Быть

Глава 9

Не верь и не надейся, тогда не обманут.

Но и не помогут.

(народная присказка)

Пятнадцать лет назад Мала бродила по рынку в поисках хоть какой-нибудь работки. Утро давно закончилось, а вставшая ещё до рассвета девочка до сих пор даже не завтракала — в калите не осталось ни монетки, последние деньги вчера ушли на покупку лекарства для матери. А теперь не везло. Она уже обошла все гильдии, в которых ей порой перепадало маленькое дело, но пока никому помощь не нужна оказалась. Как и во всех других местах, где порой удавалось заработать.

Мала со злостью и досадой посмотрела в сторону ряда с овощами и зерном, рыбой и мясом, но повернула к ремесленным лавкам. Она уже знала, что в съестные без денег можно даже не заглядывать — ни одной даже самой маленькой репки или морковки нищенкам не отдадут. Позже, когда торговки разойдутся по домам, можно будет попробовать поискать забытые и выброшенные остатки. Но на них же, вялых и часто подгнивших, зарятся ещё десяток оборванцев, так что… проще заработать и купить. Но сегодня не на что. И маме снова стало хуже.

Девочка прошла мимо лавок и вышла с другой стороны рынка. Она уже начала прикидывать, не лучше ли пойти домой, когда её всё же окликнули. Мала, обрадовавшись, подошла, и её даже не насторожило, что крупный мужчина не был ей знаком, да и на купца не походил. А ведь город-то не такой уж и большой, и горожане если не по имени, то по лицу примерно всех знают!

— Девочка, — начал он, липко улыбаясь. — Ты ведь работу ищешь?

Мала кивнула:

— А что сделать нужно?

— Да так, пустячок. Мой приятель сегодня хотел уехать с торговым обозом к пристани. А я тут обнаружил, что мы с ним дело не закончили. Отнеси ему письмецо, а за это две серебрушки получишь! Только успей нагнать обоз до ворот.

У девочки загорелись глаза — две серебрушки — это же целое состояние! И за такое простое дело. В уме промелькнула разумная мысль, что слишком уж щедрая плата, обманут, но умолкла. Это плата за спешку, успокаивала себя Мала, соглашаясь и слушая объяснения кого ей искать.

— Плату получишь у купца. Я указал в письме, сколько тебе денег нужно дать. Всё, беги.

Мала кивнула, отбежала немного, остановилась, подобрать понёву и справа подвязать её к ремню, чтобы подол меньше путался в ногах, а потом помчалась быстро-быстро. Девочка хорошо знала город, поэтому очень быстро свернула с красной улицы и пошла прямиком задами дворов. И тропки с проулками её вывели прямо к внешней стене и воротной башне. Осмотрелась, обрадовалась — купец ещё даже не подъехал!

Девочка пошла ему навстречу, чтобы побыстрее найти и получить свою плату. И уже через пяток домов увидела на боковой улочке похожего человека, который ругал возницу и показывал на лопнувший обод колеса. И так купец ярился, что не заметил, как шапка с беличьим околтышем съехала, и край длинной луды оказался под сапогом. Мала даже оробела немного, растеряв уверенность. Она ещё раз осмотрелась по сторонам, оценила длину обоза и количество людей в нём… Набралась храбрости, окликнула купца и скромницей подошла, протянула письмо.

Купец ещё раз прошелся по вознице, велел скорей менять колесо, развернул письмо, пробежал строчки глазами и расплылся в улыбке. Оценивающе окинул взглядом Малу.

— А… так он в уплату долга холопку свою прислал. Ты, девка, давай, полезай в телегу. Такой холопке я найду применение.

— Нет, нет, Вы ошиблись. Меня только письмо просили передать. Денежку пообещали… — возразила девочка, пятясь. В её голове разом всплыли все тревожные мысли, от которых она отмахнулась ранее.

— Ну-ну, врать вздумала! — купец подбоченился, уронив-таки шапку и раздосадовавшись ещё больше. Махнул своим людям: — Эй! Вы трое и вы четверо, поймайте её!

Мала бросилась бежать, но успела лишь выскочить на красную улицу, по которой и четыре телеги могли проехать вряд, не задев друг друга и оградок домов. Но в середине дня и она была малолюдна.

Куда бежать? К воротам и дежурившим там дружинным или в центр к рынку?

Пока оглядывалась, упустила ценные мгновения и её догнали. Начали обходить с двух сторон…

Мала выбрала ворота — они ближе! Едва увернулась от протянутой к ней руки, проскочила между двумя верзилами и помчалась вперёд, левой рукой придерживая свободный край понёвы. Догонят. В отчаянии чувствовала девочка. Догонят, ведь она бежала весь путь от рынка до купца не евши с прошлого обеда.

Не дамся! Кто без меня о маме позаботится⁈

Вот уже рукой подать до площадки перед воротами и башенкой, ещё чуть-чуть… Её больно схватили за плечо и дёрнули назад, так, что она почти упала. Её развернуло боком, и застиранная сорочка не выдержала, порвалась, оставив в чужой руке лоскут. А Мала проскочила ещё несколько шагов и встала, уперевшись ногами в землю и приготовившись драться, раз бежать не получилось.

В сердце в суровую нить спрядались решимость, обида и отчаяние. А вот страха больше не было, он остался с оторванным куском одежды. Только сейчас, почувствовав голым плечом прохладный ветерок, она заметила, что порвались и верхняя сорочка, и нижний рубъ, а правый рукав спал до самого локтя.

Одна против семерых. Глупо… Но нить в её сердце свернулась в кольцо и начала тлеть от разгоравшейся злости, чернеть, сжиматься.

За миг до схватки получившийся уголёк вспыхнул и разлетелся мириадом осколков.

Вдох, выдох. Будто бы впервые полной грудью. Без страха и ярости, легко.

Нападавшие отлетели на шаг назад и начали со стонами хвататься за головы. А от ворот к месту драки подошли трое гридней и их командир. Да и малочисленные прохожие начали собираться вокруг.

Мале стало неуютно и зябко, но она продолжила стоять, готовая либо отвечать, либо снова броситься бежать, и осматривала дружинных. Двоих она шапочно знала — сталкивалась в гильдии скорняков и кожемяк, где они кожу на куяк покупали. Третий гридень совсем молодой с интересом озирался по сторонам. Похоже, он из клана до недавнего времени не выходил. А вот их командир… Высокий молодой мужчина, с красивым лицом, ещё не оставившем юношескую мягкость черт, чуть вьющиеся тёмно-русые волосы, падающие из под шапки на плечи, решительный и цепкий взгляд серых глаз. Он стоял к девочке чуть боком, и она заметила, как между полами синей волховки показался висящий на ремне клановый подвес, золотой с парой каких-то зелёных камешков.

— Что за беспорядок тут творится? — спросил волхв, обводя взглядом и семерых поднимающихся мужчин, и стоявшую перед ним девочку. — Ну⁉

Она молчала. Худая, серьёзная, с растрёпанной светлой косой, достававшей до поясницы, с по смешному сбившимся чуть на бок обручу и повою. На левой руке видно было бронзовое околецо, болтающееся на запястье ниже края рукава сорочки, из которой девочка уже выросла. Её била крупная дрожь. Тут, посреди улицы, с нахмуренными бровями и твёрдо сжатыми губами, она походила на встрёпанного птенчика, растопырившего крылышки и только что победившего мышь. Только победила эта девочка совсем не маленькую добычу.

— Да вот, холопка от хозяина сбежать пытается. Ловим, — подобострастно кланяясь, ответил один из купеческих прихвостней, а потом прошипел в сторону Малы: — у… упыриха.

— Врут, — голос девочки звучал чуть приглушенно, но твёрдо.

Командир хмыкнул и кивнул толпе, но ответ пришел от одного из его людей.

— Врут. Городская сирота она, с немощной матерью живёт. Не может она быть холопкой.

— Да наша она. Малой звать. Утром её у тестомесов видел. Вродь как обычно была.

— Наша, наша, вчера в лавке травника лекарства выкупала.

Толпа зашумела, вставая на защиту девочки. А волхв приказал закрыть ворота и никого не выпускать из города, пока во всём не разберутся, да отправил весточки куда-то. Само разбирательство, занявшее два дня, Мала почти не запомнила. Один из гридней проводил её до дома и предупредил, что скоро за ней придут. Мужчина осмотрелся в пустой избёнке и от себя оставил пяток мелких монеток, проворчав, что негоже перед княжичами с такими голодными глазами показываться. Мала искренне поблагодарила воина. Но как только он ушел, упала на лавку у стены, подтянула свернутое стопкой ветхое одеяло и со стоном завернулась в него. Ей было плохо, и почти всё время до приглашения в поместье она проболела.

Как ей потом рассказали, тот купец не первый раз так уводил детей из разных городов. Его подельник несколько дней ходил и присматривал сирот и бедняцких детей, на подходящих составлял письмо об уступке холопа, в котором подробно расписывал все приметы и вымышленное имя. А потом просил, предлагая большую награду, отнести послание другу-купцу. А дальше. Как увезут из города, так всё, больше никому ничего не доказать, ведь у купца передаточное письмо против слов холопа.

И в этот раз тоже всё могло получиться, но только нарвались они на девочку с даром, который и прорвался в решающий момент, что было очевидно всем волхвам в округе. К удивлению Малы в поместье они с матерью предстали перед самим княжем, который предложил свой договор. Дея согласилась.

Ещё с неделю Мала и Дея обустраивались на новом месте. Им выделили маленькую камору в общем доме в приместье, куда они перенесли весь оставшийся у них скарб. Подкормили, приставили к посильной работе, а девочке показали ещё и дорогу к старшинному дому. Мало по малу жизнь потекла по новому руслу. Клановые лекари по приказу княжа подлечили Дею, но предупредили, что болезнь слишком долго в её теле и они мало чем могут помочь.

Мала долго не могла свыкнутся с мыслью, что она теперь не просто городская сирота, что она волховица. Она продолжала ходить в понёве и хвататься за любую работу, лишь бы добавить в калиту на поясе хотя бы ещё одну монетку. Но стоило ей заработать первые деньги, как она сначала разыскала того гридня, который оставил денежку на еду и вернула долг с благодарностью. Оставшуюся монету девочка долго вертела и тёрла в руках, а потом достала из вретища подзабытый свёрток с оберегом, надрубила в четырёх местах денежку, и загнула вокруг петельки оберега. Всё, теперь он точно завершен, осталось подарить.

Девочка все в той же понёве поверх ветхой сорочки отправилась на поиски молодого волхва, вмешавшегося тогда в городе. Ей повезло. На следующий день она увидела его в приместье недалеко от старшинного дома. Он шел в сопровождении четырёх гридней и о чём-то сосредоточенно думал. Мала поспешила приблизиться, чтобы окликнуть, но воины среагировали быстрей неё. Стремительный удар кнутом отбросил девочку, разорвал сорочку над грудью, рукав и даже немного на спине, пропоров кожу до крови.

— Шла отсюда! — рыкнул он на сжавшуюся в комок и закусившую губу, сдерживая слёзы девочку. — Тут не место оборванкам-побирушкам.

Обида обожгла больнее кнута, и Мала, вскочив, бросилась прочь. Она не увидела, как слишком ретивого гридня отчитали, словно последнего мальчишку, как не заметила и цепкого взгляда княжича, не успевшего остановить воина.

А Мала сдержала боль и обиду, незаметно вернулась в их камору, переоделась в последнюю свою целую сорочку, и ушла на реку, попутно взяв мамину работу — чужую стирку. За шесть последних лет это уже стало привычкой — держать все беды в себе, не расстраивать мать понапрасну там, где она не сможет помочь. С работой девочка провозилась до вечера. Первым делом она застирала кровь со своей одежды и разложила пострадавшие рубъ и сорочку сохнуть на ближайших кустах. Потом в очередь отшоркала грязь с десятка гатей, выполоскала их, выжала, и отнесла обратно. На просушку чужую одежду она развесила уже во дворе.

После ужина, когда Дея уснула, Мала снова сбежала. Она нашла укромный угол на сеновале недалеко от общего дома, устроила лучину и принялась чинить порванную сорочку, прилаживая к ней заплатки из ставшей совсем уж негодной в день прорыва дара. Руки споро клали ровные стежки, а из глаз катились крупные слёзы и капали с подбородка. Рассечённая кожа ныла и отзывалась резкой болью при каждом неловком движении, а прихватившаяся короста тянула и зудела. Первая обида давно прошла, сейчас девочка больше досадовала из-за испорченной одежды и неудачи. Хотя… сама виновата, сунулась к княжичу в непотребном виде, вот и получила.

Погруженная в мысли и работу она не услышала, шаги и заметила пришедшего человека лишь когда он сел рядом. Да и тогда сначала увидела портки под синей волховкой, только потом подняла взгляд и стала удивленно разглядывать лицо княжича. Это было так неожиданно, что она не верила своим глазам. А он тепло усмехнулся и развёл руками.

— Ты ведь меня искала? — спросил он. — Прости, что днём так получилось. Больше этого не повторится.

Мала кивнула, продолжая рассматривать княжича и опустив шитьё. Потом вздрогнула, вытерла слёзы и смущённо улыбнулась.

— Да. А… а как вы меня тут нашли?

— Так ты же силу пока совсем не сдерживаешь. Тебя любой волхв за версту заметит. А почему ты волховку не носишь? Тогда бы днём ничего бы не случилось.

— Ну… — Мала смутилась, не желая говорить, что на новую одежду пока нет денег, а потом всё же вспомнила про подарок и, отложив сорочку, потянулась к вретищу. — Я хотела поблагодарить за помощь в тот день. Примите, пожалуйста, как мою признательность.

Девочка протянула завёрнутый в тряпицу оберег и улыбнулась. Княжич осторожно взял подарок, развернул и стал рассматривать.

— Интересный оберег. Я такого ещё не видел. — Он провёл большим пальцем по кожаным полоскам и зажатой в медь петельке, оцарапался об острый край разруба и хихикнул. — С характером! За обиду дарительницы отомстил!

Мала улыбнулась в ответ, а потом засмеялась вслед за юношей. Волхв выпустил три огонька взамен почти догоревшей лучины, снял своё вретище и закрепил оберег на его ремешке. Подбросил сумочку, прежде чем вернуть её на пояс.

— Вот. Теперь такого сердитого и грозного защитника да убоятся все напасти.

— Да убоятся! А ничего, что вы пришли сюда? Вас за это не накажут? Всё же… — девочка опять смутилась, подбирая слова. Но княжич лишь махнул рукой и снова засмеялся.

В ту ночь они просидели в углу сеновала несколько часов. Понемногу неловкость и смущение ушли, и они разговорились. Время пролетело незаметно. Вот Мала уже сделала всю взятую работу и начала с трудом сдерживать зевки, но идти в общий дом не хотелось. Ей было легко, будто бы рядом не сын главы клана, а просто интересный человек. Да и ему, пришедшему лишь извиниться за гридня, не хотелось уходить. Но надо.

— Ах да, — обернулась в дверях Мала. — Тебя зовут-то как, княжич?

— Горан. Иди спи уже, а то сейчас прямо тут свалишься.

В следующий раз они встретились через неделю, потом ещё через несколько дней, а там уже и сдружились. Поначалу Горан относился с ней чуть снисходительно, как к ребёнку, но очень скоро и это ушло, сметённое умом и характером Малы. Всё же он хоть и старше, хоть и несоизмеримо выше по положению, жил в родных хоромах под присмотром родителей и наставников, а она… она была взрослой не по возрасту, её повзрослеть заставило горе и жизнь. Так что дружба двух таких разных людей всё равно оказалась отношениями между равными.

Мала и Горан могли учить друг друга, помогать друг другу, поддерживать, но маленький оберег очень долго был единственным подарком между ними. Сначала так получилось случайно, а потом уже и закрепилось с молчаливого одобрения обоих. Так было пятнадцать лет, пока на холме в безымянном кедровом бору оберег не вернулся к своей создательнице вместе с туго набитым деньгами вретищем.

Ещё одним напоминанием для Малы стал шрам, прерывистой цепочкой пролёгший чуть ниже ключиц, но о нём волховица редко вспоминала.