Цена жизни

Глава 10

— Здравствуй, княже, — поклонился я, входя в кабинет.

— Здравствуй, Кеннер, здравствуй, — добродушно отозвался князь. — Давненько ты ко мне не заходил.

— Так дела не было, княже, — ответил я. — И без меня найдётся кому тебе без дела надоедать.

— Да уж найдётся, — усмехнулся он. — А сейчас, стало быть, у тебя дело появилось?

— А сейчас появилось, — подтвердил я.

— Ну давай, послушаем твоё дело, да заодно и чаю выпьем, — он поднялся из-за стола и, болезненно скривившись, помассировал поясницу. — Что-то завалили меня последнее время бумагами, из-за стола не встать, — пожаловался он. — А как встану, поясницу ломит.

— Тебе бы, княже, моей матери показаться, — посоветовал я ему. — И чем раньше, тем лучше — с визитом к лекарям никогда тянуть не стоит. Хотя все до последнего оттягивают, конечно.

— Да покажусь, пожалуй, — отозвался он, с кряхтеньем усаживаясь в кресло у чайного столика. — Милослава давно меня зовёт обследоваться, да и сам чувствую, что пора, годы-то уже не те.

— На годы тебе рановато жаловаться, княже, — усмехнулся я. — Но сидячая работа в любом возрасте здоровья не прибавляет.

— Не прибавляет, это точно, — согласился он. — Ну, намекни хоть, что за дело-то у тебя такое?

Князь, похоже, сегодня в настроении для образа добродушного дядюшки. Причём исполняет он эту роль настолько хорошо, что даже я, уже неплохо его изучивший, с трудом удерживаюсь от того, чтобы в это не поверить — приходится постоянно напоминать себе, что это всего лишь игра. И вполне возможно, что он уже знает, зачем я к нему пришёл — во всяком случае, я бы этому совершенно не удивился.

— Родственник ко мне приехал… — начал я.

— Это что у тебя за родственники, которые приезжают? — удивился он. — Хотя погоди-ка… не с империи ли родственник? Как его там…

— Бернар, княже, — подсказал я, ни на секунду не поверив, что князь не знает о его приезде. — Бернар Арди, бургграф Кохеме.

— Вспомнил, — кивнул он. — Так что насчёт твоего родственника?

— Интересные вещи он рассказывает, княже, в основном про императора. Не знаю, может быть, тебе стоило бы и самому его послушать.

— Думаешь, стоит с ним встретиться? — с сомнением спросил князь.

Может, я преувеличил значимость Бернара для князя? Мне очень трудно предвидеть его действия и реакции — просто потому, что князь планирует намного дальше меня, и я не могу разглядеть его конечные цели.

— Тебе решать, княже, — ответил я нейтрально. — Я тебе его слова перескажу, но пересказ, он всегда неточный. Что-то я мог и упустить, или просто не обратить внимания.

— Встретиться, говоришь, — задумчиво сказал князь, а затем внезапно пристально посмотрел на меня и резко спросил: — Ты ему встречу со мной обещал?

— Как бы я мог это обещать, княже? — удивился я. — Да и зачем Бернару-то эта встреча? Просто сказал ему, что ты, возможно, захочешь с ним встретиться.

— И что ты ему про меня говорил? — потребовал он.

— Ну, он сказал, что эта перспектива заставляет его нервничать, и я ему в ответ сказал, что ты просвещённый правитель, а не дикарский вождь, который может за неправильный поклон на кол посадить.

— Так ведь и я могу посадить, — заметил князь с усмешкой. — Говоря фигурально, конечно.

— Можешь, княже, — согласился я. — Но не сажаешь. Даже фигурально.

— Хм, ладно. Что ещё говорил?

— Сказал, что с тобой нужно разговаривать с уважением и отвечать правдиво, даже если правда может не понравиться. Тогда всё нормально будет.

— А ещё?

— Больше ничего. Я тебе всё пересказал, вот прямо дословно, — я посмотрел на него с удивлением. — Да в чём дело-то, княже?

Похоже, есть у князя под боком какой-то мой недоброжелатель, который пытается настроить его против меня. Даже мыслей никаких нет, кто бы это мог быть — ясно только, что кто-то из достаточно близких советников, но вот кто именно? Как всё-таки неудобно, что Драгана уехала — она, может быть, и не сказала бы, кто, но без неё мне вообще некого спросить. Да и вообще, многое было бы понятнее, если бы я входил в какую-нибудь группировку в окружении князя — но я всё же предпочитаю держаться сам по себе, ни к чему мне в это паучье гнездо влезать.

— Верю, что не врёшь, — рассеянно сказал князь, о чём-то задумавшись.

— Никогда тебе не врал, княже, ни единым словом, — с достоинством сказал я. — И впредь не собираюсь.

— Я же сказал, что верю, — махнул он рукой. — Стало быть, ты знаешь, как надо со мной себя вести, чтобы всё нормально было?

— Не знаю, княже. Я ему просто посоветовал разговаривать, как сам с тобой разговариваю — с уважением и правдиво.

Князь от души рассмеялся.

— Нет, лучше не надо, как ты, а то точно на кол посажу, хоть и просвещённый. Твою-то наглость я ещё как-то терплю, а вот от кого другого могу и не стерпеть.

— Я с тобой всегда с уважением разговариваю, княже, — с обидой сказал я. — С искренним, между прочим.

— С уважением, согласен. Но всё равно как-то по-наглому. Вроде и не во что пальцем ткнуть, а чувствуется что-то этакое. Как-то совсем не трепещешь. Ладно, что там Бернар про императора рассказывает? Или всё-таки про герцога Баварского?

Раз князь спросил про Оттона, стало быть, знает, что Бернар приехал не из Трира или из Вены, а из Регенсбурга. Имени его он не мог вспомнить, ну-ну.

— Рассказывает про императора, но он просто передаёт слова Баварского. Оттон рассказал ему, что император склоняется к тому, чтобы с нами повоевать.

— С нами? — поразился князь. — Зачем ему?

— Чтобы мы сокрушили его недоброжелателей, которых он первой волной пошлёт. А затем он уже сам придёт с силой великой и заключит с нами мир. Добьётся от нас каких-нибудь послаблений для христианской церкви и объявит себя победителем и защитником веры.

— Интересный план, — с сомнением прокомментировал князь.

— Оттон сказал, что советники императора уверены в успехе.

— И Дитрих им верит? — утвердительно спросил князь.

— Да кто ж его знает, кому он там верит, княже, — пожал я плечами.

— А почему Баварский твоего родственника послал? Они с ним вроде не друзья.

— Да тут всё просто, княже, — объяснил я. — Если война действительно случится, торговле алхимией придёт конец, и Бернар потеряет единственный источник существования. Ну а я при любом исходе потеряю своё баронство. Так что расчёт был на то, что Бернар ужаснётся и начнёт со всем жаром уговаривать меня, а я, соответственно, тебя. Он, в общем-то, и в самом деле ужаснулся.

— А ты, значит, не ужаснулся? — он с любопытством посмотрел на меня.

— Тоже ужаснулся, но не настолько, чтобы голову потерять. Понятно, что баронство у меня отберёт либо император, либо ты, но меня эта потеря в нищету не загонит.

— Это да, нищета тебе не грозит, — усмехнулся он. — И каким же образом я у тебя баронство отберу? При чём здесь я вообще?

— Если по итогам войны ты Ливонию под себя возьмёшь, то и баронство у меня отберёшь. Какие в княжестве могут быть бароны? Ну, компенсацию какую-то дашь, наверное, и только. А что-то другое, кроме Ливонии, у империи отобрать не получится. Даже чтобы просто военные репарации с них получить, нужно до Вены дойти, а это будет уже полномасштабная война. Её никакими репарациями не окупить.

— А нужна нам Ливония, как ты считаешь, Кеннер? — задумчиво спросил князь, пытливо на меня глядя.

— Не нужна, княже, — твёрдо ответил я. — Как бы мы ни вкладывались в эти земли, чудь никогда не станет русскими. Они не станут ассимилироваться. У любого государства бывают моменты слабости, и в один из таких моментов нам придётся их отпустить, и тогда всё, что мы туда вложили, совершенно бездарно пропадёт. Да ведь для нас в Ливонии ничего интересного и нет, кроме разве что незамерзающих портов. Хотя и порты для нас не особо критичны — основная торговля у нас всё-таки не с империей.

— Но ведь ты сам-то при этом в своё баронство вкладываешься, нет?

— У семьи горизонт планирования гораздо ближе, чем у государства, княже, — возразил я. — Для семьи баронство в любом случае окупится, разве что император действительно войну затеет. Да к тому же для нас власть не так принципиальна — даже если мои потомки перестанут быть баронами, имущество у них сохранится. Станут просто промышленниками и землевладельцами.

— Немного спорно, Кеннер, — хмыкнул князь. — Да и с княжеством ты не совсем прав. Совсем же необязательно развивать эти территории, вполне можно использовать их как колонию, ничего особо не вкладывая. Да собственно, церковь именно так Ливонию и использует. Ну ладно, Христос с ней, с Ливонией этой. Меня ещё вот такой момент интересует: а с чего это Баварский вдруг взял, что ты меня можешь в чём-то убедить?

— Они там мои возможности сильно переоценивают, — объяснил я. — У них ведь как? Если бы я хвастался, что я у тебя первый советник, и что ты без меня ни одного решения не принимаешь, то это было бы привычно и понятно — значит, никаким особым влиянием я не пользуюсь, но какой-то доступ к тебе имею. А поскольку я ничего такого про себя не рассказываю, то значит, просто прикидываюсь, и влияние у меня гораздо больше, чем я пытаюсь показать. И когда я говорю, что это не так, это их представления обо мне только укрепляет. Ну вот такая у них политическая культура.

— Можно подумать, только у них, — саркастически хмыкнул князь. — Так что ты им про себя рассказываешь?

— Да говорю как есть: ты моё мнение можешь спросить, а можешь и не спросить, но в любом случае решаешь сам. Я всегда говорю только правду, но для них идея говорить только правду выглядит настолько дико, что они её вообще не рассматривают. И вот, кстати, ещё один интересный момент: про планы императора герцог Бернару просто так рассказал, как бы в рамках светской сплетни. А послал он его сюда совсем с другим поручением: я с ним когда-то договаривался насчёт поставок ему золота и боевой техники, вот он и хочет это перевести, так сказать, в практическую плоскость.

— Поставить ему технику, чтобы с нами воевать? — поразился князь.

— Вот и Бернар удивился. А Оттон ему сказал, что, мол, твой племянник найдёт подходящий вариант.

— Может, он считает, что ты ради денег на всё пойдёшь? — предположил князь.

— Исключено, — уверенно сказал я. — Герцог пользуется большим уважением у подданных, я это совершенно точно выяснил. Дурака бы не уважали. Да и у меня самого он оставил впечатление умного человека. Может быть, не настолько хитроумного, как тот же кардинал Скорцезе, но определённо не дурака. Да и какая разница, на что я готов пойти ради денег, если боевую технику без твоего разрешения всё равно не поставить? Нет, это определённо намёк для нас. То есть техника ему и в самом деле нужна, но вот то, что он завёл про неё разговор именно в таком контексте — это намёк.

— И на что он намекает, по-твоему?

— Я думаю, что насчёт войны — это на самом деле слова императора, а не герцога. А намёк Оттона состоит в том, что слова императора не стоит особо принимать всерьёз. Ну, не то чтобы не принимать всерьёз… — я прокрутил в воздухе рукой, пытаясь сформулировать мысль, — скажем так, он намекает нам, чего на самом деле хочет Дитрих.

— Ну-ка, ну-ка, поподробнее, — живо заинтересовался князь.

— Вот тебе не кажется, княже, что план расправиться нашими руками с врагами императора выглядит не совсем серьёзно? То есть, этот план мог бы сработать при определённых условиях, но в данном случае такие условия явно отсутствуют. Ты вряд ли согласишься из-за угроз императора полностью и без ограничений впустить в княжество церковь, а заставить тебя он не сможет, нет у него достаточного перевеса в силах. И вот, допустим, сокрушили мы его оппозицию, но что дальше? Дальше ему придётся либо бесславно отступить, либо начинать уже серьёзную войну с очень сомнительными шансами на победу. Вероятность, что этот план сработает, совсем крохотная, и Дитрих не может этого не понимать.

— Не вполне убедительный план, согласен, — кивнул князь. — Хотя у Дитриха могут быть ещё какие-нибудь козыри. Совсем же необязательно, что он прямо вот настоящий план нам передал. Но продолжай, Кеннер.

— Ты прав, княже, вполне может быть и так, что мы просто чего-то не знаем, — согласился я. — Но исходя из того, что передал нам Бернар, больше похоже на то, что император хочет поторговаться. Чтобы мы от него откупились.

— И что ты предлагаешь?

— Надо сделать встречную заявку и объяснить ему, что мы платить не будем. Есть у меня шпион, который докладывает Конраду — то есть старому императору, — я его приказал приберечь как раз на такой случай. На днях собираюсь привезти Бернара на четвёртый механический, покажу ему новые бронеходы. И сделаю так, чтобы шпион тоже наш разговор подслушал. Информация из двух независимых источников считается достоверной, так что император примет за факт, что княжество гораздо сильнее, чем ему докладывали, и такой примитивный шантаж не пройдёт.

— Почему источники независимые? — непонимающе нахмурился князь. — Это же будет тот же самый твой разговор с Бернаром.

— Бернар доложит напрямую императору Дитриху, тот его обязательно спросит, — объяснил я. — А шпион доложит старому императору, Конраду. Причём ни словом не упомянет Бернара.

— И почему не упомянет?

— Потому что если он перескажет разговор, который и так станет известным императору из первоисточника, то в этом никакой заслуги нет. А вот если это информация, которую он сам с великим трудом добыл, то это совсем другое дело, и можно рассчитывать на награду.

— Действительно, — усмехнулся князь. — Неплохо, Кеннер. А что ты можешь сказать насчёт техники для Баварского?

— А мы её и поставим, — небрежно махнул я рукой. — В маловероятном случае большой войны эта поставка мало что изменит, зато покажет, что мы императора совершенно не боимся. Вот это и будет неплохой встречной заявкой.

— Я услышал тебя, Кеннер, благодарю, — мягко сказал князь. — Надо будет всё как следует обдумать. Да, пожалуй, и с родственником твоим стоит встретиться. У тебя всё?

— Небольшой вопрос ещё есть, княже.

— Спрашивай, — поощряюще кивнул он.

— У Орловских сейчас с деньгами не очень, вот думаю им денег одолжить. Ты не против?

— А меня-то ты зачем спрашиваешь? — изумился князь. — Я-то здесь при чём?

— Ну, я так понял, что у тебя к ним есть претензии из-за того, что они обогащали золотой шлих для рифейского наместника. Вот и подумал — вдруг ты хочешь их на голодном пайке подержать.

— Да не собираюсь я их голодом морить, — пожал плечами он. — Одолжи. Хотя постой-ка, — вдруг пришла ему в голову мысль, — а Марцин Орловский знает, что ты ему денег хочешь одолжить?

— Пока не знает, но я ему скажу, конечно, — ответил я.

— Ну ты и ловок! — захохотал князь. — То есть ты собрался у него золотишка прикупить?

— Не купить, а дать в долг денег под залог золота, — уточнил я. — Ну, или взять в долг золото под залог денег. Можно и так и так сказать.

— Ловок, ловок, — сказал он посмеиваясь. — Ну теперь всё?

— В целом всё, — кивнул я. — Есть ещё одна интересная идея, но там мелкие детали пока не до конца продуманы.

— Рассказывай, — добродушно приказал князь. — Вот готов на что угодно поспорить, что ты опять нашёл способ мне в карман залезть.

Я только махнул рукой, не желая оправдываться. Какой в этом смысл?

— Герцог Оттон золото хочет купить, и мне так кажется, что он собирается создать небольшой золотой запасец, на случай если у него с императором любовь не сложится. Вот у меня и появилась мысль уговорить его держать этот запасец у нас в княжестве.

— Не станет он его у нас держать, — отрицательно покачал головой князь.

— У тебя, княже, не станет, потому что невместно, а у меня станет. Я — нейтрал, ни у кого даже мысли не возникнет, что он от меня как-то зависит.

— А ты не подо мной, что ли, сидишь? — он посмотрел на меня с иронией.

— Вот как раз это меня и смущало, — согласился я. — Но всё-таки есть вариант. Если ты объявишь наше хранилище экстерриториальным, то и правителям будет незазорным в нём что-то хранить.

— А мне-то это зачем, давать тебе такую привилегию? — удивился князь.

— Твоя репутация, авторитет княжества, которому государи свои ценности доверяют — этого мало? Причём тебе это не будет стоить ровным счётом ничего.

— А ты, как обычно, с этого неплохую выгоду получишь? — утвердительно спросил он.

— А как же иначе, княже? — развёл я руками. — Ведь если, допустим, дело не заладится, ты же с меня спросишь. И зачем мне такая морока без выгоды? Но заметь — я ведь не просто себе в карман кладу, а всегда забочусь о том, чтобы и княжество при этом свою выгоду имело. Я не из бюджета тащу, а зарабатываю — и себе, и княжеству.

— Только это тебя и извиняет, — проворчал он. — Но допустим, дам я твоему хранилищу экстерриториальность — и что? Все же понимают, что я как дал, так и забрать могу.

— А ещё все понимают, что, забирая, ты ничего не приобретёшь, а потеряешь очень много. Такое хранилище на твою репутацию будет работать, и её ты как раз и потеряешь. Сколько бы чужого золота ты ни конфисковал, оно ущерб не окупит.

Князь задумался, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

— Да ты и сам мог бы своё золото у нас хранить, — как бы невзначай заметил я. — Оно у тебя в подвале Детинца валяется — и что, подходящее это место?

— Откуда ты знаешь, где я своё золото держу? — хмуро посмотрел на меня он.

— Да сейчас даже и не вспомню, откуда, — озадачился я. — Кто-то в разговоре упоминал, но вот кто и где — в упор не вспомню.

— Кругом болтуны, — с досадой заметил князь.

— Люди, — пожал я плечами.

— Уж больно ты ловок, Кеннер, — с ноткой осуждения сказал князь, покачивая головой. — Это ты в двадцать лет такой, а что лет через пятьдесят будет? Всё же чувствую я, что где-то ты меня дуришь. Ладно, присылай свои бумаги. Посмотрим, стоит ли тебе такие привилегии давать, и что с тебя за это спросить.