Черный список

Глава 24

Переводчики: Sunriel, dekorf, Kejlin, Светуська

Вычитка: Светуська

Они напичкали меня местной анестезией прямо в руку, после чего доктор Филдз принялся разрезать шрам. Видимо, он посещал тот же семинар, что и медбрат Мэтт — так что это первый опыт доктора Филдза применения теории на практике. И по этому поводу он был абсолютно честен, — Я не на сто процентов уверен, что у вас не останется шрама, но, вероятно, послужит на пользу мышцам и сухожилиям.

— Итак, мы это проделаем, и все равно есть вероятность, что у меня останется шрам и возможна некоторая потеря подвижности, — сказала я.

— Да.

Думаю, я начала сползать со стола для обследований, но Эдуард положил руку мне на плечо. Он просто покачал головой. «Черт возьми». Эдуард заставил меня лечь обратно и держал за руку, как и обещал. «Черт возьми — два раза!» Часом позже, у меня была вскрыта рана, а анестезия работала. Это было неприятно — уколы были чертовски болезненными, и я действительно ненавидела ощущение, когда скальпель разрезает кожу, но это было ничто по сравнению с ощущением протаскивания через нее иглы накладыванием швов. Это всегда жутковато, даже если совсем не больно. Мэтт — медик со «скорой», даже отказался от сна, чтобы посмотреть на это, а так же было еще кучу других врачей и интернов. Никто не видел практического применения теории, и они хотели на это посмотреть, хотя все были с повязками на лицах и в полной экипировке на случай если на них попадет кровь. Теоретически, она была заразна, хотя такой вариации ликантропии, казалось, не было до этого случая. «Я — медицинское чудо», и этого было достаточно, чтобы чертовски возбудить интерес всех студентов медицинского отделения.

Мы с Филдзом уже обсудили, что шовный материал должен будет потом рассосаться, это на случай, если кожа зарастет поверх него. — Ты так быстро излечиваешься? — спросил он.

— Я видела, как это бывало у других людей с ликантропией. Я бы предпочла не рисковать, чтобы потом вам не пришлось оперировать меня, вытаскивая стежки из моей кожи.

Он просто согласился.

Он заштопал почти половину, когда прекратилось действие обезболивающих.

— Анестезия прошла, — сказала я.

— Нам придется ждать, пока подействует укол, а вы за это время опять исцелитесь, миз Блейк. Мне возможно придется опять вскрыть рану и начать заново или я могу накладывать шов до того как начнется процесс заживления.

— Анита, посмотри на меня, — попросил Эдуард.

Я повернулась, туда, где он стоял — по другую сторону кушетки. Он смотрел на меня спокойными глазами, и кивнула: — Делайте.

Я держала Эдуарда за руку, поддерживая с ним лучший зрительный контакт, на который только была способна, а доктор Филдз тем временем пытался сшить мою рану прежде, чем я опять начну исцеляться. Даже, с ненакормленным ardeur-ом я исцелялась слишком быстро для оказания нормальной медицинской помощи. «Блядь».

Эдуард тихо со мной разговаривал. Шепча мне о деле, пытаясь заставить думать о работе. На некоторое время это сработало, но потом анестезия полностью растворились, когда меня все еще зашивали. Я больше не могла думать о работе. Он говорил о своей семье, а делах Донны в ее лавке для экстрасенсов, об успехах Питера в школе и занятиях по боевым искусствам. Он собирался получить уже второй черный пояс. О Бекке и ее музыкальном театре, и тот факт, что он до сих пор дважды в неделю водит ее в танцкласс, изумил меня настолько, что я сказала: — Я хочу увидеть, как ты сидишь в зрительном зале среди всех этих пригородных мамаш.

Он улыбнулся мне Тэдовской улыбкой: — Приезжай навестить нас, заодно поможешь мне забрать Бэкку из класса.

— Договорились, — прошипела я, стараясь не закричать.

— Все в порядке, можете покричать, — разрешил доктор Филдз.

Я помотала головой.

Эдуард ответил за меня: — Если она начнет кричать, то уже не сможет остановиться — лучше уж, не начинать.

Филдз посмотрел на Эдуарда, моргнув пару раз, а потом продолжил надрезать мою кожу. Он должен был сказать мне, что уже закончил. Моя рука превратилась в сплошной кусок боли. Она была в огне, или… у меня просто не было слов. Пиздецки болело от начала раны и до конца, и доходило даже до кончиков пальцев. От всего этого меня затошнило. У меня было только две цели: не закричать, и не проблеваться.

Филдз дал мне какие-то таблетки. — Это должно помочь ей немного расслабиться, чтобы дать телу время себя излечить.

— Как надолго? — спросил Эдуард.

— Час — два, если получится.

— Спасибо, док, — поблагодарил он и взял таблетки, но я не видела, что он с ними сделал. Мой мир сузился до пола, на который я уставилась. Я концентрировалась на своем дыхании, чтобы отстраниться от боли, или, по крайней мере — перенести ее.

— Мы найдем ей кресло, чтобы довезти ее до выхода, — произнес кто-то.

Я не говорила, что оно мне не нужно; я боялась, что если открою рот, то потеряю всю жратву, которую сегодня съела. Так что ни я, ни Эдуард от кресла не отказались, поэтому я покинула больницу в кресле-каталке, которое толкал один из многочисленных медработников, что наблюдали за моим лечением. Отто оказался общительный паренек, у которого было море вопросом о ликантропии. Но я не ответила не на один — только не сейчас.

Эдуард дал мне одну таблетку перед тем, как усадить в джип. Я не спорила. Я не помнила, какие таблетки дал доктор Филдз, но какими бы они ни были — они были сильными, потому что последнее что я запомнила перед тем как заснула, ну или отключилась, было — мерное рычание двигателя и Эдуард за рулем.

Когда я очнулась в постели, то была в очередном раздельном гостиничном номере, а Эдуард протягивал мне вторую таблетку и стакан с водой. Я стала отнекиваться, на что он таким тоном приказал: — «Выпей», что я поняла: или я приму ее добровольно, или он заставит меня, ее проглотить. Из всех людей, которых я знала, только об Эдуарде могла с уверенностью заявить, что он сделает ровно то, о чем угрожает, и было бы унизительно пытаться остановить его, когда он будет насильно пичкать меня таблетками. Так что я выпила ее без споров и провалилась в сон, прежде, чем смогла почувствовать насколько исцелилась моя рука, что, наверно, было хорошо.

Я еще не совсем проснулась, когда почувствовала, что вокруг меня кто-то обернулся. На мгновение я прижала его руку к своей талии, заворачиваясь в него как в любимое пальто, и такая чрезмерная близость дала мне понять, что он был голый, а так как, когда я ложилась спать — в комнате был только Эдуард, это было чертовски большой проблемой. Мои глаза неожиданно широко распахнулись, и напряглось все мое тело.

Сонный голос позади меня пробормотал: — Ты хорошо пахнешь.

Я не узнала голос. Хорошие и плохие новости; хорошие новости — голым в кровати со мной лежал не Эдуард, так что этот неловкий момент прошел, но плохими новостями было то, что со мной в кровати лежал какой-то голый мужик. «Какого черта?»

Я попыталась вырваться, но рука прижалась еще плотнее, притягивая меня к выступающим частям его тела, наклоняя голову и зарываясь носом в мою макушку. Я приподнялась на локте и обернулась, чтобы увидеть — кто ко мне прижимается. Белые волосы с прядями глубокого темно-красного цвета, и мягкие, серые глаза моргали, глядя на меня. Когда Итан поднял лицо, я увидела в его белокурых волосах серые пряди, и всю его кудрявую шевелюру в сонном беспорядке.

Он держал глаза поднятыми кверху, чтобы видеть мое лицо, пока целовал мою спину. Это напомнило мне никогда не сводить взгляд с противника в драке, потому что если отведешь, то он надерет тебе задницу. Он касался своим изящным ртом, с его глубокими ямочками под и над губами к моей коже и изучал мое лицо. Как будто ожидал, что я разозлюсь.

Я нахмурилась: — Где Эдуард?

— Ушел к полицейским.

Я напряглась и опять его рука сжалась теснее вокруг меня, — Было еще одно убийство?

— Он не обсуждает текущие полицейские расследования с гражданскими.

— Ты цитируешь его, — сказала я.

Он кивнул и запечатлел еще один мягкий поцелуй на моей обнаженной спине. Глаза он все еще держал поднятыми, как будто действительно боялся, что я ударю его, — Что ты сделал, что чувствуешь себя виноватым? — спросила я.

Он моргнул, и отодвинул губы от моей кожи достаточно далеко, чтобы сказать: — Я не чувствую себя виноватым.

— А выглядишь виноватым.

— Ты выглядишь и ощущаешься рассерженной — я пытаюсь не вывести тебя из себя еще больше. Скажи мне, какое выражение ты хочешь видеть на моем лице, и я постараюсь изобразить его для тебя.

Я улыбнулась, слегка, и вздохнула.

— Что ж, по крайней мере — ты не злишься, — сказал он.

Я вдруг поняла, что опираюсь на раненую руку, и посмотрела на нее. Рана была желтоватой с розовыми полосками от швов. Казалось, прошли уже дни. — Я долго спала?

— Не так уж и долго, — ответил он.

Я села, и он выпустил мня, давая мне подняться. Одной рукой я опиралась на простыни, а другой прикрыла грудь, ну хотя бы слегка. Из-за вида раны я знала, что мы должны были днями спать обнаженными, но я не знала, что мы были обнажены, и я бы об этом не спрашивала, так что предпочла прикрыться. Это был лишь один из моих маленьких пунктиков, и просто перестала бороться с ними.

Я протянула ему свою руку, когда он опять лег на кровать. — Она уже почти исцелилась, а я исцеляюсь не как обычно. Должны были пройти уже дни со дня ранения.

Одна его рука лежала позади меня, так что, если бы я легла, он опять мог бы меня обнять. Я не была уверена — хочу ли с кем-то обниматься. Мне нужны были ответы.

— Прошел день, всего один день. Мы с Алексом спали с тобой поочередно, так что наша энергия помогла тебе исцелиться.

— Если оборотень, того же вида, что и мы, спит с нами, то да, мы залечиваем раны быстрее, — я нахмурилась, — Погоди-ка, из целого клана вертигров, почему спали только одни вы? Я быстрее бы исцелилась, если бы вы все спали рядом со мной.

— Красная Королева не станет рисковать, посылая к тебе других мужчин. Только двое из нас были с тобой и мы оба очарованы.

— Очарованы? — переспросила я.

Он улыбнулся и кивнул: — Да, очарованы. — Он поерзал затылком о подушку, и это движение продолжилось вниз по его позвоночнику, изгибаясь в позвонках, словно кто-то гладил его по спине, и эти выгибания, исчезли под простыней, которая все еще накрывала его бедра.

Я казалась, странно заворожена тем, как изогнулась над его бедрами простыня. Его ноги дрожали под простыней, когда извивания проходили по всему его телу. От такого движения простыни соскользнули чуть ниже, и это почти полностью открыло его бедра, но только с одной стороны. Под его другим бедром было зажато покрывало, так что они остались на месте.

Он выдал короткий, глубокий смешок. От этого я посмотрела на него и спросила: — Что?

— Мне нравится, как ты на меня смотришь.

Я нахмурилась.

— Я что-то не так сказал?

Я еще сильнее нахмурилась, а потом просто покачала головой. Я заставила себя не смотреть на него, прижав колени к груди, так что мое лицо было скрыто, а вот спина оказалась полностью обнаженной, но, ничего не идеально.

— Могу я прикоснуться к твоей спине?

Я чуть было не сказала «нет» на автомате, но потом постаралась включить мозги. «Мне придется накормить ardeur. Я не могла позволить себе опять так пострадать. В городе был Арлекин, и мне нужна была вся метафизическая сила, которую сумею достать. Если здесь нет Алекса, тогда едой станет Итан». Но я на самом деле не хотела добавлять в свою жизнь еще одного человека. «Да, будем надеяться, что он не отправится со мной домой, но все же…»

— О, — сказал он, — твой друг оставил тебе кое-что.

Он вытянул одну руку, так как ночной столик меж двух кроватей в обычном гостиничном номере стоял так близко, что до него можно было спокойно дотянуться рукой. Он передал мне сложенный лист белой бумаги.

Я развернула его и узнала аккуратный почерк Эдуарда. Он практически всегда писал печатным почерком. Сообщение было коротким и четким. «Больше никакого фастфуда. Только здоровая пища. Ты нужна мне, чтобы прикрывать мою спину, Тэд». «Тэд» было как таковой подписью, мелкой и странно небрежной. Когда он подписывался «Эдуард» — почерк был аккуратней; две его личности имели разные подписи, как будто это были два реальных человека.

Я перечитала записку. Казалось, Эдуард хотел, чтобы я пообедала хорошим стейком вместо бургеров из фастфуда. «Но это было не так, совсем не так. И все же Эдуард ушел без меня. Он ушел охотиться на Арлекина без меня, „прикрывающей ему спину“. Что я скажу Донне и детям, если он умрет, потому что меня не было рядом? Что я скажу самой себе? Блядь».

— Плохие новости? — спросил Итан.

Я уставилась на него: — Ты что, не читал записку?

— Это же не мне записка, — ответил он.

— Она не была запечатана, просто сложена, и ты ее не прочел?

Он нахмурился и сказал: — Нет, это записка не мне.

Я посмотрела на него. «Он мне понравился, как только я его встретила, ну или моим тиграм, или, черт возьми, я не знаю кому, может он понравился всей мне. Может звери, просто обнаружили вещи, которые уже были здесь? Кто, черт возьми, может знать?» Секс с этим мужчиной не был судьбой хуже смерти. Меня беспокоил секс с незнакомцем или секс в общем, или и то и другое? «Спорю, что и то и другое». Я посмотрела мимо Итана на бледную стену с повторяющимся рисунком, стоящий рядом шкаф и телевизор. «Я попытаюсь, и если все окажется слишком странным, я все остановлю и дождусь Алекса, по крайней мере, с ним я уже спала».

— Да, ты можешь прикоснуться к моей спине, — сказала я, но не смогла вложить в голос счастье по этому поводу.

Но Итан послушал мои слова, а не тон голоса. Его пальцы скользили по моей спине до тех пор, пока не достигли края задницы.

— Это уже не спина, — сказала я.

Он убрал от меня свою руку: — Прости, — мягко сказал он.

— Нет, все в порядке, это все я. Для меня всегда проблематично принять то, что придется заняться сексом.

Он сел, обхватив колени так, что все еще оставался прикрытым. Это значило, что мне пришлось придержать покрывало, чтобы остаться такой же прикрытой, какой и была, но я оценила попытку быть скромным с его стороны, — Я могу позвонить Алексу. Он работает, но ты можешь спросить его — через сколько он сможет приехать.

Я посмотрела на его лицо — оно было такое заботливое, такое… ранимое. Чуть позже я вспомнила, что всю свою жизнь он прожил совсем не востребованным у женщин своего клана. «Дерьмо». Я вздохнула и сказала, — Я не могу прямо сейчас объяснить все свои проблемы, просто дай мне минутку. Я хочу тебя. Ты мне нравишься. Просто я не ожидала проснуться рядом с тобой прежде, чем у нас был секс. Я не ожидала, что упущу возможность бороться с преступностью из-за вынужденного лечения.

Я прижала колени к груди, — Я привыкла к ускоренному исцелению, которое получила из-за метафизики. Я думала, что мое супер исцеление происходит из-за ликантропии и вампирских меток, Я не понимала что это так сильно связано с ardeur-ом.

— И это тебя беспокоит? — спросил он.

Я кивнула: — Ага.

— Почему? — спросил он.

— Теперь я могу целыми днями не кормить ardeur. Я так была этому рада, потому что это упрощает работу в профессии маршала США, но теперь я знаю этому цену. Когда я охочусь на плохих парней, мне необходимо экстра выздоровление, поэтому мне все еще нужно регулярное кормление. Знаешь, насколько это трудно во время действующего ордера, который надо выполнить в другом штате?

— Нет, но могу представить, — я могла ощутить как напряжение, немного покинуло его, такое, что он просто сидел на кровати, и не ожидал, как бы подняться и позвонить Алексу.

— Могу я прикоснуться сзади к твоему телу? — спросил он, — И ты слышишь разницу в вопросах?

Я с секунду подумала об этом, пытаясь выяснить, почему у меня всегда возникают проблемы. Наконец, просто ответила, — Да, и да.

Он опять дотронулся до моей спины, но в этот раз я напряглась: — Тебя действительно беспокоит, что приходится так часто кормиться.

— Да, — ответила я и чуть крепче прижала колени, — Почти невозможно выполнять ордера вне нашего штата.

Он положил руку мне на плечо, не гладя, скорее просто для удобства, — Но теперь ты можешь несколько дней обходиться без кормления, если придется, а по твоим же словам — раньше ты так не могла.

Я подумала об этом, — Нет, то есть да — ты прав.

Он резко двинулся на кровати и через мгновение уже сидел позади меня. Я боролась с напряжением в плечах, мне не очень-то было по нраву, что он был там, где я не могла его видеть. Я в течении нескольких часов спала рядом с ним обнаженная, и он уже доказал что готов рискнуть своей жизнью ради моей безопасности. Он доверился моему умению обращения с оружием достаточно, чтобы получить ножевую рану и отдаться на милость Арлекина. «Чего еще я от него хотела?»

Он положил руки на мои плечи, — Ты все еще напряжена. Чем я могу помочь?

— Помоги мне, выполнив, многолетнюю терапию за пять минут, — сказала я.

— Я не понимаю, — ответил он, и мне не нужно было видеть его лицо; я могла слышать замешательство в его голосе.

Я покачала головой и еще сильнее обняла колени, — Не обращай на меня внимания.

— Но я хочу обращать на тебя внимание, — сказал он, и голос его послышался ближе. Он передвинул мои волосы на одну сторону, и я почувствовала колебания тепла от его тела раньше, чем он коснулся губами моей спины. Когда я не стала возражать, он поцеловал меня, и когда от меня не последовало недовольства, он снова поцеловал меня, чуть ниже спины. Кровать задвигалась, когда он нежно процеловывал свой путь по моей спине. С каждым поцелуем, я расслаблялась все больше и больше, и расцепила руки, позволяя спине распрямиться, так что к тому времени, когда он дошел до конца позвоночника, я сидела уже прямо.

Он вырисовывал языком маленькие круговые движения у основания поясницы, а я дрожала от его прикосновений. Потом он опустил язык ниже, проводя между моими ягодицами. Я изумленно ахнула. Он слегка укусил меня за одну ягодицу.

— Боже, — вырвалось у меня.

— Я так понимаю, что тебе это нравится, — сказал он, уже более томным голосом.

«И что мне надо было сделать — солгать?» — Да, — ответила я немного дрожащим голосом.

Он снова укусил меня, уже сильнее, но не слишком. Я завалилась, почти упав на бок. Он продолжал кусать мою ягодицу все ниже и сильнее. От этого меня снова бросило в дрожь, дыхание стало перехватывать. Он взял меня за бедра, приподнял, и я чуть раздвинула для него ноги. Прежде чем перейти к остальным вещам, с последним укусом он оставил на моей ягодице отпечаток своих зубов. В этот раз он укусил меня достаточно сильно, чтобы я ахнула и попыталась сесть, но его руки были на моих бедрах, на задницах, и сесть у меня не получилось. Я вдруг глянула вниз на свое тело и обнаружила его лицо меж моих бедер, смотрящее на меня.

— Слишком сильно? — спросил он. Упираясь в одно мое бедро лицом, а другое обвил своей рукой — пошире раздвигая ноги.

— Не много, — ответила я хриплым голосом.

— Ты всюду любишь следы от зубов? — Он был вполне серьезен, что выглядело, не много странновато, в то время, когда его лицо лежало на моем бедре. Но учитывая к чему так близко оно было — вопрос и правда был серьезный.

— Нет, не всюду.

Он улыбнулся с чувственным изгибом его рта, от чего ямочки стали еще глубже: — Тогда больше никаких зубов.

«Честно, небольшие покусывания вдоль внутренней стороны бедер были приятны, а если сделать все как надо, то и покусывания более интимных мест тоже заводило меня, но я еще не настолько хорошо знала Итана, поэтому ограничения для первого раза были вполне разумны».

— Никаких зубов — там, — уточнила я.

— Есть еще что-то, чего ты не хочешь, чтобы я делал?

Я обдумала это. Он вытянул одну мою ногу, позволяя ей покоиться на его стороне, когда другое мое бедро он использовал как подушку. Это выглядело до странности непринужденно.

— Давай просто постараемся не отметить меня, чтобы мне потом не пришлось объясняться с другими копами.

— Но я могу отметить тебя, где не смогут увидеть другие?

— Зависит от метки — если подобрать правильное место, то мне нравится ходить с метками.

— Что мне сделать, чтобы поставить метку на правильном месте?

— Тебе нравится оставлять метки? — спросила я.

— Только, если ты наслаждаешься этим.

— А что доставляет наслаждение тебе? — спросила я. Настроение секса и соблазнения немного утихли, переходя на что-то более привычное.

Он улыбнулся, почти застенчиво. Это казалось почти неуместным, когда голова этого мужчины покоилась на моем бедре, и он видел почти все интимные части моего тела, но, тем не менее, все же, ему удавалось выглядеть застенчиво.

— Скажи мне, — подбодрила я его.

Он нахмурился и сказал: — Ты действительно хочешь знать.

— Конечно же — хочу.

Он погладил внешнюю сторону моего бедра, скорее для успокоения, чем что-то другое. — Почему «конечно же?»

— Я хочу, чтобы и ты тоже получил удовольствие.

Он внезапно широко усмехнулся, и в его серых глазах загорелись веселые искорки, — О, я получу удовольствие. Когда удостоверюсь, что ты получила его.

— Почему? — спросила я.

— Если ты хочешь чтобы я хорошо провел время, тогда есть отличная возможность, что ты захочешь быть со мной снова.

Эта была типичная мальчишеская логика. — Но, я все еще хочу узнать, от чего ты получаешь удовольствие, Итан.

Он выглядел озадаченным. — Я люблю секс с девушками.

Это заставило меня улыбнуться. — Думаю, что с этим мы уже разобрались.

Он опять усмехнулся, и снова на его лицо вернулось застенчивое выражение, — Я хочу прикасаться к тебе везде, где ты мне позволишь. Я хочу почувствовать тебя везде, где смогу. Я хочу сделать с тобой столько, сколько ты мне позволишь сделать. — Застенчивое выражение его лица сменилось на что-то более печальное.

— Стоит мне начать кормить ardeur — мы совершенно перестанем себя контролировать.

— Я не хочу потерять контроль слишком быстро, — сказал он — Я хочу растягивать наслаждение.

Я кивнула: — Да, но мне нужно покормиться и вернуться к расследованию, но… как давно у тебя не было секса?

Он покачал головой, потираясь щекой о мое бедро: — Я не хочу говорить, это будет выглядеть, как будто я прошу секса из сострадания.

Я провела ступней по его бедру, и позволила увидеть на моем лице, как потрясающе он выглядит, обнимая меня. Я все еще не видела его полностью обнаженным из-за простыней, но если остальное хотя бы наполовину так же хорошо, как то, что я уже видела, то оно того стоит чтобы увидеть. Я позволила ему увидеть то, что я «вижу его». Я вижу, как он прекрасен. Я вижу, как он соблазнителен, и теперь поняла, что ardeur не просто секс. Он более глубок, он выполняет желания людей, которые находятся у них глубоко в сердце. Итан хотел того же, что и большинство людей — быть желанным. Все мы хотим быть желанными. И я изо всех сил старалась, чтобы он увидел, что я хочу его.

На его лице отразилось небольшое удивление, как будто уже очень давно на него, так никто не смотрел. Я протянула ему свою руку.

— Я думал, что сначала мне нужно кое-что сделать, — сказал он.

— Поверь мне, я хочу, чтобы ты мной занялся, но сначала я хочу поцелуев и ласк. Как только ты удовлетворишь меня орально, я просто захочу, чтобы ты меня трахнул.

Его глаза расширились и он вздрогнул.

— Что? — спросила я.

— То, как ты говоришь.

— Я как-то не так говорю?

— Нет, — сказал он, — все замечательно. Просто… идеально.

Он встал на четвереньки и пополз к моей голове. И в первый раз мне представилось увидеть его полностью обнаженным. От всех наших разговоров он опять стал мягким, так что его гладкий, накаченный пресс заканчивался мягкими, покачивающимися гениталиями. Как и всегда, мне захотелось добраться до него, пока он еще мягкий, чтобы я смогла полностью вобрать его в рот, не утруждая себя.

Он наклонился надо мной и сказал, — Ты так смотришь на мои причиндалы, как мужчины смотрят на женскую грудь.

Я покраснела и ничего не могла с этим поделать. Я уставилась на него, он стоял на коленях меж моих раздвинутых бедер, руками упирался в кровать по обе стороны от моих плеч, и оба мы были полностью обнаженными. Я искала чувство собственного достоинства и быстро провалилась. Он улыбался той улыбкой, которая делала его ямочки еще глубже, и теперь я знала, что это его настоящая довольная улыбка.

— Я не ожидал, что ты покраснеешь.

Я продолжала смотреть на него, пока краска покидала мое лицо. Я старалась скрестить руки на груди, но с голой грудью моего-то размера это не сработало.

Он лег рядом со мной, повернувшись на бок, и посмотрел на мое лицо, — Я многое ожидал от тебя, Анита, но только не это.

— Что? Что я покраснею?

— То, что ты такая…, - он провел рукой по моим волосам, разметавшимся на кровати, так нежно, как будто, не до конца был уверен, что я позволю ему это. Когда я не возразила, он дотронулся до моей щеки, — … милая, — закончил он.

— Я не милая, — возразила я.

Он улыбнулся: — Привлекательная?

Я нахмурилась.

Он рассмеялся.

— Ты еще недостаточно долго меня знаешь, чтобы так потешаться. — Но стоило мне это сказать, как тоже начала слегка улыбаться.

— Просто ты совсем не такая, как я ожидал.

— А кого ты ожидал?

— Кого-то более жесткого, более сурового, — он осмотрел меня с ног до головы, — Ты прекрасна.

Я пожала плечами.

— Да, это так, — подтвердил он.

— Спасибо, ты тоже довольно неплох собой.

Он усмехнулся: — Ты не соответствуешь своей репутации.

— Что это значит?

— Это означает, что слухи говорят о том, что ты великая соблазнительница. Что ты ешь маленьких вертигряток на завтрак, сначала овладевая их телами, а потом и сердцами.

— Я тебе предупреждала, что покормив на тебе ardeur, могу завладеть твоим ключом, замком и самим сердцем.

— Предупреждала.

— Я не лгала, Итан, — ответила я, изучая его лицо, пытаясь выяснить — действительно ли он понимает, что с ним может случиться. Он был так одинок. Он так хотел быть желанным и кому-то принадлежать. Ardeur мог дать ему то, что он хотел, но цена быть к кому то привязанным такова, что тот человек так же привязывался и к тебе.

— Дома меня ждет почти дюжина любовников, Итан. Если ardeur свяжет тебя со мной, тогда тебе придется встать в очередь, а Жан-Клод, Натаниэль, Мика, некоторые другие всегда в первых рядах.

— Как часто ты занимаешься любовью с теми, кто не в топ-листе?

Я дотронулась до его груди, проводя рукой по его накаченным грудным мышцам. Он был таким поджарым, что четко выделялись все мышцы. Он был едва ли не тощим, но не так чтобы совсем; казалось, что у него просто такое строение тела.

Он положил свою руку поверх моей, удерживая ее на своей груди: — Как часто?

— Я не считаю.

— В среднем?

— Три дня в неделю, наверное.

Он засмеялся удивленным смехом. Это заставило меня взглянуть на его лицо. — Это намного лучше, чем у меня сейчас.

— Это при условии, что ты не против других мужчин в постели со мной. С тех пор, как их стало слишком много, мы устраиваем групповые свидания. Это помогает им быстрее дожидаться своей очереди.

— А ты единственная девушка для всех них?

Я задумалась об этом: — Нет, у пары из них есть другие любовницы.

— И тебя это не беспокоит?

Теперь уже я удивленно глянула на него: — Ты издеваешься? В сутках не так уж много времени, так что рука помощи это просто великолепно, особенно для тех мужчин, в которых я не влюблена.

Он кивнул, — Так что, я могу завести себе девушку, если найду ту, которая меня примет?

— Я только «за».

— Потому что ты не влюбишься в меня.

— Но ты можешь влюбиться в меня, ты это понимаешь?

Его лицо снова стало серьезным. — Да.

— И ты все равно хочешь меня накормить?

Он взял мою руку и запечатлел на ладони нежный поцелуй, — Ты уже позволила мне больше физического контакта, чем у меня было с женщинами за два года.

Удивление на моем лице стало сменяться почти ужасом, — Бог ты мой, Итан, ты даже не спал в больших голых «щенячьих» кучках?

— Я аутсайдер, Анита, меня еле терпят. Я был бы их охранником до тех пор, пока кто-то более сильный или более быстрый не убил бы меня. Для красного клана я приносил только такую пользу. Ты не станешь по ночам обниматься с тем, кто для тебя просто живой щит.

— Это жестоко, — сказала я.

— Это моя жизнь.

Про себя я подумала «Какая же это и жизнь».

— Если ты приедешь в Сент Луис, там будет куча народа, с кем можно будет пообниматься, если ты, конечно, не настаиваешь, чтобы это были только вертигры.

Он сплел свои пальцы с моими, — У тебя такие маленькие ручки.

— Они мне как раз подходят, — ответила я

Он улыбнулся: — Не все у тебя такое же маленькое. Твоя грудь просто изумительна.

— Да-да, моя грудь — всего лишь сиськи.

— Нет, грудь, мускулы. Ты в потрясающей форме. Ты ходишь в тренажерку как охранник.

— Я занимаюсь с нашими охранниками так часто, как могу.

Он широко распахнул глаза, — Я никогда не слышал, что королевские особы занимались вместе с охранниками.

— Я не слишком-то приветствую все эти королевские штучки, — ответила я.

— Наша королева думает, что ты проявляешь неуважение.

— Она права, — подтвердила я.

— Было бы замечательно снова спать рядом с женщиной. Я не понимал что упускаю, просто не имея возможности подержать кого-то за руку.

Я понимала, что Итан недостаточно доминантен, чтобы самому настоять на сексе. Или мне придется быть смелее, или мы еще час будем болтать. «Поболтать — это конечно здорово, и мне нравилось, что я могу с ним поговорить, но мне нужно было накормить ardeur и найти Эдуарда. Я нужна ему для прикрытия».

— Поцелуй меня, — попросила я.

— Что? — спросил он.

— Поцелуй меня.

Он выглядел очень неуверенно, занервничал.

— Прошло два года с тех пор, как ты последний раз целовал девушку?

Он кивнул, избегая смотреть мне в глаза.

Я подняла руку, которую он не держал, и дотронулась до его лица, заставив его посмотреть на меня, — Два года прошло с тех пор, как ты вообще был с девушкой?

— Да, — прошептал он.

Я попыталась ласково улыбнуться ему: — У тебя все получится.

— Откуда ты знаешь?

— Ты оборотень, что делает тебя сенсуалистом, и я видела тебя в драке. Ты знаешь, как использовать свое тело, и это передается в спальню.

— Я знал бойцов, которые не были столь хороши в постели.

— Значит, у них были проблемы, — сказала я.

— Откуда ты знаешь, что у меня нет проблем?

— У всех есть проблемы, — ответила я, — но если проблем станет слишком много, то я выпущу ardeur, а он унесет прочь все сомнения.

— Не думал, что буду так нервничать, — сказал он, высвобождаясь от моей руки и просто смотря на меня.

— Нервничать — это нормально, — сказала я.

— А ты нервничаешь? — спросил он.

Я улыбнулась ему. — Нервничала, но не сейчас.

— Почему нет? — спросил он.

— Потому что ты нервничал больше меня.

— Это не имеет смысла. Почему это не заставляет тебя нервничать еще больше? Почему ты не считаешь меня трусом из-за того что я нервничаю?

— Ты назвал меня милой, и я вернула тебе комплимент.

— Милый — это не то, что женщина хочет от мужчины.

— О, я думаю, ты скоро поймешь, что миловидность у мужчин чертовски высоко ценится среди многих женщин.

— И у тебя?

Я улыбнулась ему, — Поцелуй меня, Итан, просто поцелуй и мы сдвинемся с мертвой точки.

— Почему бы не накормить ardeur и снести прочь все сомнения?

— Потому что я хочу, чтобы кое-что мы сделали осознанно, а не под влиянием метафизики.

— Почему? — спросил он.

— Потому что я бы предпочла облегчить тебе первый секс за два года, а не набрасываться на тебя голодным волком.

— Набрасываться на меня? — он глянул на меня так, как будто действительно не мог представить, что я на такое способна.

— О, да, — подтвердила я, — я точно могу на тебя наброситься.

Он улыбнулся, сверкая своими ямочками, — Спорю, что не можешь.

— Если ты про армрестлинг, то конечно ты победишь, а я проиграю. Но я не собираюсь применять к тебе физическую силу.

— А что тогда? — спросил он.

— Секс, — ответила я.

Он нахмурился, — Тогда думаю, у нас с тобой разные представления о «набрасывании».

Я усмехнулась, — Скорее всего, но ты же хочешь чтобы я занялась с тобой сексом?

— Очень хочу.

— Тогда я выиграю, потому что ты хочешь, чтобы я набросилась на тебя.

Он опять сверкнул своими ямочками, — Ты имеешь ввиду, что я позволю тебе выиграть.

Я приподнялась, скользя руками по его плечам, привлекая его ниже, — Я имею ввиду, что проигравших не будет, — я скользнула руками по его спине, ниже, когда он приблизился.

Его лицо было так близко, что я не могла сфокусироваться на нем, и он сказал, — Мне нравится выигрывать.

— Мне тоже, — ответила я, прошептав ему это прямо в губы.

Потом он поцеловал меня — сперва робко, как будто не был уверен, что делать, а затем из его горла вырвался звук. Звук, полный тоски, желания, и, кстати, он вспомнил, как целоваться. Он вспомнил, как целоваться, и как гладить полными желания руками по телу, во время поцелуя. Мы целовались до тех пор, пока нам не пришлось перевести дыхание, и со смехом расцепились.

Мы смеялись, пока он слегка ко мне не придвинулся бедрами и я не почувствовала, что он уже твердый и полон желания. Мне пришлось посмотреть на него вниз, и теперь там уже не было ничего мягкого. Он был очень твердым, длинным, гладким, и толстым.

— Ты прекрасен, — сказала я.

— Никогда еще женщина не говорила такого моему члену.

Я посмотрела на его лицо, — Тогда они просто были идиотками, и мне нравятся мужчины. Мне нравится в них все.

— Большинство женщин слегка опасаются.

Я покачала головой, — Я не боюсь.

— Да, — сказал он, и голос его становился все ниже, — не боишься.

Он выскользнул из моих рук и провел своими руками вниз по моему телу. — Я хочу попробовать тебя. Я хочу видеть твое тело, и видеть, как закатываются твои глаза, а потом я хочу внутрь тебя.

Я оглядела всего его, и от вида его глаз, наполняющихся темным желанием, скрутило низ моего живота. Я пыталась вести себя, как обычно, пыталась не наслаждаться моментом, но ardeur уже искрился в моих глазах, он был в моей голове, сердце, заполнял все мое нутро, и он хотел его. А звери внутри меня вели себя до странного вяло. Разномастные вертигры, которые прежде так жаждали его, теперь лишь слегка постукивали меня кончиками своих хвостов, лениво открывали свои глаза огненного цвета, с тремя разными оттенками голубого: небесный бледно-голубой, пасмурный серо-голубой и голубой с золотой окантовок по краям. Все три тигрицы, которые изучали человека, покрывшего мои бедра дорожкой из поцелуев, казались сонными, довольными, как будто уже поели, или только что очнулись ото сна. «Очевидно, лекарства, которые мне дали от боли, действительно работали. Нужно будет запомнить название лекарства, чтобы порекомендовать их другим оборотням». Любые болеутоляющие, которые сработают на оборотнях, станут настоящим божьим даром.

Тигрицы были не против, чтобы кормился ardeur, пока лениво наблюдали, как будто били всего лишь огромными сонными домашними кошками. Или возможно я так давно не кормила ardeur, что даже звери внутри меня знали, что нужно на первом месте. Или может им не нравилось, что их клетка из моего тела так сильно пострадала. «Разве догадаешься — о чем думает тигр?»

Итан устроился меж моих ног, медленно целуя каждый миллиметр внутренней стороны моих бедер, с каждым поцелуем подбираясь все ближе и ближе к более интимным местам. Опять же, я пыталась вести себя как обычно; что я всегда делала, позволяя незнакомцу подбираться ко мне все ближе и ближе? Но его рот перешел от бедра к другим местам, и от его ласк губами и языком я выгнула спину, закинув голову на подушку, одновременно сминая руками простыни.

Его рот был таким теплым, он водил языком по всему моему телу, прослеживая края каждой впадинки, исследуя каждую мою складочку, так что дело было не только в поиске волшебной кнопки, нажав на которую вы получите оргазм, но он действительно хотел изучить и попробовать меня. Он сказал мне, чего хочет на самом деле, и теперь в точности это выполнял. И не только я чувствовала себя потрясающе, он тоже получал от этого истинное наслаждение. Некоторые мужчины, так же как и некоторые женщины, занимаются оральным сексом потому что воспринимают его как обязанность, но некоторые — действительно наслаждаются им. Доставлять удовольствие каждым движением, наслаждаться каждым облизыванием, посасыванием, каждой блаженной судорогой, которой они добиваются от своих партнеров. Итан был одним из таких любовников. Но с тех пор, как в течении нескольких лет ему оставалось только фантазировать, и теперь его фантазия стала реализовываться — он собирался вкусить каждую каплю наслаждения, которую он мог получить.

Он всосал одно из моих самых чувствительных местечек, и подвел меня к краю, вызывая разлив этой тяжелой сладости между моих ног и дальше по всему телу. У меня так выгнулась спина, что верхняя половина тела буквально приподнялась на постели, как, будто кто-то тянул меня за ниточки как марионетку, потерянную в удовольствии. Мое тело опять упало на кровать, корчась и извиваясь, как порванная струна и я могла только судорожно, танцевать на кровати от удовольствия. У меня как будто расплавились кости, я была беспомощна от наслаждения, закрытые веки трепетали, как будто ослепла.

Подо мной затряслась кровать и смутно я понимала, что он ползет вверх по моему телу, а потом я почувствовала его длинную твердость, касающуюся моих чувствительных местечек, которые он только что, закончил посасывать. Я снова вскрикнула, когда свело мое тело, широко раскрыв на него глаза. Он снова провел головкой по тому местечку, и я снова забилась в судорогах. Я глянула вниз, на промежуток между нашими телами и увидела, что он обхватил себя рукой, используя свое тело, поигрывая им, дразня меня, снова и снова потираясь головкой своего члена у меня между ног.

Я почувствовала предоргазмовые судороги, пока он терся о меня своим членом. Но вопрос был в том — «кончу ли я раньше его?» Я хотела его внутри себя прежде, чем это произойдет. Я хотела его врывающегося и переполняющего меня, чтобы он заполнил каждую клеточку глубоко внутри меня.

Я попыталась подобрать слова, чтобы хоть как-то их связно сформулировать, среди, уже нарастающей тяжести и жара, растекающегося между моими ногами.

— Не могу долго сдерживаться. Я почти на грани, — раздался его напряженный хрип.

— Войди в меня, — сумела я выдавить задыхающимся голосом.

Он посмотрел на меня своими серыми и слегка округлившимися глазами, но просто кивнул. Он помог себе рукой направить свой член чуть ниже, и я почувствовала, как он начал вдвигаться в меня. — Бо-о-же, такая тугая, такая влажная и такая горячая. — Я хотела было сказать что иногда, после орального секса — я бываю напряжена, но все слова вылетели из моей головы, когда он пропихнул в меня свою головку. Я чувствовала себя слишком хорошо, чтобы говорить. Я чувствовала себя слишком хорошо, чтобы вообще связно мыслить.

Я закричала для него в голос — Боже!

— Я еще не до конца вошел, — выдавил он, — поэтому постарайся двигаться не так активно, пожалуйста. — Слово «пожалуйста» вышло задушенным — более глубоким и не терпеливым тоном, от того, что вся его длина жаждала оказаться внутри, а не только ее небольшая часть, что скользила во мне.

Я попыталась сделать, как он просил. Я пыталась не двигаться, но та часть меня, которая заставляла извиваться, была более неконтролируема, чем остальная. — Господи, ты сокращаешься вокруг меня.

— Внутрь, просто вбивайся в меня, — задыхалась я.

— Нет, я не хочу тебе навредить.

— И не навредишь — обещаю.

Он помотал головой, стараясь сохранить осторожный ритм своих толчков, но я хотела большего, или это был ardeur, или мы оба. Я выпустила ту страсть, ту приливную волну необузданного вожделения и неконтролируемой жажды. В один миг — он был осторожен, а уже, в следующий — его глаза дико распахнулись настолько широко, что мне стали отчетливо видны белки, и пропихнулся одним длинным, мощным толчком своих бедер. Это заставило меня во всю глотку прокричать в потолок его имя, и когда он начал врываться в меня и обратно, борясь со своим телом, моим и ardeur-ом, чтобы продлить удовольствие, как можно дольше, входя в бешенный ритм — я извивалась и выгибала спину, чтобы снова и снова выкрикивать его имя в стену позади меня.

— Итан! — Мои ногти вцепились в кровать, потому что мне было не обходимо ухватиться за что-то, чтобы остаться на месте, чтобы мы оба остались на месте, пока он безжалостно вонзался в меня, проталкиваясь все глубже и глубже, и я почувствовала, как он заполняет меня до отказа.

— Господи! — вырвалось у него утробное низкое рычание.

Я посмотрела на него нависающего надо мной и увидела как поменяли цвет его серые глаза. Они стали тигриные, но теперь они были глазами тигра цвета янтаря, утренней зари. Я знала этот цвет.

Его бедра сделали еще один толчок, так глубоко скользнув, что грань между ошеломляющим удовольствием и почти болью подогнала меня, и мы вместе достигли оргазма, после чего я стала питаться. Я кормилась от его тела между моих ног; я кормилась, пока он изливался в меня; я кормилась, раздирая ногтями его руки, пока он нависал надомной. Затем, он снова содрогнулся, глубоко вонзаясь в меня — по новой вынуждая вырывать крики из наших ртов, доводя нас — до двойного освобождения. Из человеческого тела накрывающего меня полился дождь из густой горячей жидкости, и тело, находящееся между моих ног покрылось золотистым мехом с темными янтарными полосами, обрамляющим лицо с орехово-голубыми глазами.

Он прорычал мое имя: — Анита, что ты со мной сделала?

Я провела своими руками вниз по светлому, сухому меху его рук — он был невероятно мягким. — Привела тебя домой, — ответила я.

Он упал на меня, и мне пришлось в последнюю секунду отпихнуть его, чтобы это огромная тяжелая верхняя часть туловища не вжала меня в матрас. Он все еще был глубоко внутри меня, и также был огромен в этой форме. Я перекатилась набок, закинув ногу ему на бедро. Но у меня даже не получилось обернуться вокруг его бедра.

Я подумала, что он пытается выскользнуть из меня, но не привык к своим новым размерам, от того, что только что занимался сексом, и только что пришлось перекинуться, так что он исчерпал все свои силы. Он моргнул. — Это не я.

— Я почувствовала запах золотого тигра, сразу, как только мы познакомились, — сказала я сиплым голосом.

— Это невозможно.

Он положил свою меховую руку мне на бок, чтобы смог рассмотреть золотой мех на фоне моей кожи. Его член становился мягче, толи от изумления от всего происходящего толи от утомления толи от шока и смог выскользнуть из меня. Это движение заставило нас обоих вздрогнуть. Когда мы снова смогли разговаривать, он сказал, — Ни у кого нет четырех форм.

— У тебя есть, — сказала я и положила руку на вздымающуюся грудную клетку. Он был неплох в человеческой форме, но в форме полузверя-получеловека все становится больше. Он стал похож на культуриста в этом облике. Я задумалась, как выглядят оставшиеся дома оборотни, серьезно занимающиеся бодибилдингом, в образе полузверя-получеловека. Было непривычно заниматься сексом в такой форме, так как до такого, как правило — не доходило.

— О чем задумалась? — спросил он

Я перевела взгляд от груди к его лицу, что-то было до странности привлекательное в этой смеси человека и кошки. Я сказала единственное, что могла сказать в тот момент. — О том, что ты прекрасен.

От этой фразы он по-кошачьи ухмыльнулся, раздвигая губы так, что стали видны зубы, которые могли порвать меня в клочья. Он притянул меня ближе, его мех был единственной сухой вещью на кровати. Я никогда не понимала, почему при перекидывании заливает все вокруг, а шерсть остается сухой. — Я тебя всего испачкаю, — сказала я.

— Это все моя вина, — прошептал он, и притянул меня в теплый, сухой круг своего тела, несмотря на то, что я была покрыта густой холодной слизью. Он обнял меня, и я свернулась в уютном кольце его рук, уткнувшись ему в грудь, прижимаясь к животу и к остальным частям его тела — в этом не было ничего сексуального, дело было в комфорте. Он удерживал меня в крепких объятиях, и стал дрожать. Я не сразу поняла, что Итан плакал.

Я гладила его мех и мускулы. Такие большие сейчас, такие сильные, способные разорвать меня на куски, но все это огромное тело прижималось ко мне. Он цеплялся за меня и плакал, пока я его держала, лаская и успокаивая, поглаживая своими руками. Я не спрашивала, почему он плачет, не имело значения, какую боль он оплакивает, уткнувшись в меня, среди мокрых простыней, — значение имело только то, что я держала его и говорила ему, что все будет хорошо.

123