Династия. Феникс

Глава 16

Князь Грозин медленно поднимается, опираясь кулаками на стол. Его суровый взгляд сейчас остёр словно бритва и обращён целиком на Жарова. Андрей застыл, как мышь перед удавом, и с явным усилием сохраняет внешнее спокойствие. Хотя глаза прекрасно выдают волнение.

— Регламент, говоришь? — голос глухой, словно доносится из подземелья. — Ты не можешь говорить мне о регламенте. Ты здесь впервые, мальчик, и не тебе диктовать правила.

— Правила есть правила, — напряжённо отвечает Жаров.

— Ты так и не ответил мне на вопрос, Андрей. Что ты делаешь? Ты объявил мне войну, но из-за чего? Это не Грозины убили твоего отца.

— Не смейте говорить о моём отце, — рычит Жаров.

— А ты не смей указывать мне. Ты здесь никто, у тебя нет власти. Я согласился на голосование только затем, что хочу посмотреть на твоё лицо, когда оно закончится. Но я никуда не уйду.

— Согласно регламенту… — настаивает Андрей.

— Плевать мне на регламент. Я желаю посмотреть, кто из вас проголосует за моё отстранение, — дед садится и осматривает всех членов совета.

Один из них, седой мужчина с залысинами на лбу, ёрзает на стуле и бурчит:

— Григорий Михайлович, это недопустимо.

— Я здесь решаю, что допустимо, а что нет. Голосуйте! — приказывает князь.

Он сейчас ходит по тонкому льду. Ведь формально Жаров прав — член совета, судьба которого решается на голосовании, обязан покинуть кабинет.

Дедушка отказывается выполнять правила собственной компании и внаглую давит авторитетом. Уверен, это не слишком понравится членам совета и может заставить их усомниться в законах Династии.

С другой стороны, закон здесь мы, Грозины. Андрей пришёл и пытается выгнать Григория Михайловича с поста. Подчиняться ему и выходить из комнаты — серьёзный удар по авторитету.

— Вы останетесь, Григорий Михайлович, — говорит Вальтер неожиданно твёрдо. — Но только как наблюдатель. Без права голоса.

— Мне не требуется твоё разрешение, Кирилл, — хмуро сообщает князь Грозин.

— Не хотел вас оскорбить, — вежливо отвечает Вальтер.

Жаров переводит взгляд на меня, и я ловлю в нём вспышку чего-то вроде отчаяния. Он не ожидал, что Вальтер скажет подобное? Так они заодно или нет? Что вообще здесь происходит?

— Голосуйте, — рычит Григорий Михайлович.

Андрей, прочистив горло, говорит:

— Итак, кто за отстранение — поднимите руку.

И он первым тянет ладонь вверх. Следом к нему присоединяется представитель императора. На враждебный взгляд дедушки он никак не реагирует.

Остальным сложно проголосовать. Поднять руку — значит присоединиться к мятежу, а это сложно сделать, глядя правителю корпорации в глаза.

— Смелее. Или вы боитесь открыто выступить против меня? — спрашивает князь Грозин. — Я бы всё равно узнал, кто из вас проголосует за моё отстранение. Давайте, действуйте!

Я краем глаза слежу за Вальтером, но его руки спокойно сложены на столе. Странно. Или он расчётливо ждёт остальных, не торопясь выступать?

Женщина, сидящая справа от Виталия, поднимает руку. Взглянув на неё, голосует «за» тот седой мужчина с залысинами.

— Трое за, — озвучиваю я. — Это всё?

— Не стесняйтесь, — замогильным тоном произносит дедушка, но никто не шевелится.

— Итак, трое за. Кто против? — спрашиваю я.

Моя рука взлетает первой. Виталий тоже приподнимает ладонь и говорит:

— У меня два голоса. Мой и Юрия.

Следом голосуют ещё несколько человек, но я с удивлением вижу, что не все. В том числе князь Вальтер, который продолжает спокойно держать руки на столе.

— Пятеро против, — говорю я.

Андрей каменеет. Его пальцы сжимают край стола так, что белеют костяшки.

— Князь Вальтер, вы не проголосовали, — сдавленным голосом произносит он.

— Да. Я решил воздержаться, — невозмутимо отвечает тот и оглядывает зал. — Предложение…

— Отклонено, — перебиваю я. — Для смещения гендиректора нужно две трети голосов. У вас всего одна треть.

Жаров неожиданно вскакивает, опрокидывая стакан с водой.

— Это не по правилам! Вы должны были выйти! — тыча пальцем в Григория Михайловича, возмущается он. — Люди побоялись проголосовать при вас!

— Сядь, Андрей, — произносит князь Грозин. — Или я позвоню твоей матери. Она, кажется, до сих пор не знает, куда ты дел её акции «Феникса».

Я не знаю, о чём конкретно речь, но Андрею явно это не нравится. Да и сама фраза — «позвоню твоей матери». Дедушка выставил Жарова мальчишкой, который пришёл на ковёр к директору школы.

Громко сглотнув, Андрей говорит:

— Ладно. Тогда по-другому. Если Грозины продолжают оставаться во главе Династии, я не хочу иметь с этой компанией ничего общего!

— Ты уже и так разорвал все деловые контракты, — замечает Григорий Михайлович.

— Я намерен продать свою долю акций! — объявляет Жаров.

Ненадолго воцаряется молчание. Я заинтересованно смотрю на одноклассника. Неужто попытка свергнуть деда голосованием была только ради этого? Чтобы красиво объявить о выходе из состава акционеров? Нет, вряд ли. Меня не отпускает ощущение, что всё это — прикрытие для чего-то другого.

Хотя этот ход сам по себе хорош. Пусть у Жарова всего пять процентов, в деньгах это огромная сумма. И сейчас он просто вытянет её из кармана нашего рода — именно рода, ведь средства Династии не могут быть расходованы на покупку её же акций.

То есть, таким образом, он ослабит наш бюджет, прекрасно понимая, что в текущем положении деньги нам очень нужны. Да, при этом Андрей лишится места в совете, но он сам сказал, что не хочет иметь с компанией ничего общего.

А чтобы влиять на Династию изнутри, у кукловода есть другие шпионы… Он ничего не теряет. Я уверен, что весь этот фарс спланировал именно он. Андрей здесь — лишь актёр, режиссёра нет на сцене.

По факту получается, что мы спонсируем кукловода, но вынуждены это сделать, чтобы не потерять часть контроля над компанией.

— Хорошо, — кивает князь Грозин. — Я с радостью выкуплю у тебя долю.

— Не стоит. У вашего рода и без того проблемы, чтобы тратить столько средств, — издевательски кривится Жаров.

— У моего рода всё в порядке. Я куплю твои акции по рыночной цене, — произносит Григорий Михайлович.

— А я отказываюсь продать их вам. В моём праве решать это! Поэтому… — Андрей медленно поворачивается, выдавливая триумфальную улыбку, — Кирилл Александрович, не хотите ли купить мою долю?

— Я согласен, — спокойно кивает Вальтер.

— Отлично. Подробности обсудим позже. Счастливо оставаться! — с этими словами Жаров быстрым шагом направляется к выходу.

Когда он хлопает дверью, дедушка что-то цедит сквозь зубы и смотрит на Кирилла Александровича.

— Прости за нескромный вопрос, но у тебя хватит средств? — спрашивает он.

— Если бы не хватило, я бы не стал соглашаться. Скажу сразу, перепродавать кому-либо долю Жарова я не намерен. Меня устраивает быть владельцем пятнадцати процентов Династии, — говорит Вальтер.

Виталий, искоса взглянув на него, поправляет очки. Встретившись со мной глазами, он еле заметно качает головой.

Да уж. Только что на наших глазах произошла любопытная рокировка. Жаров вышел из совета Династии, но при этом оставил свои активы Вальтеру — другому предполагаемому помощнику кукловода.

Изящный ход. Таким образом, против нас открыли третий фронт. Первый — информационная война, которая лишь начинает разгораться. Второй — деловое давление со стороны Феникса. И теперь третий — враг внутри главного управляющего органа Династии.

Неплохо, должен признать. И это ещё не всё, что способен сделать кукловод. Может, я и сумел потушить огонь межклановой войны, но искры ещё тлеют. Если постараться, можно заново разжечь пожар.

Зато с уверенностью можно сказать, что враг пошёл ва-банк. Он выбрасывает на стол сильнейшие козыри, и теперь нам остаётся лишь отбить их. Тогда победа будет у нас в руках.

— Что ж, раз эта идиотская сцена закончилась, приступим к обсуждению дел, — говорит дедушка.

Дальше начинается обычное совещание. Ну, насколько может быть «обычным» совещание в условиях резко наступившего кризиса. Хоть все и стараются сохранять спокойствие, атмосфера тревоги витает в воздухе. Совещание продолжается до конца рабочего дня.

Принимается несколько важных решений, которые можно свести к одному тезису — на экономическом фронте Династия занимает оборону. Будут заморожены некоторые активы, заключены резервные контракты и запущены дополнительные производственные мощности.

Когда совет расходится, мы остаёмся в кабинете втроём — я, Виталий и Григорий Михайлович.

— Жаров меня удивил, — признаётся Виталий. — Зачем он устроил эту клоунаду? Было очевидно, что он не сможет сбросить тебя так просто, отец.

— Конечно. Он это сделал, чтобы получить повод выйти из совета, — бурчит князь.

— А разве ему нужен был повод? Акционер волен в любой момент продать свою долю, — теребя галстук, произносит дядя.

— Конечно. Смысл в том, чтобы сделать это с шумом. Будь уверен, его пресс-служба уже выпустила нужные материалы. Злой князь Грозин отказался от реформ в Династии, невзирая на кризис. Благородному князю Жарову ничего не осталось, кроме как покинуть тонущий корабль, — кривится Григорий Михайлович.

— Верно. Это исключительно политический ход. К тому же он так обосновал продажу своей доли Вальтеру, — замечаю я и отвлекаюсь на телефон, куда пришло сообщение от Егора.

Виталий тяжело вздыхает:

— Не думаю, что Жаров сам бы додумался до такого.

— Конечно, нет. Им управляют, как марионеткой, причём сразу два человека. Дёргают бедного юношу за ниточки. Того и гляди разорвут, — князь качает головой.

— А когда разорвут — используют в качестве топлива для пожара, — соглашаюсь я. — Хм, кстати. Этот экстренный совет был призван ещё и отвлечь нас. Пока мы здесь голосовали, враг провёл хакерскую атаку.

— Что? — хмуро переспрашивает дедушка.

Я молча показываю ему экран телефона, где открыт отчёт от Егора. Неизвестные пытались взломать серверы Династии в Европе, были обрушены облачные сервисы нескольких заводов, из-за чего на производстве возникли немалые затруднения.

— Это ещё не всё. Была скоординированная атака на сайт моего Оруженосца, — говорю я. — И попытка проникновения в дата-центр Цитаты.

— Значит, настоящей целью был не я, — хрипит князь. — Молодой Жаров учится быстро.

— Учится не он, — поправляю я. — Это почерк кукловода. Жаров — всего лишь пешка.

Мой телефон снова вибрирует. Очередные неприятные новости: Егор сообщает о фейковых новостях про мою связь с организованной преступностью в Сибири. Достаётся и князю Домогарову — его обвиняют в том, что он прогнулся под Династию и пляшет перед Грозиными на задних лапках. Явная попытка рассорить нас с союзником.

Война идёт на всех фронтах. А самые опасные удары всегда наносятся из тени.

— Похоже, что всё только начинается, — мрачно произносит Виталий, глядя на свой смартфон. — Наши акции ещё упали. На конец биржевого дня стоимость Династии снизится на несколько процентов.

— Это пока ничего не значит, — отмахивается Григорий Михайлович. — Но ты прав, всё только начинается.

В задумчивости постучав костяшками пальцев по столу, я говорю:

— Я могу поговорить с Жаровым. Может, мне удастся донести, что его всего лишь используют, и не стоит с нами воевать.

— Вряд ли он тебя послушает, — мотнув головой, произносит Виталий.

— Вряд ли. Но попробовать можно. Может, я хотя бы смогу посеять сомнения, и он перестанет действовать так резко. Снизить интенсивность событий нам не помешает.

— Да, ты прав. Попробуй с ним побеседовать, — кивает князь.

— Договорились, — слегка улыбаюсь я.

После этого мы расстаёмся. Когда я приезжаю домой, родители уже спят — ну, по крайней мере, свет в их комнатах не горит. А на столе меня ждёт ужин и записка от мамы, в которой она желает мне приятного аппетита. Это то, что мне сейчас нужно.

С аппетитом уплетаю ужин, принимаю душ и отправляюсь в кровать. Отключаюсь моментально и сплю без сновидений — прошедший день неслабо меня вымотал.

Утром, когда после зарядки выхожу из спальни, то неожиданно вижу в гостиной отца. Глядя на себя в зеркало, он медленно делает приседания. Судя по напряжённому лицу, даже такое простое упражнение даётся ему нелегко.

— Доброе утро. Рад видеть, что ты приходишь в форму, — говорю я.

— Спасибо, — отвечает он, делая очередное приседание. — Реабилитолог составил мне программу упражнений. Я стал гораздо лучше себя чувствовать. Инвалидное кресло мне теперь точно не нужно. Знаешь, как только я стал заниматься, голова тоже прочистилась. Уже не таких проблем с памятью. А как у тебя дела?

— В двух словах не скажешь. У нас война с Фениксом, и события только набирают оборот, — отвечаю я.

Стиснув зубы, Сергей делает последнее приседание и поворачивается ко мне.

— Понятно. Значит, враг пошёл в последнее наступление.

— Именно так. Нам предстоит сражение, после которого мы либо победим, либо проиграем, — соглашаюсь я.

— Кто это «мы», Саша? Мы Грозины, или мы — Грозины и Череповы? — глядя мне в глаза, интересуется отец.

— Не думаю, что твоему роду стоит вмешиваться.

— А мы уже в этом по самую глотку. Ты читаешь новости? Несколько вассалов объединились и готовятся выдвинуть моей сестре вотум недоверия. И параллельно готовят войска.

— То есть, всё-таки готовится мятеж.

— Да. И я не уверен, что мой род сможет выстоять…

— Без тебя, — заканчиваю я.

— С языка снял, — улыбается Черепов. — Мне пора вернуться.

Чуть помедлив, я говорю:

— Не могу тебе запретить. Но послушай — давай выждем ещё немного. Если ты появишься сейчас, кукловод найдёт другой способ поднять мятеж. А если ты «воскреснешь» уже во время мятежа — это будет гораздо более сильный ход.

— Рискованно, — хмурится Сергей, поднимая с пола гантели.

— Придётся рискнуть. Зато представь лица своих вассалов, когда они увидят тебя, — усмехаюсь я. — Второй раз поднять оружие, тем более против законного наследника, они не посмеют.

— Что ж, ты прав. Ради такой победы стоит рискнуть, — соглашается отец.

Кивнув, я ухожу на кухню, где встречаю маму. Она с улыбкой целует меня в щёку и подаёт кофе.

— Спасибо, — говорю я, усаживаясь за стол.

Просматривая биржевые сводки, я вижу, что Династия продолжает падать. А согласно отчётам, с нами хотят разорвать контракты несколько дворянских родов, включая зарубежные. Это не похоже на панику вследствие внезапного падения акций нашей компании. Скорее наоборот — выглядит как спланированная акция.

И я даже знаю, кто за этой акцией стоит. Не кукловод, нет. Конкретно этот удар исходит скорее от императора.

Злость берёт оттого, что Романов так открыто выступает против нас. И ведь мы ничего не можем сделать в ответ — не сейчас, по крайней мере. Бодаться с императором можно, но не в таком положении. Нам и без того предстоит решить слишком много проблем.

— Я могу чем-то помочь? — спрашивает мама, ставя передо мной тарелку с сырниками.

— Конечно. Без твоей моральной поддержки я сейчас не обойдусь, — откладывая телефон, отвечаю я.

Анна, улыбнувшись, говорит:

— Я знаю, что ты со всем справишься даже без моих подбадриваний. Но я хочу помочь по-настоящему. Что я могу сделать?

— Прости, мам. Думаю, что ничего.

— Ну, что ж. Я никогда не хотела участвовать во всех этих корпоративных интригах, — вздыхает мама. — Уверена, мужчины рода Грозиных вполне разберутся без меня.

— Не сомневайся, — киваю я, отламывая вилкой кусочек сырника.

Не успеваю обмакнуть его в сметану и съесть, как раздаётся звонок телефона. Это не кто иной, как министр Ларин.

Хм, неожиданно. И сомневаюсь, что он звонит с хорошими новостями.

Беру трубку:

— Да?

— Александр, доброе утро. Буду краток. У вашего рода большие проблемы.

— Я в курсе, господин министр. Или вы хотите рассказать мне что-то, чего я не знаю?

— Вот именно, — отвечает Ларин. — Ты даже не представляешь, насколько всё плохо. Слушай…