Цена жизни

Глава 1

Вики по миру книги: https://kenner.fandom.com/ru

Иллюстрации: http://samlib.ru/img/s/stoew_a/zaposlednimporogom18pix/index.shtml

Я предавался мрачным размышлениям, глядя через мутноватое стекло иллюминатора на проплывающий внизу океан леса с нечастыми проплешинами озёр и болот.

— О чём думаешь, Кени? — Ленка почувствовала моё настроение и забеспокоилась.

— Мне не нравится перспектива ещё одной встречи с каким-то Старшим, — честно ответил я. — Опасные они ребята, и я пока не понимаю, как с ними можно бороться. В этот раз нам повезло, потому что он никакого сопротивления от нас не ждал, но мне не хотелось бы полагаться на везение.

— Боишься? — насмешливо приподняла бровь она.

— Боюсь, — откровенно признался я.

— Но всё-таки с одним у нас получилось же справиться, — заметила Ленка.

— Как-то не очень уверенно мы с ним справились, — я с досадой вздохнул. — Проблема в том, что не мы будем решать, когда и где встретиться со вторым. Я не уверен, что мы сможем справиться с ним вдвоём, если он нападёт неожиданно — Лапы же с нами не будет, а она нам сильно помогла. А если он начнёт отлавливать нас по одному…

— То есть убивать Крота ты не собираешься?

— К чему этот глупый вопрос, Лен? — поморщился я. — Тем более, ты прекрасно знаешь ответ.

Вопрос был действительно глупым — если я убью человека просто ради того, чтобы он не мог кому-то что-то рассказать, то мне можно будет навсегда забыть о возвышении. И дело здесь вовсе не в том, что Сила меня якобы накажет — Силе совершенно безразличны люди, и её не интересует, что мы друг с другом делаем. Просто такой поступок полностью противоречит всем моим принципам. И если я выброшу свои принципы на помойку ради сиюминутной выгоды, то перестану быть интересным Силе. Такие никогда не смогут возвыситься, как бы они ни старались.

— Есть ещё один вариант, — прикинула она. — Можно не выходить из поместья. Ну а там устроить какие-нибудь ловушки, да и вообще, в поместье с нами мало кто сможет справиться.

— Сидеть в поместье и дрожать? Это немногим лучше.

— Ты утрируешь, Кени, — сказала она с укором. — Почему же дрожать? Устроить засаду на врага — это вполне нормальный способ боя.

— Важны нюансы, Лен. Это был бы нормальный способ, если бы мы знали, когда и где появится противник. Но представим, что нас вообще никто не станет искать — может ведь быть и такое? А мы сидим в поместье безвыходно и постоянно настороже — а вдруг кто-нибудь всё-таки появится? По-моему, это совсем не выглядит засадой на врага.

— Не совсем выглядит, — неохотно согласилась Ленка. — Тогда у меня нет других вариантов. Ну, кроме варианта, что надо побыстрее научиться таких убивать.

— Кроме этого варианта, да. Надо бы с Лапой по этому поводу пообщаться, но что-то она меня избегает.

— Ну хочешь, я с ней поговорю?

— Нет, Лен, она и так считает, что я за тебя прячусь. Не стоит её окончательно в этом убеждать, а то она вообще со мной разговаривать откажется. Вот, кстати, самое время её, наконец, отловить и серьёзно поговорить — на дирижабле у неё вряд ли получится от меня бегать.

А уклоняться от встреч со мной у неё действительно получалось прекрасно. Как только мы вернулись в лагерь, и я сообщил Алине о найденном провале, та немедленно развила бурную деятельность. Состав отрядов был полностью перетасован — теперь мы ходили строго академическими группами, а Алина постоянно где-то пропадала. Чем занималась Лапа, я не знал — может быть, какими-то своими делами, а может, ходила куда-то вместе с Алиной. Мы же целыми днями собирали траву всей группой, и от этого малоинтересного занятия у меня вряд ли получилось бы уклониться — Менски хоть и позволял мне некоторые вольности, но такое наглое пренебрежение обязанностями точно не стерпел бы. В лагерь мы возвращались поздно вечером, и возможности приватно пообщаться с Лапой совершенно не было — особенно учитывая тот факт, что она всячески старалась любого общения избегать.

Найти её каюту оказалось несложно — достаточно было отловить пробегающего юнгу и подержать его немного за шиворот, не давая сбежать. Я решительно постучал, и за открывшейся дверью обнаружилась хмурая Лапа.

— Привет, Тамила, — поздоровался я. — Надо поговорить.

— Зачем мне с тобой говорить? — она всем своим видом показывала, что говорить нам незачем.

— Я могу тебе объяснить, зачем тебе со мной говорить, — рассудительно ответил я. — Но ты точно хочешь, чтобы я объяснял тебе это прямо здесь, в коридоре?

— Мне твои объяснения не нужны, — упрямо сказала она.

— Знаешь, Тамила, ты начинаешь меня утомлять, — раздражённо сказал я. — Ты впутала нас в свои проблемы, а сейчас решила, что можешь просто соскочить, оставив нас с ними разбираться? Так вот, у тебя не выйдет. Даже не касаясь моральной стороны — ты, кстати, помнишь, что ты сейчас жива и здорова только благодаря нам? Я не стану взывать к твоей совести — если ты считаешь, что у тебя нет никаких долгов, можешь и дальше так считать. Но соскочить я тебе не позволю.

— И как ты мне не позволишь?

— Я тебя просто убью, — ласково объяснил я. — Ты поставила под угрозу мою жизнь, а главное, жизнь моей жены. Я мог бы тебе это простить, но не тогда, когда ты пытаешься нас опять подставить.

— А у тебя получится меня убить? — спросила она, сверля меня мрачным взглядом.

— Можешь даже не сомневаться, у меня на это вполне хватит возможностей. И я позабочусь, чтобы наше семейство знало, кто нас подставил. На тот случай, если мы не успеем сами тебя прикончить.

— Угрожаешь?

— Обрисовываю перспективу, — усмехнулся я. — Чтобы для тебя это не оказалось неожиданностью.

Она ещё немного поразмышляла, а затем посторонилась:

— Ладно, заходи.

Я вошёл и без разрешения присел на узкую койку. Лапа села на койку напротив — каюта была двухместной, как у всех студентов, но преподы размещались в каютах по одному. Лапу явно тоже отнесли к преподам.

— Я вас не подставляла, — наконец, сказала она.

— Строго говоря, не подставляла, — согласился я. — Но так уж получилось, что ты, пусть того не желая, втянула нас в свои проблемы. Поэтому, если мы умрём, то ты умрёшь следом. Я позабочусь об этом просто ради того, чтобы у тебя не возникло иллюзии, будто ты можешь свалить свои проблемы на нас, а сама остаться в стороне.

— Я ведь могу и уехать куда-нибудь подальше.

— Не поможет, поверь. Тебя найдут везде. И искать тебя будут не для разговоров. Искать тебя будут для того, чтобы убить, так что лучше не пытайся убежать.

— Мне не нравится этот разговор, — мрачно сказала Лапа.

— Мне он тоже совсем не нравится, — согласился я. — Его бы и не было, если бы ты не попыталась соскочить, загородившись нами. Ты сама до этого разговора довела. И раз уж мы выяснили, что соскочить у тебя не получится, предлагаю закончить с этим вопросом и перейти к конструктивному обсуждению.

— А скажи мне, Кеннер, — она внимательно посмотрела на меня, стараясь уловить какие-то признаки неискренности, — не пытаешься ли ты сам соскочить, загородившись мной?

— Не представляю, как бы я мог соскочить, — вполне искренне ответил я. — Но даже если бы такое было возможно, я бы этого делать не стал. Это закрыло бы мне путь к возвышению, понимаешь?

— Не понимаю, — в замешательстве сказала она. — Тебе разрешаются только благородные поступки — так, что ли?

— Да что за глупости, — с досадой отозвался я, — мы же не в рыцарском романе живём. Силе вообще безразличны наши поступки, для неё не существует таких понятий, как мораль, добро, или там благородство. Просто характер Владеющего должен быть цельным. Он может быть злодеем, но это должно быть в его характере, и он должен всегда вести себя именно так. А если он всегда изображает из себя благородного и доброго, но при случае может исподтишка сделать подлость, когда это выгодно, то такой в принципе неспособен не то что возвыситься, но даже дойти до какого-то заметного ранга. У Владеющего должны быть принципы, и он всегда должен жить в соответствии с этими принципами. Вот идея подставить тебя как раз полностью противоречит моим принципам. Теперь понимаешь?

— Ну, вроде понимаю, — неуверенно сказала Тамила. — То есть получается, что ты вообще не способен быть злодеем, так?

— Ну, если сказать по правде, то не совсем так, — неохотно сказал я. — Принципы — это ведь не есть что-то незыблемое. Не так уж редко случается, что у человека принципы со временем постепенно меняются. Но именно что со временем и постепенно. Теоретически лет через сто-двести я могу оказаться совсем другим человеком, может, даже и злодеем, но в обозримом будущем такие поступки для меня неприемлемы.

— Вот сейчас поняла, — кивнула она. — И знаешь, что — зови меня теперь Лапой. И Лене скажи, пожалуйста, чтобы только так звала.

— Это уже на какой-то цирк похоже, — с неудовольствием заметил я. — То так тебя зови, то этак. Зачем всё это?

— Тебе трудно?

— Нетрудно, просто мне не нравится участвовать в каком-то глупом спектакле.

— Понимаешь, там меня все знали, как Тамилу, а в Новгороде я только Лапа. Не хочу, чтобы эти имена были друг с другом связаны, — она посмотрела на моё непонимающее лицо, вздохнула и пояснила: — Ты зря считаешь, что имя — это просто сотрясение воздуха. Имя оставляет след, и по этому следу сильный колдун может пройти.

— Я в это не верю, но хорошо, пусть будет, как ты хочешь, — согласился я. — Теперь ты готова поговорить?

Она страдальчески сморщилась.

— Я понимаю, что тема для тебя неприятная, — сочувственно сказал я. — Если бы это не было вопросом выживания, я бы не настаивал.

— Что ты хочешь узнать? — вздохнула она.

— Для начала я хочу узнать твою историю.

— Не хочется мне всё это вспоминать, — опять вздохнула она. — Ну вот зачем тебе это?

— Мне нужно понимать, что это за люди, и с чем мы можем столкнуться. Их сильные стороны, их слабые стороны, что они хотят, чего они боятся. Можно ли с ними вообще договариваться, или их надо уничтожать без разговоров.

— Уничтожать без разговоров, — решительно кивнула она, а потом всё же заколебалась. — Ну…

— Ага, вижу, что не всё так просто, — понимающе сказал я. — Рассказывай, Лапа. Обещаю, что никто от меня твою историю не услышит. Кроме Лены, конечно, но если ты будешь против, то даже ей не расскажу.

— История там простая, — Лапа, наконец, решилась. — Я, когда попала в Полуночь, толком даже не поняла, где я нахожусь. Да вообще ничего не соображала после своего путешествия. Сидела на земле голая, смотрела в одну точку, и мыслей в голове вообще не было. Повезло, что никакие звери на меня не наткнулись. Зато наткнулась команда добытчиков из ближайшего посёлка, вот тут как раз не повезло. Будь у меня немного больше времени, пришла бы в себя, стала бы соображать, что-нибудь наверняка бы придумала. А так… Разложили они меня сразу — тебе такие подробности интересны?

— Нет, Лапа, — мягко сказал я. — Такие подробности мне совсем не интересны.

— В общем, попала я в рабство. Рабы там разные бывают, некоторые от свободных не так уж сильно отличаются, но я-то в самом низу была. А больше всего мне не повезло с хозяином — Кин-Марен и так редкой сволочью был, а я ему ещё в самом начале здорово морду попортила. Он ничего не забыл. Долго надо мной измывался, и в конце концов я не выдержала. Очень смешно он выглядел со здоровенным колом в брюхе, — она негромко засмеялась. — Смотрит на этот кол, а морда у него такая удивлённая. Недолго смотрел, конечно. Но подох не сразу, пришлось даже этот кол как следует пошевелить, чтобы помочь.

Она замолчала с мечтательной полуулыбкой, как бывает с человеком, когда он вновь переживает приятное воспоминание.

— Я тогда ни о каких Старших ещё не слышала, — продолжала она. — Кто бы мне что рассказывал? Со мной никто и не разговаривал особо.

— А язык у них какой? — задал вопрос я.

— Да наш у них язык, они же с нами никогда связи не теряли через лесных. Произношение только немного другое — они шепелявят довольно сильно, это у них, наверное, с тех пор пошло, как у ящеров жили.

У лесных, кстати, тоже лёгкое пришепётывание наблюдается — совсем немного, на это даже и внимания особо не обращаешь. Но если прислушиваться, то это легко заметить.

— Рабу, конечно, за такое сразу смерть, но решать это должен хозяин, а хозяин-то сдох. Это, вообще-то, для раба очень плохо, потому что хозяин просто убил бы, а вот если сам хозяин убит, то судят Старшие. А у них приговор всегда один, и мою последующую судьбу мне подробно разъяснили. Вот Старшие и приехали. Сначала приехал Карсен, это его посёлок был, он и должен был судить, а потом примчался Марен — это как раз и есть тот самый брат Мадена, которого мы прикончили. Кин-Марен, как оказалось, его сыночком был. Он бездарным уродился, так что папаша его от себя удалил, но какие-то чувства к нему, видимо, питал. В общем, суд был коротким, и меня, как и ожидалось, приговорили осам отдать — у Старших это стандартная казнь. Марен до того был доволен, что сделал глупость — сказал, что, мол, из неё хороший рой выйдет. Ты же помнишь, что я про ос рассказывала? Что они жертву просто жрут, но если им удаётся парализовать жертву, у которой много живицы, то откладывают в неё яйца.

— Помню, — кивнул я, совершенно захваченный рассказом.

— Карсен как это услышал, очень удивился и решил на меня посмотреть. Он же до этого меня и не видел, там весь суд был формальностью, просто обычай такой, что в этом случае обязательно суд нужен. Карсен за полминуты и суд провёл, и приговор вынес, на обстоятельства дела ему вообще было плевать. Вот он Марена и не понял — каким это образом из меня рой получится? Приказал меня привести и обнаружил, что у меня живицы почти как у Старшего. Возникла, так сказать, юридическая коллизия: с одной стороны, приговор там однозначен, а с другой — Старшего так просто казнить нельзя, у Старших другие обычаи. И непонятно, кто я — по запасу живицы вроде бы и Старшая, а в остальном не совсем, да практически вообще бездарная. В общем, Карсен исполнение приговора отложил до тех пор, пока со мной не разберётся. Я думала, Марена удар хватит от злости, но ему пришлось смириться — Карсен был ему совсем не по зубам, даже им обоим вместе с братом. Вот так я и стала с Карсеном жить… он неплохим человеком оказался — ну, для Старшего неплохим. Там вообще общество жестокое — скажем, принести ребёнка в жертву для них как нечего делать. Прожили мы с Карсеном с год… или два? А может, даже и больше. Не знаю, сколько — время там иногда странновато идёт. Сколько-то прожили, в общем, я даже к нему привязаться успела, а потом он к Сердцу ушёл. И мне пришлось срочно бежать — мой приговор-то не отменён был, и Марен его с радостью бы исполнил. Да если бы и отменён… Марену на это плевать, ему никакой приговор не нужен. Вот, собственно, и вся моя история.

— А что значит «ушёл к Сердцу»? — немедленно спросил я.

— Ты помнишь, как Сердце Мира билось? Только здесь лёгкие отзвуки доносятся, а вот там оно по-настоящему бьётся. И в какой-то момент, если Старший достаточно силён, он начинает слышать его зов и уходит к нему. Это всё, что я знаю — у Старших об этом вообще не принято говорить. Карсен со мной и не говорил — я просто по обмолвкам что-то сама поняла.

— Ты сказала «если достаточно силён». А если Старший недостаточно силён?

— Тогда просто умирает, как любой бездарный.

— А где ты столько живицы набрала? — у меня тут же появился следующий вопрос.

— Ну ты сам подумай, — она снисходительно посмотрела на меня. — Алина в провал на полшажочка заходит, чтобы хоть немного набрать, а я сколько времени прямо внутри провела?

— Полторы тысячи лет?

— Да вряд ли полторы тысячи, — она задумалась. — Скорее всего, там просто время странно идёт, а может, его там вообще нет. Но вот я сейчас вспоминаю, что Карсен раз между делом кое-что об этом сказал, и мне кажется, что его версия гораздо лучше подходит. Он сказал, что если воля достаточно сильна, то ты можешь удержаться в том же моменте или рядом. А иначе тебя просто выкинет в какой-то произвольный момент времени.

— А в прошлое может выкинуть? — заинтересовался я.

— Не знаю, — она пожала плечами. — Сомневаюсь, что так можно в прошлое попасть, но не мне о таких вещах рассуждать. Меня-то там больше заботило, чтобы не раствориться окончательно, а о том, что надо ещё и текущий момент времени держать, я даже не подозревала. Меня же случайно туда затянуло.

— Вот знаешь, Лапа, мне с самого начала было непонятно — как ты смогла провести столько времени на духовном плане и выжить? Взять, к примеру, Морену — сущность бесконечно сильнее и тебя, и меня, и Алины. Она мне как-то сказала, что может перейти на духовный план лишь на краткий миг, и что она, как и прочие боги, недостаточно развита, чтобы там существовать. А ты, получается, достаточно развита — так выходит?

— Мне-то почём знать? — она с удивлением посмотрела на меня. — Я в этом не разбираюсь — что было, то и рассказала. Может, это не тот духовный план, а может, я на самом деле там и была всего лишь мгновенье.

— Да это был не вопрос, а скорее в порядке размышлений, — мне стало немного неловко за глупый вопрос. — Понятно, что ты вряд ли сможешь ответить. Вот если у меня будет ещё случай повстречаться с Мореной, то попробую её спросить. А кстати, что касается тебя — почему ты уверена, что ты бездарная?

— А здесь-то какие могут быть сомнения? — с изумлением спросила Лапа. — Я не вижу того, что видите вы, и не чувствую того, что вы чувствуете.

— Насчёт того, что ты ничего не чувствуешь — вопрос не такой уж очевидный. Сканирование же ты чувствовала? Может, там помогла близость Слияния, но тем не менее ты почувствовала то, что бездарный почувствовать не может. Но это даже не главное — главное то, что у тебя хватило воли, чтобы выжить в провале, а воля — это на самом деле единственное, что имеет значение. Я бы на твоём месте попросил Алину устроить тебе тестирование основы. Но даже если ты не сможешь общаться с нашей гранью Силы, эссенцией ты явно сможешь управлять при некоторой тренировке. И раз уж мы заговорили об этом — ты знаешь какие-то методики для тренировки работы с эссенцией?

Лапа зависла, уйдя в себя, и я терпеливо ждал.

— Не то чтобы методики, — наконец, нерешительно сказала она. — Карсен мне действительно кое-какие упражнения давал, но я не особенно ими занималась. Ну то есть если я бездарная, то какой смысл на это время тратить?

— Ну мы же выяснили, что ты, возможно, не такая уж и бездарная, — напомнил я, доставая из кармана блокнот. — Это как раз и может оказаться нашим шансом выжить, и твоим, кстати, тоже. Так что давай вспоминать, что там за упражнения.