Быть

Глава 22 (16+!!!)

Снег всё скроет, да по весне растает.

(Народная мудрость)

От автора: в главе есть сцена, которую нежелательно читать беременным и слабонервным, а так же которая может шокировать мужчин. Там просто некоторая жесть. Так что, если не готовы, или пропустите главу, или пропустите весь фрагмент в бане.

После похищения в возвращения девушки только один день просидели дома, сказавшись больными. А потом, казалось, всё пошло по-прежнему, разве что Мала начала брать чуть больше работы, а Ясна стала меньше улыбаться. Но кто такое заметит? А недели летели за неделями, и осень сменилась на зиму, снежную и кусающую мокрыми ветрами. Да и зима уже шла к своему концу.

В Ветрище были широкие улицы и дома стояли поодаль друг от друга, как и подобает в городе. Ведь что ни год, так дом-другой сгорит, и хорошо если огонь на всю улицу не перекинется! Особенно много пожаров зимой, когда люди топят печи не в установленные часы, а день и ночь. И дым из труб быстро превращает ослепительный белый снег в серую грязь. Улицы зарастали сугробами и превращались в тропинки, пока соседи не договорятся и не выйдут разом с лопатами, расчистят на ширину саней и успокоятся до следующего снегопада. И во дворах та же беда — грязный снег набрасывали кучами кто к забору, кто на огородик, если таковой держал. А над всем этим дули ветра, хлёсткие и пробирающие даже сквозь меха. И не важно им, встал лёд на озере или нет, всё равно будет колоть пригоршнями пороши.

Дом сестёр жил так же, как и остальные, разве что в нём было чуть холоднее — днём, когда обе хозяюшки уходили, печь никто не подкармливал дровами. И как ни запирай сени, а тепло уходило сквозь казавшиеся добротными стены. Но как показали холода, между брёвнами много лет никто не подновлял ни мох, ни кудели, и появились щели. Их не было видно осенью, но теперь за пол дня изба выстуживалась, если не подкармливать печку постоянно.

В этот день Ясна прибежала из гильдии лекарей радостная и сияющая, словно отполированные бронзовые околеца. Она даже забыла обмести свой потёртый тулуп непонятного меха и стряхнуть с шерстяного платка снег, так и ввалилась в горницу, едва скинув в сенях валенки. Снег тут же начал оплывать и скатываться в капельки воды, всерьёз собираясь основательно промочить одежду.

— Сестрёнка! Смотри, смотри! — Ясна высыпала на стол пяток медных монет. — Наставники дозволили мне самой лечить! Вот, мне даже денежку в благодарность дали! Правда больше половины наставник забрал, часть себе, часть для гильдии, — девушка осеклась, принюхалась и расплылась в широкой улыбке. — Ты уху варишь?

— Умница! — улыбнулась, уворачиваясь от объятий сестры Мала. — Ты это заслужила. Только лучше одёжу устрой сушиться, а то завтра не выйти в ней будет. А я пока соберу на стол. Как раз сегодня хотела тебя побаловать и пирог поставила.

Ясна засмеялась и, наконец, разделась. Она выбежала в сени, стряхнула растаявший снег и, вернувшись в тепло, повесила тулуп и платок на распорки возле печи. Погрела немного озябшие руки и ушла в угол у двери умываться. Мала тем временем замела оставшееся безобразие и выставила на стол горшок с наваристой ухой, хлеб и ещё завёрнутый в рушник пирог.

— Садись, кушай, — Мала улыбнулась, протягивая сестре ложку. — Опять же, как ушла, так никто и не покормил.

— Зато полечить дали. Там хворя-то был, не чета тому, с которым у купца столкнулись. Я как вспомню, так и не верю, что мы с тобою справились с ним. А этот маленький, слабенький.

Ясна прервала рассказ и с жадностью принялась есть, нетерпеливо дуя на варево в ложке и всё равно обжигая губы.

— Да ты не спеши так, кушай спокойно. Тут и на добавку хватит, — Мала села, но вновь положила свою ложку на стол и ушла к сумкам, в которых они до сих пор хранили вещи. Вернулась обратно с нарядной небольшой калитой с оберегом на завязках. — Вот, подарок от меня. Чтобы монетки в нём не переводились.

Ясна с трудом прожевала только что откушенный кусок хлеба и радостно приняла подарок. Она рассматривала его, даже забыв о еде, водила пальцем по хитрой вышивке, плетёной петельке, чтоб к поясу подвешивать, и даже колупнула ногтём бронзовую лапку с полукольцом, сквозь которое были продёрнуты завязки. Мала наблюдала за сестрой и видела, как та радуется, не меньше, чем своему первому заработку. А другой благодарности ей и не надо. Младшая тем временем ссыпала монетки в калиту, затянула шнур и задумалась.

— Я хотела завтра на эти деньги пряников накупить и яблок. Но сейчас подумала… может пусть лежат? Я потом к ним ещё заработаю. Но вдруг потом они нужнее будут?

Мала лишь улыбнулась и кивнула:

— Так и будет. И пусть до них никогда нужда не дойдёт. Ты кушай уху, кушай. От тебя же скоро одни кости останутся. А потом пирог, с сушеной малиной.

С того дня девушкам стало полегче жить. Теперь гильдия лекарей и знахарей всё чаще дозволяла Ясне лечить людей, хоть и под присмотром наставников. А за работу девушке хоть помаленьку, но платили. И самое главное — она не переставала собирать и копировать все книги, какие сочла полезными, перенимать от учителей всё, что они могли дать. И не забывать развивать свой дар. В волховском деле больше не было больших прорывов, подобных осеннему, но Мала всё равно была довольна успехами сестры.

После ужина старшая убрала со стола, перемыла всё и устроилась недалеко от печи с шитьём, запустив над работой пяток огоньков. Младшая достала бумагу и чернила и принялась делать выписки из очередной книги. Она не стала зажигать ни лампаду, ни лучину в светце, а, как и сестра, воспользовалась даром. Ясна создала три светлячка, подвесила их над столом и немного полюбовалась, прежде чем приступить к делу. Ей до сих пор их создание и поддержание давалось с трудом, но если осенью она могла управлять лишь одним светлячком, то теперь — тремя. И продолжала тренироваться! Ведь такие простые огоньки помогли сэкономить на лучинах и масле, а свет давали ровный и яркий. Жаль только холодный.

Прошло ещё несколько недель и весна постучалась в ворота города — лёд на Срединном море начал трескаться. Санные обозы уже дней десять, как не появлялись — купцы боялись провалиться в полынью. А ладьи и лодки ещё ждали полного освобождения рек и озёр. К середине весны на канун весенней ночи Мириада Звёзд Ясне пообещали к середине весны дать ручательство городской гильдии о том, что она полноправный лекарь, и стали доверять больных под полный её присмотр и вмешивались лишь если хворь сильная или сложная.

А тут и праздник подоспел — первая торговая ладья в году пришла! Купцов и речные дружины провели по всем улицам, и горожане им кланялись и желали всяческих удач и благ, а некоторые и монетки им под ноги бросали. Ветрище ожил, сбросил с себя остатки зимней нахохленности и сонности, и не успокоился даже когда гости по домам и постоялым дворам устроились.

Ясна и Мала не праздновали вместе со всеми. Они тихо ускользнули из толпы в свой домик и закрылись в привычном одиночестве. Но когда стемнело и девушки собрались спать, к ним отчаянно застучали.

— Откройте! Прошу, откройте! Лекаря! Там женщина умирает! — кричали с улицы. — Волхва и лекаря!

Мала и Ясна вышли на крыльцо как были, в сорочках, только обулись по пути. Ворота стояли распахнутые, а во дворе тяжело дышал мальчишка-посыльный из ближнего постоялого двора. Он начал хватать Ясну за руки и тянуть за собой, но Мала не дала.

— Успокойся! Говори толком, кто, где и что произошло! — от старшей прошла волна силы, влившаяся в приказ.

Паренёк моргнул пару раз, выпрямился и уже спокойно и деловито ответил:

— С купцом молодая жена была, на сносях. Рожает теперь.

— Так с этим к повитухе надо, а не к лекарям, и не в волхвам, — смутилась Ясна.

— Так повитуху ещё пять часов назад привели. Она и позвала. Говорит, или лекаря-волхва, или и купчиху, и дитё похороним.

Посыльный опять схватил девушку за руку и потянул за собой. Ясна оглянулась на сестру, и Мала кивнула, мол, беги. Сама же закрыла двери и поспешила следом.

Постоялый двор только казалось, что рядом — пройти через две улицы и на пять домов в сторону озера. Но они успели и взмокнуть, и выбиться из сил, пока добрались. Тут лекарку с сестрой, которую приняли за помощницу, сразу провели к бане, ещё перед крыльцом омыли мыльной и тёплой водами руки, помогли разуться, чтобы время не терять, и запустили внутрь. Но они успели услышать, как купец встряхнул за грудки посыльного зарычал «Ты кого привёл⁉ Тебя за лекарем и волхвом посылали, а не за ребёнком».

Внутри оказалось многолюдно, душно и просторно. Баня строилась на десяток человек! Сейчас две девушки хлопотали возле печи, грели воду и с лёгким ужасом смотрели в середину парилки. Вдоль стены стояли, видимо, будущий отец и две женщины. На составленных вместе лавках металась молодая женщина, рубашка и волосы промокли от пота и коса сбилась в колтун. Другая женщина держала роженицу за руку и ласково уговаривала потерпеть, собраться и слушаться, но в ответ бедняга лишь стонала, шипела и выгибалась дугой. Повитуха, крепкая седая бабушка, сосредоточенно ощупывала живот и качала головой. Вот она обернулась на сквозняк и кивнула.

— Хорошо, давайте сюда. Эй там, чего встали! Оботрите роженицу, а то уже горит! — повитуха ещё раз обмерила ладонями живот и повернулась к Ясне. — Ты ж лекарка-волховица, так?

Ясна кивнула головой, но смотрела на женщин со страхом и ужасом.

— Я. Только я роды не знаю.

— Ничего. Зато я знаю. Но тут дело непростое. Ребёночек неправильно идёт, а мама неопытная, помочь ему не может. Ты, девочка, ей помоги, пусть успокоится и меня слушает. А то она и себе беду кличет, и ребёнка мучает.

Ясна оглянулась на Малу и встретила холодный острый взгляд.

— «Сестра? Контроль тебе лучше даётся, сделаешь?»

— «Сделаю, а ты следи и учись у бабки. Она половину города в свои руки приняла.»

Мала подошла и встала за головой женщины, прижала ладони к её вискам и та обмякла. Духота давила, мешая, вот волховица порывом ветра распахнула дверь и запустила свежего воздуха, который задул все лампадки и лучины, но вместо них под потолком закружились светлячки.

— Ой, молодцы, девочки, молодцы! — повитуха захлопотала. К бабке подбежала её помощница, тоже женщина, но лет тридцати с небольшим, и подала ленты. Дальше на них ни Мала, ни Ясна не смотрели.

— «Что они делают?» — мысленно спросила младшая.

— «Сражаются за жизнь. Отойди оттуда, не мешай им. Они лучше знают, что делать».

— Ладушки, пусть ещё немного потерпит, а как скажу, так плавно и осторожно тужит.

В напряженном ожидании прошло не меньше части часа, а потом в голосе повитухи появилась то ли радость, то ли облегчение и она дозволила роженице вытолкнуть из себя ребёнка. Сначала вышли ножки, а за них потихоньку вытянули тельце и голову. Тут же подбежали ждавшие у стены опытные женщины, забрали дитя, выложили на руку животом вниз и головкой на ладонь, похлопали, потёрли и малыш кхекнул пару раз, а потом закричал.

— Мальчик! — объявили всем.

Пуповину перевязали и перерезали, а младенца унесли омыть и завернуть в отцов рубъ вместо первой пелёнки. Девушки уже несли им тёплую воду. Все заулыбались, засуетились, только Ясна стояла растерянная и бледная, да отец вжимался в стену, боясь помешать.

— Спасибо, девочки, вашей помощью справились. Ещё немного осталось, — улыбнулась повитуха, а потом кивнула помощнице, которая уже несла кружку с ароматным травяным варом. — А потом немного поможете ей раны подживить? А то ещё неделю ходить будет только через боль. Жалко девочку.

Роженице помогли приподняться и дали напиться, потом положили отдохнуть. Время шло, а послед всё не рождался, хотя живот уже становился мягким. Повитуха вновь нахмурилась и захлопотала. Она и живот мяла, и роженицу просила поднапрячься, сделать ещё одно усилие, но не помогало. Тогда старушка осторожно потянула за оставшуюся пуповину и… в подставленное ведро что-то шлёпнулось, а потом полилась кровь. Женщина обмякла. Повитуха побелела и ринулась к роженице.

— Лекари, теперь спасайте! Остановите кровь! Умрёт. Быстрее, быстрее.

Ясна как завороженная протянула руку и положила её на всё ещё высокий живот женщины, направила силу и содрогнулась. Повернулась к сестре, отправляя мольбу о помощи даже не словами, а мыслью как она есть — огромная рана из которой льётся река крови.

— «Ты же лекарь, тебя же учили как затянуть рану!» — строгий ответ Малы.

— «Не успею. Надо прижечь, а я потом ожог потихоньку залечу. Нужны силы огня и воды, у меня их нет почти!»

— «Направить сможешь?»

— «Да.»

Светлячки погасли, вместо этого капли крови вспыхнули и огонь побежал вверх. Занялся подол руба, вскрикнула отскочившая повитуха и начала трясти рукой. А роженица, безвольно лежавшая, выгнулась дугой, закричала, страшно, раздирающе.

— Горим! Воды! — пыталась перекричать вопль боли старушка. — И зажгите свет!

Роженица корчилась и стонала, кричать уже не было ни сил, ни голоса. Но кровь из неё больше не лилась как из ведра без дна, хоть и продолжала бежать тонкой струйкой. Одежду потушили, заодно убрали ведро с последом. А в трепещущем свете ещё не разгоревшихся лампадок все увидели белую как полотно измученную женщину и стоящую над ней, словно дух ночной бледную волховицу, от рук которой даже в двух шагах чувствовалась прохлада. Её старшая покинула свой пост в изголовье и подошла к лекарке, приобняла, поддерживая и делясь силой.

— Ты справишься, — прошептала Мала.

В бане повисла тишина, только новорожденный сердито попискивал на руках у одной из женщин и чмокал губками в поисках груди. Первой очнулась многоопытная старушка-повитуха. Она выдохнула, возблагодарив всех духов дома за удачу, и осторожно начала распоряжаться: отослала лишних людей вместе с отцом, отправила свою ученицу к недавним роженицам поискать кормилицу, попросила принести люльку для ребёнка. Время шло, а лекарка продолжала стоять над чудом спасённой женщиной, стараясь как можно прилежней и бережней исцелить ожог.

Начало светать, когда на крыльцо бани вышли уставшие Мала и Ясна. Их трясло от пережитого, а сорочки были перепачканы кровью, но девушки этого даже не заметили. Во дворе собралось впятеро больше народу, чем было ночью, и все ждали. Но среди них оказались и знакомые лица.

Первым подбежал и подхватил оседающую Ясну её наставник от гильдии Лекарей и Знахарей. Он помог ей опуститься на ступеньку и дал заплакать на своём плече. Мужчина отечески погладил ученицу по растрёпанным волосам, успокаивая. Он вопросительно посмотрел на Малу, чувствуя в ней близкую силу.

— Я не справилась, я не смогла… — всхлипывала Ясна. — Был бы кто из старших там…

— Живы, и мать, и ребёнок, — устало сказала Мала и сочувственно покачала головой. — Слишком быстро всё стало плохо, не успели бы уговорить впустить не отца роженицы и не отца ребёнка туда. Кровь остановили, десяток недель правильного ухода и поправится. Но ещё детей она навряд ли понесёт.

— Хорошо. Завтра разберём подробно как и что случилось. Сейчас вам обеим нужен отдых. Лечение я дам, как с повитухой поговорю и если до матери допустят. — Наставник похлопал Ясну по плечу, поднимая. — Хватит плакать. Иди с сестрой домой, хорошо?

Ясна кивнула, поднимаясь и цепляясь за Малу. Вместе они спустились с крылечка и пошли к воротам, когда сквозь толпу протолкался другой мужчина и перегородил им дорогу.

— Ты! — он указал на Малу, звякнув кольчугой. — И ты! — чуть повернулся к Ясне. — Вы ведь предательницы, которые сбежали из клана!

— А ты Баламут, который разбил стеклянные часы, — вздохнула Мала. Она этого воина заметила и узнала, едва окинула взглядом двор. — Отойди, будь добр. Я не хочу сейчас драк.

— Ты, ты, ты… клан узнает, где вы прячетесь.

— Узнает, ты сам расскажешь. А теперь с дороги!

Между девушками и воином выбежал приказчик, замахал руками, отгоняя в сторону мужчину и что-то зашептал ему. Мала не прислушивалась, она просто мысленно положила себе завершить как можно быстрее все дела в Ветрище. Распутица ещё на пару недель задержит обозы, так что время ещё есть.