Рукопись несбывшихся ожиданий. Дорога жизни

Глава 17. Чтобы обрести настоящего друга не нужны частые встречи, достаточно встречи одной, но вовремя

Зима в этот год радовала. Морозы за морозы было сложно принять. Холод был таковым, чтобы только снег на дорогах держался и не превращался в слякоть. Вьюги, метели тоже словно решили обойти Верлонию стороной. Из-за этого путь в Белкрест Мила даже пешком смогла бы проделать, но, естественно, молодая женщина ехала в дилижансе вместе с прочими студентами мэтра Оллена. На практику из академии их отправилось совсем немного – семеро вместе с Милой. Двое из них при этом были аж с восьмого курса и из одной группы, а потому, стараясь задрать нос повыше, держались обособленно. В свою «элитную» компанию они приняли только шестикурсника с огненного факультета, но этот студент сам не стремился к чьему-либо обществу, предпочитая не отрывать взгляда от книг. С собой он вёз целый чемодан разнообразного научного чтива. А вот остальными практикантами оказались ребята с потока Милы. То есть, четверокурсники. Ну, и по причине, что не первый год они одни и те же занятия посещали, своя компания у них тоже сложилась. И да, Мила считалась её частью. Никто из четверокурсников её не игнорировал, никто не обижал.

«Если бы при этом они ещё дружили со мной», - всё равно осталась недовольна молодая женщина.

Увы, слаженный мужской коллектив не очень-то хотел тесно общаться с единственной среди студентов студенткой. Во время ночёвок на постоялых дворах парни скидывались, покупали бочонок пива и с развесёлыми шутками уносили его в комнату, где могли бы без присутствия Милы распить спиртное и погоготать вволю (беседой доносящиеся из комнаты звуки назвать было сложно). Для флирта с девицами Мила тоже была только помехой. Один раз молодой женщине достались такие укоризненные взгляды однокурсников, что она не выдержала и, отсев в уголок подальше, сделала вид, что страсть как занята рассматриванием природы за окном. Мужчины этим остались довольны настолько, что на другой день за понимание вскладчину подарили ей коробочку леденцов. Леденцам Мила обрадовалась. Тому, что так выражается благодарность за её выход из компании, нет. Но дни дороги летели быстро, а потому вскоре показался Белкрест.

***

Добирался Поль в Белкрест отнюдь не в дилижансе вместе со студентами. Положение в обществе и финансовое благополучие всегда позволяли получать больший комфорт, а потому преподаватель отправился в путь в поставленной на полозья карете и, как итог, хотя он не особо спешил, а прибыл в нужный городок аж на двое суток раньше своих практикантов.

Полученное время Поль использовал с толком. Помимо желанного после дороги отдыха, он занялся организацией будущего жилья для студентов. И очень плотно он этим вопросом занялся, так как в показанном главой лазарета доме оказалось чрезмерно холодно и сыро.

- Кошмар. Да здесь уже давным-давно никто не жил! - прямо высказал он упрёк. – Дом требует ремонта. И что за наледь на стенах? Разве подобное приемлемо для жилого помещения? Право слово, даже в конюшне теплее.

- Знаю, вы правы. Но ничего лучше мой лазарет, увы, предоставить не может.

- Даже дровяник пуст!

- А вот это дело поправимое, завтра дрова подвезут, - обрадовался было глава лазарета, что хоть что-то хорошее сообщить может. Но недовольное выражение не исчезло с лица преподавателя.

- Нет, погодите с этим, - осадил Поль. – Уж сперва я навещу вашего градоправителя. Быть может, у него в городе получше дом найдётся.

Судя по взгляду, глава лазарета хотел сообщить, что вряд ли у Поля получится что‑то изменить. Но он промолчал, а Поля и слова бы не остановили. Он решительно направился к градоправителю, и так легко добиться встречи с этим человеком у него вышло, что молодому преподавателю так и виделось – выйдет у него разрешить вопрос предоставления другого жилья. Увы, предстоящая карнавальная неделя помешала этой мечте сбыться. Градоправителя нынче волновали совсем другие заботы, нежели как бы ради студентов заставить один из постоялых дворов от постояльцев избавиться, и всё, чем он помог, так это с распоряжением поставить за счёт городского бюджета в промозглый дом две дополнительные переносные печи.

«Ну, уже хоть что-то», - кисло подумал Поль, глядя на перемены. А парой минут спустя, в тот самый момент, когда местные мужички всё же начали складывать в пустую поленницу привезённые ими на телеге дрова, подъехал дилижанс.

- Так, выходим, выходим, - поторапливал студентов Поль и, глядя каким хмурым взглядом те оглядывают своё будущее кособокое жильё, добавил. - В провинции нечасто что-то получше можно найти, тем более из отдельно стоящих домов. Ну, да ничего. За время практики вы всяко достойно обживётесь.

Баловнями судьбы его студенты отнюдь не были, раз сдержали свои недовольные комментарии. Они всего лишь поёжились, когда вошли внутрь. В доме было темно, холодно. Ветер со свистом завывал в какую-то из щелей. Снимать с себя верхнюю одежду в подобном холоде никак не хотелось, всё же носы студентов и так были красны. В дилижансе они вдоволь намёрзлись.

- Вот что, - подумав, сказал Поль. – Складывайте вещи и протапливайте дом. На сегодня и завтра у вас только одна обязанность – обеспечьте себе тепло и уют. Сметите паутину, подготовьте комнаты к длительному проживанию. За питание нисколько не беспокойтесь. Вот-вот должны привезти провиант на неделю, но, чтобы вам сегодня про готовку не думать, я прикажу, чтобы на этот вечер вам из местного трактира доставили еду. И, пожалуй, какую-нибудь настойку тоже. Отметить прибытие в Белкрест, несмотря на его скромное гостеприимство, вам стоит.

- Ага, стоит.

- Конечно, - вовсю обрадовались студенты халяве.

- Вот и хорошо, - выдохнул напряжение Поль, прежде чем потребовал. – А сейчас сдавайте свои документы. Главе лазарета нужны данные из них, поэтому я сразу скопом их отнесу и завтра вам обратно отдам.

Возражений не последовало. Студенты беспрекословно начали сдавать требуемое, но…

- Аир Свон, что вы застыли?

- Нет, ничего, - вяло ответила девушка и, очевидно нехотя, всё же достала документы из-за пазухи. – Эм-м, мэтр Оллен, а это действительно так необходимо?

- Разумеется. Вы будете работать в государственном учреждении, как иначе? Ваше имя должно быть отражено в отчётности, а для подтверждения личности всегда нужны документы. Разве на ваших предыдущих каникулярных трудовых отработках было иначе?

- Нет. Просто на вашей практике при академии ничего такого не требовалось, - в голосе девушки ему послышалась претензия. - Мы столько выходных провели в больнице для бедняков и там ни разу никто у меня документы не попросил показать.

- Аир Свон, рад вашей предусмотрительности, не всем людям стоит верить на слово. Вот только ваше нынешнее поведение мало соотносится с учтивостью. Я руководитель вашей практики, и требую я от вас документы не просто так. Для больницы, которую вы имеете в виду, было достаточно подписанного ректором списка студентов. Но здесь другой округ и поэтому требуется соблюдать все установленные законом формальности.

Поль никак не мог понять, отчего студентка противится и медлит, покуда к нему не пришло нехорошее предположение, будто она считает его способным навредить ей. Мысль об этом вмиг сделала его выражение лица грозным. Подобное подозрение к себе Поль посчитал оскорбительным, а потому протянутые ему документы взял демонстративно высокомерно. Это позже, когда он прибыл в кабинет главы лазарета, ему сделалось всё понятно.

- Ох ты ж, - внезапно прекратив вписывать данные из документов в толстую книгу, с ужасом протянул этот мужчина. – А не будет ли из-за вот этой особы проблем?

- Каких проблем? – не понял Поль.

- Связанных с дополнительными налогами. Понятное дело, что она практикант, не на постоянную основу к нам. Но… а вдруг это повлияет?

Говоря, глава лазарета повернул удерживаемые им документы так, чтобы они стали видны собеседнику. И Поль обомлел. Он как-то думать не думал про такое.

- Эм-м, - замялся он от испытываемого им шока, прежде чем взял себя в руки и, припомнив трудовое законодательство (благо долгие годы Поль активно руководил сетью фабрик), кашлянул и сообщил. – Каникулярная трудовая отработка студентов академии не является рабочей занятостью. Она не включается в трудовой стаж, не влияет на предоставление отпусков и прочее, прочее. А налог, который вы имеете в виду, взымается именно за предоставление полноценного рабочего места.

- Ну-у, тогда ладно, - поуспокоился глава лазарета. Поль тоже сделал вид, что всё в порядке, хотя внутри неистово закипел от эмоций. Его поразило, что за столько времени не то, что никто не сообщил ему о столь важном обстоятельстве, так и перед нынешней практикой не предупредил.

«Немыслимо. Просто немыслимо!» - негодовал он, но вслух своего возмущения не высказал. Ему показалось нелепостью давать окружающим понять насколько он не в курсе каких именно людей он с собой привёз и за каких именно людей ручался. По этой причине Поль отдал Миле Свон документы так, словно не было в них никакой метки. Он даже не задержал на ней взгляда. Ну, а дальше (сразу с первым днём карнавальной недели) началась практика, больше похожая на царящие на улицах гулянья. И персоналу, и больным и уж тем более студентам Поля в праздничные зимние дни куда как больше хотелось шутить и веселиться нежели заниматься серьёзным делом. А тут ещё и такое…

- Сай-мон! Сай-мон! – в какой-то момент начали радостно скандировать практиканты.

Оказывается, какой-то бывший студент академии заглянул в лазарет испросить помощи для перебравшего друга и, разумеется, его мигом узнали. Некоему Саймону обрадовались абсолютно все и, подумав, Поль не стал мешать радости встречи. Он вернулся в кабинет главы лазарета и, принимая от того наполненный домашней настойкой стакан, продолжил рассказывать увлекательную историю, ранее прерванную на полуслове…

***

Принять предложение Саймона прогуляться было в чём-то страшно, но после короткого разговора, когда он попросил прощение за резкость при их последней встрече и после сказал, что нисколько не хочет жизни Милы мешать, просто для него важно, чтобы она знала - он всегда будет её другом… Нет, после этого разговора отказаться было невозможно. Да и не хотелось отказываться. Поэтому Мила отпросилась у мэтра Оллена на один день от работы в лазарете. Из-за того, с каким недовольным видом он давал согласие, молодая женщина весь вечер провела как на иголках. Но наутро она оставила свои волнения в прошлом и несмотря на косые взгляды однокурсников невольно постаралась принарядиться. И пусть не было у неё богатой одежды, Мила покрасивее заплела волосы, покусала губы, чтобы придать им более яркий цвет, даже воспользовалась сажей из печи, чтобы сделать брови чернее. Она не смогла бы ответить к чему эти женские старания, раз нисколько соблазнять она Саймона не собирается. Просто Миле хотелось выглядеть для этого мужчины красивой и всё тут.

- О-о-о, кого я вижу! – сгрёб её в свои медвежьи объятия Саймон при встрече.

Мила захихикала и не только от удовольствия. Ей сделалось приятно от округлившихся глаз горожан. Не должен был солидный мужчина в расшитой узорами дублёнке и собольей шапке какую-то похожую на нищенку девицу обнимать.

- Меня, меня ты видишь, - ласково сказала Мила, прежде чем с улыбкой отстранилась и сказала. – Всё как ты говорил когда-то. Карнавальная неделя, звуки флейт… Это действительно здорово!

- Будет здорово, когда мы с тобой потанцуем!

Саймон потянул её в пляс. Мила открыто засмеялась в голос, вяло пытаясь отказаться от танцев. Но танцевать и веселиться ей неистово хотелось, а потому вскоре она наравне с Саймоном активно задвигала ногами. Воздух тут же стал жарче, январский морозец начал восприниматься иначе.

- Уф-ф, не могу больше, - в какой-то момент падая на снег, заявила Мила, и ручища Саймона потянулась к ней, чтобы помочь встать. После они всласть наговорились о всякой ерунде, даже покидались друг в друга снежками. Всё это было так весело, у Милы так голова закружилась от счастья, что она едва поняла, как близко к ней оказался Саймон. Он обнимал её одной рукой за талию. Глаза смотрели в глаза и единение взглядов никак не хотелось нарушать. Ни ему, ни ей. И, пожалуй, именно это натолкнуло Саймона на следующий шаг. Он приблизил своё лицо к Миле, его мягкие тёплые губы даже коснулись её губ… но затем Мила решительно отстранилась и с часто бьющимся в груди сердцем сказала:

- Нет, нам этого делать не стоит.

- Из-за профессора Аллиэра? – тихо спросил Саймон, но не отстранился. Он оставил свою руку на талии Милы, и оттого уверенно кивать для неё сделалось делом сложным. Однако, она справилась, и её друг предельно серьёзно сказал: – Что же… как я уже сказал, мешать твоей жизни я не намерен. Тем более, - тут на лице Саймона возникла кривая насмешка, - теперь мне стало понятно предупреждение Адьира Морриэнтэ. Вот кому в Вирграде моё присутствие не понравилось бы настолько, что лучшим шагом для меня стало бы уехать куда подальше. Он ведь тогда отнюдь не играл со словами этот поганый эльф.

- Что? – нахмурилась Мила. – Когда это Адьир Морриэнтэ с тобой о подобном разговаривал?

- В том году, по весне. И ведь как говорил мерзавец, - криво ухмыльнулся Саймон. – Я ведь ему сразу поверил, хотя толком не понял. Ну, да нынче подтвердилось всё. С профессора Аллиэра сталось бы мне какое-либо свинство подстроить. Мне сейчас даже думается, а не из-за него ли мой отец так внезапно сдал? Ведь был бы он жив, я бы ещё в академии вместе с тобой учился и учился.

- Саймон, по-моему, ты… - начала с недовольством высказывать Мила, как вдруг прервалась на полуслове. И дело не в том, что она не нашла подходящих слов, и не в том, что в этот самый момент она увидела, как в нескольких шагах от неё у лоточника-разявы проходящая мимо женщина стянула пышущую жаром ватрушку и, преспокойно сунув выпечку в наплечную сумку, пошла по своим делам дальше. Просто женщина эта…

Словно почувствовав чужое внимание, незнакомка остановилась и посмотрела на Милу и продолжающего прижимать Милу к себе Саймона. Её чёрные волосы при этом развевались из-под шапки, а синие узковатые глаза расширились от удивления. Остальная часть лица оказалась скрыта повязкой. Не иначе, это было необходимым из-за ожога, дефект бледной до белизны кожи был хорошо виден на левой половине лба. А затем женщина сделала несколько шагов ближе. С её губ при этом сорвалось имя:

- Анна.

Услышав этот удивлённый голос, это имя, в следующее мгновение на Милу словно обрушилась вся боль мира, так сильно заболела у неё голова. Череп словно стискивал колючий обруч, мозг будто кипел! А потому Мила со стоном осела на снег и, прежде чем Саймон присел подле, дабы начать похлопывать её по щекам, увидела… увидела…

Перед её внутренним взором появилась женщина, которую ей довелось заприметить мгновением ранее. Только была одета она куда как более легко, и куда как более злобно сверкали её синие глаза. Также, лицо её было юным, свежим, немного необычным, но очень красивым. А ещё эта женщина стояла рядом с Милой на краю рычащего водопада. Поток воды с жутким грохотом скатывался с огромной высоты, но даже здесь, на самом верху, не спасал Милу от ветра и холода яркий бирюзовый плащ. Она чувствовала на своей коже ледяные брызги. Да и в целом, стоять на последнем клочке земли перед бездной бурлящих вод было страшно, опасно.

… Однако, ещё больше она боялась приближающегося мужчину.

- Я знал, что найду тебя именно здесь, - самодовольно сказал он, когда слез с черногривого коня и устрашающе крутанул зажатым в руке посохом мага. – Только сюда ты могла податься, зная, что я вот-вот вас настигну.

- Да, - гордо поднимая голову, с вызовом ответила синеглазая женщина. – Здесь всё началось между нами, Сэо. Здесь я приняла решение отдать себя под твою власть, здесь я познала горький вкус твоей короткой любви и здесь я намерена всё закончить. Я стою перед тобой и стою не одна. Ты прекрасно знаешь, что под сердцем я ношу твоего ребёнка. Так либо прими нас в свои объятия, навеки забыв про прежние заботы, либо убей. Обоих убей.

Слова гневного мужчину по имени Сэо не оставили равнодушным. Эмоции раздирали его на части, это было видно по его лицу и тем более голосу. Он болезненно прокричал:

- Ты как будто не понимаешь, что не оставляешь мне выбора!

- А ты? – холодно спросила черноволосая красавица. – Как можешь быть со мной каменным ты, после всего, что между нами было? Или должна я принять так же каменно спокойно, что готов ты променять меня на женщину, которую презираешь?

При этих словах черноволосая женщина с обвинением указала ладонью на Милу, и Мила от этого жеста вмиг похолодела. Она видела, слышала, чувствовала, но не могла даже пальцем пошевелить, чтобы изменить происходящее. Ни один вопрос не могла она задать, все её крики звучали только в её голове.

- Скажи, отчего ты требуешь от меня смириться с тем, что я навеки останусь никем в твоей жизни? – задрожал от подступающих слёз голос черноволосой красавицы.

- Ещё раз тебе говорю, - окончательно разозлился маг, - в империи Золотого Паука подобная тебе женщина может быть только наложницей.

- О да, я прекрасно понимаю это. Прекрасно понимаю, что ты сделал выбор. Ты думаешь, что для меня достаточно время от времени проводить с тобой ночи. Но нет. Меня раздирает на куски осознание, что, помимо меня, у тебя будет ещё женщина. Та, которую ты назовёшь женой. И не моего, а ребёнка от этой другой ласково прижмёшь ты к своему безжалостному сердцу. И мне так плохо из-за этого, Сэо, так плохо, что нет, - горько плача, энергично замотала она головой. – Не будет у тебя такого будущего. Никогда! Никогда не будет!

Мила услышала свой собственный крик, так как что в этом воспоминании, что в мыслях настоящих, она прекрасно поняла намерение черноволосой женщины. Та вот-вот бы столкнула её в водопад, и помешать этому она никак не могла. Мила лишь вскинула руки, чтобы защититься. Избежать толчка таким образом у неё не вышло бы, но маг оказался способен изменить ход событий. С навершия его посоха стремительно сорвался огонь. Пламя клубком устремилось в сторону женщин, но если у самой Милы лишь кончики длинных волос опалило, то черноволосая незнакомка вмиг закричала от боли и, не успев столкнуть Милу, ненароком оступилась. Это она упала с обрыва.

- Не-е-ет! – тут же неистово горько закричал маг по имени Сэо.

Наверное, он действительно любил черноволосую красавицу с прекрасными синими глазами, раз, нисколько не глядя на Милу, бросился вперёд и у самого края обрыва упал на колени. Маг тревожно всматривался вниз, пытаясь взглядом выискать тело, и оттого не видел, как часто начала вздыматься грудь Милы. Молодая женщина быстро задышала от испуга и почувствовала сколь крепко, прямо-таки до боли, сжали её тонкие пальчики спрятанный под вычурным голубым плащом острый нож…

Не было никаких слов. Был только один единственный удар и падающее на траву бездыханное тело. Маг умер мгновенно, хотя его кровь продолжала растекаться по земле. Алые капли сорвались в бурлящие воды водопада, и смотрящая на всё это Мила вдруг зашлась истеричным смехом. Её трясло от нервного переживания, но она всё равно хохотала как безумная, покуда на шатающихся ногах не подошла к оставленному магом коню. Животному было всё равно какого седока везти, и Мила, прижимаясь к лошадиной шее, начала свой путь… путь…

- Очнись. Ну же, очнись, прошу тебя. Ты так нужна мне, любимая моя…

Обеспокоенный и непривычно нежный голос Саймона казался далёким. Тело едва ощущало похлопывания по щекам. До слуха с трудом доносились тревожные перешёптывания собравшейся толпы, и не менее тяжело Мила смогла открыть глаза.

… Странно, но первым человеком, которого она увидела, была склонившаяся над ней черноволосая и синеглазая женщина.

- Анна, я Анна, - стараясь лучше рассмотреть кусочек лица, не скрытый под повязкой, простонала Мила. – У меня есть имя. Меня зовут Анна.

Как видение оказалось связано с внезапно открывшееся ей обстоятельством? Мила ведать не ведала, но Саймон не дал большему произойти. Ничего толкового Мила больше не смогла произнести, даже никакой вопрос черноволосой она не задала.

- Что? Что за глупости ты там бормочешь? – неподдельно тревожно произнёс Саймон, а затем поднял Милу на руки столь легко, как малолетнего ребёнка, и, выкрикнув в толпу грозное «Расступись!», с лаской пробормотал. – Давай-ка к мэтру Оллену на лечение. Право слово, уж сколько можно меня своими приступами пугать?

Пожалуй, Саймон вот-вот бы бегом припустил в сторону лазарета, но черноволосая женщина смело заступила ему дорогу. При этом она крепко-накрепко ухватилась за рукав Милы и уставилась ей в глаза.

- А ну прочь поди, - бесцеремонно отпихнул незнакомку Саймон, но женщина не обиделась. Она вынужденно на пару шагов отошла, конечно, но затем тихонько засмеялась и сказала:

- Раз защищаешь, значит взаправду любишь.

- Тебе-то какое дело, бесовка?

Ответ на этот грозный вопрос хотелось знать и Миле, так как ничтожно мало помимо собственного имени память ей преподнесла. Что толку ей было от воспоминания о некоем маге по имени Сэо? Куда важнее, какая именно связь между ней и этой черноволосой женщиной, раз именно её присутствие пробудило уснувшие воспоминания. Но слабость тела после приступа оказалась такой, что язык во рту не поворачивался. Всё было как в тумане. Миле казалось, что ещё немного и она упадёт в обморок.

- Спросить хочу, что это с ней? – уперев руки в бока, между тем нагло осведомилась женщина. – Чего твоя зазноба? Никак ребёночка ждёт, коли на ровном месте народ пугает.

Пожалуй, со стороны нынешний приступ Милы запросто можно было принять за женское недомогание. Почувствовала себя дурно баба на сносях, сознание потеряла. Не было ведь в этот раз никаких конвульсий, не верещала Мила как сумасшедшая на никому неизвестном языке. Легко было на что-то более привычное подумать.

- А даже коли так, тебе то что? Сглазить надумала? – с угрозой рыкнул Саймон и, не церемонясь, неприятную для себя незнакомку толкнул так, что та едва не упала. Однако, это заставило её лишь рассмеяться в голос.

- Ха-ха-ха, - звонко и неподдельно весело захохотала она, прежде чем едва ли не запела полным восторга голосом: - Мне? Мне нет никакого дела, я просто рада. Рада! Так рада, что хотя бы одна из нас обрела счастье. Молодец! Анна потеряла, Анна обрела. Ха‑ха‑ха! Анна потеряла, Анна обрела…

Пожалуй, Саймон бы и задержался, чтобы пальцем у виска покрутить, женщина показалась ему безумной. Но обстоятельства торопили, Мила по-прежнему лежала в его руках словно тряпочка. А потому Саймон бросился к появившемуся на улице всаднику, оказавшегося неким его знакомым, и занялся более для него важным делом. На тихие попытки Милы заставить его остановиться, мужчина не отреагировал.

***

Небо было непривычно ясным и отдавало приятной бирюзой. Солнце светило, а потому снег мерцал волшебными серебряными искорками. Красота вокруг стояла необыкновенная, и всё же из людей в округе всего двое человек оказались не под крышей какого-либо дома. Ведь столь чудная погода зимой только в сильный мороз бывает, и оттого даже попона коня Люция отблёскивала инеем и не хотела гнуться. Даже вороньё куда-то исчезло, а скованная льдом река не издавала привычного шума.

«Бр-р, холодина какая» - с тоской подумал Люций и попытался сделать вдох поглубже.

Увы, воздух был словно каменный, он с трудом проникал в лёгкие. Слезящиеся глаза болели. Ставшие снежными ресницы мешали видимости. Руки, несмотря на толстые меховые варежки, с трудом удерживали поводья, а потому неудивительно, что навстречу недовольному жизнью Люцию вышел крайне недовольный жизнью мужчина. О да, он бы лучше продолжил в доме сидеть, но работа, работа, мать её…

«Кого ещё там нелёгкая принесла?» - так и читалось в его взгляде, покуда лицо этого мужчины вдруг не озарила улыбка.

- Ба! Да вы же мэтр Орион.

- Верно, - удивился Люций тому, что его узнали.

- Вы же по замене вели у меня лекции на пятом курсе.

Узнав в седоке преподавателя академии, дежурящий у моста маг заулыбался, но на большее, чем несколько вопросов о том и сём, его гостеприимства не хватило. Он не только не предложил очевидно продрогшему до костей мэтру заглянуть в дом погреться да беседу в более приятной обстановке продолжить, но и на открытый намёк, что де очень холодно нынче и как хорошо было бы хоть с четверть часа у очага погреться, отреагировал грубыми словами:

- Коли вам так холодно, чего в путь двинулись? Ворачивайте обратно в город.

- Эм-м, мне бы сперва со светлым Лютье Морриэнтэ свидеться. Я ради встречи с ним здесь и оказался.

- Ну, это ваш выбор, мэтр. Я вот, как вы из видимости скроетесь, сразу к себе в дом вернусь. Из окошка буду посматривать не прётся ли кто больной на голову в такую холодину.

Люций от сказанного опешил, но своего возмущения не высказал. Вместо этого он направил коня по плохо расчищенному от снега мосту, ему резко захотелось лишить себя общества недавнего студента. Но, увы, он тут же нарвался на новое раздражающее обстоятельство.

- Эй, я для того и стою здесь, чтобы всякие забесплатно не ходили да не ездили. Так что сперва давайте, платите.

- Ну-с, держите.

Несмотря на то, что брови Люция сперва изумлённо приподнялись, а затем грозно нахмурились, он безропотно достал из кошеля положенные монеты. Правда, не в коробку для сбора мзды он их положил, а протянул так, чтобы маг взял деньги сам. Тот и взял на свою беду. Будучи до крайности утомлённым дорогой, замёрзшим, а теперь ещё и вовсю поражаясь отсутствию элементарной вежливости у коллеги по магической стези, старший преподаватель кафедры сглаза и проклятий не колеблясь наложил на медяки заклинание чесотки. И благодаря его сильному дару проявилось воздействие моментально. Ведущий под уздцы коня Люций до середины моста не дошёл, как маг принялся активно чесать руки.

«Ничего. Порой воспитанность только через боль и приходит», - не почувствовал никакого раскаяния Люций.

Даже когда вослед ему донеслись громкие ругательства и требования заклинание снять, он ощущал спокойствие, а потому только подойдя к башне эльфа Люций чары всё же деактивировал. И да, руки мага к тому времени оказались расчёсаны в кровь. Это было видно по окрасившемуся алыми каплями снегу.

- Светлый Лютье Морриэнтэ, - перестав обращать внимание на грозно матерящегося с той стороны моста мага, громко произнёс Люций и трижды постучался дорожным посохом в дверь башенки.

Ответом была тишина. Даже на повторный стук эльф не отреагировал, а потому Люций застыл в растерянности. Он как-то подобного не ожидал, но идея, что делать, пришла к нему быстро. Люций привязал коня к ближайшему деревцу, а затем, протаптывая в сугробах по пояс тропу, обошёл башенку по кругу и попутно не раз прокричал, что явился де не просто так, а по важному делу.

- Отлучился этот эльф, что ли? – предположил Люций, когда снова не дождался никакого ответа. И так неприятно ему от этого предположения сделалось, что он невольно скорбно посмотрел на стоящий на том берегу простенький домишко. Увы, после выходки с заклинанием, даже за плату погреться его бы туда не пустили.

«Вот ты ж проклятье какое!» - рассердился он тогда и за неимением лучшего скатал большой ком снега и уселся на него как на табурет, чтобы дальнейшее обдумать да заодно из фляжки остатки морса допить.

Морс оказался ледяным. Если бы не желание пить, Люций бы даже убрал фляжку обратно в суму, ибо такой температуры напитки пить на морозе – только ангину подзывать. Ощутил он вскоре и последствия сидения на снегу. Даже через подложенный под ягодицы толстый плащ, даже через штаны и шерстяные подштанники тело начало холодить. А тут ещё и холодный морс в желудке. Люций задрожал, застучал зубами и, чтобы согреться, по новой обошёл башню по кругу. При этом он также громко выкрикивал имя Лютье Морриэнтэ, но ответом ему была тишина. Всё это морально давило. А тут ещё и из трубы домика на том берегу повалил дым. Кому-то было тепло, хорошо…

«Но не мне», - хлюпнул носом Люций и задумался. Время было ещё не позднее. Сесть на коня и вернуться в город до закрытия городских ворот успелось бы. Но старшему преподавателю кафедры сглаза и проклятий не хотелось мотаться по зимнему времени туда-сюда, да ещё подавая мзду хаму.

«Проклятье, да что бы такое предпринять?» - всерьёз озаботился он. И да, то, что пришло Люцию в голову, достойным для его лет и должности деянием никак нельзя было назвать. Но с кем поведёшься, что ли?

В общем, вскользь подумав о своих бедовых студентах, Люций не больше не меньше, а нагнулся за снегом, затем, щурясь от солнца, слепил из него плотный комок и с силой запустил получившийся снежок в витражное двухстворчатое окно на втором этаже (по понятным причинам, окна на первом ярусе башенки отсутствовали). Стекло тут же громко звенькнуло, но выдержало и не разбилось даже после четвёртого удара. А там и встревоженный Лютье Морриэнтэ створки открыл. При этом светлый эльф не высунулся по пояс и не заголосил матом, как можно было бы ожидать. О нет, он грациозно застыл у окна, по-королевски изящно положил руки на заиндевевший подоконник и только затем в строгом тоне предупредил:

- Не стоит испытывать моё терпение.

- Эм-м, прошу прощение, но я должен был привлечь ваше внимание, - ответил Люций и так энергично принялся отряхивать от снега варежки, что одна из них отлетела в сторону и потонула в рыхлом сугробе.

- Если вам не отвечают на протяжении полутора часов, то вас намеренно игнорируют. Жаль, что я вынужден объяснять вам элементарное, мэтр Орион. По тому, что я о вас слышал, вы виделись мне более догадливым человеком.

- Вы обо мне слышали? – поразился Люций.

Он не был удивлён тем, что эльф назвал его имя, всё же не так давно Люций ходил вокруг башни и выкрикивал его. Но вот то, что о нём Лютье Морриэнтэ что-то известно, в голову преподавателю не приходило.

- Да, слышал. От аир Свон.

- О, так и я о вас, светлый Лютье Морриэнтэ, наслышан именно от неё, - широко улыбнулся Люций и сообщил. - Моя студентка настоятельно просила, эм-м, поспособствовать вам в одном моменте. Вот я и приехал.

- Зря приехали. Рассказывая о себе аир Свон, я рассчитывал, - голос эльфа сделался стальным, а глаза его гневно засверкали, - что она расскажет обо мне последнему из дроу, а никак не вам. Это он должен был прибыть сюда и разрушить столь ненавистный мне мост. Другая помощь мне не нужна, поэтому убирайтесь вон. Сейчас же!

Под конец речи спокойствие покинуло эльфа. Свои последние слова он не только истерично выкрикнул, но и гневным взмахом руки указал в сторону города. Его щёки и то зарделись. Однако, Люций так вымотался за время дороги, и ему в настоящий момент было так холодно, так мерзко, что он не сдержался от агрессии.

- Слушайте, да если вам так надо, то я запросто могу ваш мост проклясть и он, как миленький, влёт обрушится! Уж поверьте.

Побелевшей от холода ладонью (всё же он вёл беседу, было бы некрасиво как-то начинать копошиться в сугробе в поисках утерянной варежки) Люций указал на нависшую над рекой каменную арку. Его прямо-таки взбесило очередное «гостеприимство», а потому ему вмиг захотелось и мост разрушить, и дежурного мага‑хама замысловато проклясть, а затем в полном соответствии со своим чувством справедливости усесться то ли в чужом домике, то ли в этой самой башне. Всё равно где, лишь бы сесть в кресло и вытянуть ноги в сторону пылающего жаром очага.

Нет, понятное дело, до такого дело бы не дошло. Ни за что и никогда. Люций был не там человеком, что в гневе крушит всё направо и налево. Но зато оно объясняет отчего этот вежливый и во многом робкий человек вспылил. Ему-то наивно виделось, что эльф если не обрадуется приезду специалиста по проклятиям, так хотя бы сдержанно объяснит, отчего ему подобное не требуется. А там разговор можно было бы повернуть в сторону Милы Свон. Сейчас же все планы Люция не просто летели в тартарары, он ощутил себя вконец несчастным, каким-то жалким неудачником. В свете всех неприятных событий, что на протяжении нескольких лет изводили его и шаг за шагом разрушали его сдержанность, подобное было понятно. Было понятно и то, что, не будучи нытиком, Люций упёр руки в бока.

- Хотите умереть, так нет проблем! – выкрикнул он. - Вот только до того, как я вас на тот свет отправлю, а ну-ка впустите меня в башню.

- Зачем? – оторопел эльф.

- Погреться хочу, продрог я здесь, вокруг вашей башни кружа! – заявил Люций и, немного успокаиваясь, добавил. - Быть может, вам всё равно на собственную судьбу. Быть может, вы сдались. Но я не хочу сдаваться, а потому прошу вас о помощи.

- О помощи в чём? – осведомился Лютье Морриэнтэ в холодном тоне, но на этот раз в его взгляде промелькнуло откровенное любопытство. Он поглядел на Люция с неподдельным интересом.

- В том, чтобы вы разобрались какую паскудную магию к аир Свон применили. Право, вряд ли бы вы подарили свой артефакт той женщине, что абсолютно вам безразлична, а потому впустите меня. Давайте побеседуем.

Повисла тишина. Было видно, что Лютье Морриэнтэ колеблется, и Люций ждал решения эльфа с замиранием сердца. Прокрутив по новой в голове только что произошедший диалог, он с ужасом понимал, что тех ещё дел натворил. Сказанное им было совершенно не тем, что должно было прозвучать, а потому Люций предчувствовал, что вот-вот прозвучит ответ, из-за которого его долгий путь окажется бессмысленным.

«И что тогда? Искать допуск к запретным книгам?» - лихорадочно размышлял Люций, как из окна донеслось:

- Сейчас спущусь и открою вам.

- Спасибо, - едва слышно от шока прошептал он.

Собственно, в более громких словах смысла не было. Витражное окно закрылось, и только завывающий ветер мог бы в настоящий момент услышать старшего преподавателя кафедры сглаза и проклятий.