Быть

Часть 1 Глава 1

Не смотрите на волхва и волховицу

Как на мужа и жену честную.

Не судьба нам с ними породниться —

На три века жизнь простая не продлится.

(из песни кощунника)

— Ма́ла, осторожно! Спина!

Девушка не обернулась, но подкрадывающийся сзади шарик внезапно сменил направление, по широкой дуге подлетел к раскрытой ладони и завис над ней. Яркая голубая искорка несколько раз мигнула, затрепыхалась в отчаянной попытке вырваться из ловушки и затихла. Снующие в поисках бреши в защите цветные огонёчки мельтешили всё быстрее, подныривая вперёд и спешно отступая. А девушка невозмутимо продолжала стоять в самом центре пёстрого вихря, играться пойманным шариком и осматривать вкруг всю четь двора. Вот она заметила что-то, улыбнулась и лёгким движением смела все огонёчки в горсть, а потом и погасила.

— Здравы будете, княжич Горан, — Мала слегка поклонилась, прижав руку к сердцу, а потом обратилась к сопровождавшим его гридням. — И вам поздорову.

Дети-десятилетки вразнобой повторили приветствия и сгрудились за старшей. Им было любопытно и боязно, а в глазах ярче сметённых пол мгновения назад огоньков светилось восхищение: воины, да при мечах, да в доспехе! Им о таком пока только мечтать. И молодые гридни, да и сам княжич, снисходительно улыбались ребятне, сами же не так давно были такими же.

— Ярец где? — кивком ответив, спросил он. — Неужели не он сегодня наставляет?

— Он, он. Сейчас уж и воротиться должен. Мастер Ярец отроков в клети наставляет, кто зимой посвящение должен пройти, — девушка показала в сторону старшинного дома.

— Тогда я его проведаю.

Княжич жестом оставил своих людей на дворе и с некоторой неохотой пошел к крыльцу. Мала проводила его взглядом и обернулась к гридням. Подбоченилась, улыбнулась:

— Светын, Борушка, давно не видались. Что сегодня за нужда в приместье всех вас погнала?

— Эх, Мала, уже три года как в дружину бы тебя взяли, коль бы попросила. Так не просишься же? — улыбнулся в ответ Светын. — Мы вслед за мастерами о тебе словечко замолвим? — девушка лишь молча покачала головой.

— А нужда… третьего дня Баламута и Буешу ко второму Старейшине приставили. Занемог он немного, а помощница его с ним сидит, отварами поит. Так они что? Им дел-то на часы посматривай, да вовремя переворачивай, и по солнцу на тени сверяй, коль выглянет, — хохотнул Борушка. — А они и этого не поделили, али ещё какая мысль дурная пришла. Но подрались аккурат с утра и склянки у часов поразбивали! Теперь только солнышком время посмотреть, а коль дожди зарядят, так и дела в поместье спутаются.

— Вот, окаянные. Часы-то те не одну гривну стоили. Накажут теперь драчунов примерно, но песка обратно не собрать и осколки не склеить. Княжницы уже шепчутся, что беду на клан накликали и как бы её отвести, за мантикой втихую послали. А княжъ распорядился за новыми посольство снарядить.

— Значит, княжич Горан на южный край поедет и людей подбирает? — голос Малы едва заметно погрустнел.

— Нет, княжич останется, из княжников кого-то пошлют. Но дружину на охрану княжичу собрать поручили, и младших тяунов с ними, и купчего люда с города позвать.

— Мала, может всё ж попросишься у воеводы в дружину? Бронзовую подвеску тебе, как нам, быстро справят. Может даже в путь с ними отправят, так мир повидаешь!

— Подать-то подам, но сейчас не ко времени. Да и куда мне по часы ехать? Не могу же я сестрицу и матушку одних надолго оставить.

Пока они разговаривали, из старшинного дома уже вышел и сам княжич, и мастера по оружному делу и волхованию. Они на ходу попрощались и Горан вернулся к своим гридням, кивнул и обратился к Мале:

— У тётушки Деи и Ясны всё благостно? Завтра обряд быть должен бы за два часа до полудня. Но как теперь…

— Благодарю, княжич, маменька с сестрой признательны за заботу. Ясну часы не остановят, обряд она давно уже ждёт и не пропустит, даже если небо обрушится.

— А ты?

— И я вместе с сестрицей и матушкой.

Горан кивнул и ушел со двора. У него, как у третьего по старшинству княжича, поставленного над дружиною и воеводами, забот и хлопот было больше, чем часов от ночи до ночи. Как, впрочем, и у большинства людей и в поместье, и в приместье, бездельников тут не жаловали. Мала отпустила детей к наставнику отвечать усвоенный урок, а сама поспешила к воротам. Туда уже должен был вернуться обоз, утром отправившийся в город.

И действительно, телеги составили вдоль стены и теперь распрягали и разгружали. Девушка поискала дядьку Безусого, которого утром просьбой озадачила, и поспешила к нему.

— Доброго дня, — поприветствовала она вернувшегося. — Хорошо ли торг прошел?

— А, Мала! Да помаленьку и сладился. И по твоему делу успел. Вот, как просила два пряника на три медяка.

Он достал из большой корзины, установленной у края кузова, вышитую холстину и протянул её просиявшей девушке. Мала горячо поблагодарила за услугу и побежала домой, прижимая лакомство к груди и не убирая его во вретище. Тут бы тоже лишние руки не помешали, да и денежкой могли поблагодарить, но сегодня и завтра были дела поважнее, а потом уже жизнь покажет.

Мала петляла по приместью и думала, почему же ей не радостно. Что-то смутное тревожило её уже давно, но сейчас беспокойство царапало сердце глубоко в груди и подгоняло ускорить шаг. Конечно, она не бежала, но шла настолько стремительно, что полы волховки развевались вокруг ног. Чуть спокойнее ей стало только когда показалась их изба. Девушка переобулась в сенях и вошла в подклеть.

Удивительно, но тут никого не было, только передник сложенный вчетверо лежал на лавке у печи. Сенная девушка, видимо, отлучилась, но в полуостывшей печи виднелся бок горшка, судя по духу, с ухой, а на столе под расшитой куклой томился травяной чай. Мала улыбнулась, ополоснула руки и лицо в рукомойнике в углу, достала чашки, развернула в маленькой плетёнке холстинку с пряниками, составила на тяжелый поднос вместе с чайником и понесла наверх.

В горнице-светлице её встретили матушка и сестрица. Маленькая барышня Ясна четырнадцати лет раскладывала по лавкам свои нарядные сорочки, выбирая в которую назавтра нарядиться. Даже стол в этот раз не с листами и писалами был, а с ремнями и по-разному украшенными вретищами и россыпью бронзовых колтов. Дея сидела поодаль у окна и заканчивала вышивку на новой волховке. Мала составила свою ношу на стол, пододвинув разложенные подвески и амулеты, кивнула сестре и подошла к матери.

Дея устроилась на лавке возле южного окошка. Рядом поставила старую шкатулку с рукоделием, которую Мала помнила с самого детства, и куда по малости лет пыталась залезть и покопаться в манящем собрании сокровищ. Но теперь тот ребёнок давно стал взрослым и кроме пластин для плетения, спиц и крючков, иголок и моточков тонких цветных нитей уже заинтересовался множеством других вещей. Но коробка, сбитая из узких дощечек и украшенная незатейливой резьбой, всё равно осталась чем-то, что возвращало в то счастливое и беззаботное время в городе. А сегодня перед Малой сидела бледная высохшая женщина, которая старательно пыталась удержать иглу в костлявых пальцах, но гладь по подолу всё равно ложилась стежок к стежку.

— Отдохни, мама, — ласково попросила Мала, накрыв ледяные руки женщины своими. — Выпьем чаю, а я потом доделаю. Хорошо?

— Нет-нет, у тебя и своей работы хватает. Да и не могу я отдыхать, когда дела нет в руках. Занять себя мне чем? — в глазах женщины плескались вперемешку смирение и мягкая теплота. — Да и сама-то ты уже убегалаись. С зари тебя невидать было, всё завершила?

В ответ девушка лишь покачала головой и кивнула на сестру, севшую прямо на пол, сложившую свои белые тонкие ручки на груди и надувшую алые губки. Мале было смешно видеть младшую такой возбуждённой. Сейчас она совсем не походила на будущую княжну клана Стояновичей! Девочка среди небогатого выбора пыталась отыскать самую лучшую сорочку, маленькая капризная барышня, робевшая перед отцом, которого за свою жизнь и видела-то всего пяток раз, и до последнего боявшаяся, что обряда принятия её в клан не будет.

— Ясна, скушай пряник, — окликнула её старшая сестра. — А то всю красоту растеряешь.

Ясна вздрогнула и резко обернулась, звякнув колтами. Занятая одеждой и украшениями, она не заметила, как пришла Мала, и подавно не расслышала тихий разговор. Барышня поднялась и радостно бросилась к сестре. Пряник, к огорчению последней, она не пожаловала своим вниманием, а повлекла старшую к лавке, широким жестом обводя разложенную одежду.

— Помоги! Ничего не подходит! Как я завтра перед всеми предстану? — взмолилась барышня. — У меня же ни одной моченого льна нет, не говоря о бели! Да и расшиты по-простому, без стекла и каменьев.

— Не переживай по пустому. Они тебя принимают, а не сорочки твои берут. Вот станешь княжной и справим тебе червлёные и сорочку, и волховку, и повойку, и с матушкой золотом разошьём. Будешь у нас нарядней княжины ходить, — пообещала Мала и всё же усадила сестру за стол перед рассыпанными бронзовыми кольцами, среди которых ажурных и фигурных оберегов почти и не было.

— Не нужно, — Ясна погрустнела. — Лучше маму вылечим.

Мала и Дея переглянулись, но не ответили. Помолчали, а затем заговорили о стороннем и неважном, что девушку, служившую барышне, пора уже замуж отдавать, а значит и половину приданого ей собрать надо, за верную службу, чтобы жених достойный достался. Что лето в этом году доброе и ласковое, и дождей земле в меру, и солнца полям хватает. Потом остаток вечера готовили и прибирали наряд, заканчивали новую волховку и купали Ясну, чтобы в новую жизнь она шагнула без груза ушедших дней.

За окном стемнело. Уставшая от волнения и ожидания Ясна, наконец, уснула. Дея мягко погладила дочь по шелковистым светлым волосам, поправила прядку, чтобы не щекотала лицо и не тревожила сон, и расправила занавеску, чтобы свет лучины не будил барышню. А сама села рядом со старшей из дочерей, разбиравшей поднятые из сундука стопы листов и с сожалением откладывающую большинство из них на лавку. В трепещущем свете неверных огоньков в узорчатом светце казалось, что буквы в строчках пляшут неведомый танец. Дея не могла разобрать написанное и днём, не то что в полутёмной горнице, ведь грамоте её так и не выучили. Зачем? А вот её дочерям-волховницам и письмо подвластно, и, как ей казалось, весь мир для них.

Но не спокойно было материнское сердце, и старшая дочь не спешила утешить его. Наоборот, поддержала, как она умела: скупо, без лишних слов. А теперь Мала, не по годам юная, деловито отбирала, что взять с собой, а что оставить в старом доме.

— Завтра всё определится. — Мала не поднимала головы от своего занятия, но почувствовала пристальный взгляд и ответила. — Так или иначе, благодаря Ясне мы пятнадцать лет жили спокойной и счастливой жизнью рядом при клане. Если её признают как должно, то и нам жить станет ещё лучше.

— Ох, Малуша…

Дея села рядом и взяла шитьё, но работа не шла — руки дрожали. Мала покачала головой. Ей было больно видеть маму такой измученной, с исчертившими в свете огоньков лицо морщинами. Да и не укрылось от её взгляда, что женщина уже который день почти ничего не ест, так, ложку-другую, чтобы дочери не забеспокоились. Это чудо, что она столько продержалась, но, видимо, её время подходит к концу. Хорошо хоть успеет увидеть, как младшая дочка устроится. А ведь Мала помнила мать другой, полнотелой, всегда смеющейся хлебосольной хозяйкой, а не приживалкой-подёнщицей.