Стратегия. Дипкурьер

Глава 8 Сквозь ночь

Довольно скоро стало понятно, чем первый класс вагона отличается от второго. В первом мягкие сиденья, атласные занавески на окнах, небольшие картины на стенах, есть электрический свет. Вагон рассчитан на комфортное размещение шестнадцати человек. Там же находится кондуктор-контролёр, который любезно предложит респектабельным пассажирам горячий чай, печенье и плед, а днём включит музыку.

В нашем вагоне нет ни-хре-на. Только трубка проводного телефона для связи с кондуктором, бутыль с водой в плетёной корзине, к которой цепочкой прикована железная кружка, да табличка на стене с таким вот девизом:

WE DON'T CALL 911

WE USE COLT 1911

И рисунок легендарного пистолета под надписью.

Зато в наш второклассный вагон можно битком набить двадцать четыре пассажира в грязной одежде. Дорожных рабочих с лопатами и в спецовках, например. Высадил, протёр тряпочкой деревянные лавки, и сойдёт — вагон готов к новому путешествию.

Впрочем, едут в нём лишь восемь пассажиров — мы с сыном да семья мормонов в количестве шести человек. Не лучшие попутчики. Угрюмый и неразговорчивый папаша-мормон сразу после посадки достал заготовленные стойки и сноровисто натянул на них тёмную ткань, отгородив семейство от мира грешного вагона. Теперь оттуда слышно лишь монотонное унылое бормотание. Так что прощайте, несостоявшиеся дорожные споры, рассказы соседей о жизни и бородатые анекдоты.

— Падре, назад мы вторым классом не поедем, — процедил Дино, с большим неудовольствием глядя на изуродованный цыганской изгородью вагон.

— Не торопись, давай посмотрим, а? Может, нам ещё понравится ехать без свидетелей.

Быстро выяснилось и преимущество: места навалом, свободных лавок полно, можно относительно удобно устроиться лёжа!

— Хоть так, — проворчал мой попутчик.

Со стороны посмотреть, так это поезд в никуда… Миниатюрный ретро-вагон, выкрашенный в кроваво-красный цвет, показался бы наблюдателю затерянной скорлупкой в бескрайнем океане прерии. А ведь это настоящий раритет с узкоколейки Рио Гранде Вестерн, с причудливой надстройкой по центру крыши, где по кругу тянутся маленькие запыленные оконца. Внутри царит полумрак с единственным керосиновым светильником, чье пламя трепещет и пляшет в такт покачиванию на стыках рельсов. Воздух был прохладным, настоянным на запахах дыма, дёгтя и старого дерева, с хорошо уловимыми нотками крепкого табака.

Спать не хотелось. Вообще. Пока.

Может, позже повалит?

Я прильнул к холодному стеклу. За ним раскинулась ясная, безлунная ночь. Мириады звезд, холодных и беспощадно ярких в разреженном воздухе Новой Америки, усыпали бархатный купол неба. Бескрайняя прерия, окутанная мраком, жила своей жизнью, проявляясь лишь звуками: отдаленный, тоскливый вой койота, стрекот невидимых в темноте огромных местных кузнечиков, внезапный шелест перьев в ковыле, где охотится ночная птица. Вдали, у самого горизонта, высились угрюмые силуэты Черных Гор, когда же они закончатся? Надоели, честное слово.

— Ни огонька, — тихо произнес я. — Дикий край, целина с бандитами.

Бернадино сидел напротив. Парень не смотрел на звезды. Его взгляд блуждал по почти пустому вагону, задерживаясь на занавеске из грубой ткани, которой отгораживалась семья мормонов. Затем Дино потянулся к рюкзаку и с сухим щелчком карабина отстегнул от него винтовку.

— Зачем? Уже готовишься? — спросил я, не отрываясь от окна.

— И тебе советую. Наслушался, знаешь, от парней на аллее… — отрывисто ответил Дино, проверяя затвор. Металл блеснул в свете лампы. — Говорят, банды действительно орудуют в округе. Могут на ходу заскочить, или рельсы заблокировать чем-нибудь, а потом… грабеж. Или того хуже. Как в кино.

Я усмехнулся, хотя в смехе не было веселья.

— Сказки для зелёных переселенцев.

— А на трассе Санта-Фе тоже были сказки? А у Форт-Массак?

— Да кто пойдет на грабеж в этой глуши? Как сюда добираться? А главное, куда бежать с добычей? Здесь даже вороны летают с запасом провизии, на всякий случай… Скоро Дейтон, деревенька в два десятка домов. Какие уж тут банды.

Дино упрямо помотал головой. Ну да, ему же городские сверстники рассказывали, они-то точно знают.

Хотя… я и сам ждал чего-то. Но не бандитов. В памяти постоянно всплывал разговор с паровозной бригадой. Да и у Молли лицо стало слишком серьезным, когда речь зашла о поездке через Дейтон и дальше в Вашингтон. Она шёпотом, оглядываясь на забор, рассказывала, о чём судачила соседка, работающая на станции. Дескать, иногда в ясные ночи, за поездом Рио Гранде 223 по пятам следует другой, без огней. Древний, будто из иного времени. Говорили, что тот, кто его увидит, назад уже не вернется. Вот так. Несколько иная версия.

Внезапно паровоз глухо, протяжно загудел. Звук, обычно такой бодрый, здесь, в безмолвии прерии, показался мне каким-то тревожным, почти предсмертным стоном.

Дино вздрогнул и крепче сжал винтовку.

— Что это он? Впереди препятствие?

— Ну… Наверное, машинист кого-то или что-то заметил на путях, — пожал я плечами, хотя собственное сердце ещё не успокоилось после всплеска.

Высунулся в окно и вгляделся в темноту. Ничего. Только метёлки ковыля, подсвеченные звездами, да призрачные силуэты одиноких юкк за насыпью и колючих мескитовых деревьев. Вагон резко качнуло, колеса застучали как-то уж слишком отчаянно, будто стараясь ускорить бег. Занавеска у мормонов колыхнулась, на мгновение я увидел бледное, испуганное женское лицо. Опять скрылось.

Да что там такое? Надо разобраться.

— Может быть, выйдем на заднюю площадку? — несколько неуверенно предложил я.

— Я готов! — поднялся сын, забрасывая «винчестер» на плечо.

На открытой площадке с латунным ограждением, гнутыми боковыми поручами сбоку вагона и лесенкой на крышу было тихо.

Далеко позади, там, где рельсы терялись в черноте, плыл непонятный туман. Не обычный, низкий и сизый вечерний туман прерии, а густой, молочно-белый. И он не расстилался по земле, а двигался строго по пути следования состава.

Чёрт! На нас с неестественной скоростью надвигалась плотная серая стена, будто огромное живое существо, пожирающее на своем пути шпалы, рельсы и кусты — всепоглощающая и никого не щадящая субстанция не от мира сего. По спине пробежал пугающий холодок. Что-то в этом тумане было неправильное, чужеродное.

— Отец, смотри! — Дино вытянул голову, указывая пальцем на юг.

Я вгляделся. Сердце упало и замерло. В глубине этого чёртового белёсого тумана, как мне почудилось, мерцал слабый, желтоватый огонек!

Трахома, да ладно!

Горит! Будто один-единственный глаз-прожектор локомотива.

— Твою душу… Неужели это он… — прошептал я.

— Кто? Бандиты? — голос Дино дрогнул в дурном молодецком ожидании очередного приключения…

— Какие, в задницу, бандиты! Нет, хуже!

Поезд снова загудел, но в этом гудке ещё не было настоящей паники. Машинист что-то увидел позади? Не знаю, что лучше… Состав рванул вперед с лёгким скрежетом и лязгом, но мне показалось, что его старое железо вот-вот разлетится.

Дино прижался к поручню, широко раскрыв глаза.

— Вижу какой-то свет! Не пойму… Он приближается, нет? Святая Дева, я вижу… вижу огонь, как от прожектора! Отец, это же… Это что, призрак дороги, о котором ты рассказывал⁈

Признаваться сыну, что мне страшно, не хотелось. Я не отвечал — смотрел на призрачный туман, набирающий скорость, и думал не о грабеже, не о пальбе из всех стволов с грозными окриками и женским плачем, а о тех, кто, возможно, ехал в поезде-призраке сто лет назад, да так и не доехал до своей станции. Почувствовал, как по спине побежали ледяные мурашки, а волосы на руках встали дыбом.

Ночная прерия, ещё недавно казавшаяся пустынной и спокойной, теперь была наполнена иной, страшной, нездешней жизнью. Протяжный вой напуганного до смерти койота резко смолк, прервался, будто сама матушка-природа затаила дыхание в ожидании чего-то неотвратимого.

— Ага! Впереди Дейтон! — вдруг крикнул Дино, перегнувшись через ограждение. — Огоньки деревни!

Вдали, на самом горизонте, замигали крошечные, как булавочные уколы, точки. Там — спасительная реальность, маленький островок цивилизации в этом опасном мистическом пространстве.

Мне казалось, что поезд-призрак уже был почти рядом. Хищный туман накрыл железнодорожное полотно уже в паре сотен метров от нашего состава, и сквозь стук колес мне послышался глухой отдаленный шум — будто эхо из другого времени. Сначала это был едва уловимый гул, больше ощущаемый сквозь подошвы от рифлёной площадки, чем ушами. Затем он начал нарастать, превращаясь в приближающийся грохот.

— Пора сообщать кондуктору? — нервно спросил сын. Что? Кондуктору? Зараза, не знаю!

Кондуктор сразу же сообщит об этой мнимой или нет угрозе Стенли, а тот… как Стен воспримет весть о призраке, если даже на скамье в кустах за депо сидел бледный?

— Пока не надо, могут запаниковать. Если это призрак, то вреда он нам не причинит. А если это реальный… Господи, что я несу, какие «если», какой «реальный»?

— Надо разбить ему прожектор!

Не дожидаясь ответа, Дино вскинул винчестер к плечу, вложился. Хвостовой вагон для лохопедов, набирающий скорость под уклон, сильно шатало, я схватился за латунь поручней покрепче.

— Стреляю⁈ Отец!

Какого чёрта ждать? А что мы ещё можем сделать? Только обозначить готовность к отпору, пусть символически…

И тут звук догоняющего нас поезда-призрака пропал, как отрубило — преследователь словно перешёл в другой режим! Я отчего-то знал, что будет происходить дальше. Сейчас в центре тумана вокруг злого огня начнёт расти чёрное пятно. Оно будет проявляться всё явственней, и вскоре можно будет разглядеть знакомый силуэт. Там паровоз. Не летательный аппарат, не судно на воздушной подушке, не магнитоплан, а гигантская, дышащая металлом и огнём машина из прошлого. «Громовержец».

Это не просто затерянный во времени и пространстве транспорт, не миф, а почти живое существо. А впереди к котлу будет привязан тот самый Джиперс Криперс, от одного вида которого можно слететь с катушек!

Когда «Громовержец», оторвавшись от рельсов, немыслимым образом будет пролетать мимо нас, его котёл с рядами заклёпок, покрытый потёками ржавчины и копоти, блеснёт в скупом оконном свете, как панцирь какого-нибудь доисторического динозавра. Из трубы будет валить густой, чёрный дым, растягиваясь по небу хвостом кометы.

— Спокойней, Дино! — сказал я, но рука сама потянулась к кобуре подмышкой, хотя разум прекрасно понимал, что против того, что нас догоняет, свинец, как средство сдерживания, бессилен.

Но что мы ещё можем сделать?

Только сопротивляться, а там будь что будет.

И я скомандовал:

— Стреляй!

— Вот это уже похоже на настоящий вестерн! — такой была реакция моего сына.

Дино открыл огонь с первого слога. Он быстро и умело передергивал скобу Генри, раз за разом досылая в патронник очередной жёлтый цилиндрик, но ствол винтовки не мотало — пули летели в цель, прямо в лоб «Громовержца», скрытого какими-то метрами разрезаемого тумана.

Не гаснет!

— Пустой! Перезарядка!

— Принял! — подняв пистолет, я начал стрелять по прожектору из своей игрушки агента тайной полиции.

Наш поезд мчал всё быстрей, колёса грохотали на стыках. Мы летели вперед, к крошечным огням Дейтона, а позади, из ночи и колдовского тумана, на нас всё ещё надвигалась неведомая, мистическая угроза. Исход этой гонки был непонятен.

— Он отстаёт! — заорал Дино.

Что? Точно! Но почему?

Неужели призрак как-то чувствует готовность дать отпор, замечает сопротивление преследуемого?

Ох! Туман позади рассеялся с беззвучным хлопком.

В тумане никого не было. Только две нитки стальных полос, убегающих в прошлое, чтобы где-то там пересечься согласно теории Николая Лобачевского с его неэвклидовой геометрией.

— Как думаешь, в кабине паровоза всё это видели? — спросил Дино.

— Туман могли, а вот огонёк вряд ли, — кивнул я после недолгого размышления. — Пассажиры и кондуктор спят, поворотов не было, поезд шёл по прямой, дым из трубы. Что там разглядишь в темноте…

— Отлить хочу… — сообщил сын, поёжившись, — от страха, наверное, — предположил он.

— Все хотят, — буркнул я. Похолодало, что ли? Или это нервное? Поднял воротник куртки. — Только за поручень держись!

Впрочем, «вагон сопротивленцев» уже не мотало, состав летел сквозь ночь тихо, ровно, словно ничего и не было.

Пошли в вагон.

А там тишина и покой, все наши страхи вместе со всеми призраками были храпящим мормонам до индейского барабана. Ну и зачем они нужны Вселенной?

— Хорошо, что не сообщили кондуктору… — сказал я, устало плюхаясь на холодную скамью. — Похоже, Дино, мы с тобой спасли старину Стенли от неминуемого сумасшествия.

В деревне Дейтон нет станционного здания, как и никакого здания вообще. Нет даже туалетной будки с сердечком в двери. Эти богоугодные заведения с дыркой в полу у американцев точно такие же, как у нас в Нижегородской или Новосибирской области, — незаменимое архитектурное решение. Такие остановки на Земле называют платформами, символично. На платформе «Дейтон-Вилладж» имеется пятнадцатиметровый дощатый перрон со скамейкой. Название на табличке и красивый бронзовый колокол на столбе.

Хозяйства жителей посёлка с основательной оградой вокруг домов расположились в два ряда всего в сотне метров от «железки». Между домами пролегает улица Мейн-стрит, сразу за околицей превращающаяся в ужасную разбитую грунтовку. Ездили мы сюда как-то раз — прокляли всё на свете. Нет, на авто в Дейтон добраться можно, но это не дорога, а стиральная доска, все кишки растрясёт.

На север грунтовка только обозначена, скажем так. В ту сторону лучше ехать не на авто, а на вездеходе ГТТ.

Свет горел в окнах трёх домов, чьи домочадцы провожали своих в дорогу. На перроне суетились несколько человек, начавших грузить на открытую платформу большие кожаные тюки и деревянные бочки. Мы с Дино вышли из вагона, чтобы подышать свежим ночным воздухом, размять ноги и поглазеть. Из первого вагона без особого желания выбрался один лишь зевающий кондуктор, не выказавший какой-то тревожности.

Такие дела: расскажешь кому-нибудь о жуткой погоне во тьме ночной — засмеют. Спросят, что пил, и всё равно решат, что нам примерещилось. Кондуктор быстро отдал указания отправителям и пассажирам относительно укладки и крепления груза, а затем занялся важным делом. Подсвечивая себе фонариком, он проверил молоточком на длинной рукоятке колёса, по звуку определяя, нет ли трещин в металле, а так же простучал крышки подшипниковых узлов, то есть, буксы колёсных пар.

Одна букса ему чем-то не понравилась. Возможно, там был какой-то внутренний дефект или же просто наложились посторонние шумы. Для проверки кондуктор присел, приложил к крышке тыльную сторону ладони и тихонько простучал ещё раз. Судя по реакции, рука не почувствовала повышения температуры и громыхания, а это значит, что подшипники целы. Опытный товарищ, уважаю.

Я подумал, что новые пассажиры поедут в нашем вагоне, однако отправляющаяся троица забралась на платформу, устроившись на тюках.

…Кондуктор поднял фонарь и оглушительно свистнул в длинный металлический свисток. Всё, отправляемся. Стенли выпустил пар, край перрона заволокло белым облаком. Шатуны локомотива подались назад, как будто ноги гигантского кузнечика, стальные колеса провернулись и сдвинулись с места. По составу прошла волна, послышалось лязганье сцепок.

Спи дальше, Дейтон.

Одна скамейка, а над ней чёрное небо. Мрачный силуэт безлюдного перрона, и опять никто не нарушает покой равнин и пустошей… Лишь низкий ропот ветра, крики далёких птиц да всхлипы травяного моря.

Впереди — перевал Голова Черепахи, о котором с живописным ужасом поведал мне Стенли. Конечно, хотелось бы на него посмотреть, воочию увидеть место происшествия с падением поезда-призрака в реку. Страха уже не было, вряд ли этот фантом появится дважды. Много чести будет.

Мы решили прилечь на лавки и немного отдохнуть. Влезли в предусмотрительно взятые спальные мешки, пристроили под головы рюкзаки.

Поначалу я никак не мог уснуть. Мерещилось, что ненавистный туман окутывает вагон непроницаемым саваном. И в этом саване начинают просыпаться посторонние, плохо различимые звуки. Скрежет, будто кто-то водит чем-то острым по металлу старинного вагона, протяжные вздохи, от которых стыла кровь, бормотание голосов и… Мозг уже отказывался думать, спасибо тебе за это, родной. Мысли перед сном — это роскошь, которую сейчас я не мог себе позволить. Сейчас я тебе помогу… Достав плоскую фляжку, я приложился, и хороший бурбон обжёг горло знакомым успокоительным.

Добрый напиток сделал своё дело. Чёрная, бессознательная пустота накрыла меня с головой. Все в сад…

Проснулся я от гомона семейства мормонов и автомобильных гудков.

— Падре… — смущённо произнёс Дино. — По-моему, мы с тобой проспали Голову Черепахи, две остановки и прибытие в столицу.

— Ничего, — сладко потянулся я. — Ди-Си переживёт и не такое.

Я никогда не был в США.

Не являюсь журналистом-американистом, не штудирую профессионально американскую литературу, не работал в Институте Обожания США и Канады и не могу по памяти в деталях нарисовать Белый Дом, Библиотеку Конгресса и другие достопримечательности американской столицы. Однако расположенное вдали на еле заметной возвышенности здание Капитолия с колоннами признал сразу: купольная ротонда, симметричные крылья, фасад с портиком и парадная лестница, обращённая к эспланаде Молл. Скорее всего, и она есть.

Местное здание Капитолия в два, а то и в три раза меньше оригинала, хотя характерные детали Смотрящие сохранили.

— Шок-контент! — выпалил Дино. — Вот, значит, где эти янки заседают!

Неподалёку виднелось ещё одно здание-копия. Может, это та самая Библиотека Конгресса?

— Значит, должен быть и Белый дом, — с полной уверенностью заявил adottato, подхватывая с земли рюкзак.

— Не обязательно, в подарках меру знать надо. Тут другое любопытно. Смотри: американцам не предоставили на старте замок, крепость, кремль, каменный форт или другую реинкарнацию цитадели… дали Конгресс.

— У Шанхая тоже крепости нет, как и у австралийцев, — возразил Дино, поправляя лямки на плечах. — В Аддис-Абебе какие-то развалины на задворках. От существования Замка Берн Базелю нет никакой пользы, а Манила сразу сдала свою крепость в музей… Интересно, что получил Китай? Падре, скажи, могут нас, как опытных сотрудников МИД, после выполнения этой миссии перекинуть всей бригадой к китайцам?

— Нет уж! — резко отреагировал я. — Меньше всего мне хочется к китайцам, даже если бригадой, ну и подобрал же ты словечко! Я в Россию, домой хочу. А насчёт крепости для янки… Смотрящие рассудили так. На США никто и никогда не нападал, так что замок или крепость не является для них опорным объектом, убежищем и хранилищем. Они никогда не жили под угрозой нашествия, ну и нафига попу гармонь, а козе баян? Но что-то нужно было дать.

— Ну, да, это хотя бы красиво. Пешком в гостиницу пойдём?

У нас есть чуть больше суток, чтобы выполнить поставленную Селезнёвой задачу, познакомиться с жизнью города и успеть на обратный рейс.

— Вот ещё. На конке поедем, давно хотел прокатиться на таком транспорте.

Остановка была совсем рядом. Одна из конок только что ушла по маршруту, подходящие люди оставались ждать прибытия следующего экипажа. Что сказать, это очень круто, я не слышал, чтобы в каком-то другом городе появилось подобное чудо!

Вагон, едущий по рельсам, естественно, оказался гораздо более комфортен для пассажиров, чем дилижанс или предшественник автобуса омнибус — многоместная повозка на конной тяге, вид транспорта, характерный для второй половины XIX века. Поэтому, появившись впервые в Нью-Йорке, конка быстро распространилась по всему миру. В том числе, и в Российской Империи.

Вагоны с обустроенными наверху посадочными местами — двойной продольной скамьёй по оси крыши, — получили название «империал». Между прочим, в те давние времена женщинам ездить наверху запрещалось, ведь при подъёме по лестнице могут быть видны нижние юбки, что просто неприлично. Но вряд ли такое упоминание впечатлит вот эту стайку девчат в обтягивающих джинсах…

Как и у любой инновации, у конки имелись и противники. Под нажимом омнибусного лобби городские власти тут и там решали, что допускать конки на главную улицу или проспект никак невозможно. Дескать, прокладка рельс по улицам неминуемо повлечёт несчастные случаи с извозчиками; пересекая рельсы, дилижансы, пролётки и прочие брички начнут опрокидываться. Лошади будут пугаться конки, а пассажиры получат ушибы и сотрясения, опасные для жизни, попадать под вагоны.

Для безопасного использования конно-железных дорог в Вашингтоне разработаны специальные правила поведения в конке. Они вывешены на столбе:

«Во избежание несчастных случаев господ пассажиров приглашают входить и выходить из вагона только на остановках или на тихом ходу вагона. Соскакивать разрешено только по направлению движения. На линиях с двойным путем и на разъездах следует сходить с правой стороны вагона, по направлению движения, чтобы не попасть под лошадей встречного экипажа».

Сели в вагон. Первые впечатления от Вашингтона достаточно яркие. Во-первых, тут много людей. Непривычно много. Во-вторых, народ в основном ухоженный, чувствуется столичный лоск. Следом за нами в вагон конки зашли две молодые хорошенькие девушки — блондинка и брюнетка — пружинисто скользнули в салон, высоко обнажив затянутые дымчатыми колготками ноги. Устроились на соседнем диване, заученным жестом достали яркие пачки с сигариллами местного производства, прикурили. Облачка сизого дыма поплыли под потолок. Ого! Либеральные порядки у них тут!

Дорогая одежда, дорогая обувь, дорогие прически, наверное, дорогие духи. Пока я расплачивался с кондуктором, дружелюбного вида парнем в чистой выглаженной форме, Дино, замерев, смотрел на девчат с побледневшим носом.

На окраинах дымят трубы предприятий. Северяне активно занимаются промышленным «импортозамещением», продукция востребована в Америке и Турции.

— Три остановки до гостиницы, — толкнул я его в плечо и тихо добавил. — Представляешь, девять остановок на маршруте!

— Что?

— Ясно.

Ещё одно впечатление: на улицах часто встречаются чернокожие, которых в Додж-Сити раз-два и обчёлся. А вот краснокожих наших братьев я пока не видел ни разу. По сравнению с другими городами, тут много магазинчиков и разноцветных маленьких авто незнакомой мне модели. Похоже, янки наладили узловую сборку на месте. Много витрин и уличных фонарей, вечером тут наверняка красиво. Асфальта нет нигде, но нет и грязи. Говорят, что в районе Капитолия есть брусчатка, ну, это предсказуемо, Смотрящие сдали объект комплектно.

Здесь никто не ходит с кобурой на поясе, то ли не принято, то ли существует прямой запрет. Впрочем, в Замке Россия так же, ствол выпячивают лишь те, кому это положено делать по службе.

Проехали по мосту через Потомак, нормальная обжитая река, судоходная, движение есть. Стали заметны полицейские в характерных угловатых фуражках. Они не катаются взад-вперёд, а стоят на перекрёстках возле своих мотоциклов. Здесь, похоже, редко нарушают правила дорожного движения, хотя транспорта много — по улице снуют конные экипажи, омнибусы, едут байки и мотороллеры, А вот и таксомоторы, очень хорошо!

Пенсильвания-Авеню, которая на Земле соединяет Белый дом и Капитолий, здесь отсутствует. Мы двигались по Массачусетс-Авеню, главной торговой улице. Вечером здесь вся жизнь кипит, а в это время дня только начинает биться пульс большого города. Чем ближе к центру, тем больше машин, город полон приезжих и тех, у кого сейчас есть свободное время.

После заката вывески начнут переливаться множеством лампочек, а где-то и неоном, освещая рекламные изыски и входы в заведения. И все эти прохожие быстро заполнят бары и рестораны, клубы, кабаре, уличные кафе на верандах и все прочее, что может предложить им Вашингтон, воплощение нового мира, как они тут считают. Брички, байки и автомобили начнут парковаться у обочин, по улицам в город поедут городские красавицы и гангстеры на чёрных багги, а товарищи из деревни будут смотреть на них, открыв рот.

Конка тащилась медленно. Не дожидаясь остановок, кто-то из пассажиров постоянно спрыгивал и запрыгивал на ходу.

— Следующая наша, — тихо предупредил я.

Мы сошли возле бесхитростного деревянного параллелепипеда в два этажа с балконами и вывеской с надписью «Hilton Garden Inn». Вид не впечатляющий.

— Что-то он какой-то не вашингтонский… Дорогой отель? — поинтересовался через плечо Дино, которому девчата из уезжающей конки махали рукой.

— Не очень, три звезды. Зато в стоимость включены завтраки, а в номерах работает проводное радио. В люксе есть даже телефон связи с ресепшен.

— У нас люкс?

— Сьют с балконом в сад.

— Не любит нас Катрин… — заворчал отрок.

— Причём здесь она? Любит, не любит… Это я решил, надо экономить бюджетные средства! Да нормально тут всё, я узнавал… А вот на случай визита Селезнёвой нужно присмотреть гостиницу посолиднее, о пяти звёздах.

— Кругом неравноправие!

— Отчего же? Вот поедешь сюда с Селезнёвой, и поживёшь в пятизвёздочном отеле.

— Тогда ладно, — успокоился adottato.

В фойе к нам подвалили две девицы специфической профессии, до этого сидевшие за большим аквариумом.

— Красавчики, может, пообедаем вместе? — спросила старшая из них.

Я покачал головой:

— Мы на диете.

Сотрудники русского диппредставительства на службе не заводят случайных знакомств. У дамочек не было абсолютно никаких шансов.

Выдержав марку, я важно огляделся и направился к стойке ресепшен для оформления. За стойкой хозяйничала невысокая полненькая испанка с ярко-красными губами и длинными чёрными волосами, убранными в аккуратный пучок. Смуглая кожа, сиреневое шёлковое платье — нельзя не заметить. Знойная женщина. Не знаю, кто она по паспорту, а по бейджику Милагрос. Мила, значит.

Мечта поэта с томным выражением лица всё сделала быстро и выдала мне большой и красивый ключ с костяной биркой.

— Они всегда там сидят, — заговорщически сообщила она, расплываясь в улыбке. — Так что если господа…

— Капитализм! — обличающе выдавил я с праведным негодованием. Девочки, радио, гостиничный буфет… Всё тлен, сейчас нам нужен душ, утюг и гладильная доска.

В номере плюхнулся в непривычно мягкое после вагонной лавки кресло и с наслаждением отпил воды из графина.

— Так, я достаю костюмы. Дино, найди горничную, нам надо готовиться, время не ждёт.

В дорогой папке из тонкой кожи с гербовым тиснением лежат сразу несколько документов: послание от Сотникова, записка Селезнёвой с пояснениями к нему, её собственное письмо и меморандум о структуре и работе в регионе русского посольства. Всё это нужно передать в секретариат Госдепартамента и дождаться ответа в письменной, а лучше бы ещё и в устной форме.

Установление дипломатических отношений со всеми субъектами американского анклава — важнейший элемент стратегических интересов России на внешнеполитическом поле.

После памятной встречи в кабинете у Главного, наш начальник Сергей Демченко расшифровал слова шефа о том, что, несмотря на известный в Центре статус СВГА, Союза Вольных Городов Америки, неопределённость остаётся и, по словам Сотникова, «по факту ковбои наплодили там не менее двух столиц…». Расшифровывая позже уже не эту фразу, а пояснения Сергея Демченко, я понял, что они знают больше, чем было сказано мне, а разговоры о двух отправленных морем дипломатических работниках, то есть, четы Кострицыных, не более чем верхушка айсберга.

А Полосова как? И вообще, впереди шли разведчики, люди с чужими паспортами и именами, проделавшие огромную предварительную работу. И вряд ли я когда-нибудь узнаю, как звучали их настоящие фамилии, и кем они были на самом деле. Хотя… Вспоминая Кастета, не могу предложить на эту работу лучших кандидатур, чем сталкеры высшей категории.

Исходя из этого, Центр снабдил Селезнёву не одним письмом от Главного с его подписью и печатью, а тремя идентичными, в которых просто не могло быть конкретных фамилий адресатов и конкретных названий национальных субъектов. Конкретика изложена в письме Полномочного Посла России, которая и может эту конкретику определить на месте, как и подтвердить подлинность послания.

Задача изначально была чрезвычайно сложной, Селезнёвой нужно было пройти между струй, и чтобы никто не ушёл обиженным. Но Екатерина Матвеевна сразу встала на единственно верный путь, уже при первом визите к господину Бартоломео Россо — губернатору-президенту Южных Штатов, — сообщив ему о том, что стремление установить дипотношения не только с южанами, но и с северянами, есть непреложная цель Замка Россия.

Однако даже после этого Селезнёва не торопилась делать шаги в объявленном направлении, не суетилась, дав время присмотреться к нашим действиям и главе Бюро Национальной Безопасности Сандерленду, и самому Бартоломео. Потому что осмысление приходит только тогда, когда схлынут первые эмоции, и южане поймут, что Россия им не враг, и она может сыграть в этой военно-политической игре очень важную роль.

И вот настало время действовать. Екатерине свет Матвеевне в соответствии со своим высоким статусом пора появиться в Вашингтоне с интереснейшим предложением. Но и здесь нужно действовать солидно, без спешки, ведь мы представляем не Шанхай или Канберру, а великую Державу, с авторитетом и мощью которой считается вся Платформа-5.

Требуется подготовка, и поэтому вперёд пошли шерпы — Советник посольства и его юный помощник.

Когда мы обсуждали всё это с Екатериной, внимательно слушавший нас Бернадино спросил:

— Старшие, а почему Россия так беспокоится о будущем Америки? Разве не они были нашими вечными соперниками и даже врагами? Все это знают.

Селезнёва немного подумала.

— Дино… для нас все, кто вне Русского Союза, являются соперниками, и никто не может сказать, кто со временем станет ещё и противником… Представь, что эта вялая грызня между Севером и Югом перестанет быть чередой полупартизанских вылазок вдоль магистралей и перерастёт в полномасштабную войну со штурмами городов. Ну же, ты ведь умный, можешь смоделировать, что тогда произойдёт!

— Начнётся всеобщая резня, разве может быть иначе? — пожал плечами тот. — Но разве не это нам выгодно? Пусть режут друг друга, спокойней будет!

— Допустим. А что будет потом?

— Я не понял, — нахмурился парень. — Не знаю… Хаос, безлюдье, разруха, Что ты имеешь в виду, Катрин?

— Ты ошибаешься, мой мальчик, — невесело усмехнулась она. — Хаоса не будет. На эти земли придёт Иран с поддерживающими его монокластерами, а то и анклавами. Они поработят оставшихся в живых калек, женщин и детей, а затем заключат союз с турками, объявив о создании какого-нибудь там Великого Исламистского Союза… Вот и реши, соответствует ли такое развитие событий — исчезновение сложившейся в этой части континента системы сдержек и противовесов — нашим стратегическим интересам?

Сын не ответил, лишь головой покачал.

— Не соответствует, — подсказала Екатерина. — Америка нам пока нисколько не мешает. Нас вполне устраивает, что Турция и Берег Скелетов ограничивают американцев с запада, Иран с севера, а океан с юга. Ты ведь умный, мой мальчик, подумай сам на досуге. Хотя мы об этом ещё поговорим.

За окном доносились отчаянные крики мальчишки-газетчика, который старался распродать пачку газет с самой важной сенсацией, у кого-то из соседей по гостинице из включённого радио неслась бодрая музыка. Я уже доглаживал рубашку, когда в номер ворвался её владелец:

— Такси подъедет через пятнадцать минут, одеваемся, падре!

На всех чиновников отдельных зданий не напасёшься, хотя все они хотят именно этого. Даже у такого большого города бюджет не безграничен. Работать с чиновниками в Вашингтоне достаточно легко, все министерства, департаменты, а заодно, и Конгресс, разместились в одном здании.

Как и было оговорено, через пять часов после передачи писем мы вернулись в Капитолий, успев за это время обойти половину города и пообедать в крутом ресторане. «Макдональдс» называется.

— Минуточку, — служащий департамента из числа тех, чьи имена и фамилии запоминать не обязательно, быстро провёл пальцем по полупустой странице журнала, лежащего на мраморной стойке рядом с макетом статуи Свободы. — Да, всё верно, господин госсекретарь готов вас принять! Видите? Все случилось быстрей, чем я думал! — он взглянул на меня с таким видом, что стало ясно: вся работа в Госдепе держится именно на нём. — Следуйте за мной.

Я мельком глянул на двух полисменов у дверей с лицами бывших боксеров и шагнул вперёд. Служащий открыл тяжёлую створку, провел нас через небольшой полукруглый зал с овальным столом и дюжиной стульев, подвел к противоположной стене, откинул тяжёлые шторы и открыл скрытую за ними дверь.

— Прошу вас, — и сразу отошёл в сторону.

В центре прямоугольного кабинета с двумя арочными окнами нас действительно ждали.

Из кресла поднялся холёный седоватый мужчина с улыбкой на точёном лице аристократа и крепкой, начинающей затягиваться возрастным жирком фигурой, которая излучала уверенность, властность и непоколебимую силу. Обманчиво расслабленный и улыбающийся, и в то же время профессионально собранный человек.

Ну, конечно же, WASP, White Anglo-Saxon Protestants, белая кость в привилегированном варианте. Термин аналогичен понятию «100 %-й американец», представитель зажиточных слоёв общества, доминирующих в формировании американской элиты. Наверняка примерный семьянин. Оксфорд или Йель, ни дня в бизнесе, только госслужба.

Френсис Монтегю — серьёзный человек. Государственный секретарь Северных Штатов, высшее должностное лицо правительства, возглавляющее Государственный департамент, ведомство внешней политики или попросту Госдеп. Коллега Демченко. Самый высокопоставленный чиновник кабинета министров, занимающий третье место в иерархии исполнительной власти страны после президента и вице-президента.

Вот интересно, люди с такими фамилиями, будущие должности ещё в детсаде разыгрывают в фантики или же на подходе к такой ступени подыскивают жену с подходящей фамилией?

Кабинет выглядел дорого-богато. Стены — самое настоящее вместилище древностей разных стран и народов, конечно же, поставленных каналом, никаких подделок. Как говорил Остап Бендер, дурного шика много. За массивным столом с причудливо изогнутыми ножками класса «ручная резьба, бешеные деньги» возвышалось не менее дорогое кресло тёмно-зелёной кожи. Над креслом висел портрет президента Вашингтона.

Хозяин кабинета улыбнулся ещё шире и взмахом руки пригласил нас к диванчикам возле низкого кофейного столика, на котором стояли две вазы, с фруктами и конфетами. Перед визитом я тщательно проинструктировал своего юного коллегу относительно манер поведения, и доинструктировал парня до того, что теперь он сидел, замерев, словно троечник за партой на уроке химии — лишь бы не спросили. Дино бросил было взгляд на спасительные конфеты, но тут же осёкся, опустив на колени едва поднятую руку.

Разговор начался сразу, и поначалу касался общих тем: как здоровье госпожи Селезнёвой, чем нынче дышит Додж-Сити, часто ли беспокоят англичане… Вскоре я убедился в том, что разведка у северян работает хорошо, во всяком случае, в пределах региона. Затем Монтегю начал осторожно расспрашивать о России, а я так же осторожно отвечать.

— Что-нибудь из напитков?

— Джи-энд-Ти, пожалуйста. Говорят, у вас отличный джин.

Ну, не водку же попросить с балалайкой.

Френсис Монтегю опустил руку и нажал спрятанную кнопку вызова. Через несколько минут в кабинет вкатили сервировочный столик.

Зазвонил телефон, один из пяти, стоящих в ряд на отдельном столике. Президент, вице-президент, спикер палаты представителей, глава ЦРУ и ведомственный. Наверное, так. Сняв ближнюю трубку, Монтегю выслушал доклад и обратился к нам:

— Официально письмо для госпожи Селезнёвой принесут минут через семь. Я уже доложил президенту, и получил предварительное одобрение. На словах же прошу вас, господин советник передать ей, что…

Он пару минут рассыпал формально вежливые обороты и завершил дипломатический спич так:

— Не скрою, нас заинтересовало ваше предложение о посредничестве. Текущее положение дел никого не устраивает, но наши южные соседи, краболовы и специалисты по разведению лонгхорнов, ещё не обладают необходимым политическим чутьём, чтобы сделать первый шаг… Придётся это сделать с вашей помощью. Выпьем за успех, господа!

Он поднял свой стакан с джин-тоником, дождался, когда мы поднимем свои и сделал глоток. Я посмотрел на вазу с конфетами и глазами скомандовал Бернадино: «Валяй!».