Этот большой мир – 6. "Дети Галактики"

II

Большую часть внешней переборки рабочего мостика 'Арго представляло из себя огромное круглое окно, диаметром, не меньше четырёх метров. Помнится, когда я впервые оказался здесь, то замер, потрясённый — корабль висел тогда на орбите Земли, и голубой, весь в разводах облачных фронтов и циклонов, шар занимал не меньше половины видимого пространства. Окно было не плоским, и даже не повторяло изгиб переборки — оно выпирало наружу огромной полусферой, и при желании руководитель полётов мог выдвинуть свой ложемент вместе с пультом в этот пузырь, чтобы улучшить и без того превосходный обзор.

Обзорный блистер был изготовлен на орбитальной верфи «Китти Хок» — только там, в единственном месте во всём Внеземелье, имелось оборудование для обработки подобных изделий в условиях невесомости — для одного из орбитальных отелей, которых по орбитам Земли и Луны кружит уже не меньше пяти. Но заказчики почему-то от него отказались, и готовый прозрачный колпак передали на достраивавшийся з на «Китти Хоке» новый тахионный буксир «Арго». Здесь блистер приспособили для отсека, из которого предполагалось управлять малыми аппаратами и буксировщиками, рассудив, что хороший обзор при этом будет не лишним. И ошиблись — на моей памяти ни один из тех, кто занимал место руководителя полётов, включая и меня самого, ни разу не воспользовался возможностью выдвинуть своё рабочее место за пределы внешней брони корабля. Попробовали несколько раз, ещё на орбите Земли, когда «Арго» только заканчивал подготовку к рейду — и с тех пор зареклись повторять такие эксперименты.

Нет, вид из блистера действительно открывался великолепный, куда там обзорным палубам орбитальных гостиниц вроде «Джемини-Хилтона» или нашего «Спутника»! Качество бронированного стекла было превосходным — очень быстро его перестаёшь замечать, и тогда складывается полнейшая иллюзия, того что висишь со своим креслом в пустоте, в вакууме. А то, что при этом можно видеть ещё и внешнюю обшивку станции так же ясно, как если бы висел рядом с кораблём в скафандре, на страховочном тросе, добавляет этому ощущению пугающего гиперреализма. Результат — бессонница, нервное истощение, чуть ли не галлюцинации. В итоге роскошный прозрачный колпак так и остался достопримечательностью корабля, а те, кто находился на «рабочем мостике», предпочитал отодвигать ложемент с закреплённым на нём пультом подальше от края блистера.

Так же, как сделал это я, заступая на шестичасовую вахту. Работы по изучению Полигимнии шли стахановскими темпами, и я, вместо того, чтобы оседлать верный «суперкраб» и таскать на нём планетологов с их приборами, вынужден торчать здесь, командуя дюжиной человек, сидящих в кокпитах буксировщиков или пристёгнутых к шкафообразным персональным движкам. В ограниченном пространстве между «Арго» и астероидом порой оживлённо, как на улице Горького под вечер, использовать страховочные «поводки» я запретил, после того, как один из «холодильников» запутался сразу в двух тросах и едва не протаранил борт корабля — и теперь приходилось в оба глаза следить за каждым. Как ни странно, великолепный обзор из блистера не особо этому помогал, приходилось полагаться на экраны радаров, которых передо мной на пульте имелось не меньше пяти. Ну и, разумеется, на бдительность самих работников — им строго-настрого было велено следить друг за другом и предупреждать мостик при малейшем подозрении.

Конечно, особой опасности тут нет. И даже если кто-то совсем уж неосторожный сорвётся и улетит прочь от корабля, встроенный в скафандр маячок подаст сигнал тревоги, стоит только его владельцу удалиться от 'Арго на пять километров. После чего один из буксировщиков догонит его, пользуясь приводным сигналом маячка и указаниям с мостика, и отбуксирует назад. Такое уже случалось три или четыре раза, и ни один из потеряшек не пострадал — а всё же, лучше обходиться без подобных происшествий. Внеземелье не прощает ошибок; стоит убедить себя, что ничего страшного не случится, и можно слегка расслабиться, позабыв о строгих правилах техники безопасности — вот тут-то и жди беды…

Я поворочался, устраиваясь в кресле поудобнее. Пять часов, проведённых в ложементе руководителя полётов, налили тело свинцовой тяжестью, и теперь требовалось как можно скорее сбросить напряжение. Конечно, лучше всего это сделать в тренировочном зале — но, к сожалению, подходящих партнёров поблизости не было. Что же касается силовых тренажёров и эспандеров, то от них меня отвратила лень-матушка. И вот — торчу в «Сюрпризе», потягиваю кофе из третей по счёту чашки и прикидываю, как бы уговорить, сидящую напротив Олю Молодых покувыркаться в невесомости со светящимися палками в руках. Сомнительно, ох, сомнительно — Оля равнодушна к сайберфайтингу, хотя, как и большинство бывших «юниоров», владеет приёмами этого распространённого во Внеземелье вида спорта. Сейчас она читает газету, и я уже минут десять пытаюсь придумать способ отвлечь её от этого занятия…

Так вот, о «Сюрпризе». Традиция — это, как известно, наше всё. Даже если идёт о Внеземелье, освоение которого началось всерьёз меньше десятка лет назад. А может, дело как раз в этом — первопроходцы торопятся создать собственные традиции, отличающие их от остального человечества. Своего рода знаки, маркеры — «мы с вами, но мы особенные, другие, и это нам нравится!» Традиции эти рождались как в масштабах всего Внеземелья, так и отдельными, порой узкими группами, вроде нашей весёлой компании. Порой их истоки лежали в земной фантастике — так, в своё время мы заняли пустующий резервный мостик «Зари», назвав его «Сюрпризом» в честь аналогичного отсека на её «кинематографическом» предшественнике. В нашем «Сюрпризе» (как и в остальных отсеках «безгравитационного» кольца) царила невесомость — но это нисколько не мешало нам чувствовать себя там вполне уютно, отдыхая от повседневных забот межпланетных путешественников.

Андрей Поляков, бывший мой одноклассник, а потом и товарищ по «юниорской» группе Проекта, летал тогда на «Заре» вторым пилотом. И теперь, получив под командование корабль, уже второй в своей внеземельной карьере (первым был грузовик «Гершель», работавший в системе Сатурна), он остался верен традиции — выделил для своих однокашников, тоже из бывших «юниоров», пустующий отсек. Благо, таковых хватало, во всяком случае, пока «Арго» не достигнет своей цели в Поясе Астероидов и его жилой «бублик» не отстыкуется от корабля, чтобы превратиться в автономную космическую станцию «Полигимния». Сам же буксир уйдёт обратно к Земле, где к нему присоединят новый «бублик» — и, несомненно, капитан и там найдёт отсек для той же цели…

Но до этого далеко, не меньше двух-трёх месяцев. На «Арго», в отличие от старушки «Зари», «Сюрприз» располагается в среднем, вращающемся кольце — у его завсегдатаев не было необходимости пристёгиваться к креслам-ложементам и пить сок и прочие напитки из гибких пластиковых колб. А так же следить за тем, чтобы неосторожно выпущенный из рук предмет не отправился в самостоятельное плаванье по отсеку, норовя влететь кому-нибудь в физиономию. Как, например, газета, которую Оля Молодых положила на столик рядом с чашкой, полной горячего какао…

— О чём пишут? — осведомился я. Печатные издания были во Внеземелье относительной редкостью, здесь привыкли обходиться магнитными записями или микрофильмами. В теории, содержимое свежих номеров можно было передавать непосредственно с Земли, но этого никогда не делали — всё же местной цифровой технике и софту далеко до того, что я оставил в двадцать первом веке, пропускная способность эфирных каналов ограничены, а использовать для этой цели недавно вошедшие в употребление тахионные приёмопередатчики было бы непозволительной роскошью. В итоге, микрофильмы и электронные копии свежих номеров отправляли вместе с прочими посылками — на бобинах магнитных лент или дискетах для персональных компьютеров, которые имелись в каждой каюте. Иногда с ними передавали и стопки свежих газет и журналов — если кому-то приходило в голову включить их в очередную партию груза, предназначенного для какого-то объекта Внеземелья.

— Да вот, статья о старте Солнечной Регаты. — Оля пододвинула газету ко мне. Действительно, на самой первой странице, под шапкой с орденом Трудового Красного Знамени и надписью «Советский спорт» имел место рисунок — космический аппарат, несущий перед собой развёрнутый шестиугольное полотнище с круглой дыркой в центре. Изображение выглядело довольно нелепо — видимо в редакции взяли картинку из старого, ещё шестидесятых годов, научно популярного издания. Мало того, что полотнище солнечного паруса было ненамного больше самого корабля, так ещё и за кормой тянулся бледный шлейф, изображавший, надо полагать, выхлоп ионного двигателя. Других деталей я не разглядел — качество чёрно-белой картинки хромало.

Возле картинки помещался заголовок статьи: «Первая Солнечная Регата стартует на Первомай!». Я не сдержал иронической усмешки — любят всё-таки у нас подгадывать важные события к датам и праздникам, в этом отношении новая реальность не слишком отличается от прежней…

— Ты знаешь, что Витя Середа собирается участвовать?

— Да, и даже командует одной из солнечных яхт. Он ещё в семьдесят пятом, в кружке юных космонавтов болел этой идеей, с тех пор, как увидел статью о них в «Технике — молодёжи». — кивнула Оля. — Мне наши калужане рассказывали. Когда объявили конкурс фантастических проектов, Витя хотел представить свой, как раз на эту тему. Но что-то не склеилось, и он присоединился к группе, работавшей над Юлькиным проектом — и с ними в итоге попал в «Артек»…

— Да, я в курсе. Ещё в «Лазурной», он показывал эскизы, сетовал, что проект не прошёл предварительный этап… А когда Витька узнал, что что наши, ИКИ совместно с научно-исследовательской группой королёвского Центра Подготовки решили выставить на регату свой аппарат — отказался от места бортинженера на «Заре», куда его приглашали, и присоединился к разработчикам. И вот — участвует-таки в Регате!

— Я за него рада. — Оля улыбнулась. — Здорово, когда мечты сбываются… особенно такие мечты! Солнечные паруса — это так… поэтично, что ли?

За спиной прошуршала, отодвигаясь в сторону, створка люка. Я обернулся — на пороге стоял капитан.

— Что, обсуждаете регату? — он прошёл в «Сюрприз» и уселся в кресло в углу. Андрей всегда выбирал именно его, и мы прозвали кресло «капитанским» и старались не занимать, даже когда Полякова не было в «Сюрпризе».

— Кстати, Лёх, это ведь тебя они должны благодарить! Не подстрели ты тогда олгой-хорхоя — из чего бы они свои паруса делали?

— Ну, во-первых, я его не подстрелил, а миной взорвал. А во-вторых — они бы и сами передохли, максимум, через час, и точно так же попали к учёным на исследования. Так что я тут, считай, ни при чём!

— Ты у нас скромник. — ухмыльнулся капитан. — Сдержан и молчалив, как и подобает истинному учёному! Но на этот раз отвертеться от славы не получится — я пару дней назад пробежал статью в «Вестнике Внеземелья», так там как раз о тебе и олгой-хорхоях статья на полстраницы…

Я пожал плечами — журналисты, что с них взять? Материал, из которого изготавливали солнечные паруса, невесомая, чрезвычайно прочная мембрана в несколько сот раз тоньше человеческого волоса и способная к тому же служить основой для фотоэлементов (эффективность изготовленных из неё солнечных батарей на порядки превосходит все существующие образцы) и появилась на свет в результате изучения привезённых с Луны олгой-хорхоев. Биология этих созданий имела, в отличие от известных нам живых существ, кремнийорганическую основу, и созданный на этой основе материал представлял из себя сложнейший биополимер, наделённый удивительными свойствами. Так уж вышло, что в научно-исследовательский центр в Осаке, где велись эти работы, попала туша именно того электрического червя, которого убил я. Японцы, узнав об этом, отправили мне длинное, чрезвычайно вежливое письмо с благодарностью, о письме пронюхали журналисты — и пошло-поехало…

— Всего в регате участвуют пять солнечных яхт. — продолжал Поляков. — Британская, два японских, один аппарат, разработанный совместно французами и американцами, и яхта Проекта. Она называется «Феб», в честь древнегреческого бога света и участвует в гонке под номером «3» с экипажем из трёх человек. Капитан — Середа, и я нисколько ему не завидую. Регата продлится больше полугода, капсула тесная, невесомость, придётся экономить каждую каплю воды, каждую калорию. Да вот, сами посмотрите…

Он нажал кнопку на пульте. Загорелись сразу два экрана — на первом, большом, проекционном, прокручивался с видеомагнитофона рисованный фильм о предстоящей регате; на втором, маленьком, подключённом к бортовой компьютерной сети, по очереди возникали изображения яхт-участников со столбцами цифр технических характеристик.

— Чего не сделаешь ради детской мечты! — усмехнулся я. — Полагаю, Витька не считает себя обиженным. Зато если они выиграют, то впишут свои имена в историю космонавтики. Как же — победители самой первой во Внеземелье парусной регаты, это вам не жук чихнул!

— Для этого надо ещё победить. — резонно возразила Оля. — Сейчас фавориты гонки японцы, на своём «Аматерасу», яхте, названной в честь богини солнца и по совместительству, небесной покровительницы Японских островов. У них самый большой парус из всех, а члены экипажа — наоборот, самые щуплые и низкорослые. Сплошной выигрыш в весе!

— Ну, Середу-то щуплым никак не назовёшь. — отозвался Поляков. — И, тем не менее, надеюсь, его экипаж придут первыми. Если повезёт, окажемся вовремя на орбите Земли — сможем полюбоваться финишем регаты. Бесплатно, заметь, не то, что те чудаки с «Джемини-Хилтон»!

После старта с орбиты Меркурия, яхты должны будут обогнуть Венеру — и не просто обогнуть, подобно тому, как парусные яхты огибают буи на маршруте гонки, но разогнаться, используя эффект гравитационной пращи. Следующим «поворотным буем» станет Марс — сделав петлю вокруг планеты и нарастив благодаря этому манёвру скорость, солнечные парусники направятся к Земле, на орбите которой и закончат гонку — для чего придётся пересечь линию финишного створа между планетой и станцией «Джемини-Хилтон». В газетах писали, что все номера в орбитальном отеле на это время давно уже забронированы заранее за немыслимые какие-то деньги.

— Что ж, пожелаем им всем удачи. — я дотянулся до кофейника и долил в чашку ароматного напитка. — И «Фебу», и «Аматерасу», и Витьке, и японцам, и даже англичанам, хотя не верю им ни на столечко…

И продемонстрировал собеседникам кончик указательного пальца. Оля, а за ней и Поляков, понимающе усмехнулись — после известных событий отношение к представителям туманного Альбиона во Внеземелье было настороженным.

— А сейчас, раз уж мы тут втроём, есть тема для разговора. — я театрально понизил голос. — Как бы это сказать… понимаете, так уж вышло, что мне понадобится ваша помощь в одном деликатном деле. Перед тем, как отправиться с Земли сюда, на «Арго», я поговорил с И. О. О. Так вот, он…