Этот большой мир – 6. "Дети Галактики"

VII

Журнал «Вестник Внеземелья»

Из очерка А. Монахова

«Картинка с орбиты шла непрерывно, и мне оставалось только скрипеть в бессилии зубами да сжимать до побеления суставов кулаки, в деталях представляя, как мог бы сейчас следить самое из обзорного блистера 'Арго» за манёврами буксировщиков своего звена. Или сам, пристегнувшись к раме «суперкраба», крепил бы буксирные концы к швартовочным узлам «Скъяпарелли» — огромной, похожей на лупу в стальной оправе, на рукоятке грузовых причалов с набалдашником ядерного энергоблока на конце. И, конечно, мог бы собственными глазами видеть, как планетолёт величественно разворачивается и врубает на реверс свои маневровые движки, чтобы отбуксировать станцию, подняв на две с половиной сотни километров над орбитой, по которой неотвратимо расползается облако каменного крошева.

Жертвой стремительно летящих в пустоте камней уже стала станция «Деймос-2», и сейчас, в этот самый момент, Андрюшка Поляков напрягает вспомогательные движки, направляя «Зарю» в самый эпицентр орбитального катаклизма, надеясь подобрать тех, кто успел покинуть обречённую станцию. Около двух десятков таких, набившись в челнок, уже покинули опасную зону, за их судьбу можно не беспокоиться. А вот про тех, кому места на челноке не хватило — а их, судя по обрывкам перехваченных сообщений больше двадцати человек — такого, увы, не скажешь. Они улетели со станции на внешней подвеске буксировщиков, в одних «Скворцах», чего категорически недостаточно для защиты в открытом космосе, — и болтаются теперь в пустоте, моля богов Внеземелья, чтобы «Заря» успела вовремя. Где-то там Юрка-Кащей со своей маленькой скрипачкой, и Серёжка Лестев, и Влада и другие, кого я не знаю… А вот Леднёва среди них нет. Энергетический всплеск, сопровождавший возникновение «межзвёздной червоточины» (а именно это по мнению учёных тогда и произошло) распылила его тело даже не на атомы — на элементарные частицы, на кварки. У Валерки и пятерых его сотрудников не будет могил — лишь бездонная пустота да быстро тающее пылевое облачко на орбите, всё, что осталось от, второго спутника планеты Марс. А нам остаётся удивляться предусмотрительности тех, кто не позволил проводить эксперимент на Земле, Луне или Марсе — кто знает, к каким последствиям это могло привести? Конечно, кольцо шахт с заложенным в них полигимнием имело в диаметре всего-то двенадцать километров, на много порядков меньше тахионного чудовища, погубившего миллионы лет назад планету Фаэтон — но меня почему-то не тянет проводить подобные опыты на планетах, даже на почти безлюдном Марсе…

История, как известно, не имеет сослагательного наклонения. Что сделано, то сделано, и у тех, кого не затронула эта катастрофа и тех, кто сумел в ней выжить, появилась масса материалов для размышлений. Валерий Леднёв при всей своей эксцентричности, переходящей порой в безответственность, был гениальным физиком, и результаты последнего — и, как оказалось, самого важного в его короткой жизни, — эксперимента на самом деле способны открыть для нас звёзды. Мы ещё не раз обратимся к этой важнейшей для всего человечества теме, а пока вернёмся на орбиту Марса, где стрелки — или цифры на экранах, — часов бесстрастно отсчитывают последние четверть часа тех роковых суток…'

Окончательно Серёжа пришёл в себя уже в «омаре» — спасибо Юрке-Кащею, уговорившего Власьева доверить ему буксировщик. «Вы не смотрите на возраст, Геннадий Фёдорыч! — убеждал он главного инженера. — Парень — пилот от бога, мне самому до него, как до Луны… э-э-э… на четвереньках. Вы должны его помнить –в Поясе Астероидов он ходил с нами к 'обручу» и даже сумел отличиться…

В итоге Власьев похлопал Серёжу по плечу (беседовали они в крошечном герметичном тамбуре, где оставался ещё воздух) и дал «добро». Серёжа с пришедшей в себя Владой (девушке наскоро обработали рану и вкололи лошадиную дозу обезболивающего и транквилизаторов) по гибкому переходному рукаву перебрались в «омар», который для этого подтащили поближе к люку. Сейчас он занимал задний, пилотский ложемент, Влада же скорчилась в переднем. Кислородные маски они снимать не стали — в случае пробоины (а она была более, чем вероятна, станцию буквально окутало облако мелкого каменного крошева) они давали шанс продержаться до прибытия «Зари». Серёжа уже знал, что корабль идёт к ним на полной тяге вспомогательных ионных движков, и сейчас главное — отойди как можно дальше от станции прежде, чем реактор пойдёт вразнос. Часы на приборном щитке неумолимо отсчитывали минуты до взрыва; три из шести челноков уже покинули ангар и отплывали от станции. Они были увешаны фигурками в гермокостюмах; все три наличных «Кондора» отдали пилотам «крабов», управлявших буксировщиками не из герметичных кокпитов, а пристёгнутыми ремнями к трубчатой раме. Каждый из «крабов» взял по четыре пассажира; остальные дожидались «омаров», один из которых и пилотировал сейчас Серёжа. В кокпите второго сидел Юрка-Кащей; забравшись внутрь, он через гермолючок передал свой «Скворец» наружу, натянув вместо него кислородную маску. Гермокостюм предназначался для одного из двоих запертых в контрольном закутке энергетиков. Второй, Паша Вяхирев, выходить отказался, хотя «Скворец». был и для него — Зурлов обыскал несколько ближайших к ангару лабораторий и нашёл-таки резервный гермокостюм, запертый в железном ящике.

«Нет смысла, Геннадий Фёдорович. — сказал Паша в ответ на вопли разъярённого главного инженера. — До взрыва меньше пяти минут, омары отойти не успеют. Даже если обломками не заденет, попадут под всплеск гамма-излучения и всё, кирдык. А в ручном режиме я смогу выиграть для вас ещё минут шесть-семь, возможно, даже десять. Тоже, конечно, не гарантия, но всё же риск будет не так велик. И пожалуйста, не надо разводить сопли насчёт самопожертвования — я так и так погибну, так что никакой трагедии тут нет, голый расчёт и рациональный выбор. А за гермокостюм спасибо, когда вы стартуете, я смогу в нём добраться до наружных кабелей. Если переключить их на аварийный контур питания, это даст вам лишних минуты три, немало в нашей с вами ситуации. И — поторопитесь, говорить не о чем, а время-то утекает…»

Главный инженер сдался — а что ему оставалось? Серёжа умом понимал, что это единственный вариант, позволявший остальным спастись — но только умом. Смириться с тем, что они улетают, а Пашка остаётся на верную гибель, выигрывая для них несколько драгоценных минут — нет, это было выше его сил!

Вяхирев не подвёл. С того момента, когда буксировщики с облепившими их фигурками в ярко-оранжевых «Скворцах» покинули ангар и до ослепительной вспышки разорвавшей искалеченный бублик станции, прошло не меньше четверти часа — достаточно, чтобы отойти на безопасное расстояние. Серёжа точно зафиксировал момент взрыва — 23:12, по зелёным цифрам электронных часов, спроецированным на прозрачный колпак «омара».

Подчиняясь сигналу ведущего «краба» буксировщики один за другим выключили двигатели и компактной группой повисли в пространстве. Серёжа несколько минут смотрел на расплывающееся в пустоте облачко на месте гибели «Деймоса-2», потом вздохнул и принялся искать яркую звёздочку идущего на выручку планетолёта. Ждать предстояло часа полтора от силы, была надежда, что запаса кислорода в баллонах хватит, и не придётся подключать к шлангам запасные — их в самый последний момент сунул в кокпит «омара» главный инженер Власьев.

Часы успели отсчитать не больше десяти минут, когда Серёжа заметил две пульсирующие точки, зелёную и — позиционные огни планетолёта. «Заря» подходила к стайке буксировщиков со стороны «открытого космоса», с высокой орбиты, и на сближение и маневры с заходом в широко разверстую пасть ангара он потратил скудные остатки топлива. Ещё минут десять пришлось ждать, пока ангар заполнится воздухом; наконец лампочки над входным люком засветились, колпак с чмоканьем сжатого воздуха отлип от корпуса и откинулся вверх. Предупреждённые заранее медики уже ожидали с «хрустальным гробом» — передвижной медицинской капсулой, в точности как та, на которой Серёжа доставил на корабль Татьяну. Когда же это было?.. ну да, меньше суток назад, но сколько всего вместилось в этот короткий промежуток времени!..

Отдохнуть не получилось. Не успели они с Юркой-Кащеем добраться до «Сюрприза» (встреча с Мирой откладывалась, её челнок ушёл к «Скъяпарелли») запасшись кофе и сэндвичами, как из динамиков внутрикорабельной трансляции раздался голос Полякова. Капитан сообщил, что обнаружен рой крупных обломков, угрожающий планетолёту; экипажу следовало занять места по аварийному расписанию, штурману же Кащееву и пилоту-стажёру Лестеву предлагалось как можно скорее прибыть на мостик. Внутреннее освещение сменилось с дневного на тускло-жёлтое, аварийное, под потолками замигали тревожные лампы. Эта иллюминация сопровождалась отвратительно-знакомым кваканьем ревуна, и Серёжа снова ощутил себя в отсеках гибнущей станции «Деймос-2» — от этого кожа покрылась мурашками, а между лопаток пробежала ледяная струйка…

Приказ есть приказ — торопливо облачившись в гермокостюмы (в «Сюрпризе» имелось несколько резервных) они выбрались в кольцевой коридор и поплыли, хватаясь за прикреплённые к стенам поручни, в сторону мостика. Командный центр планетолёта, как и ангар, и прочие служебные помещения располагался на внешнем, безгравитационном кольце, и на то, чтобы добраться туда у ушло не больше пяти минут — когда Серёжа вслед на Юркой-Кащеем вплыл в проём люка, цифры электронных часов над малым ходовым пультом, показывали 23:31.

Серёжа вгляделся в изображение и присвистнул — на зеленоватом, исполосованном рябью помех экране медленно поворачивалась угловатая каменная глыба; ещё несколько виднелись поблизости.

— Обломки Деймоса. — прокомментировал Поляков, сидевший в капитанском кресле, справа от пилотского ложемента. — Согласно расчётам, скопление особо крупных камней будет здесь через четверть часа. Уклониться, изменить орбиту мы не успеем, единственный вариант — снизиться километров на сто, но расчёты показывают, что это ещё опаснее.

— Будем оттаскивать буксировщиками? — спросил Юрка. Голос у него был хриплый. Поляков покачал головой.

— Свои мы передали на «Арго», они там до сих пор копаются с разгрузкой и транспортировкой полигимния. А ваши ещё нужно заправить и подготовить к вылету… полчаса, самое меньшее.

Серёжа издал прерывистый вздох. Безумный бег по сминающимся под ударами камней коридорам с раненой Владой на руках, суета эвакуации, торопливое бегство прочь от обречённой станции, выматывающее ожидание — всё это высосало его до донышка. Нет, если понадобится, он безропотно займёт место в кокпите «омара» и сделает всё, что потребуется — и всё же, узнав, что вылет откладывается, он испытал облегчение.

— Что же делать? — спросил Кащей. — Развернётесь к камням двигательным отсеком, чтобы он прикрыл жилой «бублик» от ударов?

— Это крайняя мера, надеюсь, до неё не дойдёт. — Поляков прищурившись, посмотрел на собеседников. — Вы, как я понимаю, имели дело с бомбозондами?

— С ПУБЗами-то? — переспросил Юрка. — Ну да, стрелял даже пару раз…

Серёжа ограничился кивком. Его знакомство с пусковыми установками бомбозондов ограничилось изучением инструкций и одной-единственной экскурсией в «бомбовой погреб» — так на «Заре» называли отсек, где были смонтированы эти устройства.

— Вот и хорошо. — капитан кивнул. — Тогда ступайте в отсек ПУБЗ, проверьте готовность оборудования и ждите команды.

«На планетарных орбитах чрезвычайно редко встречаются песчинки или камешки, летящие со скоростью, значительно превосходящую орбитальною скорость корабля или станции. — объяснял Алексей Монахов подопечному-стажёру на занятии, посвящённом метеоритной опасности. — Но даже если не повезёт, опасность не слишком велика. Тонкий дюраль 'Скайлэбов» и «Салютов» добатутной эпохи такая «космическая шрапнель» прошила бы навылет — но для нашей «Зари» это крошево не более опасно, чем снаряды противоминных пушчонок для броневого пояса боевых кораблей времён русско-японской войны, вроде «Петропавловска» или «Микасы». Но даже подобная мелочь в состоянии повредить внешнее оборудование корабля, вроде антенн, датчиков, объективов оптических приборов и телевизионных камер — как снаряды мелких и средних калибров разбивали дальномеры, шлюпки, дырявили дымовые трубы и вентиляционные кожуха, от чего могучие эскадренные броненосцы, оставаясь на плаву, лишались изрядной части боеспособности. Так что столкновений со скоплениями «космического мусора» следует избегать всеми силами, но уж если это окажется невозможным, то с подобным «обстрелом», придётся смириться, сосредоточившись на снарядах крупного калибра — больших обломков, способных разорвать даже трёхсантиметровые броневые листы, из которых сварен корпус планетолёта.

Объяснения Алексея, страстного поклонника и знатока военно-морской истории, были вполне убедительны. Серёжа который сам, ещё школьником, состоя в «Каравелле» перечитал всё, что смог отыскать на эту тему — и мог оценить точность аналогий. К сожалению, сейчас о манёврах уклонения от несущихся по орбите каменных глыб можно было только мечтать, капитан «Зари» ясно об этом сказал. Задумка его была ясна и без объяснений: предстояло встретить крупные обломки очередями бомбозондов — и если не разрушить их (начинка этих снарядов мало отличалась от сигнальных и осветительных ракет, и была предназначена для спектроскопического исследования атмосфер и скоплений пыли), то хотя бы сбить с опасного курса. Для пуска бомбозондов предназначались устройства, именуемые ПУБЗами; их на «Заре» было два, и оба стояли в одном отсеке, рядом со стеллажами, заполненными кассетами с бомбозондами. Туда-то и спешили сейчас Серёжа с Юркой-Кащеем, перебирая руками за поручни и отталкиваясь подошвами башмаков от стен — на внешнем, неподвижном кольце «бублика», где располагался «бомбовый погреб», привычно царила невесомость.

До места они добрались минуты за четыре. Юрка откатил в сторону массивный люк (взрывоопасное содержимое «погреба» требовало особых мер предосторожности), пропустил Серёжу и вслед за ним вплыл внутрь.

— Я встану на подачу. — сказал он. Поляков, посылая их сюда, не уточнил, кто из двоих будет главным, и Юрка, старший и по возрасту, по стажу во Внеземелье, да и по занимаемой должности тоже, без колебаний назначил себя роль командира «боевого поста» себя. — А ты, Серёга, будешь наводчиком. Опыт имеется, помню, как ты расстрелял японский «ика». Постарайся и сейчас не промазать, а то нам всем тут худо придётся. Да, и шлем надень, если попадёт — можешь не успеть…

Серёжа послушно кивнул и поплыл к креслу пульта управления стрельбой. Предыдущие модели ПУБЗов наводились на цель при помощи обыкновенных оптических перископов; новые же, установленные на «Заре» перед этим рейсом, были оснащены пультами наведения с жидкокристаллическими экранами, куда изображение транслировалось с внешней телекамеры. Серёжа пристегнулся и нажатием нескольких кнопок оживил пульт. Экран засветился, на чёрном фоне возникло перекрестье прицела и рамка с показаниями радиолокационного дальномера — сейчас в ней были одни нолики. Так, кажется порядок… Позади лязгнул металл — Кащей вытащил из стеллажа обойму с бомбозондами и одной рукой (второй он держался за станину ПУБЗа) пытался втиснуть её в щель казённика. Наконец жестяной короб встал на место; Кащей выругался, ударил кулаком по верхнему в обойме бомбозонду и с натугой рванул на себя рукоять перезарядки.

— Первый готов! — сообщил он. — Стрелять будем из одного, так удобнее.

Серёжа мотнул головой. Ему было не до разговоров — зеленоватые отблески, на прозрачном забрале шлема мешали разобраться в мешанине сигналов на экране. Помучавшись с полминуты, он снял шлем и, не обращая внимания на протесты Кащея, пристроил его под кресло. Потом стащил и перчатки — сквозь их плотную, пропитанную пластиком ткань он не чувствовал рукояток, с помощью которых следовало наводить ПУБЗ на цели.

Ну вот, совсем другое дело… Перекрестье на экране, поплыло вправо, потом вверх, подчиняясь лёгким движениям его ладоней. И цель он тоже видел — яркую точку в самом центре экрана. Судя по показаниям дальномера, до неё было ещё километров десять, и попасть на такой дистанции без баллистического вычислителя, даже без прицела вроде тех, какими оснащались прямые предки ПУБЗов, автоматические миномёты «Василёк», было затеей заведомо безнадёжной.

В динамике зашипело.

— Кащеев, готовность?

— Всё пучком, Андрюх! — жизнерадостно гаркнул Юрка. — Кони пьяны, хлопцы запряжёны, пушки заряжены картечью и брандскугелями. Можно воевать!

— Шутить потом будешь… — в голосе Полякова звучало неудовольствие легкомысленным поведением старого друга. — Лестев, что у вас?

— Порядок, Андрей Львович! — отозвался Серёжа. — Готов к стрельбе. Дистанция, правда, великовата, только бомбозонды зря расстреляем.

— У нас их достаточно. — сухо ответил капитан. — А дистанция — да, вижу, десять с половиной километров и сокращается…

От осознания того, что картинка с пульта наведения идёт и на мостик, так что Поляков не хуже его видит предстоящее «поле боя» и может корректировать стрельбу, Серёже сразу стало легче.

В наушниках снова зашипело.

— Лестев, слышите? По моей команде открывайте огонь. Время подлёта бомбозондов — семь-восемь секунд, не попадёте, так хоть пристреляетесь. Готовы? На счёт «три» — ноль… один… два…