Дисгардиум 13. Последняя битва-2

Интерлюдия 8 Люций

Свою первую жизнь Люций помнил смутно, обрывками — как старый сон, в котором реальность перемешалась с вымыслом. Был ли он храбрым воином, дослужившимся до генерала, или слова «наместник Андары» — лишь звук, пустой отголосок чужого величия?

Память сохранила лоскуты: бирюзовые башни столицы, от которой не осталось ни следа; гобелены с изображением Старых богов; залы, где Диабло, Белиал и Азмодан, словно равные, сидели среди смертных, решая судьбы своего народа…

— Эта земля будет нашей! — заявил Люций на совете правителей.

Все взоры обратились к нему. Даже владыка Белиал соизволил прервать беседу с огненноволосой жрицей, чтобы посмотреть на наместника. Диабло и Азмодан в те дни занимались чем-то другим: Старые боги часто правили Андарой по очереди.

— И как ты предлагаешь это сделать, Люций? — шепотом осведомился сосед справа, седовласый вельможа, чье имя стерлось из памяти. — Это же долина Рубэ, земля неприступная. Там горы с трех сторон и только с четвертой — крепость дикарей.

— Это не просто дикари, это бывшие последователи Ананси, древнего паука! Этот зверобог был силен и коварен, он многому обучил своих жрецов!

— Наместник Люций всегда хочет невозможного! — подал голос кто-то из дальнего ряда под всеобщий смех.

— Ананси сгинул, теперь жители долины Рубэ обращены в веру Нергала, — возразил Люций, — и потому опасны. Они науськивают другие племена против Андары. Когда они совершают набег, то в захваченных деревнях и городах первым делом строят храм Нергала, чтобы показать: те, кому по-настоящему покровительствует свет, становятся неуязвимыми для железа и магии. Это сокрушает боевой дух наших воинов…

Тот Люций, которому принадлежали эти слова и воспоминания, остался лишь эхом в сознании нового Владыки Преисподней, но все равно даже новый владелец смутно помнил, что до него это тело жило в мире сумеречном и туманном, полном войн. Сражения с дикими племенами и варварами, что все прибывали откуда-то извне под покровительством Новых богов, поглотили столько жизней, что истощилась даже благословенная Андара.

Наместник Люций, верный слуга Старых богов, был в первых рядах защитников своей земли. Ослепленные гневом, войска его выжигали дотла поселения, принявшие веру Нергала, Мардука и других узурпаторов небесного трона. Другого выхода он не видел, последователи Новых богов были фанатиками, и даже их дети могли отдать жизнь во имя своих божеств. Поэтому Люций считал своим долгом возглавить каждую такую миссию, чтобы не допустить жестокого обращения с мирным населением, — ведь даже во вражеских племенах не все были за Новых богов.

Смутно помнились жаркие сражения, где Диабло, Белиал и Азмодан бились плечом к плечу со своими воинами. Пока другие опускались на колени, Андара стояла неприступной. Оплот древних традиций и мудрости, она не сдавалась до последнего и под натиском объединенных сил народов, обращенных Новыми богами в своих фанатиков.

Но настал день, когда и она оказалась на грани.

В тот день вечерние звезды горели кроваво-красным. В воздухе над всей Андарой повисло такое напряжение, что могильные черви ворочались в земле от беспокойства: Диабло, Белиал и Азмодан собрали свой народ в Бирюзовом городе и его окрестностях. Древняя цитадель, сердце Андары, стала их последним убежищем.

Люцию лишь краем уха довелось услышать о пришедшем свыше решении. Совет Старых богов был тайным, и даже генералам не дозволялось присутствовать. Однако ходили слухи, что на этом совете присутствовали другие Старые боги, дружившие с владыками Андары: Гефест, Фортуна, Лавак, Жнец, Морена… Говорили, что владыки предлагали им присоединиться, чтобы вместе, усилившись, противостоять Новым богам. Но те отказались.

Всеобщее причастие к Хаосу — вот что предложили Старые боги. Взамен обещалась сила, способная сокрушить врагов.

— Да не пойдут владыки на такое, — говорил один из легатов, служивших под началом Люция, с которым тот делил чашу вина в последний вечер перед обрядом. — Кто угодно, но не они.

— А что нам делать? — парировал тогда Люций. — Смотреть, как Андара падет? Уступить дикарям все, за что мы и наши предки сражались тысячи лет?

Поддержал ли он решение богов-покровителей? Да, без малейших раздумий. Разве мог не согласиться тот, кто посвятил жизнь делу собственного народа? Когда речь шла о выживании, о том, чтобы спасти детей и женщин Андары от зверств дикарей, слепо следующих воле узурпаторов, разве имели значение средства?

Бирюзовый город в тот день, наполненный нервными шепотками, словно прощался с самим собой. Люций умылся, тщательно причесал волосы, облачился в лучшие одежды из тех, что имел, и задумался о том, сколько войн они повидали. Сколько раз победа украшала их кровью врагов?

Проходя мимо сада, он заметил племянницу Джериссу, что-то оживленно рассказывающую молодому полуорку. Люций вспомнил, что этот воин, Авад Донмайес, герой с юга, давно добивался ее расположения, хотя сама мысль об их союзе казалась нелепой: племянница наместника и какой-то полуорк, еще и с примесью гномьей и гоблинской крови. Забавно, что много позже этот самый Авад, ставший Аваддоном, возвысился до генерала Белиала, но к тому времени ни Джериссы, ни ее рода уже не существовало. Некоторые все же предпочли Новых богов причащению к Хаосу.

— Наместник, — присел у его стола вельможа, друг, имя которого стерлось из памяти. — Зачем столько торжественности?

— Мы встречаем первозданный Хаос, — пожал плечами Люций. — Если суждено преобразиться, нужно встретить это, как подобает андарцу, с достоинством.

Он вышел из покоев, полный решимости, веря, что Старые боги знают, что делают. Веря, что они достойные правители своего народа. И если для изгнания Новых богов потребовалось обратиться к Хаосу, то именно это он и сделает. Неслучайно только он, Улцибер и Молох были удостоены чести сохранить свои сердца у Нге Н'куллина наравне с владыками.

Улицы были переполнены от центральной площади Трех столпов до окраин, и Люцию пришлось воспользоваться летающей колесницей, положенной ему как наместнику, чтобы добраться до места.

На закате начался обряд. Владыки Диабло, Белиал и Азмодан, взявшись за руки, закрыли глаза и, опустив головы, что-то зашептали. Под ними вспыхнул необычный символ — пятиконечная звезда, встроенная в окружность, — загорелся черным пламенем и начал шириться под ногами собравшихся смертных.

Люций неотрывно следил за тем, как круг черного пламени с пятиконечной звездой в центре под ногами владык расширялся, неумолимо поглощая площадь. Черная тьма обволакивала мостовую, и, когда линия окружности, пылающей под ногами андарцев, достигла пределов Бирюзового города, между исполинскими фигурами владык появилась черная точка, крохотная, как песчинка. Но она увеличивалась и ширилась, пока не набухла до размеров дома. А затем черную точку словно вывернуло наизнанку. Ткань мироздания прорвалась. Через прореху полились протодемоны — чудовища, создания Хаоса, выглядевшие как человеческие тени, текучие и плотные одновременно.

Монстры, издавая жуткий визг, разлетелись по городу черными кляксами, они обволакивали каждого на секунду-другую, слетали и накидывались на следующего. Собравшиеся в ужасе заметались, бросились врассыпную, но затем застыли в нелепых позах, а протодемоны продолжили свое дело. Те, кого они коснулись, падали замертво.

Люций встретил смерть с достоинством, лишь вздрогнул, когда ощутил, как сущность Хаоса хлынула в тело, забилась под кожей черными змеями, проросла внутри щупальцами, словно прорываясь к самой душе. Смерть. Та же, что достается всем, ибо все равны перед ней.

Но вскоре он закричал от боли и ужаса — тело дернулось. И не только его. Десятки, сотни, тысячи тел разом вздрогнули, выгнулись, затрещали кости, которые ломались, менялись, удлинялись и срастались заново…

В этот момент первая жизнь Люция закончилась. Из тьмы безвременья в миг, когда он был ни мертв ни жив, а лишь находился в пути из одного состояния в другое, в тело Люция скользнула иная сущность. Нечто древнее и злое, голодное и полное ненависти.

Так не стало настоящего Люция, генерала и наместника Андары, а в Дисгардиуме появился тот, кто под разными именами у разных народов Земли правил Адом. Самаэль, Люцифер, Воланд, Азазель, Мефистофель, Дьявол, Иблис, Вельзевул, Шайтан, Сатана, Флагг…

Но его настоящее имя было иным. Непроизносимым. Бессмысленным для людей. Таким, что его нельзя было передать даже образами.

Поэтому, овладев материальным телом, свою истинную сущность, нематериальную, он называл просто: Я-Изначальный.