Стратегия. Дипкурьер

Глава 6 Дипкурьер № 2

… По-северному красивая секретарша, похожая на своего шефа, как две кали воды, вплыла в офис и протянула ему бумагу. Отсканировала для архива, чувствуется дисциплина.

— Серьёзный документ, давненько я таких не видел, — староста деревеньки Саг-Харбор по имени Пер Баккен, американец норвежского происхождения из Миннесоты, где хватает норвежцев, уважительно вернул мне письмо от старины Джеми, где было просто, ясно и категорично предписано оказывать мне всяческое содействие в неком расследовании крушения пакетбота.

Мой собеседник — седой крепкий старикан с просоленным морскими брызгами и закалённым ветрами лицом. Серьёзный мужчина, у такого не забалуешь.

— Чем ещё я могу вам помочь?

Мне. Не шерифу и не муниципальному чиновнику.

Потому что кроме меня, по сути, в этом происшествии и некому разбираться. Американских и турецких граждан на борту не оказалось, а кого интересует судьба каких-то аборигенов из далёкого Шанхая?

— Благодарю за доверие и понимание, — я с не меньшим уважением кивнул.

Глава поселения помялся и осторожно спросил:

— А что, сам мистер Кэсседи к нам не приедет?

— У старины Джеми нынче очень много дел, — важно ответил я.

Собеседник выдохнул с видимым облегчением и заметно повеселел. Я его хорошо понимаю. Шериф Кэсседи известен своим крутым нравом, природной въедливостью и хорошей памятью. Начнёт проверять тут всё подряд, лезть во все углы, искать каких-нибудь беглых варнаков, признаки промысла береговым пиратством, чем грешат многие приморские поселения. Кому нужны такие визитёры?

А со мной мороки не будет. Рассказал, показал, и до свидания.

Мы сидели в просторном доме-офисе старосты, самом большом в деревне. Дом стоит выше остальных, внутри его классический скандинавский стиль: дерево, светлые поверхности, здоровый, как считают многие, минимализм. Офис представляет одну прямоугольную комнату, которая, как писали Ильф и Петров, могла быть обставлена только существом с воображением дятла — интерьера, считай, просто нет.

Достаточная жилплощадь у главы. Но не это строение является самым известным местным зданием, а высокий рыбацкий склад в стиле германской готики на берегу, построенный из старого красного кирпича. Это тоже «старые деньги». Вот настоящий символ деревни, его упоминают все, кто побывал в Саг-Харборе.

Здесь проживают уже более двухсот пятидесяти человек. На их долю приходится значительная часть улова огромных омаров и вся продукция китового промысла. А народ все продолжает прибывать… Помимо омаров, отсюда везут гребешки и ценного голубого краба. Его мне уже предложили отведать за ужином.

В поселении есть всего одна причудливо извилистая улица, и проложена она единственно возможным образом — в обход скальных выступов, ям, наполненных дождевой водой, трещин и узкого ручья. Дело в том, что Саг-Харбор стоит между трёх высоких скал — кругом сплошной камень. Земли в деревне совсем мало, и вся она занята аккуратными огородами и садиками. Миниатюрненко и мило.

Да и сами домишки совсем невелики размером. Ни одной каменной виллы с террасами, шпилями и колоннами с цыганским барокко я не заметил. Но в каждом хозяйстве по два, а то и по три таких дома, обязателен и большой двускатный амбар. Поселение основали три норвежские семьи, так что отпечаток стиля застройки очевиден. Остальные жители подтянулись позже.

Над многими крышами гордо реет небольшой звёздно-полосатый, гражданскую войну здесь не принимают. Частенько рядом висит флаг норвежский, вот так.

Поначалу было неясно, почему люди решили вкрячиться в угловатые скалы, когда неподалёку есть живописные пологие холмы с роскошными дубовыми лесами, где в избытке водится дичь, есть ягодники и пригодная для вспашки земля. Но затем я осознал, что деревня расположена вокруг двух почти закрытых бухт, каждая из которых — естественная гавань, обеспечивающая безопасное убежище для рыбацких лодок. Скалы надёжно защищают поселение от ветров, и нет сезонной слякоти.

В деревне имеется молельный дом с крестом на фасаде, в этом же здании находится школа. Есть клуб с пабом и даже площадка для игры в крикет. А на крошечной площади в центре поселения возводится каменное здание самой настоящей ратуши с башней! Скоро дом старосты освободиться от офиса, а сам он переедет на новое место и поменяет свой статус на должность городского главы. Хватит уже деревню изображать.

Оказывается, в Саг-Харбор скоро открывается магазинчик смешанных товаров, заведовать которым будет тот самый «турок» с «Медузы».

Так что все предпосылки для самостоятельного плавания налицо. Не удивлюсь, если у старосты есть и своя народная милиция, хорошо вооружённая и обученная.

У каждого хозяина имеется большая морская байда из листовой стали, которая не боится большой волны и удара о камни, наверняка где-то поблизости была найдена «металлическая» локалка. И по паре «деревяшек» поменьше. Все лодки укомплектованы хорошими подвесными моторами, где-то есть и парусное вооружение.

Быт в рыбацкой деревне сильно отличается от городского. Люди здесь тесно связаны с природой, с морем, с промыслом, а образ жизни определяется общинностью и высокой автономностью сообщества в условиях вынужденной изоляции. Помощь соседям во всём — святое дело, как и коллективная работа вообще.

Вот и сейчас в окне не видно ни одного человека. Все находятся в тихой бухте, куда крадучись проникла «Медуза» — радостно и слаженно разгружают полные трюмы, чтобы наполнить их своей продукцией. А потом в честь прибытия парохода с крайне необходимыми товарами будет устроен шумный праздник. Община организует их по любому удобному поводу, укрепляя связи между жителями.

Так зарождаются уникальные традиции, передающиеся из поколения в поколение, кулинарные рецепты, которые используют только в этой местности.

Характерная черта деревенских — умение ценить личное время, люди здесь дорожат каждым мгновением, но жизнь их не сводится к бесконечной пахоте, что позволяет больше времени проводить с семьёй и заниматься любимым хобби.

Набожность — это, можно сказать, визитная карточка подобных мест. Люди ищут спасения, а религиозность из сферы воскресных обрядов быстро проникает в повседневность, превращаясь в руководство к действию.

Социальная структура Саг-Харбора характеризуется рациональной простотой и взаимозависимостью. Семья здесь главное, детей с младых ногтей учат практикам и традициям рыболовства, обеспечивая тем самым непрерывность передачи навыков. Для общины важны все её члены: от старейшин на уличных лавочках, чьи подсказки из своего опыта бесценны, до безусых юнцов, чья жизненная энергия обеспечивает будущее. Общий труд, неизменное уважение к традициям сплачивают, создавая ощущение защищённости и уверенности в завтрашнем дне. Это сильное сообщество.

Я ещё раз открыл паспорт и прочитал вслух по-русски:

— … Анашкин Сергей Викторович, 1985 года рождения, уроженец города Таганрог. Прописан в станице Заостровской. Эх, Серёга… Как же так вышло?

Паспорт как паспорт, такой же, как у меня. Бордовая рельефная обложка, давленый серп и молот. В обыденной жизни документ лежит дома, но при поездках за рубеж паспорт России настоятельно рекомендуется брать с собой, чтобы после первых же расспросов какого-нибудь копа не оказаться в участке.

Вот ведь как судьба сложилась! Человек перелетел через половину Вселенной, выжил после попадания на Платформу, адаптировался здесь, что было непросто, где-то и как-то проявил себя так, чтобы его заметили и предложили престижную и интересную работу в Министерстве иностранных дел, такое не многим предложат.

Затем получил ответственное задание, и вот, лежит в каменной могиле с простеньким гранитным надгробием на деревенском кладбище у чёрта на рогах. Оба выброшенных на берег захлебнулись. Неподалёку вынесло обломки, я их уже осмотрел. Как уверяет староста и опытные рыбаки, на них нет ничего, что могло бы помочь расследованию. Затем мы посетили кладбище, где упокоен мой соотечественник… Я постоял у могилы, посмотрел, положил любезно притащенные детишками полевые цветы. Приятно удивился основательности местных при подходе к делу. Всё сделали на совесть, не тяп-ляп.

— О чем вы задумались, мистер Горнаго?

— А? — встряхнулся я. — Прикидываю, как можно перевезти тело в Додж-Сити. Может, в зимний сезон, когда у вас тут появляются льдины, такое бывает? Обложить льдом гроб…

Что за карма такая, уже второй сотрудник нашего ведомства, коллега и соратник, вынужденно оказывается в чужой земле… Хотя по Полосову мы уже всё утрясли, в течении месяца тело перевезём.

Тем временем Пер Баккен тоже о чём-то подумал, и с большим сомнением покачал тяжёлой головой.

— Не нужно вам его забирать, мистер Горнаго, вот что я вам скажу. Мы похоронили его, как вы и сами видели, всей деревней и со всеми почестями. В ноябре люди будут заглядывать на кладбище, вспоминать и эту историю… У нас редко что-нибудь происходит. А тут крушение, расследование, приезд представителя посольства… Он теперь наш, часть истории Саг-Харбора. Первый русский на этой земле.

Я задумался.

— Мудры ваши слова, уважаемый Пер. Да-да… Конечно, после доклада и должен буду посоветоваться с госпожой Селезнёвой, но… Пожалуй, пока что мы оставим всё как есть. Однако я внесу вам необходимую сумму от посольства, чтобы кто-нибудь из ваших умельцев изготовил бронзовую или латунную табличку и православный крест. Если это возможно.

— Не надо денег! — поднялся с места староста. — Община всё сделает сама!

— Извините, но русские должны поучаствовать в упокоении соотечественника, пусть даже и в малой доле, символически, — непреклонно заявил я… — Теперь и для нас это памятное местно, будем приплывать или приезжать. В порядке культурного обмена, если вы не будете против.

— Конечно, конечно! Увы, хоть такая возможность и есть, но дорога вдоль побережья к нам пока не проложена, лишь козьи тропы… Только морем, — с досадой всплеснул руками староста.

— Всё начинается с малого, время идёт, побережье осваивается… — ответил я. — Стоит только кому-нибудь проехать по этим тропам раза четыре на хорошем джипе, и дорога появится. Поверьте, на Платформе это именно так и происходит.

Мы пожали друг другу руки, и на этом дипломатическая часть миссии была закончена.

Началась детективная.

— Итак, вы говорите, что шторма в тот день не было?

— В проливе была лёгкая волна, но там вообще не бывает полного спокойствия… А в заливе стоял штиль. С утра в море вышла куча народу ловить розовую сельдь. Как раз подошёл косяк, у нас тут всё почти по расписанию… Как вы уже знаете, мы не ловим рыбу на продажу, только для себя, и далеко не всякую.

— А киты? Мог крупный синий кит по какой-то причине напасть на пакетбот?

— Это исключено, мистер, — усмехнулся Пер Баккен. — Киты действительно могут напасть на судно, если она охотится на них или просто досаждает, но это большая редкость.

— И всё-таки?

— Эту причину можно исключить. Такого не может быть, дорогой Макс, потому что китов сейчас здесь просто нет! Залив мелководный, средняя глубина всего метров десять-пятнадцать, они любят сюда заплывать… И киты непременно появятся, — он взглянул на настенный календарь. — Через две недели.

Через две недели…

А пакетбот утонул восемь дней назад. Пока они тут всем миром чинили антенну радиостанции, пока стамбульские погранцы удосужились передать полученную информацию в Додж, пока американцы обратили внимание, что на борту находился русский, пока рядились, по какому ведомству пойдёт висяк… Нет, киты здесь явно не причём.

— Действительно, как по расписанию, — пробормотал я, покачав головой. — Что же их сюда привлекает, интересно?

— Трудно сказать с полной уверенностью… Вода теплей, чем в океане, спокойней, можно отдохнуть от странствий. И много корма.

— Розовая сельдь?

Староста крякнул и посмотрел на меня с педагогической печалью, как учитель биологии на закоренелого двоечника, про которого в учительской регулярно рассказывают анекдоты. Достал изогнутую бриаровую трубку.

— Киты не питаются рыбой.

Щёлк! Откинулась крышка жестяной банки с трубочным табаком.

— Ах да, точно! Что со мной… — мне показалось, что я от стыда покраснел. — Планктон! М-да… А нападение пиратов?

Единственное спасение — перевести разговор. Староста помог. Высунувшись в окно, он кому-то зычно крикнул по-норвежски, а потом почему-то по-испански. Ах, да, у них же интернационал.

— О пиратах у нас никто не слышал уже два года, береговая охрана анклавов встала на крыло и дело своё знает.

— А контрабандисты? При определённых условиях эта публика ничуть не лучше, по работе знаю.

— Так они и были контрабандистами, — староста невозмутимо пыхнул сизым дымком и добавил. — Кем же ещё?

— Кто? — протупил я, вытаращив глаза.

— Экипаж пакетбота! На билетах и государственных грузах не заработаешь, каждый шанхайский пакетбот везёт контрабанду. На таможню они заходят раз через три. И все это знают. А основной груз сбрасывают в укромных уголках близ городов.

Я тут же вспомнил пожарище, найденное нами по дороге к гроту с мотоциклом. Оно!

— Ух ты! Понятно… А англичане? Мог шкипер пакетбота внезапно натолкнуться на военный корабль британцев?

— Конечно мог! — утвердительно кивнул седой старикан. — Времена такие, что Юнион Джек на горизонте ничего хорошего не обещает. От проклятых лайми может пострадать кто угодно.

— Они и вас беспокоят?

— Это проблема! — признал староста. — Но мы давно научились с ними бороться. Британский корабль не может вести бомбардировку прикрытой скалами деревни с моря. Для этого ему придётся подойти сбоку и очень близко, — он показал трубкой в окно, поясняя, что имеет в виду. — И попасть под огонь наших стрелков, вооружённых крупнокалиберными снайперскими винтовками с отличной оптикой! — торжественно завершил он.

— А если лайми решат высадить десант?

Взять врасплох старосту не удалось.

— Хм-м… Такое уже случалось, мистер Горнаго. Тогда мы сразу ушли в холмы, где легко можно спрятать весь Додж-Сити вместе со Стамбулом, — усмехнулся Баккен.

— А дальше в дело вступили опытные снайперы, — уже всё понял я.

— О, это очень не понравилось чёртовым британцам! За первый час после высадки они потеряли две трети своего десанта! — с гордостью произнёс он. — Это была славная битва и выдающаяся победа!

«Битва при Саг-Харборе, не иначе, — подумалось мне. — Наверняка у них установлена какая-нибудь пафосная стела с именами героев этого сражения и введена памятная дата в календаре… Но ведь это хорошо. Это и есть традиции, между прочим».

Удобно с ним беседовать. Мне не придётся опрашивать кого-либо ещё из общины, потому что уважаемый староста Баккен знает больше всех, он в курсе абсолютно всего, что происходило и происходит в деревне и вокруг неё. А времени у меня всего пять часов, после чего «Медуза» отправится в обратный путь. И если я хочу уплыть на этом пароходе, а не дожидаться оказии здесь недели две-три, а то и больше, то нужно поторапливаться, не размениваясь на досужую болтовню о природе, экологии и местной кулинарии, как и на прогулки среди живописных камней.

— Что ж, насколько я понимаю, точную причину нам сегодня установить не удастся, — я легонько хлопнул по столу.

— Пока да. Разве что будут найдены дополнительные материальные свидетельства или свидетели, — подтвердил староста, чуть приподнимая массивное тело и разводя руки в стороны. — Море умеет хранить свои тайны, мистер…

Банальщина. Универсальная формула рода «а хрен его знает». Тайга тоже умеет хранить свои тайны. И горы умеют. Болота Васюганья, подземелья Крыма, космос… хотя по сути так оно и есть. Концы в воду.

— Вы говорили, что у него был рюкзак? — перешёл я к главному вопросу.

До этого момента я не проявлял интереса, всё должно было произойти естественным путём. Кто знает, проявишь не вовремя, — и рюкзак Анашкина непостижимым образом потеряется по пути от склада к офису старосты.

Пер Баккен кивнул и, как положено большому начальнику, брякнул пару раз настольным колокольчиком. Скоро у него и красная электрическая кнопка появится сбоку от столешницы. В двери тут же возникла молоденькая секретарша-родственница, выслушавшая короткое указание шефа и деда на норвежском языке, и уже через минуту рюкзак лежал передо мной.

— Он не снял его даже в спасательном жилете, так и выловили в прибое. Багром зацепили… — тихим голосом пояснил староста.

Я приподнял и осмотрел, не сильно тяжёлый, хотя рюкзак избыточно прочен для такого размера. Ремни, тройные швы, вставки…

— Его открывали, чтобы просушить, — добавил староста. — Иначе всё покроется плесенью. Содержимое карманов покойного мы положили сюда же.

Сначала я вытаскивал предметы по очереди, а затем, не спрашивая разрешения, осторожно вывалил содержимое на дубовый стол. Внутри в основном было сменное бельё и обычная для путника мелочёвка. Небольшой китайский бинокль, складывающийся в карман, компас, простенький охотничий нож, фонарик с разбитым стеклом, латунная зажигалка Zippo, дорожный несессер, походные столовые приборы, кружка и плоская фляжка. Встряхнул — почти полная. Залитый смартфон и радиостанция. Кошелёк с небольшим количеством слипшихся русских и индийских денег. Мелкий мусор, который хозяин не удосужился своевременно вытряхнуть.

Хорошенько пошарив по всем карманам рюкзака, я вытащил один завалившийся в уголок револьверный патрон жёлтого цвета с экспансивной пулей.

О-па! Калибр.454 Casull, достаточно редкий в своём классе, очень мощный. Здесь такие «маслята» называют Bear Stopper, боеприпас для противомедвежьей пушки. Например, для Ruger Super Redhawk или более короткого Ruger Super Redhawk Alaskan, такой есть у шерифа. Значит, ружья или винтовки у него не было, зачем? Этими «гидрошоками», пожалуй, можно и пещерника отогнать, а машинка для этого калибра будет весить где-то кило триста. На поясном ремне такую дуру замучаешься носить, если постоянно. Револьвер должен быть находиться в рюкзаке, а его нет.

Нет и золота.

А оно должно быть!

Не мог русский дипкурьер отправиться в долгое и опасное путешествие по местам, где до ближайшего обменного пункта или банка километров триста, с одними лишь бумажками да карточками! Золото же можно обменять везде, это финансовая универсалия, идеальные деньги. Какое-то количество золотых червонцев у Анашкина наверняка было.

Вполне могло храниться в рюкзаке и золотишко для нужд дипмиссии, хотя мы официальный запрос на валюту не отправляли. Пока как-то обходимся, не бедствуем. Да и мэрия помогает. Так… Потому-то и крепок рюкзак не по размеру.

Исчезло золото, испарилось.

Я мельком глянул на старосту и отметил, что он выжидательно смотрит на меня. Предъявлять или нет? Как бы поступила моя начальница, многоопытная по сравнению со мной Селезнёва?

Нет, Пер Баккен никого из своих не подставит, хотя они его подставили. Даже если точно знает, кто и как подрезал червонцы. Он тут отец родной, бог, царь и всеобщий дедушка. Выпорет, опозорит, конфискует на нужды общины, но не расскажет, а уж тем более не выдаст на расправу.

Наехать — значит поссориться навеки, а это не наш метод и далеко не цель русского диппредставительства. Наша цель — дальнейшие контакты и культурный обмен.

Теперь папка.

Обычная канцелярская папка на тесёмках с документами. Я кое-как развязал узел, открыл обложку и увидел слипшийся тонкий блок серой крафтовой бумаги с сиреневыми пятнами чернил. Всё склеилось и расплылось. Вытащил клинок владельца рюкзака из ножен и попытался осторожно разделить листы. Не тут-то было! М-да, шансы невелики, и лучше бы это делать в посольстве. Однако никто документы не читал, это очевидно. И слава богу, камень с души!

Это то, о чём говорила Селезнёва. Крафтовую бумагу производят в мастерской Медового, начав с малого — монтажа компактной установки для производства туалетной бумаги из местного сырья. Говорят, что после её запуска спрос на дефицитную продукцию был просто ураганный… Местная бумага вполне подходит для письма, но она очень нежна и капризна, разваливаться начинает от девичьей слезы. Тем не менее, наши дипкурьеры везут наиболее секретные документы, отпечатанные именно на такой бумаге. В случае ЧП уничтожить документ проще простого, достаточно его намочить.

Конечно, что-то важное теперь утеряно полностью или частично, дома посмотрим, авось что и вытащим. Однако главная и абсолютно секретная информация, которую вёз наш незадачливый дипкурьер, находилась в его голове. Собственно, он и нужен для того, чтобы очно передать то, что опасно доверять почте. Устные распоряжения, особые инструкции, ценности…

Сам факт отправки из метрополии дипкурьера свидетельствует о том, что возникла особая ситуация, требующая особых же мер. С обычной почтой дипкурьера не пошлют.

Ну и что теперь прикажете делать?

Мы опять остались без имеющейся у Демченко секретной информации о межпространственном портале в Чёрных горах, полученной от группы Дария Квачина, и подробных инструкций из Центра, что в этом направлении нужно предпринимать в дальнейшем и предпринимать ли вообще. Конечно, Екатерина свет Матвеевна отправит почтой экстренное сообщение о ЧП в океане и срыве миссии, но дипкурьеры на порогах придорожных таверн не валяются. Штат МИД весьма ограничен, и у оставшихся дипкурьеров куча других дел.

Я молча стоял, весь в невесёлых размышлениях, и продолжал крутить в пальцах поблёскивающий жёлтый цилиндрик, а староста смотрел на него, как завороженный.

— Мистер Горнаго? — наконец не выдержал этот мощный старик.

— Да-да… Вы не будете против, если я заберу вещи нашего соотечественника?

Еле слышный вздох облегчения пролетел по офису.

— Ну конечно! Иначе и быть не может!

Предъяв не будет.

Будут дальнейшие прямые контакты. Чёрт, Селезнёва это точно одобрит?

Кукушка на немецких часах напомнила со стены о скоротечности времени, и мы синхронно посмотрели на стрелки.

— Предлагаю спуститься к причалу! — староста взял меня под локоть. — Там у нас что-то вроде прибрежного кафе с большим навесом, где мы отмечаем хороший улов, барбекю наверняка уже готовится. Мы просто обязаны угостить вас здешними деликатесами!

Я согласно кивнул: аппетит уже нагулялся. Омары так омары. И голубые крабы, надо же их было так назвать басурманам.

Поднял с пола свой рюкзак с притороченным сбоку «винчестером», который я забрал с собой, спустившись по сходням на берег. Никогда не знаешь, что может произойти в такой поездке через час, так что правило «всё своё ношу с собой» лучше соблюдать.

Уже стоя у крыльца дома старосты, я всё-таки решился задать ему вопрос, который все никак не решался озвучить раньше. Дурацкий какой-то, детский, что ли. Да и возник-то он после общения с детьми.

— Когда я сошёл на берег, двое мальчишек, которых я угостил конфетами, любезно сообщили, что пакетбот утащил под воду Гигантский Кракен… Ну, так они сказали. Нет, я понимаю, что все дети падки на мифологию, и всё же? Есть ли в этом хоть что-то, заслуживающее разговора?

К моему удивлению, медленно шагавший рядом Пер Баккен не рассмеялся и не смутился, а лишь спросил у меня:

— Вы знаете, что такое кракен?

Я вовремя сообразил, что головой нужно качнуть отрицательно.

И выслушал по пути короткую лекцию, рассказанную совершенно серьёзным тоном.

Оказывается, кракен, как объект суеверий моряков и мифологическое или не очень существо, вполне себе норвежская тварь. Впервые он был описан в 1700 году в путевых заметках некого Франческо Негри. Затем в 1734 году появился отчет норвежского миссионера и исследователя Ханса Эгеде, который приравнял кракена к «зафгуфе» — морскому чудовищу из средневековых преданий.

А первое описание этого существа приписывают норвежскому епископу Понтоппидану, который вывел кракена как осьминога огромных размеров, который топит корабли… С тех пор кракена сравнивают то с осьминогом, то с кальмаром, а то и химерой-гибридом. Благодаря Виктору Гюго гигантский осьминог-людоед появился во французской художественной литературе, и пошло-поехало…

Потом уже и товарищ наш Жюль Верн описывая кракена, не делал различий между кальмаром и осьминогом. Отметился в теме и знаменитый Линней, охарактеризовавший это чудовище как животное с прикрепившимися к нему различными другими организмами или наростами, составляющими колонию. Бр-р… Ужас, который просто невозможно представить… Впрочем, последующие авторы охотно ссылались на сочинения Линнея.

Кстати, английское слово kraken в значении «морское чудовище» происходит от норвежского kraken или krakjen, — «морской змей». А они, в свою очередь, этимологически связанны со старонорвежским krókr, — «крюк, крючок». Так мне стало понятно, что если уж и консультироваться с кем-то по «кракенскому вопросу», то это должны быть норвежцы.

— Наиболее часто на Земле упоминали историю 1874 года, когда парусник «Пэл», следующий из Цейлона в Бирму, спустя месяц не прибыл в пункт назначения, вызвав беспокойство родственников членов команды, — неспешно рассказывал староста. — Корабль найти не удалось, но несколько выживших моряков оказались выброшенными на берег. Они и поведали ужасающую историю о трагической судьбе своей шхуны. Сначала моряки заметили огромную спину, выныривающую из глубины. По размеру она выглядела сопоставимой с самим кораблем. Увидев судно, существо пошло навстречу. Судя по резким толчкам, продвигающим его вперёд, оно определенно не походило на обычного кита. Подплыв ближе, чудище неожиданно принялось взбираться на палубу, обвивая корпус корабля длинными щупальцами. Экипаж отчаянно пытался отсечь их топорами, но тщетно — вскоре шхуна начала стремительно погружаться в воду…

— Какой кошмар, — пробормотал я. — Эти щупальца есть в каждом третьем фильме морских ужасов!

— Но главная угроза исходит вовсе не от самого животного, а от мощного водоворота, возникающего вокруг него, — пояснил Пер Баккен как ни в чём ни бывало. — Впрочем, земные истории остались на Земле, а здесь уже хватает своих.

Я остановился, он тоже.

— Один момент. То есть… Вы знаете об их существовании на Платформе-5 и вот в этих морях⁈

Он пожал плечами. Почему бы этому не быть. А вы уж верьте этому или нет — вот, что означал этот жест… Невозможно оспорить тот факт, что местные рыбаки и китобои имеют свои факты, зачем им врать друг другу? А пресса сюда не заезжает.

— Уважаемый Пер, бога ради, скажите прямо и честно: неужели вы и сами видели это чудовище⁈ Скажите, вам я поверю!

— Я уже старый человек и давненько не выходил в море… — он опять характерно повёл плечами. — Но многие мои родственники и друзья видели спину этой твари своими глазами.

Господи, что я здесь делаю?

В океан больше ни ногой! Вот вернусь в Додж, и больше ни-ни! В следующий раз возьму бензопилу и отправлюсь в Саг-Харбор на пикапе.

— Вы интересовались, дорогой Макс, почему киты любят заходить в наш большой, но мелководный залив? Рыбаки считают, что здесь они прячутся от гигантских кракенов, когда те проходят вдоль побережья… Этим тварям здесь тесно, и киты это хорошо знают. Они согласны попасть под удар гарпуна, если кому-то из них не повезёт, но не угодить в открытом море в объятия смертельных щупалец без шансов на спасение…

Уже на подходе к этому самому «кафе» на берегу ко мне подскочил рыжий мальчишка с круглой серебряной серьгой в ухе и ножом-пуукко на поясе, беспардонно предложивший:

— Сэр! Не продадите ли вы мне свой «винчестер»? Я хорошо заплачу.

Рассмотрев его повнимательней, я спросил голосом Остапа Бендера:

— Может быть, тебе дать ещё ключ от квартиры, где деньги лежат?

— Спасибо, сэр, но у меня есть собственный дом с ключами, и он меня вполне устраивает. Это же Winchester Model 1894, калибр.30−30? — совершенно по-взрослому ответствовал парень.

Я ошибся. Винтовка ему нужна не для баловства с мишенями на задворках, не для хвастовства перед сверстниками или игры. С ней он отправится вместе с друзьями в лес, добудет там оленя и притащит его в деревню. Он уже добытчик, маленький мужчина.

— Извини, приятель, но это казённое имущество. Не могу. Как тебя зовут?

Мальчишка на секунду задумался и спросил:

— Гунар, сэр! А патроны?

Я вздохнул и под безобидные смешки старосты, потрепавшего густую шевелюру добытчика, полез в рюкзак. Вытащил пачку патронов и протянул её мальчишке.

— Держи, отдаю половину запаса.

— Ого! Сколько с меня, сэр?

— Нисколько, мистер Гунар, просто запомните доброго русского человека… Мы ещё приедем к вам в гости. Непременно.

— Приезжайте, сэр! Я угощу вас копчёной олениной под брусничным соусом! — пацан вскинул два пальца к виску и отправился восвояси.

— Поторопимся, Максим, нас ждут люди, — напомнил староста.

Оленина, м-мм… Обожаю. Но мне придётся идти на причал, давиться омарами и колупать голубого, прости господи, краба.