Дисгардиум 13. Последняя битва-2

Глава 64 Спящие

Древняя мать инраугов Пекла не проронила ни слова, но ее боль и отчаяние передались мне так, что я едва сдержался, чтобы не завыть.

— Это и есть столп мироздания? — спросил я. — Как мне ему помочь?

Ночь легла и поползла к центру воронки, оставляя в пепельной земле за собой широкую борозду и едва слышно поскуливая. Я не понимал, что происходит и чего ждать, кроме того, что если Иггдрасиль и есть столп мироздания, то мне нужно сделать все, чтобы его спасти. Было бы что спасать…

Откуда появился Фаэлондир, я так и не понял. Может, всегда был здесь, но скрывался, а может, пришел, как-то узнав, что врагов не осталось. Как бы то ни было, я почувствовал чужое присутствие. Недалеко от центра воронки, в стороне от борозды, оставленной ползущей Ночью, среди черных обломков того, что когда-то было величайшим деревом всех миров, сидела сгорбленная фигура.

Видел я его лишь однажды, да и то демоническим зрением Ааза и во время регистрации на Игры, но не поэтому я едва узнал гордого эльфа, бывшего Хранителя Иггдрасиля. Именно он зачаровал мой ключ-кристалл, чем помог первым захватить все артефакты силы в Провале.

Его когда-то сияющие мифриловые доспехи стали тусклыми и покрылись паутиной трещин. Длинные серебристые волосы спутались и поседели еще сильнее, окрасившись в цвет пепла, а глаза потухли и опустели. На Ночь он внимания почему-то не обратил.

— Ты не эльф, — утверждающе заявил он. — Кто ты?

Я на мгновение отменил Имитацию и сразу вернул облик Иллидана.

— Демоноборец Скиф? — Его голос прозвучал как шелест мертвых листьев. — Зачем ты здесь? Все кончено… И демоны победили, и древа больше нет… Ты… — Он поднял на меня взгляд, всмотрелся… и в его потухших глазах мелькнуло удивление. — Так это был ты! Человек в обличье демона, извративший самую свою суть так, что даже сами демоны не распознали в тебе смертного… Я прав, Ааз?

— Прав, Фаэлондир. Как был прав и ты — время вражды эльфов с демонами прошло, потому что появился Истинный Враг.

— Я знал. Даже тогда, на Играх, я чувствовал в тебе что-то… Что-то первозданное. Потому и помог. — Он горько усмехнулся, и с его волос посыпался пепел. — Ничего хорошего это не принесло. Демоны вернулись. Мой народ уничтожен. Мир умирает, но мне никто не верит, ведь без Древа жизни… — Он осекся. — Я… я не смог защитить его. Иггдрасиль мертв. Своей извращенной магией служители Бездны вырвали его из самой ткани мироздания. Безвозвратно. Я чувствовал, как рвутся его корни, скреплявшие мир, когда Глашатаи вытягивали его из земли… Слышал его предсмертный крик. Нет больше Древа… Нет больше надежды…

Фаэлондир обхватил голову руками, и его плечи затряслись. Последний Хранитель Иггдрасиля и, если не считать игроков, один из последних лесных эльфов оплакивал смерть того, что поклялся защищать.

Я совсем не разбирался в лоре, в истории Дисгардиума, в хитросплетениях и связях народов, его населяющих, и познавал все в основном из первых рук. Как, например, историю Древних богов, Роя и Ушедших. Так что об эльфийском племени и Хранителе Иггдрасиля не знал ни черта, в отличие от тех, чей путь игрока начинался с эльфийских песочниц. Наверняка с Фаэлондиром было связано много квестов и для многих он являлся фигурой легендарной.

Но не для меня.

— Соберись, эльф! — рявкнул я. — Встать!

К этому моменту я осознал, что он на грани истощения, а потому одним мощным ударом вогнал в него столько жизни и маны, что глаза эльфа закатились, обнажив серебристые белки, и он завалился набок, а изо рта его пошла пузырящаяся пена. Не знал бы, что он эльф, легко принял бы за пьянчугу, перебравшего дворфийского зелья.

— Древо жизни Иггдрасиль не уничтожено безвозвратно, Хранитель!

— Откуда тебе знать, человек? — зло прохрипел эльф, и эта эмоция мне понравилась куда больше.

— Потому что прямо за твоей спиной другое его воплощение!

Древняя мать инраугов Пекла стала видимой для него только сейчас. Узрев ее, Фаэлондир вскочил на ноги быстрее, чем я успел моргнуть. Даже сломленный горем, он оставался воином: его рука метнулась к поясу, где когда-то висел меч, но пальцы сжали пустоту.

— Что… что это за существо⁈

— Спокойно. — Я поднял руки. — Это инрауг. Подобные водятся в Преисподней и Пекле, где они вроде наших волков. Но перед тобой не просто инрауг, Фаэлондир! Это Аэтернокта, столп мироздания Пекла. И она здесь, чтобы помочь.

— Столп… мироздания? — Эльф смотрел на Ночь так, словно пытался совместить несовместимое. — Пекла? Что это за… мир? Это мир? Но как… Они же… не могут покидать свои миры… — Он резко перевел взгляд с инрауга на меня. — Постой! Откуда тебе известно о столпах мироздания?

«Скиф мой Хранитель, Хранитель Иггдрасиля», — мысленный ответ Ночи услышали мы оба.

— Если так… — Фаэлондир сделал неуверенный шаг вперед, словно боялся спугнуть призрачную надежду. — Ты хочешь сказать…

«Иггдрасиль мертв, — отрезала Аэтернокта. — Полностью и безвозвратно. Но… Я чувствую… Где-то глубоко под землей все еще тлеет то, в чем может воплотиться новый Иггдрасиль, столп мироздания Дисгардиума».

Рядом со мной Фаэлондир перестал дышать, боясь спугнуть момент.

— Что именно ты чувствуешь? — спросил он.

«Семя. Последнее семя Иггдрасиля, не отданное вовне, но спрятанное внутри. Не жизнь, но потенциал жизни».

— Семя? — Фаэлондир упал на колени, и по его щекам потекли слезы. — Но как… Я был здесь, когда все горело. Я видел, как последние семена сгорали в черном пламени жрецов Бездны! Я пытался спасти хоть одно, но они обращались в пепел в моих руках!

«Это не обычное семя, — объяснила Ночь. — Это квинтэссенция самого Иггдрасиля. В последние мгновения своей агонии он вложил в него всю остаточную силу. Не продолжение, а возвращение к истоку — к самому первому зерну. В миг гибели Иггдрасиль вспомнил, кем был в начале, и сотворил себя заново. Хранитель, ты должен был знать об этом. Это часть твоей клятвы — знать о последнем даре Древа».

Эльф закрыл лицо руками, его плечи вновь затряслись — но теперь не от горя.

— Я… я думал, это всего лишь легенда. Последнее, но в то же время первозданное семя, которое прорастет, только когда найдется достойная земля и достойный садовник. Но где оно? Как его найти в этом море пепла?

Вместо ответа Ночь посмотрела на меня. Я кивнул — уже проник под землю Всевидящим оком и Оком изначальных и обнаружил Последнее семя Иггдрасиля. Чтобы достать его, мне больше не требовался Акулон — я просто переместился к семени Вездесущностью. Земля и камень разошлись и уплотнились, не в силах противостоять давлению Неуязвимости, исходящему от меня.

Семечко зависло передо мной, просвечиваясь изнутри обрывка корня. Аккуратно надорвав корень, я коснулся семени, и мир взорвался светом и болью, жизнью и страхом, любовью и гниением. На мгновение я оказался везде и нигде. Я был корнями, пронизывающими весь мир, одновременно ветвями, на которых зрели звезды, и в то же время — стволом, соединяющим небо и землю, прошлое и будущее.

Семя было размером с грецкий орех, но весило как слиток адамантита. Еще оно озарялось изнутри мягким зеленовато-серебристым светом, в остальном же не казалось чем-то сверхъестественным. Когда мы с Трикси бродили по гильдии садовников Даранта, видал я и понеобычнее.

Наваждение схлынуло, и тогда я вернулся на поверхность.

Последнее семя Иггдрасиля

Первозданный артефакт.

Содержит в себе квинтэссенцию столпа мироздания Дисгардиума.

Посадивший и взрастивший семя станет Хранителем Иггдрасиля.

Хранитель обретет бессмертие, получит мифическую способность «Цветение Древа жизни» и станет полностью неуязвимым возле Иггдрасиля.

Требование: только для класса «садовник».

Шанс потерять после смерти снижен на 100 %.

Прочность: 81 %.

Фаэлондир не смог сдержать изумленного вздоха, когда я раскрыл кулак. От семени исходила такая концентрированная жизненная сила, что пепел вокруг на мгновение позеленел, покрылся призрачной травой, которая тут же рассыпалась, не найдя опоры в мертвой земле.

— Спасибо, — прошептал эльф, глядя на семя с благоговением. — Я… я думал, все потеряно. Думал, моя стража окончена неудачей…

«Рано праздновать», — предупредила Ночь.

Я заметил, что ее форма стала менее четкой, словно что-то отняло у нее много сил. Что-то? Ночь отдала часть своей жизненной силы Последнему семени Иггдрасиля!

«Семя — это только потенциал. Чтобы оно проросло, нужна особая почва, особые условия и… особый садовник. Фаэлондир не годится, его душа надломлена, он потерял уверенность. Он более не достоин быть Хранителем. Нужен тот, кто защитит Иггдрасиль от тех, кто захочет его уничтожить. Они почувствуют его пробуждение».

— Зачем им вообще понадобилось уничтожать Иггдрасиль? — невольно задался я вопросом.

Эльф посмотрел на меня как на слабоумного и ответил:

— Древо жизни по могуществу приравнивалось к богам. Бездна хочет быть единственной, поэтому свергла Новых, а сейчас руками ее служителей уничтожаются и Старые боги, и звериные, и стихийные. Мой народ был не против преклонить перед ней колено, но не ценой Иггдрасиля. Эйнион пытался втолковать ее жрецам, что без Древа жизни не станет жизни во всем Дисгардиуме, но те только посмеялись, сказали, что это «басни остроухих».

Тем временем Ночь почти растворилась в воздухе.

«Время не на твоей стороне, юный Скиф, — услышал я в голове ее голос, обращенный только ко мне. — Последнее семя живет только благодаря моей жизненной силе. Когда она истечет, этот мир будет обречен».

С этими словами она окончательно исчезла, вернувшись в небытие до моего следующего призыва.

Я кивнул и бережно поместил семечко в инвентарь. Делать мне здесь было больше нечего — миссия провалилась. Вряд ли в умирающем семечке хватит энергии, чтобы Спящие смогли снять Покров Лобона. А Древний бог настолько ревнив, что даже с новой версией Глубинной телепортации мне не вытащить йожей и Спутников: Меаз стал их тюрьмой, из которой не вырваться никакими ухищрениями, пока стоит Покров.

Оставалось попрощаться с бывшим Хранителем. Поняв это, он спросил:

— Что ты намерен сделать с семечком, Скиф?

— Спящие подскажут. А ты, Фаэлондир? Что будешь делать ты?

Эльф поднялся на ноги. В его глазах вновь горел огонь жизни, но теперь он был подкреплен решимостью.

— Я — Хранитель. Был им, когда Древо жило. Останусь им, пока живо его семя. Если позволишь, я пойду с тобой и буду защищать того, кто станет его Хранителем. Моя стража не окончена.

— Позволю, — улыбнулся я. — Нам понадобится каждый меч в Последней битве.

Кивнув ему, я активировал Глубинную телепортацию в храм Абзу на Меазе.

Переход занял мгновение — словно я воспользовался уже пробитым путем между мирами.

Мы материализовались прямо перед алтарем в преображенном храме.

Ояма, дремавший у стены в позе лотоса, мгновенно открыл глаза. Его рука сжалась в кулак, но, узнав меня, он расслабился.

— Уже вернулся? И не один, вижу. — Он изучающе посмотрел на эльфа.

— Учитель, познакомьтесь — Фаэлондир, последний Хранитель Иггдрасиля. Фаэлондир, это мой наставник Ояма, легендарный гранд-мастер безоружного боя.

Они обменялись кивками — короткими, но полными взаимного уважения.

— Разве вы не тренировали своих новых учеников, учитель? — поинтересовался я.

— Их больше нечему учить, — развел Ояма руками. — Они запомнили каждый показанный им прием с первого раза. Сейчас практикуются.

— На чем основан ваш Путь? — вдруг заинтересовался Фаэлондир. — Какая стихия выбрала вас? С чем…

— Простите, что прерываю, — сказал я, глядя на алтарь. Он призывно мерцал. — Мне нужно остаться наедине со Спящими.

Ояма жестом предложил эльфу покинуть храм.

— Впервые на Меазе? — пошутил наставник, когда они вышли за порог.

— В каком смысле «на Меазе», господин Ояма?

Мой учитель что-то ответил, после чего раздался вопль ужаса — видимо, Фаэлондир увидел йожей и Спутников Ушедших.

Ухмыльнувшись, я подошел к алтарю и достал семя. Оно засветилось ярче, словно узнало место силы. Осторожно, с тем же благоговением, с каким клал бы на алтарь бьющееся сердце, я поместил семечко в центр каменной плиты.

Эффект был мгновенным.

Храм наполнился ослепительным светом — не тем резким, режущим глаза, а мягким, обволакивающим, похожим на сияние зари. Семечко поднялось в воздух, медленно вращаясь. С каждым оборотом оно светилось все ярче, пульсировало все сильнее.

Воздух загустел, стал почти осязаемым. Я чувствовал, как реальность вокруг напрягается, видел, как пространство храма начало расширяться. Стены отодвигались на километры, потолок поднимался выше неба, пол под ногами становился прочнее. И в этом расширяющемся пространстве начали материализоваться фигуры, не уступавшие высотой Нге Н'куллину.

Пятеро Спящих.

Вернее… Нет, это были они, но совсем не в тех привычных обликах, что я видел раньше. Чутье подсказывало, что теперь они явились в своих истинных формах. Истинных для мира своих снов, разумеется.

Первым показался Бегемот. Массивная туша втиснулась в пространство храма, заставив его расшириться еще больше. Он был похож на помесь зверя и титана — огромная пасть с несколькими рядами зубов, гуманоидное тело в дымящихся доспехах, из которых торчали крюкообразные шипы.

— Инициал! — прогремел он голосом, от которого задрожал пол. — Как тебе удалось не просто спасти столп мироздания, но и принести нам его квинтэссенцию? Ты совершил невозможное!

— Мне помогла Аэтернокта!

— Кто?

— Ночь!

— Что? — не понял Бегемот.

— Спящий, не мог бы ты уменьшиться? — спросил я. — Не могу до тебя докричаться!

— Меньшие тела не сдержат всю ту мощь, что мы получили благодаря прямой связи со столпом мироздания, инициал! — прогудел он.

Следом материализовалась Тиамат — колоссальная крылатая драконица с чешуей всех оттенков красного. В ярко-зеленых глазах размером с лесные озера не было злобы — только материнская забота и тревога. Когда она расправила крылья, на перепонках я увидел галактики других, уже не существующих вселенных.

— Ты спас Последнее семя Иггдрасиля, — произнесла она, нежно коснувшись меня краем крыла. — Но его жизнь угасает.

Третьим возник Кингу. Просто возник — будто всегда стоял здесь, а я его не замечал. Колоссальный восьмирукий воин в черных доспехах, которые казались частью тела. Из щелей брони сочился черный дым. Лица под шлемом видно не было — только красное свечение.

— Времени мало, — сказал он тихо, но от его голоса кровь стыла в жилах. — Но ты помог нам успеть. Все фрагменты найдены и восстановлены. Раздробленное стало единым целым.

Левиафан появился иначе — он словно втек в пространство. Его форма постоянно менялась: то морской змей, то водоворот энергии, то нечто совсем непонятное. Единственным постоянным оставались глаза цвета океанских глубин.

— Хорошая работа, братишка! — воскликнул он. — Красавец! Меня просто распирает от энергии!

Последним проявился Абзу, которого я прежде видел только в великом ничто в форме туманности. Он напоминал то ли кобру, то ли ската, по его телу пробегали искры, и каждая была размером с Монтозавра. Костяной гребень на голове венчали изогнутые рога. В когтистых лапах он сжимал меч с зазубренным лезвием, горящим бледным светом. От него веяло холодом космоса.

— Ты все-таки нашел путь, — усмехнулся Абзу. — Осталось найти подходящего садовника.

— Ты хотел сказать «вернуть», — издал смешок Левиафан.

— Вернуть садовника? Трикси? — с замершим сердцем переспросил я, задрав голову.

— Именно, — ответил Бегемот.

— С ним и новым Иггдрасилем мы сможем сделать то, что обещали, — добавила Тиамат. — Все, что обещали.

Пятеро Спящих встали в круг вокруг алтаря. Их объединенная энергия создала накрывший нас светящийся купол, снаружи которого пространство начало трансформироваться.

— Сначала перенесем Меаз в Дисгардиум, а мой храм — на Кхаринзу, — сказал Абзу.

— А Покров Лобона?

— Он исчезнет, когда Меаз вернется в Дисгардиум.

Я хотел спросить, стоит ли предупредить йожей и Спутников, но не успел.

Мир сломался.

Нет, не сломался — впитался, как капля масла в лист бумаги, в другой. Мгновение я существовал в двух мирах одновременно: стоял в храме на Меазе, который был вне Диса, и в то же время на Кхаринзе в Дисгардиуме. Я видел искаженную геометрию Нексуса и знакомые очертания нашего замка. Два мира наложились друг на друга, как две голограммы.

Ощущение было такое, словно меня выворачивали наизнанку, а потом складывали обратно.

А потом — щелк. Два мира соединились, Меаз стал частью Дисгардиума, а мы… то есть я и Спящие вместе с храмом оказались на Кхаринзе.

— Оставь нам артефакт копирования смертных тел и живые свитки для записи кода смертной жизни, инициал! — прогремел Бегемот. — А сам возвращайся на Меаз. Покров Лобона снят, и это почувствовали все. Так что туда уже вовсю мчатся Глашатаи, чтобы предложить йожам преклонить колено перед Бездной.