих студентов, так ни один из них не пропускает дополнительные воскресные занятия по этикету.

- Да? Ну тогда у меня претензии к их качеству, - ответил тёмный эльф, попутно смеривая Августа Нейра таким тяжёлым взглядом, что он мог бы весить не меньше тонны. – Или вы не в курсе, что, когда всему потоку из-за того, что профессор Скалдер поскользнулся и ногу сломал, лекцию отменили, это именно ваши студенты‑четверокурсники отправились погулять по территории академии и не так далеко от моей кафедры взяли и вылепили из снега аж целую галерею женских обнажённых тел.

- Вообще-то, это был порыв к искусству, - не затруднился с ответом декан.

- К какому такому искусству, если на вашем факультете нет специальности скульптора? Возможно, для вас это новость, но студенты у нас магии, а не лепке должны обучаться.

- Вот именно, магии, - поднял корявый палец старик Луи Экван. – Тьфу! С каждым годом какие-то всё более и более бредовые требования появляются. А я вам так скажу, надо кому-либо из студиозов будет, так сами они этот этикет освоят. Чего нянчиться? Чай мы не родители им. А то глядишь, и вскоре обяжут проверять, все ли учебники деточки великовозрастные в суму положили.

Энергичные кивки согласного с коллегой Саймона Каттильского прекратились, едва он посмотрел на крайне недовольное лицо своего ректора. Олаф фон Дали аж покраснел от сказанного деканом факультета Земной Стихии, а потому совсем уж недобрым голосом осведомился:

- Профессор Экван, а, быть может, вы в силу возраста просто устали свои обязанности выполнять?

- Я устал? – мигом возмутился старичок. – Я всего лишь выразил своё мнение, так‑то с делами я справляюсь получше некоторых молодых. Вон, это не на моём, а на факультете Белой Магии студиозы чудесят. И понятное дело отчего профессор Аллиэр обеспокоен. Это же его дурни к тем снежным бабам мужиков прилепили! Мои-то ребята смирные.

- Как же, - громко произнёс Питер Гофмайн. – А то вы не знаете про их нынешнюю забаву менять твёрдость материалов. То на стул какой-либо чары наложат, то на тарелку, которую кто-то в столовой в руках несёт. Казусы один за другим.

- Пф-ф, - пренебрежительно фыркнул старик-декан. – Это типичная отработка заклинаний на практике, вот тут мне ругать моих студиозов не за что. Молодцы! Стараются.

- Угу, так давайте мои тоже практику в повседневной жизни академии отрабатывать будут, - тут же с энтузиазмом предложил профессор Аллиэр, и Саймон Каттильский, испуганно сглотнув слюну, поспешно пробормотал:

- Нет уж, не надо бы такого.

- А что так? – уставились на молодого декана алые глаза.

- Эм-м, да достаточно, что воздушники у нас своими иллюзиями учебному процессу то и дело мешают. На днях у меня целая группа профильную лекцию прогуляла, так как к ним лже‑преподаватель пришёл и объявил, что никакого занятия де не будет.

- Да-да, а моим они шпаргалки к окнам начали левитировать, - грозно добавил декан огненного факультета Ричард Флай. – Все группы из-за этого получили низкий балл, хотя студенты все как один клянутся, что никто из них не просил воздушников им способствовать.

- Хватит! – вынужденно прикрикнул Олаф фон Дали, но Найтэ Аллиэр не замолк, а, напротив, достаточно громко подметил:

- Вот видите, господин фон Дали, что у нас происходит.

- А что происходит? На самом деле, ничего из того, что обычно к четвёртому году обучения не бывает, - с обидой буркнул декан факультета Воздушной Стихии Питер Гофмайн, прежде чем гордым взглядом обвёл собравшихся и сообщил. – Студенты четвёртого курса перешли к активной практике, так чего вы от них хотите? Они наконец-то осознали, что могут творить ранее недоступные им чудеса, вот и не могут сдержаться. Сами знаете, годик-другой и поостынут.

- О нет, если бы речь только о магии шла, я бы вопрос об их поведении не поднял, - с укоризной покачал головой тёмный эльф. – Но помимо привычных шалостей с чарами в академии полным-полно всего прочего неприемлемого. Поэтому я выношу на обсуждение задумку одного моего сотрудника. Господин фон Дали, вы уже ознакомлены с ней, но прочие нет, а потому я раскрою её суть. От мэтра Ориона ещё месяц назад прозвучало предложение подводить итоги достойного поведения еженедельно. И по результатам их группы, не набравшие минимума очков, на следующую неделю в свой выходной день обязаны будут в принудительном порядке заниматься каким-либо общественно полезным делом. Для коррекции поведения это должно куда как лучше нынешнего конкурса сработать.

- Профессор Аллиэр, так далеко не факт, что это ваши самыми первыми такими провинившимися не станут, - негромко, но с усмешкой, заметил Саймон Каттильский. Однако, тёмного эльфа сказанное не впечатлило. Найтэ Аллиэр равнодушно пожал плечами и заявил:

- Даже если так, зато в будущем мне перед Его величеством за аир Свон и за аир Рейна стыдно не будет. Труд их живо перевоспитает.

Обсуждение полилось рекой, но деканы как-то всё больше и больше склонялись к решению, что идея достойная. По сути, мешал им сойтись на мнении только Олаф фон Дали, так как глава академии прекрасно понимал, что это именно в него тапки полетят, когда родители возмущаться начнут. Вот только декан факультета Огненной Стихии его боязнь этого как рукой снял.

- Господин фон Дали, простите, но тут я не могу принять вашу сторону, - в какой-то момент уже, казалось бы, бесконечного обсуждения заявил Ричард Флай. – Хотите, так отправляйте ко мне всех желающих озвучить свои претензии. Уж лучше я это недовольство выслушаю и стерплю, нежели мне что-то Его величество нехорошее выскажет.

С такой логикой было не поспорить, а потому, мысленно чертыхаясь, ректор всё же подписал указание итоги объявленного им конкурса подводить еженедельно. Для наглядности процесса под руководством Питера Гофмайна на одной из стен главного корпуса академии были даже созданы большие иллюзорные проекции, на которых отображались результаты. И теперь студенты (любые, а не только четверокурсники) то и дело останавливались возле них, чтобы поглазеть и украдкой осмеять некоторых неудачников.

***

- Вам корреспонденция, мэтр Орион. Распишитесь.

Письма Люцию приходили хорошо если раз в год, да и то в них обычно содержалось требование не забыть оплатить налоги, а потому он немного удивился. Однако, на дальнейшее его удивление не повлияло. Старший преподаватель кафедры сглаза и проклятий поставил в бланке свою подпись, а взамен получил конверт из дорогой тиснёной бумаги. Узор на ней уникальным образом складывался в роскошное дерево, чем-то отдалённо Люцию знакомое. Но ни обратного адреса, ни имени отправителя нигде не значилось.

«Хорошо хоть моё имя и адрес указаны», - рассуждал про себя Люций, попутно унося письмо в гостиную.

Вот только логика нисколько не уняла тревогу, что письмо ему доставили по ошибке. Люций даже представить не мог, кто же это способен отправить ему такое послание, покуда не вскрыл конверт.

- О, великие стихии, - произнёс тогда он.

Мэтр Орион,

Искренне прошу простить меня за вмешательство в вашу жизнь, но мне видится правильным написать эти строки.

Вы приняли нелёгкое решение, и мне неприятно осознавать, что это я принудил вас к нему. Гнёт вины в час, что я пишу своё письмо, непомерен. Я совершил преступление, надругавшись над вашей свободой воли. Из-за моего решения теперь вас могут тревожить тени связавшего наши судьбы события, ведь муки совести редко обходят стороной достойных. И хотя мне понятно, сколь бесполезно просить вас не терзать свою душу моментами, когда ярко хочется вернуться в прошлое и изменить его, будьте уверены, вы совершили благое деяние. Ваш достойный поступок освободит меня от ноши жизни в этом бренном мире.

Я обязан отблагодарить вас за вашу щедрость, но, к сожалению, мы недостаточно узнали друг друга, чтобы у меня не имелось сомнений, какой именно дар способен затмить вашу грусть. По этой причине, вспоминая ваш интерес к творениям Леоса Виндшопа, я всё же не могу решиться написать известное мне стихотворение, что некогда создала рука этого мага. Было бы странно, если нет в ваших стремлениях воспользоваться силой одного из его артефактов, писать в благодарность столь бездарные рифмы. А потому прошу вас самостоятельно сделать выбор. Мой близкий друг и брат по крови Владыка Стихий Ралган не откажет вам в любой вашей просьбе.

Но будьте мудры в своих желаниях. Просьба к нему у вас может быть только одна.

Лютье Морриэнтэ.

Прочитанное оставило неприятный осадок на душе. Будучи обычным человеком, да ещё человеком занятым, Люций лишь на краткие мгновения возвращался к тому, что приключилось с ним в башне светлого эльфа. Ему было неприятно вспоминать это, вот он и гнал воспоминания прочь, хотя произошло всё немногим более месяца назад. Через лет десять (Люций был уверен в этом!) собственное угнетённое состояние тех дней начало бы даже казаться ему дурным сном. Он старательно вычёркивал из памяти то, что совершил, но теперь… теперь строки из письма огнём напомнили ему о гнетущем чувстве вины.

- Проклятье, - даже пробубнил себе под нос Люций, прежде чем, вкладывая письмо обратно в конверт, поплёлся в свою спальню и вытащил из-под кровати чемодан, в который не так давно по раздумьи положил шляпу Анны.

Люций не видел в артефакте для себя смысла. Желание активировать эту вещь, вновь наполнить её магией, лишило его невесту жизни. Так стоило ли шагать по тропе чужих ошибок? Зачем ему такая власть, когда он даже в своём собственном скромном мирке обычного преподавателя от проблем и злопыхателей не знает как скрыться.

- Мне не нужно ничего этого. Я просто хочу всё забыть, - уверенно опуская в чемодан рядом со шляпой письмо, сказал Люций, но при этом кисло поморщился. Ему было прекрасно известно, что Милу Свон вот как-то также засунуть куда-нибудь подальше от глаз у него не получится. А он всё молчал о том, что стало ему известно. Люций ни профессору Аллиэру не намекнул, что про приворот знает, ни самой девушке ничего не сообщил.

«Нет уж, - помотал он головой, чтобы унять муки совести. – Она с ним семью строить планирует, а я ей что? Я ей сказку о том, что де на ней приворот, который разве что эльфы разглядеть могут?».

- Пусть сперва она сама захочет за свою жизнь побороться, - прошептал вслух Люций и уверенным движением задвинул чемодан обратно под кровать.