Пепел перемен, Том 7: Цена власти

Глава 4

Гильям Фолтрейн шагал по коридору Чёрного замка, до скрипа сжимая латные кулаки от злости. Чёртова девка-матриарх! Пусть она теперь на короткой ноге с королём, пусть нацепила белые тряпки с серебром… Но под ними она всё та же бестолковая послушница, какой была ещё совсем недавно!

А ещё эта имперская девчонка… Гильям давно позабыл это чувство, когда не получаешь желаемого, но вместо обиды и злобы в нём пробудился давно позабытый азарт. Такого жара в сердце он не ощущал даже семь лет назад, когда ворвался в Чёрный замок. Он тогда славно порезвился, но это было… скучно. Зато теперь…

Пусть сегодня он не добрался до имперской девчонки, но она никуда не денется. Вечно торчать в лечебнице она не сможет, так что это лишь вопрос времени. Быть может, стоит просто подождать, когда его величество избавится от старика и отдаст девчонку ему, Гильяму, на потеху? Так или иначе, рано или поздно он получит то, что заслужил. Как и всегда.

Эти мысли немного приободрили командующего гвардии, но всё же за каким дьяволом королю понадобилось созывать совет так поздно вечером? Гильям не мог не замечать, насколько изменилось поведение его величества за последние месяцы. Вначале он не придавал этому значения, его не заботило ничего, кроме места в гвардии, потом эти перемены ему даже начали нравиться. Король был решителен, жесток и беспощаден, как в былые годы, и Гильям вновь почувствовал в нём родственную душу. Но только сейчас он задумался о том, что кривотолки о безумии короля имеют под собой основание.

Нет, к чёрту. Командующий прогнал дурные мысли и перешагнул порог зала совета. Внутри его уже ожидали сам король, взволнованный верховный книжник Илберн, светловолосый мужчина болезненного вида — новый верховный казначей, и, наконец, недавно вернувшийся в столицу Джеррод Раурлинг, который за время отсутствия успел отпустить густую бороду. Чёрную, но уже наполовину седую.

Также Гильям с удивлением увидел долговязого Отиса из Одерхолда, которого явно выдернули из постели. Судя по всему, король всё-таки сделал его верховным магом, несмотря на поражение на турнире. Что ж, рыжий мальчишка вряд ли вернётся, а важная должность пустовать не должна. К тому же, кто-то должен будет командовать деревенским сбродом неумелых колдунов из тех, кто был достаточно умён, чтобы не попасть на виселицу Горького холма. Гномы, конечно, постарались славно.

— Рад, что вы прибыли так скоро, сир Гильям, — произнёс король, но на его лице не было и намёка на радость. Командующий давно не видел Эдвальда Одеринга настолько мрачным. — Вы встретились с её святейшеством? Где она?

— Думаю, скоро придёт, — недоумённо ответил Гильям Фолтрейн, занимая место за столом рядом с хранителем клинка Раурлингом.

Минуты тянулись мучительно долго, а от тишины у Гильяма звенело в ушах. Его величество снял с головы корону и поставил на стол перед собой. Серебряные мечи, сжатые в железных кулаках, отражались от полированной поверхности стола.

Король сидел неподвижно, плотно сжав губы, и не сводил с короны пристального взгляда, словно видел её впервые. На мгновение Гильяму даже показалось, что в этом взгляде немигающих глаз он увидел то, чего увидеть никак не ожидал: волнение в них будто бы на мгновение переросло в самый настоящий страх.

Наконец, в зале совета появилась матриарх. Лишь когда она заняла место по правую руку от короля, он вышел из оцепенения.

— Итак, — его величество оглядел собравшихся и вернул корону на голову, — долгих вступлений не будет, я скажу сразу. В Энгату вновь пришла война.

От этих слов едва ли не засыпавший Отис из Одерхолда вдруг встрепенулся, словно облитый ледяной водой. Джеррод Раурлинг нахмурил густые брови, казначей не смел поднять взгляда от стола, а Илберн лишь печально вздохнул. Агна же не изменила выражения лица. Король наверняка рассказал ей всё ещё до того, как созвать Тронный круг.

— Не так давно в Высоком доме, замке Таммаренов, состоялся совет, на котором… — король на мгновение прервался и прикрыл глаза. По его лицу пробежала судорога. — На котором нынешний лорд Мейвос Таммарен согласился помогать армии аккантийских наёмников, которую ведёт ни кто иной, как бывший патриарх Хельдерик.

Раурлинг приоткрыл рот, собравшись было что-то сказать, но, видимо, передумал и промолчал.

— Их цель — посадить на трон мою дочь, — угрюмо продолжил король. — Да, Мерайя добрались до Высокого дома с Дэйном Кавигером. И Таммарены согласились сотрудничать при условии, что она станет женой одного из их отпрысков. Сейчас армия наёмников уже, должно быть, неподалёку от Одерхолда.

— Велите отправить туда войска? — взволнованно спросил Раурлинг. — Я немедленно отдам приказ…

— В этом нет нужды, лорд-хранитель, — король поднял железную руку, прервав его. — Если они решат брать Одерхолд, это станет их ошибкой и поможет нам выиграть время. К тому же это позволит узнать больше о составе их сил, командирах и наличии осадных машин.

На лице хранителя клинка отразилось недоумение. Он вгляделся в глаза короля, будто пытался найти там объяснение.

— Но мой сын…

— Я помню о вашем сыне, лорд Раурлинг, — перебил король. — Джастин служил оруженосцем моему племяннику, теперь же носит титул хранителя клинка Одерхолда. И ни разу за все это время он не заставил усомниться в верности вашего дома.

Лорд Раурлинг нехотя кивнул и пригладил бороду. Он хотел было сказать ещё что-то, но король опередил его.

— Я понимаю, вы дорожите единственным сыном. Но хочу напомнить, что и сам рискую. Одерхолдом правит мой племянник Эдвин, а кроме того, в замке уже многие годы живёт моя мать.

— Я полагал, леди Релла живёт в Могиле эльфа, — удивился Раурлинг. — Как и остальные Гвилы после разрушения их замка.

— После смерти отца она заявила, что место жены в доме мужа, и отказалась покидать Одерхолд, — ответил король. — Не уехала она даже когда началась война. В итоге моей матери пришлось смотреть, как имперские ублюдки убивают её внука Эрвина, моего племянника. Когда всё закончилось, я предложил ей уехать в Могилу эльфа, где ныне правит её племянник Робин, но она ответила отказом и на это. Что ж, хороший сын не станет нарушать спокойствие матери. Я даже предлагал ей заново отстроить Гвилмонт, подняв его развалины со дна Малого хлыста, вернуть крепости былой вид, но она отказалась, назвав эту идею «кощунственной». Наверное, для неё это было чем-то сродни поднятию мертвеца.

— И разве вы не беспокоитесь о её судьбе? Что будет с нашими родными, если армия иноземных наёмников возьмёт замок штурмом?

— Не стоит забывать, что эту армию ведёт священник. Я знаю Хельдерика, он не станет вершить расправу над детьми и старухами.

Услышав эти слова, лорд-хранитель, кажется, немного успокоился.

— Вы правы, ваше величество. Купить войско и командовать им — совсем разные вещи, — вздохнул Джеррод Раурлинг и добавил с сомнением в голосе. — Но… если они всё же пройдут мимо Одерхолда?

— В таком случае на их пути встанет Око короля, — продолжал король. — Правда, вряд ли эта крепостица надолго их задержит. После наёмники двинутся прямо на Энгатар, осадят Чёрный замок и счёт пойдёт уже на месяцы. Время работает против них. Хельдерик наверняка решил ударить сейчас, полагая, что королевство ослаблено войной с эльфами и некромантом. Однако его армия большей частью состоит из южан. Наша осень станет для них суровым испытанием, а уж если они досидят до зимы…

— Зима обещает быть довольно суровой, — заметил верховный книжник.

— И в нынешней ситуации это играет нам на руку, — согласился Раурлинг. — Однако их войско всё равно опустошит земли по пути и вокруг столицы. Скорее всего они захватят Перекрёсток и парализуют торговлю. Не лучше ли будет встретить их…

— На Руке лорда? Или на Эрберин? — король поднял бровь, словно ожидал этих слов от хранителя клинка. — Нет, лорд Раурлинг, я не намерен повторять ошибки моего предшественника. Тогда, семь лет назад, Альберт Эркенвальд решил дать мне решающий бой, и к чему же это привело? Королевская армия оказалась обескровлена, а дух его союзников пошатнулся. Я не хочу, чтобы ворота Чёрного замка вновь открыли изнутри. А иначе захватчикам сюда не попасть. Отказавшись от битвы в поле, мы сохраним силы. Когда же ударят холода, южане уже будут измотаны долгой осадой, и мы разгромим их, стянув силы с запада и востока.

— И всё это время ваш племянник будет в захваченном замке? — неуверенно спросил маг Отис и, поймав взгляд короля, будто сжался. Его величество понимал, к чему тот ведёт.

— Хельдерик не причинит Эдвину вреда… — проговорил король, нахмурившись. — Скорее, он возьмёт его в заложники и попытается угрожать мне его убийством. Но даже если… — король замолчал на мгновение и отвёл взгляд, нахмурившись. — Даже если ему хватит смелости претворить свои угрозы в жизнь, что ж, я отомщу за Эдвина. Хельдерик будет умирать долго и мучительно.

Гильям Фолтрейн нисколько не удивился этим словам. Семь лет назад и сам Эдвальд не стал отбивать собственный замок, двинувшись сразу на столицу. Это стоило ему жизни одного из племянников, младшего брата нынешнего лорда Одерхолда. Теперь же его величество рисковал жизнью второго, но риск этот казался Гильяму вполне оправданным, поэтому иного ответа от короля он и не ожидал.

— Теперь к делам насущным. Необходимо как можно скорее подготовить столицу к обороне. Пусть городской совет соберёт лучших каменщиков и плотников, нужно проверить стены и городские ворота. Вы, лорд Раурлинг, своё дело знаете. Объединённая армия королевских земель и Хартланда должна быть полностью готова в кратчайшее время, включая снаряжение и продовольствие. К тому же нам понадобятся умелые лучники Тимбермарка, поэтому вы, верховный книжник, этой же ночью отправите моё письмо лорду Майвену, а завтра, как только я подготовлю остальные, разошлёте и их. Что же касается тебя, Отис, мне известно, что верховный маг Игнат выжил и также примкнул к предателям, поэтому отныне ты в полном праве занять его место.

Долговязый волшебник приосанился и горделиво вздёрнул подбородок, отчего у Гильяма Фолтрейна вырвался непроизвольный смешок.

— К обучению магов рекрутов вы приступаете с завтрашнего дня. И помните, их послушание, умение выполнять приказы без раздумий, для нас сейчас ценнее всего. Вы, сир Гильям, знаете, что делать с несогласными.

Отис опасливо покосился на командующего гвардией, а тот кивнул, предвкушая, как будет сбивать спесь с зарвавшихся юнцов.

— И последняя, но не по значению, новость, — король пересёкся взглядами с матриархом, на лице которой возникла едва заметная улыбка. — Поскольку моя единственная дочь примкнула к предателям, и одним богам известно, когда Карл Эльдштерн завершит работу над эликсиром, я принял решение вступить в законный брак с её святейшеством матриархом. Будущей королевой Агной.

Эти слова изумили всех, включая и Гильяма. Неужели это всё потому, что она раздвинула ноги перед королём? Гильям вспомнил один вечер с полгода назад.

Тогда Агна отличалась от прочих послушниц, серых мышек, лишь голодным взглядом, которым она сверлила рыцаря гвардии всякий раз, как он попадался ей на глаза, сопровождая короля в Храме. В тот вечер Гильям со скуки решил этим воспользоваться, но остался разочарован: ничего особенного. Она во всём проигрывала девкам из красного дома.

Но теперь же… Командующий поёжился. Чёрт знает, что может взбрести ей в голову, когда она получит прямую власть над ним. Быть может, у короля действительно помутился рассудок, а она просто этим воспользовалась? Нет, всё-таки стоит отдать этой девчонке должное: не каждый день жалкая послушница становится королевой.

— Свадьба вселит в сердца людей уверенность, ваше величество, — произнёс верховный книжник, сложив вместе пухлые ладони. — Я велю кастеляну подготовить тронный зал…

— В пышных торжествах нет нужды, — возразила матриарх. — После церемонии в храме Калантара мы сразу отправимся в опочивальню, чтобы владыка как можно скорее одарил его величество наследником. И да будут узы нашего брака крепче стали. Пусть эта новость станет светлым лучом среди туч, что сгустились над страной. Железная длань покарает предателей и вознаградит стойких духом.

Следующим утром Дунгар проснулся от того, что кто-то несмело тряс его за плечо. Продрав глаза, гном разглядел робкого вида девушку в белых одеждах, с собранными под платок волосами. «Белая сестра, монашка Аминеи…», лениво пронеслось в сонной голове, но возникшая следом мысль тут же прояснила разум: её наверняка прислала Рия. Что-то случилось!

Девушка произнесла лишь одну фразу: «пташка готова покинуть клетку». И этих слов гному было достаточно, чтобы всё понять. Он сел на кровать, вздохнул и помассировал пальцами виски, пытаясь заставить ещё не проснувшийся мозг работать.

— Ишь ты. Никак на молоденьких потянуло? — раздался скрипучий голос, от которого девушка вздрогнула. — Эх ты, старый камнегрыз!

В дверях стоял Крегалак Гилль с серебряным кувшином в руках и ухмылялся в пышные седые усы. Но глаза его были совсем не весёлыми.

— И как это ты сюда попала? — продолжал тот. — Опять парни дверь не заперли? Благо у меня на старости сон стал чутким, раз даже тебя, стройняшку, услыхал.

Послушница густо покраснела и хотела было уйти, но Дунгар остановил её.

— Погоди. Не слушай этого старого дурня. Ещё обсудить нужно будет… — прохрипел он и закашлялся. — Эй, Крегалак, что у тебя там? Вино?

— Вода. Я на радостях пить привык, а какие уж тут теперь радости? Как бы удержаться и не выколоть себе глаза, когда будем из города уезжать. Такую гадость выстроил, вот этими вот руками, тьфу!

— Будет тебе. Дай лучше горло промочить.

Прохладная вода бальзамом пролилась в пересохшее горло. Дунгар вылил немного на широкую ладонь и выплеснул в лицо. Сон как рукой сняло.

— Так-то лучше, — вздохнул он. — Её Рия, племяшка моя, послала. Видать, всё обдумала и решила прислушаться к моему совету и выбираться оттуда. Сидя в этом чёртовом замке, Карлу она не поможет, а то и вовсе сама в беду попадёт. Ты, помнится, обещался помочь?

— А то как же, — кивнул Крегалак. — Я от своих слов не отказываюсь, да и ребята с тобой, сам знаешь. Только скажи, чего делать нужно. Я ж только по части смастерить чего. Вот если б племянницу твою нужно было б за стену перебросить…

— В этом замке хватает тех, кого я бы с радостью перебросил за стену, — мрачно заметил Дунгар. — Беда в том, что я пока и не придумал, как Рию из этого гадюшника вызволить.

— А если вывезти тайком? — спросил Крелагак и обратился к монахине. — Лечебница же наверняка мусор увозит. Бинты там, повязки… Мертвецов опять же.

— Ты чего, пень старый, девочку мою с трупами в телеге везти собрался⁈ — вспыхнул Дунгар.

— Ну, тогда можно просто тряпками кровавыми переложить. Уж в этом добре, думаю, недостатка нет. А если думаешь, что она заразу подхватит, так она и без того в лечебнице каждый день. И ведь жива пока.

— Жива пока… — согласился Дунгар, задумавшись. Для него эти слова имели куда больший смысл, чем тот, что вложил в них Крегалак. — Ну, а ты что скажешь? — гном взглянул на белую сестру. — Можно ли тайком человека из лечебницы увезти?

— Об этом лучше известно нашей приорессе, матушке Анете… — смущённо ответила девушка. — Наверное, лучше спросить у неё.

— А этой вашей матушке Анете можно доверять?

— Кому, как не ей? — монахиня удивлённо вскинула брови. — Она тепло относится к госпоже Эльдштерн и с радостью поможет. Она меня сюда и послала…

— Ладно. Можешь идти, — сказал гном, и девушка в белом неслышно покинула здание банка.

— А вот теперь можно поговорить о том, куда мою племяшку спрятать. Не хотел, чтобы об этом слышали лишние уши. Пусть даже её или меня схватят, Рия должна быть в безопасности. Сумеете вывезти её в предместья?

— Придумаем что-нибудь. Только скажи, куда.

Послышался частый топот, а мгновение спустя в спальню ворвался светловолосый мальчишка.

— Делвин! — воскликнул Крегалак. — И не спится ж тебе в такую рань!

— Дядя Крегалак, я как проснулся, сразу к вам, а вас там нет, а все спят… А я подарок приготовил! Во!

Делвин протянул старому гному ладонь, на которой красовалась деревянная фигурка. Крегалак прищурился и удивлённо вскинул брови.

— Чтоб меня кайлом в макушку! Это ж ты где такую красоту добыл!

— Не добыл, а смастерил, — с ноткой обиды ответил мальчишка. — Сам!

— Меня обманывают глаза, или фигурка на тебя похожа, старый ворчун? — усмехнулся Дунгар. — Точно! Так и есть. Вылитый Крегалак Гилль. Борода в три косы да лысина. Блестящая, как новенький марен на солнце.

— Ишь ты, — старый гном осторожно взял своё деревянное подобие в руки и поднёс к лицу. — И ведь верно, похож. Ну, малец! Ну, удивил! Настоящий мастер вырастет. Такого будет не стыдно в Могримбар привезти.

Услышав это, Делвин изумлённо раскрыл рот.

— Дядя Крегалак, вы это серьёзно? Не шутите⁈

— Ну, а почему нет? Ты и сам, помнится, говорил, вот бы с нами уехать. Вот и уедешь.

Ликованию мальчика не было предела. Делвин прыгал по комнате, точно кузнечик, и, судя по недовольному кряхтению из-за стены, наверняка перебудил остальных гномов.

— Ну, будет тебе, — поймал его за плечо Крегалак. — Дай парням выспаться, а лучше ступай придумай, что ещё смастерить. Нам с Дунгаром поговорить наедине нужно.

Делвин нахмурил было брови, но тут же просиял: «О! Придумал!», после чего выбежал из комнаты.

— Вижу, прикипел ты к мальцу. В самом деле возьмёшь его с собой?

— Ну, а что ему здесь светит? Со дня на день нас отсюда погонят, да и тебя тоже. И куда ж ему тогда идти? — Крегалак вновь принялся разглядывать деревянную фигурку на ладони. — Ловко сработано. Я ему, конечно, резачок подарил, чтоб к инструменту привыкал, но не думал, что он так скоро освоится. И даже не порезался… Нет, негоже такому рукастому парнишке в таком гадюшнике оставаться. Скверные дела тут творятся, и, чует моя борода, скоро будет ещё хуже. Пропадёт он здесь. Особенно когда здесь обоснуются эти с палицами в сером тряпье.

— И то верно. Эх, такое здание да какому-то монашьему ордену отдавать… — вздохнул Дунгар, проведя ладонью по лицу. — Прознал бы об этом старый Манфред Драйберг… А вы скоро собираетесь уезжать?

— Хотелось бы поскорее. Нужно до Могримбара добраться, пока дороги ливнями не размыло.

— И снова по драконьему тракту?

— Известное дело.

— А дракон?

— А что дракон? — прищурился Крегалак. — Думаешь, пока сюда ехали, чудище нас пощадило, а на обратном пути как раз схватит? Нет, Дунгар, мы ж не королевское войско, чтобы внимание привлекать. Тихонько поедем. Если нужно, то и окольными трактами…

— Со всем этим серебром?

— Наймём крепких ребят, скажем, что капусту везём! — раздражённо отмахнулся старый гном. — Ты лучше думай, куда племяшку твою девать. Не высадим же мы её на пустыре за городскими воротами. Много у тебя в городе знакомых?

— Хватает. Да вот только тех, кому могу доверить такое дело…

Дунгар крепко задумался, переводя взгляд с окна на дверь, с двери на седую бороду Крегалака. После неё взгляд задержался на фигурке, что тот осторожно держал между пальцев, и в этот момент разум пронзила внезапная мысль.

— Дьявол! — произнёс он, скривившись. — Меньше всего на свете я хотел, чтобы этот день настал.

— Вспомнил кого-то из старых друзей?

— Вроде того, — вздохнул гном и стал собираться на улицу. — Надо бы надеть плащ с капюшоном…

Дунгар Велендгрим жил в Энгатаре уже давно и, разумеется, обзавёлся огромным количеством знакомых и приятелей всех мастей. Так, стоило гному пересечь порог своей любимой таверны у моста Святого Готфрида, как его неизменно встречал ритмичный грохот кружек по столам. Не мудрено, ведь тот, после пары-тройки пинт пива порой ставил всем посетителям выпивку за свой счёт. Хозяин таверны неизменно называл его своим самым дорогим гостем в том числе и потому, что в те вечера, когда Дунгар посещал заведение, драки были крайне редким явлением. Ведь гном, несмотря на почтенный возраст, всё ещё мог запросто схватить буяна за ворот и вышвырнуть прочь.

Узнавали Дунгара и на обоих рынках, и в мастерских, и в лавках. Коптильщик Освальд предлагал только самые свежие колбасы, а эльф-портной мастер Бринель приветливо улыбался всякий раз, стоило гному оказаться в его мастерской с очередной парой прохудившихся штанов. Правда, по возвращении в столицу Дунгар с сожалением узнал, что во время последних беспорядков лавку коптильщика разгромили, как и мастерскую Бринеля. Вот только эльфу повезло ещё меньше: обозлённые горожане сломали ему пальцы и крепко избили.

Неизменно привечали гнома и за задёрнутыми полупрозрачной алой тканью окнами «Райской птички» красного дома в верхнем городе, который ему, пусть и нечасто, но случалось посещать. Тамошняя хозяйка, отчаянно молодящаяся черноволосая леди, утверждала, что является незаконнорождённой дочерью мелкого лорда южных краёв. Стоило ей увидеть Дунгара на пороге заведения, как она тут же хлопала в ладоши и велела своим работницам «оказать особую милость господину Велендгриму». Услышав это, гном мог не сомневаться, что следующие пару часов он проведёт в совсем другом мире, а не в этом, полном тягот и горестей.

И всё же за все годы жизни в столице Дунгар так и не завёл здесь настоящих друзей. Таких, с кем хоть в огонь, хоть в воду, хоть к чёрту на рога. Все те, кого он мог по-настоящему назвать своими близкими, сейчас в беде. И, увы, не осталось никого, кто мог бы помочь их вызволить. Но действительно ли никого?

Увы, людской век недолог. И почти все соратники Дунгара по непростому наёмничьему ремеслу, что порой беззлобно подшучивали над его ростом, называя «младшим братцем», уже давно упокоились с миром.

К счастью, не все из них были людьми.

Дунгар прошёл по многолюдной королевской дороге до перекрёстка с храмовым путём, после чего отправился по той его части, что вела к Мучным вратам. Когда гном пересёк их, то с удовольствием вздохнул посвежевший воздух полной грудью. В утренний час в тени городской стены было прохладно, так что пришлось плотнее запахнуть плащ. От порыва сырого промозглого ветра противно заныло плечо. «Годы всё-таки берут своё», — подумал Дунгар.

Он перешёл мост и сошёл с людной дороги, что вела на запад. Путь его лежал вдоль реки против её течения, туда, откуда ветер доносил уютный запах опилок. Вскоре до ушей гнома уже доносилось мерное жужжание пилы, нужное место было уже близко.

Лесопилка «Келлер и сыновья» стояла на берегу Эрберин, к северу от Западного моста. Воды могучей реки при помощи колеса, достававшего до самой крыши, приводили в действие огромную пилу. Её зубья медленно, но верно, ходили туда и сюда вдоль бревна. Дунгар завороженно наблюдал за процессом на ходу, пока, наконец, дерево не распалось на две аккуратные половины. Один этот хитроумный механизм заменял множество рабочих рук, и на сердце гнома сделалось теплее. Он знал, что это изобретение его народа.

Когда Дунгар добрался до здания лесопилки, крепкий мужчина в рубахе с закатанными рукавами тащил к пиле очередное бревно железным крюком. Когда оно с грохотом оказалось на месте, он утёр пот со лба и проводил взглядом проходящего мимо гнома.

Дунгар направлялся туда, откуда доносился стук молотков: в столярную мастерскую при лесопилке. Снаружи она была просторным зданием с черепичной крышей, но, войдя внутрь, гном будто оказался в совсем другом месте. Добрую часть внутреннего пространства занимали столы с верстаками, рядом с которыми аккуратными кучками были сметены опилки и стружка. У стен покоились заготовки, а сами стены покрывало бесконечное множество полок и петлей для инструментов.

Несмотря на распахнутые настежь окна, помещение наполняли запахи дерева и пота. Гном снял капюшон, чтобы было не так душно, и стал выискивать глазами, к кому бы обратиться.

Этим ранним утром в мастерской оказалось не так людно, всего несколько столов были заняты рабочими, которые что-то сосредоточенно колотили деревянными молотками. Вскоре к Дунгару тут же подскочил молодой парень в фартуке с ящиком инструментов в руках.

— Вы случаем не от господина Мейсона? — парень утёр нос покрытым древесной пылью рукавом. — А то комод ещё придётся немного подождать.

— Нет, я здесь по другому делу. Старший мастер сегодня здесь?

— А то как же. Вот там сидит за своим верстаком, меня как раз дожидается…

В этот момент по мастерской прокатился громкий полный негодования рёв, заставивший затихнуть мерный стук молотков.

— Уоррен! Если через пять секунд на моём столе не будет наждачки, комод я буду полировать твоей задницей!

Сердце Дунгара защемило. Он не слышал этот голос лет тридцать, но узнал бы его безошибочно, даже если бы прошло ещё столько же. Вскоре в наступившей тишине послышалось негромкое ворчание и топот пары ног.

Из-за угла вынырнула низкорослая фигура. Коренастое сложение, широкие плечи и едва заметная талия — она несомненно принадлежала гному, вот только на лице не было и намёка на бороду. В широких натруженных ладонях был сжат лоскут шлифовальной шкурки, почти полностью стёртый.

— Уоррен, чтоб тебя! Мейсон сегодня же потребует комод, а я не собираюсь краснеть перед ним, придумывать очередную байку, почему мы не успеваем вовремя! — от гневной тирады парень с инструментами вжался в стену. — Полировку нужно закончить до полудня, а ты тут лясы точишь с каким-то…

Дунгар взглянул в расширившиеся от изумления глаза. Те же самые глаза, в которые когда-то давно смотрел с нежностью. Теперь же его с головой захлестнуло чувство стыда.

— Здравствуй, Фрида, — выдавил он из пересохшего горла.

— Ты… — женщина гном нахмурилась после недолгого молчания. — Долго же ты набирался смелости заявиться ко мне.

Дунгар помнил, как славно на этой крепкой фигурке некогда сидел стёганый дублет. Теперь же на ней красовался кожаный фартук, припорошённый деревянной пылью, и кое-где подлатанная умелой рукой холщовая рубаха. Но светло-русые волосы, всё так же заплетённые в несколько толстых кос, круглые щёки и глаза цвета летнего неба не оставляли сомнений, что перед ним всё та же Фрида Бреккенбак. Женщина, которая когда-то была ему очень дорога.

— Послушай, я пришёл не прошлое ворошить… — нехотя проговорил Дунгар.

— А зря, я бы поворошила. Всё бы тебе припомнила, Велендгрим.

Парень с инструментами явно чувствовал себя неловко. Его взгляд бегал с одного гнома на другого.

— Ну, чего встал, как вкопанный? — рявкнула Фрида, когда он встретился с ней глазами. — Если бы боги дали мне больше роста, клянусь, отвесила бы тебе подзатыльник, а то по заднице тебя шлёпать несолидно. Наждачка при тебе? Так марш к комоду. Чтобы через час я видела в столешнице своё отражение.

Парень кивнул и припустил прочь, едва не выронив ящик.

— А теперь что касается тебя, Дунгар. Если думаешь, что после стольких лет можешь просто так прийти, и я встречу тебя с распростёртыми объятьями, потреплю за щёку и чмокну в лоб, то ты ничуть не поумнел с нашей последней встречи.

— Фрида, нам нужно поговорить. Наедине. Дело очень важное. Мне… Мне просто больше не к кому идти.

Женщина-гном вновь нахмурила густые брови, взглянула на Дунгара исподлобья и тяжело вздохнула.

— Идём. Мне лясы точить некогда, но раз уж ты вспомнил о моём существовании, уделю тебе минутку-другую. Радует, что хоть имя моё не забыл. И, надеюсь, остальное тоже помнишь.

Дунгар помнил. И даже слишком хорошо. Фрида была частью его прошлой жизни. Полной не самых приятных воспоминаний, которые, как ему всегда казалось, он давно отпустил, чтобы никогда к ним не возвращаться.

Фрида Бреккенбак примкнула к отряду наёмников «Эрберские зубоскалы» в неспокойные годы после кончины короля Гюнтера, когда едва прибывшего в Энгату Альберта Эркенвальда встретили восстания и мятежи. Бок о бок они с Дунгаром прошли немало мелких стычек и полноценных битв. Гному даже показалось, что в одной из них он зарубил старшего сына тогдашнего лорда Скайна, хоть ему никто и не верил. Со временем молодая улыбчивая женщина-гном стала дорога сердцу Дунгара. Хоть он и был старше неё на пару десятков лет, но среди его народа подобная разница в возрасте никого бы не удивила.

Окончание очередного восстания отряд праздновал в одной из столичных таверн. Служба короне позволяла «Зубоскалам» не бедствовать, и выпивка тем вечером лилась рекой, поэтому воспоминания о нём у Дунгара остались смутные. В ту ночь он настолько потерял голову, что сделал своей боевой подруге предложение руки и сердца. Она же, к его удивлению, согласилась.

Горсть серебра, пьяный священник, и вот Дунгар Велендгрим и Фрида Бреккенбак — муж и жена. Наутро гном осознал, что произошло. Он попытался обратить всё это в шутку. «Похоже, одиннадцатая кружка вчера была лишней!» — сказал он и засмеялся. Вот только в душе ему было совсем не весело.

— Я же тогда тебе подыграла, — вздохнула Фрида, открывая дверь в каморку с кроватью и столом. — Понимала, что ты испугался, да и брак заключён не по гномьим обычаям… Но я и представить не могла, что после этого ты навсегда исчезнешь из моей жизни.

— Как видишь, не навсегда, — усмехнулся Дунгар.

Фрида обернулась, и он тут же помрачнел под её укоризненным взглядом.

— А ведь я сохранила его, — печально сказала она. — То кольцо, что ты тогда подарил на прощание.

Фрида вынула из кармана золотое колечко, как раз под размер её совсем не дамских по человеческим меркам пальцев. На нём красовался крупный рубин, который удерживала в пасти львиная голова.

— Иногда меня посещали мысли его продать, чтобы расплатиться с долгами, но… Рука не поднялась. Думала, совсем тебя забуду, если расстанусь с тем последним, что нас связывало.

— Мне стыдно, Фрида. Ты это хотела услышать? Стыдно так же, как тогда наутро. Боялся, что ты сочтёшь, будто я тебя споил и соблазнил…

— Соблазнил? Ты? — женщина раскатисто рассмеялась. — Ты ведь меня вроде хорошо знал? Неужто, борода дубовая, ты решил, будто я из тех девиц, что развесят уши после пары кружек и раздвинут ноги перед каждым, кто обещает жениться? Дорог ты был мне, болван… Не представляешь, как погано мне было на душе, когда поняла, что ты решил не возвращаться. Думала, вдруг, прознаешь, что я лесопилку выкупила, да решишь навестить, выберешься из своего банка…

— Так ты знала, что я там работаю? — в этот момент Дунгар почувствовал себя особенно паршиво.

— Да весь город знает. И что ты выпивкой проставляешься — тоже. Думаешь, откуда у тебя столько приятелей? А ещё про тебя говорят, будто бы ты в банковском хранилище на горе золота дрыхнешь, как дракон.

— Ну, это они, конечно, загнули, — махнул рукой Дунгар. — Не допускали меня никогда до хранилища…

Гном замолчал и вздохнул.

— Послушай, Фрида. Если сможешь, прости меня. Я тогда и вправду струхнул. Думал, ещё столько всего впереди, рано оседать да семьёй обзаводиться. А потом… Потом просто боялся, что приду, а ты накинешься, напомнишь мне, как я по-свински поступил. Или, что даже хуже, скажешь, что обо всём забыла, и видеть меня больше не хочешь.

— Признаться, я как только тебя увидела, сначала так поступить и хотела, — смутилась женщина. — Ладно. Выкладывай, что у тебя за дело.

Дунгар набрал в грудь воздуха и начал рассказывать.

— Один мой друг, настоящий друг, попал в беду…