Четыре хвоста.

Глава 18

Прославленная армия Ордена Изумрудного Кубка впечатляла меня до глубины души. Родись я полноценным человеком со всеми правами и обязанностями, то наверняка бы решился вступить в ряды именно орденских сил, надев на себя накидку с изображением кубка. Именно они были той организацией, которая шла на несколько длинных шагов впереди всей остальной планеты, по крайней мере в области военной науки. Пока человеческие феодалы до последних сил старательно придерживались своих многовековых привычек, опираясь на феодальные ополчения и немногочисленных тяжело бронированных конников, державших частички их земли. Стоит ли сказать, что феодальная система понемногу начинала давать сбой, поскольку даже клятвы и добрые имена старых родов не останавливали хозяйствующих субъектов от исполнения своих собственных амбиций, отчего и рыцари иной раз не являлись на призывы своих сюзеренов на и без того недолгую службу. Орден был структурой совсем иной, готовой внедрят всяческие открытия.

Пока древние договоры понемногу теряли свою силу и феодальное ополчение рассыпалось, то медленно, но верно поднимали головы городские бюргеры и наёмные армии вместе с ними. Всё же, за что будет человек воевать охотнее: за слова и торжественные призывы или за звонкую драгоценную монету? Вполне логично, что второй вариант куда более приятный и выгодный для жизни для существа, что рискует своей жизнью в чужих войнах, зачастую направляясь в самую мясорубку.

Орден держал при себе значительные и крайне организованные силы. Даже пехота, которую многие не считали за полноценных воинов у других феодалов, являлась образцовой. В других армиях пехотинцы часто становились на ролях поддержки, инженерного обеспечения и охраны лагерей, но никак не полноценных боевых единиц, способных изменить ситуацию на поле боя. Орден же оказался способен обеспечить из казны хорошую экипировку пешим воинам, назначить прекрасных командиров, способных обучать большие массы вчерашних крестьян. К тому же, именно Изумрудный кубок смог возродить древнюю как мир тактику использования монолитной фаланги, вооружённой длинным древковым оружием, достаточно простым в освоении и производстве. Именно эта пехота смогла овеять себя славой, то и дело сокрушая не только тяжёлую кавалерию языческих и еретических феодалов, но и других варварских орд, нет-нет, но совершающих грабительские походы на границы человеческого государства. Именно их силами и были сокрушены зелёные орды налетевших на человечество орочьих лавин, пусть и с крайне серьёзными потерями. Да даже кровь Красных Полос была именно на руках Кубков, отчего я был не столь сильно расстроен, как должно было пристать настоящему сыну убитого отца. В древних легендах я должен был бы страстно желать мести за убиенного родителя, но смерти главе клана Красных Полос я желал всей своей зелёной сущностью.

И сейчас я видел перед собой людей, большинство из которых носило на себе накидки с изображением кубка. Люди возились в лагере, старательно занимаясь самыми обычными делами вокруг походных костров. Разместившееся здесь воинство было не столь большим, но шатров было не меньше трёх десятков разных размеров и цветов. При этом лагерь был окружён стеной удачно сооружённого, прямо со знанием дела, частокола. У входа даже начинали строить что-то на подобии сторожевой башни, но этап возведения этого объекта был чуть ли не в самом начале, но если прийти через пару деньков, то вполне возможно будет наткнуться на полноценную башню, дополнительно снабжённую ещё и парочкой новомодных и очень опасных пороховых ручниц.

Странно было, что армия Ордена расквартировалась не где-то в деревне, городе или другом населённом пункте, а чуть ли не в пустом поле, лишённом даже намёка на капитальное строительство. Всё же, воинство было не столь больших размеров, чтобы не уместиться в хоть сколько-то комфортабельных домах. Стоит спросить любого солдата, и он обязательно ответит, что спать на лавке намного лучше, чем на земле, пусть и устеленной соломенной или меховой подложке. К тому же, очень проблематично обеспечивать войско, находящееся вне населённого пункта, поскольку плечо поставок увеличивалось в разы, да и оборонительные сооружения внутри городов не имеет столь большого смысла, тогда как их возведение

- И что ты предлагаешь, зелёный?

Рядом со мной лежал Каркси. Сейчас мы лежали на верхушке отдалённого от лагеря холма и наблюдали за жизнью лагеря монашеского войска. Эти люди определённо имели понимание в строительстве лагеря и заграждении пути. Разъезды конной сотни Каркси проверили все дороги и обнаружили, что здешний путь наилучше всего подходил для прорыва. Единственное, что смущало, так это количество шатров. По самым скромным прикидкам здесь спокойно могли расположиться до полутора сотен человек, и это настораживало.

- Атаковать. Ночью.

Вся сотня осталась в лагере и на разведку отправилось всего двое, включая самого атамана отряда, который постоянно чертыхался, двигаясь в своих не самых удобных сапогах, заточенных под использование в седле. Оставлять сестёр в расположении кочевников было опасно, но на разведку было необходимо отправиться самому, чтобы придумать, как вырваться из блокады рыцарей-монахов, перекрывающей возможности прорваться дальше на север.

- Как?

Вопрос кочевника поставил меня в тупик. Казалось бы, что сложного в том, чтобы атаковать ночью, но в задумках это казалось значительно проще, чем в действительной реализации. Обороняться-то ночью уже было сложно, а чего уж говорить об атаке? Можно понести просто ужасающие потери, но другого варианта я сейчас просто не видел. Можно было авантюрно двинуться по дороге на всём скаку, стараясь как можно быстрее миновать обстреливаемую площадь, но реализовать подобный план слишком сложно. Мало того, что за лагерем воинов виднелся лесок, где вполне могли перегородить дорогу, так и кочевники таскали за собой ещё и заводных коней, которых, у уроженцев степей, было по два, а то и вовсе три штуки. Такой табун увести быстро было невозможно, а без скакунов кочевники уходить не собирались. Всё же, эти низкорослые копытные животные были не только их богатством, но и чуть ли не смыслом всей их жизни.

- У вас же стрел достаточно?

- Ты ещё спрашиваешь? – изумился лежащий рядом атаман, - А мы чем с коней стрелять должны по твоему мнению?

Вопрос был действительно глупым, тем более что в лагере этих восточных людей мне удалось увидеть бесчисленное количество боеприпасов к луку и разнообразие наконечников удивляло. Будучи прирождёнными лучниками, степняки держали при себе стрелы для охоты, шиловидные бронебойные наконечники, долотовидные, предназначенные для раскалывания щитов. В общем-то, выбрать явно было из чего и наконечники, внутрь которых можно было набить горячую паклю, тоже можно было сыскать.

Приняв, что отыскать достаточное количество стрел в становище кочевников будет не столь сложно, я оценил расстояние, что отделяло меня от строящегося лагеря, который явно возводили с расчётом на долгое расположение. С нашего холма до лагеря расстояние было равно примерно полутора сотням шагов, чего было вполне достаточно для того, чтобы стрела смогла не только долететь до людей, но и сохранить хоть какую-то убойную силу. К тому же, кочевники в значительно мере превосходили оседлых в технологии создания луков и пользовались не простой деревянной дугой, а настоящей сложносоставной конструкцией, сила выстрела которой была очень серьёзной.

- Значит атакуем ночью. Прямо с этого холма. – ткнул я указательным пальцем в землю под нами, смотря в глаза лежащего рядом Каркси, - Всех убивать нет никакого смысла. Нужно скорее панику в их лагере посеять, чтобы они сюда атаковать бросились.

- А дальше? – вопросительно посмотрел на меня мужчина, явно не понимая, как вообще дальше воевать с многочисленной и очень серьёзной пехотой Ордена, тогда как конники на своих двоих воевали в несколько раз хуже, чем в кожаном седле.

Я вновь засомневался, но понял, что не стоит даже пытаться сражаться. Пехота действительно быстро задавит кочевников, если случится биться даже в численном превосходстве. А я? Конечно, мне сражаться в ближнем бою не в первый раз, а о собственной ультимативности в схватках грезить не собирался совершенно точно. Трёх-четырёх мне завалить наверняка удастся, возможно даже и больше, но дальше?

- А дальше отход. – заявил я, - На холм загоняем лучших твоих стрелков на лучших лошадях, делаем несколько залпов, убеждаемся в том, что лагерные заворошились, и моментально командуем отход. Нужно будет быстро двигаться, и даже с табуном придётся рваться так, что копыта должны блестеть.

Каркси ответ сильно не понравился. Атаман был готов атаковать чуть ли не в лоб, и моему глупому плану поразился, однако сослался на мой опыт столкновений и смирился, что необходимо действовать немного иначе, пусть и своеобразный засадный полк оказался действительно необходимым. Подобные методы отлично подходили под кочевую тактику, которая и была известна своим ложным отступлением. В конечном итоге нападение было решено перенести не на ночь, а на следующий день.

Кочевники атаковали в тот момент, когда солнце только выходило из-за лесного массива, а петухи ещё не успели начать петь свою песню. Старая смена охраны лагеря вот-вот должна была сдавать свой пост, и сейчас кое-как оставалась на своих местах, едва не закрывая глаз от тотальной усталости, которая наковальней прижимала к земле.

Несмотря на все силы воинов Ордена, они сделали одну ключевую ошибку. Построив укреплённый лагерь, воины-монахи не установили сторожевой пост. Возможно, ключевая проблема была в недостатке личного состава, но это позволило атаману подвести всё своё воинство под прикрытием не такого высокого, но всё же холма. Этого скрытного подхода уже хватило для того, чтобы подойти на дистанцию уверенного выстрела.

Свист стрел заполнил воздух, разрывая предрассветную тишину, закрывая небо не такой плотной, но тучей из стрел. Практически вся сотня кочевников дала всего один залп и уже его хватило для того, чтобы занялись первые следы пожарища внутри лагеря и поранить часть охраняющих лагерь. В небо начали подниматься первые столбики дыма, как сразу же полетел второй сокрушительный залп. Воины атамана были настолько умелыми, что способны были опустошать свои колчаны с по-настоящему монструозной скоростью.

Частокол не позволял рыцарям скрыться от летящих внутрь лагеря снарядов, но стоит отдать должное воинам Ордена, что вскоре ворота открылись и изнутри лагеря вырвался отряд конников. Удивительно, что они смогли так быстро отправиться от шока и приготовиться атаковать.

Рыцари были удивительны. Закованные в окрашенный в белый латы, они вышли из-за ворот лагеря, сразу же срываясь в атаку, выстроившись столь быстро, что это поразило не только глаз, но и разум. При этом, оставшиеся в живых арбалетчики, попытались ответной стрельбой рассеять стоящих на вершине холма кочевников, не прекращающих обстрел.

Как только дистанция сократилась до пятидесяти шагов, то кочевники развернулись, понимая всю бесперспективность прямого противостояния с рыцарским отрядом. Даже мощные луки этих конных стрелков не были способны пробить толстые металлические латы, лишь бесполезно щёлкая и рикошетя в сторону.

Над полем боя, наполненного ржанием лошадей и топотом подкованных копыт, прозвучал зычный приказ Каркси. Степняки, совершив круг по открытому полю и обогнув пустой холм, принялись кружить, стараясь осыпать стрелами то самих атакующих рыцарей, то отправляя свои свистящие стрелы внутрь лагеря, старательно оттягивая внимание на себя.

Как только завязалась схватка, а рыцари, ощутив всю бесполезность своей вылазки, подставив спины, рванули внутрь своих укреплений, то по полю запылил табун лошадей, ведомый немногочисленными всадниками. Они тянули заводных скакунов, старательно пытаясь не упустить ни одного, позволяя своим товарищам продолжать атаковать, внося всё больше паники в орденские ряды, запертые внутри своего полыхающего становища.

Едва прорывающийся табун сумел проскочить внутрь леса, то я почувствовал под собой невесомость. Пущенный одним из лагерных защитников болт в секунду лишил меня быстрого коня под ногами. Сапог застрял в стремени, и копытный скакун подмял меня под своей мощной тушей.Этра, скачущая следом за старшими сестрами и завидевшая мое падение, пришпорила лошадь, чтобы развернуться и добраться до меня. - Кхар!

- Бегите дальше! – рявкнул я проскакивающей рядом демонессе, - Я вас найду!

Кавалькада степняков проносилась дальше, одним лишь чудом не наступая на меня, заставляя сжиматься в клубок, старательно пытаясь сделать свой силуэт как можно меньше, при этом с пыхтением сдвигая с ноги тело сучащего копытами коня.

Прошло всего несколько мгновений и степняки, ведомые своим атаманом, проскочили лагерную заставу, оставляя меня одного в надеждах, что мне удастся скрыться в лесочке, пока лагерные войска стараются отойти от шока после внезапного утреннего нападения.

С тяжестью столкнув истекающую животину со своей конечности, я сорвал с седла чехол с полуторным мечом, ощущая ноющую боль в ноге, после чего двинул в лесок, подволакивая повреждённую конечность, но услышал позади себя громыхание тяжёлых латных доспехов.

Уже срывая кожаный чехол с меча, я развернулся, наблюдая подвигающегося в мою сторону рыцаря, за спиной которого быстро бежал ещё десяток пехотинцев легче.

В тот момент я понял, что сбежать с повреждённой ногой у меня не получится, а потому встал в боевую стойку, собираясь продать свою жизнь подороже и разглядывая степенно идущего в мою сторону латника.

На его ваффенроке, как и у остальных воинов лагеря, был изображён кубок, имевший всего одну отличительную черту, вид которой заставил моё сердце пропустить парочку ударов. Это был красный кружок на кубке, бывший символом опытности воина и его принадлежности к немногочисленной группе паладинов Ордена Изумрудного Кубка. Бывалые воины говорят, что тела паладинов улучшают в алхимических лабораториях, используя столь страшные зелья, что секрет их был уничтожен в летах, но учёные Ордена смогли восстановить его, вновь создавая едва ли не совершенных солдат.

Паладин поднял закованную в латы ладонь, жестом останавливая движущихся за ним пехотинцев. Всего секунда, и группа остановилась, а латник, отдав свой двуручный меч одному из своих сподручных, поднял руки вверх. Воины принялись снимать с него накидку и другие латные элементы его экипировки, включая и бацинет, оставляя лишь в длинной рубахе и штанах. Правда, даже так рассмотреть личность воина была невозможно, ведь под шлемом его лицо закрывала повязка, оставившая открытыми лишь безжизненные, будто полностью стеклянные глаза, смотрящие вперёд за меня.

Наконец, оказавшись без брони, они взял в руки двуручный меч и воткнул его в притоптанную землю, опустившись после этого на колени и склонив голову. Какое-то время он стоял в таком положении, читая длинную молитву тихим, практически неслышимым голосом. Пусть слов было разобрать, но я позвоночником ощущал исходящую от паладина силу. Он будто наполнялся изнутри призрачной энергией, отчего едва не начинал светиться даже сквозь плотно закрытые веки, и чувствовалось, что с каждой секундой он становится только сильнее.

Как только воин поднялся и выпрямился в полный рост, закинув на плечо свой меч, покрытый множеством рисунков, то мне стало ясно, что сражение будет кровавым, и уйти отсюда удастся лишь одному.