Бог не играет в кости

X

— Дело закрыто, — устало проговорил майор Николаев, протягивая Валерии протокол на подпись. Выглядел он замотанным и невыспавшимся, под глазами залегли черные круги.

— Как закрыто? — опешила она.

— За отсутствием состава преступления. Самоубийство.

— Погодите… Почему самоубийство?.. Этого не может быть…

Во взгляде следователя появилась усталая обреченность. Наверняка сегодня он очень рано поднялся, а может быть, и не ложился вовсе, — подумала Валерия. — А тут она со своим глупым кудахтаньем. Так она все испортит, надо говорить серьезнее, с аргументами, доводами.

— А как же утренний звонок? Я же разговаривала с ним… Как же странная одежда? Давид не мог напялить это на себя добровольно и в здравом уме. Накануне у него было хорошее настроение, да и вообще у него все в жизни хорошо, он строил планы на будущее. В «Барселону» вот приглашали… Друзья Давида мне сегодня подтвердили… Не было у него никаких суицидальных настроений.

Утром, до визита в следственный комитет, Валерия заехала на спортивную базу футбольного клуба. И хотя она уже почти уверовала, что Давида убили, но все-таки решила поговорить с Морисом и Андреем. Конечно, близкими друзьями Давида они не были — так, коллеги на футбольном поле, не более, но настроение своего партнера знать могли.

Вездесущие журналисты уже пронюхали о смерти футбольной звезды, поэтому рядом с воротами базы дежурили два микроавтобуса от конкурирующих новостных телеканалов, а у забора наряду с малолетними фанатами обоих полов болталось несколько журналистов из прессы.

Валерия оставила «жука» в стороне от толпы и набрала номер Андрея.

— Привет, — ответил футболист. — Подходи к воротам, я сейчас выйду.

Хм, подходи к воротам…

Валерия опасливо двинулась к ограде. Две пигалицы школьного возраста с густо накрашенными глазами с иронией покосились на нее.

— Эй, мамаша, не старовата ли ты, чтобы автографы собирать? Или ты мамаша кого-нибудь из детской команды? Так ты поляну перепутала, малыши на другой базе тренируются, — фыркнула та, что повыше. Обе захихикали, довольные собой.

Валерия шарахнулась от девиц в сторону и угодила в руки телевизионного журналиста.

— Простите, вы кого-то ждете? — атаковал ее молодой парень в жилете с логотипом местного телеканала.

— Да, жду, — коротко ответила Валерия. Вступать в разговоры ей совсем не хотелось.

— Ваше лицо мне кажется знакомым, — не отставал парень. — Мы где-то пересекались? На стадионе? В клубе?

— Нет.

— Погодите-погодите, у меня отличная зрительная память, я точно вас видел с кем-то из футболистов. Сейчас-сейчас… Йес! Вы были вместе с Давидом Алонсо две недели назад в клубе после игры с «Зенитом»!

— Нет.

— Как нет? Я же помню! И на вручении кубка вы вместе были! Я не мог перепутать!

Вышедший Андрей бесцеремонно отодвинул и журналиста, и ринувшихся к нему фанаток, взял Валерию за локоть и провел на территорию базы.

В центральном холле неловко переминались с ноги на ногу игроки команды. Рядом с Валерией они явно испытывали неловкость, словно чувствуя свою вину за происшедшее, хотя ни в чем не были виноваты. Сами они, конечно, ни за что не начали бы этот разговор, но пренебречь ее просьбой не смогли.

Запинаясь через слово и стараясь не смотреть ей в глаза, совместными усилиями футболисты решили, что Давид не мог покончить с собой. Потому что никогда не говорил о смерти. Потому что думал о будущем. Потому что его карьера складывалось очень удачно, он не только был лидером команды, но и имел множество предложений от других, более именитых клубов. И потому что серьезно подумывал о женитьбе. Да что там говорить, Алонсо был красив, здоров, богат и востребован. Его жизнь была стабильной и замечательной. Настолько стабильной, что он даже строил планы на то время, когда закончит с футболом.

Разве самоубийцы строят планы на будущее? Ответ очевиден. И вот теперь люди, совершенно не знавшие Давида, говорят ей обратное.

Валерия сердито уставилась на следователя.

— Хорошее настроение накануне, говорите? Друзья сказали? — теперь в голосе следователя слышался неприкрытый сарказм. — А я вот сегодня утром дозвонился до Диего Салинаса, единственного друга Давида Алонса, по вашим словам. Все остальные — просто приятели. Это вы мне так сказали. Так господин Салинас поведал мне о том, что Алонсо последнее время находился в подавленном настроении, так как боялся, что возлюбленная его бросит. Это ведь про вас, не так ли?

— Да, но… — растерялась Валерия.

— Вот вам и объяснение вашего пеньюара на нем. Видимо, хотел вам что-то доказать.

— Но я же слышала его голос почти перед самой его смертью! Я не могла не почувствовать, что он собирается покончить с собой!

— Значит, не почувствовали.

— Нет, вы не понимаете…

— И что же я не понимаю? Да, звонок был, мы проверили. Довольно короткий. Но этого времени ему вполне хватило бы, чтобы сказать вам о своих намерениях свести счеты с жизнью.

— Глупости! Не было у Давида никаких намерений!

— Это вы так говорите, — усмехнулся следователь. — А на самом деле могло быть и по-другому.

— Вы мне не верите? Вы считаете, что я лгу?

— Я же не присутствовал при этом разговоре, знаю о нем только с ваших слов. Но факты с вами не согласны. Посмотрите на ситуацию со стороны. Человек через полчаса после разговора по телефону кончает с жизнью. Для чего он вам позвонил? В кино пригласить?

— Но…

— То-то и оно. И даже если он прямо не озвучил свои намерения, то наверняка мысли его в данный момент носили суицидальный характер. Вы же, отрицая очевидное, подсознательно стремитесь абстрагироваться от этой трагедии, снять с себя вину за самоубийство своего друга.

Валерия потрясенно молчала. Нет, она по-прежнему считала, что Давид не мог покончить с собой, но теперь, после слов майора, она чувствовала, что начинает терять над собой контроль. Следователь с интересом наблюдал за ней.

— Вы не понимаете… — горячо начала она, но Николаев ее перебил.

— Да все я понимаю, — он устало махнул рукой. — Хотя не исключено, что Алонсо вовсе не собирался сводить счеты с жизнью, а просто хотел вас попугать, но не рассчитал дозу.

— Какую еще дозу? Кстати, если вы говорите о самоубийстве, то каким образом он покончил с собой? И что показали результаты токсикологического анализа?

— А зачем нам проводить дорогостоящий токсикологический анализ, когда и так все ясно? Вскрытие показало, что это было самоубийство. Дело в том, что в крови Алонсо…

— Что вы обнаружили? — подалась вперед Валерия.

— В том-то и дело, что ничего. На теле Алонсо нет признаков насилия, значит, он принял препарат добровольно.

— И какой же это был препарат? — Валерия почувствовала себя увереннее. Медицина и фармакология — это ее поле, здесь она компетентна. — Наверняка не в форме таблеток, ибо иначе их следы должны остаться в желудке? А если была инъекция, то где шприц? Где упаковка, ампула? Вы нашли их?

— Нет, не нашли. Вы думаете, каждый самоубийца оставляет после себя на видном месте пустой блистер или ампулу со шприцом? Отнюдь. Что касается отсутствия следов препарата в крови, то у нас есть заключение судмедэксперта о скорости выведения соответствующих препаратов из организма.

Валерия разочарованно покачала головой — майор казался непрошибаемым.

— Но неужели вас ничего не насторожило в это деле? — раздосадованно спросила она. — А как же сломанный замок на дверях подъезда, неработающие камеры? В элитном-то районе?

— Хм… поначалу да, насторожило. Но, как выяснилось, выведенные из строя камеры утром в день смерти Давида Алонсо — простое совпадение. Такое уже бывало в этом районе. Подростки.

— Надо же, как вовремя, — съязвила Валерия.

Николаев вяло пожал плечами, показывая этим, что всякое может быть, уж он-то за время службы и не на такие совпадения насмотрелся.

— А где же предсмертная записка? Он же должен был оставить записку! — Валерия уцепилась за последнюю соломинку.

— Да что вы! — вновь махнул рукой следователь. — Далеко не каждый, решившийся свести счеты с жизнью, пишет записку.

И добавил авторитетно:

— Уж нам-то это известно.

Уверенность следователя вновь породила сомнения Валерии.

— Но… — начала она и осеклась.

Бессмысленно начинать разговор о найденной карте Таро, следователь ведь ничего о ней не знает. Да и вряд ли воспримет всерьез — подумаешь, какая-то карточка, мало ли где Давид мог найти этот клочок картона. А вот устроить Валерии взбучку за то, что взяла улики с места преступления, он вполне в состоянии. Хотя сам же и уверял ее, что никакого преступления не было…

От размышлений Валерию отвлек укоризненный голос майора:

— Валерия Александровна, вы меня совсем не слушаете!

— Да, простите.

— Я говорил вам о том, что семья господина Алонсо не приедет в Россию, они обратились к местному адвокату, чтобы тот организовал перевозку тела на родину и оформил все юридические моменты. Если вам нужно что-то забрать из квартиры, я так понимаю, у вас остались там какие-то вещи, то вот его визитка, — с этими словами майор протянул Валерии карточку с золотистыми буквами. — У меня к вам все. Кстати, вас просили зайти в кабинет 202, подписать ваши показания по другому делу.

Валерия забрала визитную карточку, на которой витиеватым шрифтом было начертано «Могилевский Валерий Моисеевич, адвокат».

— И не затягивайте с этим, — порекомендовал следователь на прощание.

Кабинет 202 оказался братом-близнецом предыдущего, разве что на подоконнике стояли цветы в горшках, да стопка бумаг на столе выглядела аккуратнее. Валерию встретила женщина-следователь, та самая, с которой она познакомилась сидя на ящике в загаженном дворе ночного клуба.

— Прочитайте и подпишите здесь и здесь, — женщина протянула Валерии пару листков бумаги.

— Что с тем парнем? — спросила Валерия, ставят подпись.

— Сердце. Выпил, покурил, плюс громкая музыка. И так целую ночь, — лаконично ответила следователь.

— А что вскрытие?

— А что вскрытие? — словами Валерии ответила ей хозяйка кабинета. — В крови алкоголь и никотин, в заключении — внезапная остановка сердца. Если простыми словами, без медицинских терминов — не рассчитал парень свои силы, развлекаясь.

— Известно, кто он?

— Увы, нет. Никто не искал человека с такими данными. Мы объявили его в розыск, но пока безрезультатно.

Женщина поморщилась, и Валерия ее хорошо понимала — никто не хочет взваливать себе на плечи потенциальный «висяк».

Валерия попрощалась и вышла. Она чувствовала себя если не обманутой, то, по крайней мере, разочарованной. Перед визитом в Следственный комитет у нее еще теплилась надежда, что майор сможет отнестись к делу неформально и найти какие-то зацепки, но сейчас свет в конце тоннеля померк. Увы, она слишком идеализировала органы правопорядка. Но оказалось, что для них проще все списать на самоубийство и закрыть дело, чем искать мотивы, собирать информацию, проводить дорогостоящие экспертизы, и все это без гарантии на успех.

Задумавшись, Валерия не заметила, как прошла на целый квартал дальше того места, где припарковала соседского «жука». Она вернулась и села в машину. Куда теперь? Она чувствовала себя одинокой и беспомощной. Хватит ли у нее сил в одиночку распутать это дело? Но бросить его она тоже не могла.

Валерия шмыгнула носом, отгоняя набегавшие на глаза слезы, и взялась за телефон.

Адвокат Могилевский поджидал ее возле дома Давида. Почему-то Валерия сразу решила, что этот невысокий, плотный человек в очках и сером костюме, выглядывавшем из-под распахнутого пальто, именно тот, кто ей нужен. Водрузив большой портфель из крокодиловой кожи на капот черного BMW, он недовольно поглядывал по сторонам.

Уже по первым словам адвоката Валерия поставила на нем клеймо — самовлюбленный и мелочный зануда. Вместо ответного приветствия, он демонстративно задрал манжет и взглянул на дорогие часы, хотя после назначенного времени прошло всего четыре минуты. Затем последовала отповедь:

— Если вы не цените чужое время, то, я надеюсь, хотя бы проявите уважение к чужой собственности и наследникам покойного. Несмотря на то, что семья господина Алонсо выказала по отношению к вам большую щедрость и позволила забрать все, что посчитаете нужным, я полагаю своим долгом напомнить вам следующее. А — вы не являетесь наследницей господина Алонса. Б…

Валерия молча прошла в подъезд. Адвокат поспешил за ней следом, продолжая бубнить.

— Что именно вы собираетесь взять? — набросился на нее Могилевский, ревниво косясь на сумку в руках Валерии, едва они перешагнули порог квартиры Давида.

— Свои вещи.

— Но как я узнаю, что данная вещь принадлежит вам?

— Это ваши проблемы, — пожала плечами Валерия, подходя к шкафу. — Дайте мне полчаса.

Валерия побросала в большую дорожную сумку свою одежду. В основном это были вечерние платья — так уж получалось, что на светские мероприятия они отправлялись из квартиры Давида, именно поэтому все нарядные туалеты хранились в его шкафу. За платьями в сумку отправились и туфли на шпильках, подаренные Давидом и надеваемые исключительно по его просьбе. Все время, пока Валерия копалась в шкафу, адвокат ревниво следил за ней. Шкатулка с драгоценностями, вынутая Валерий из ящика трюмо, вызвала у него настоящий припадок. Словно коршун, он ринулся к ней и трясущимися руками выхватил шкатулку:

— Не трогайте! Оставьте! Я должен составить опись и согласовать ее с наследниками господина Алонсо. Что если эти вещи принадлежали господину Давиду? — заволновался адвокат.

Он отодвинул шкатулку подальше от Валерии и принялся лихорадочно тыкать толстыми пальцами в экран телефона. Валерия, невзирая на убийственные взгляды адвоката, подошла к шкатулке и открыла ее.

— Вы думаете, это принадлежало господину Давиду? — с иронией в голосе спросила она, демонстрируя Могилевскому яркое ожерелье из муранского стекла. — Или этот браслет с цветочным орнаментом?

— Не знаю, не сбивайте меня, — буркнул адвокат и, отойдя в сторону, как будто бы она могла подслушать, уже совсем другим тоном — деловым, четким и исключительно вежливым, заговорил в трубку по-английски.

Валерия неторопливо перебирала вещи в шкатулке. Да, это были подарки Давида. Он часто преподносил ей украшения, однако по-настоящему дорогих вещей здесь почти не было. Разве что кольцо с изумрудом, да аляповатое колье из белого золота, которые Валерия не любила и надевала исключительно по просьбе друга. Их она отложила отдельно — для наследников господина Давида.

Вновь взяла в руки ожерелье из муранского стекла, и украшение радостно отозвалось на прикосновение хозяйки, заиграло множеством красок, весело рассыпалось янтарными искрами, но, словно почувствовав печаль хозяйки, сменило ликующее мерцание на деликатные шелковистые переливы всевозможных оттенков черного. На глаза Валерии опять навернулись слезы. Это ожерелье они купили в Венеции.

Весной, после последнего матча Лиги Европы, на который Давид взял Валерию с собой, они решили пару дней отдохнуть в Италии. Переехали из Милана в Венецию и целых два дня были заняты собой и красотами старого города. Бродили по улицам, ели в уютных полупустых ресторанчиках, заглядывали в маленькие церквушки, не удостоившиеся упоминания в путеводителе. И были очень счастливы.

Однажды ноги вынесли их на небольшую улочку с ювелирными мастерскими и антикварными магазинчиками. Ожерелье, выставленное в окне, поразило Валерию, заставив буквально застыть на месте. Старый хозяин лавчонки без слов открыл витрину и достал именно то украшение, которое так заворожило Валерию. «Сеньорита, оно ожидало именно вас», — торжественно сказал старик. Понятно, что эти слова он говорил каждому потенциальному клиенту, но сейчас Валерия поверила старику. А иначе как он узнал, что она смотрела на это ожерелье? Там было множество других украшений, гораздо ярче, дороже, эффектнее. Но венецианец будто бы прочитал ее мысли. «Это ожерелье сделал старый мастер с Мурано, сейчас так уже не умеют, — сказал он. — Это ваша вещь, она как будто бы сделана специально для вас».

Давид, немного знавший итальянский и переводивший Валерии, с удивлением присвистнул, едва ожерелье коснулось ее шеи: «А ведь старый пройдоха прав! Оно действительно тебе очень идет».

Валерия украдкой смахнула слезы, пока не вернулся адвокат. Не стоит этому бесчувственному мухомору их видеть, он все равно не поймет.

Голос адвоката застал ее врасплох:

— Господин Алонсо, брат и наследник господина Алонсо, был так добр, что разрешил вам забрать из квартиры все, что вы захотите, но я должен составить опись вещей в шкатулке. Это ценности, и я отвечаю…

Валерия передернула плечами — ей было все равно, за что отвечает или не отвечает этот крючкотвор в костюме. Она молча отправилась в гостиную, где в кресле «жил» игрушечный лисенок — первый знак внимания Давида. Собственно, этого лисенка, да ожерелье из муранского стекла она и хотела взять на память.

— Вы и игрушку тоже заберете? — догнал ее голос адвоката.

— Да, это подарок, — сказал Валерия. — Лисенок — единственная вещь, которую я действительно хотела бы оставить себе на память о Давиде…

— Разве? — на этот раз в тоне Могилевского прозвучало неприкрытое ехидство.

Адвокат презрительно смотрел на нее, словно говоря, неужели ты настолько мелочна, что даже эту дешевую игрушку готова прихватить с собой, оправдываясь при этом сочиненной на ходу ложью.

И зачем только она разоткровенничалась!

— Вы не верите, что этот зверек мой? Вы думаете, господин Алонсо вечерами после футбольных матчей и тренировок играл с лисенком?

Могилевский желчно фыркнул, чем окончательно разозлил Валерию. Поначалу она не думала забирать кольцо с бриллиантом, но теперь демонстративно раскрыла коробочку и вынула кольцо.

— Можете включить и его в свою опись. Видите, здесь написано «Валерии, с любовью». Это тоже моя вещь!

С этими словами она надела кольцо на палец, застегнула свою сумку и направилась в кабинет. Могилевский по пятам следовал за ней.

Валерия включила ноутбук и собралась уже вставить флэшку, но адвокат заволновался пуще прежнего.

— Нет, нет и нет! — в ужасе замахал он руками.

— Но я не забираю ноутбук, я только хочу переписать кое-какие файлы. Дело в том, что я иногда работала на этом ноутбуке, писала статьи, здесь содержится нужная мне информация, ссылки…

— Как я узнаю, что данная информация принадлежит вам? — занудствовал адвокат. — Может быть, она вовсе не ваша. Может, вы сейчас скачаете нечто конфиденциальное, приватные фотографии, а потом…

Валерия с возмущенным видом развернула экран к Могилевскому:

— Видите здесь директорию «Валерия»?

Она щелкнула мышкой, и на экране появился текст.

— Новые методы лечения онкологических заболеваний у детей. Иваненко В.А. Прочли заголовок? Иваненко В.А. — это я. Где здесь приватные фотографии? Или вы думаете, что это писал господин Алонсо? Нет? Ну так и не мешайте!

Надутый и оскорбленный адвокат вынужденно отступил. Он отошел к дверям кабинета, демонстрируя всем своим видом, что как юрист он уважает конфиденциальность информации, но как адвокат не потерпит ущемления прав своего клиента.

Конечно, в какой-то степени она лукавила. Статьи действительно были, только уже давно изданные. На самом деле Валерия искала электронный адрес Диего — друга Давида. Если уж кто и мог знать о последних планах и настроениях Давида, так только он. И его контакты хранились в этом ноутбуке.

Дождавшись, когда бдительность адвоката притупится, Валерия быстро застучала по клавишам. В двух словах она описала смерть Давида и свои подозрения на ее счет и просила Диего связаться с ней в самое ближайшее время. Письмо было отправлено. Валерия подхватила свою потяжелевшую сумку и двинулась к выходу, мысленно показав адвокату… нет, не средний палец, как собиралась поначалу, а всего лишь бриллиант на безымянном.

На вечер в больнице были назначены процедуры у выздоравливающих. Трое подростков толкались и хихикали на обтянутом искусственной кожей диванчике в коридоре, рядом с ними успокаивали малышей две молодые мамы.

Как всегда — первыми малыши, чтобы не волновать мам. Валерия действовала быстро, но бережно. За годы работы ее движения дошли до автоматизма, руки научились причинять минимальную боль, а сострадание позволило чувствовать малейшие изменения в состоянии маленького пациента.

Закончив с процедурами, Валерия провела последний тест-анализ и с удовлетворением заметила, что болезнь отступила у всех пятерых. Она очень любила этот момент, ведь именно в эти минуты она чувствовала себя нужной как никогда. Улыбнувшись напоследок, Валерия выключила аппаратуру, убрала инструменты и препараты и перешла в дальний угол кабинета, где за небольшой ширмой притаился ее личный уголок.

Больница затихала. Посетители отправились по дома, пациенты разбрелись по палатам. Детский смех звучал все реже — даже самые активные и неугомонные уставали к концу дня. К вечеру тишину больничных коридоров нарушали лишь шаркающие шаги дежурного врача, да изредка пробегала дежурная сестра.

Валерия заполнила медкарты и отложила их на край стола — дежурный врач утром заберет, сварила себе кофе и, немного помедлив, вошла на сайт судебно-медицинской экспертизы Волжанска. Ее статус врача ведущей клиники города давал ей доступ к заключениям патологоанатомов и результатам вскрытия. Пробежав глазами по заголовкам, она нашла отчет о вскрытии тела Давида Алонсо.

Щелчок мышки вывел на экран текст. Валерия сразу же заглянула в конец страницы, где значилась причина смерти, а потом начала читать подробно. Закончив чтение, она в задумчивости откинулась на спинку рабочего кресла. Казалось бы, отчет составлен грамотно, придраться не к чему. Если бы не одно но, абсолютно отрицавшее его истинность. Вчера она видела совершенно другое заключение патологоанатома, в котором рассматривались все три версии гибели Давида, в котором было место сомнениям. Сейчас от того отчета не осталось ничего: судмедэксперт уверенно указывал на самоубийство. О дополнительных исследованиях также больше не упоминались, будто они и не предполагались. А это, в свою очередь означало, что и результатов дополнительных анализов ждать не стоит.

Следуя интуиции, Валерия открыла еще один отчет — вскрытие неизвестного, умершего в один день с Давидом. Диагноз тот же — острая коронарная недостаточность, вызвавшая остановку сердца, но причина остановки была иной — прием алкоголя и легких наркотиков. Только вот фишка в том, что концентрация алкоголя в крови, указанная в отчете, считалась крайне невысокой и привести к смерти такого здоровяка никак не могла. Как врач, она была в этом абсолютно уверена.

Осторожный скребущий звук — словно котенок пытался открыть дверь — оторвал Валерию от тягостных мыслей.

— Заходи, — сказала она.

— Можно с вами посидеть? В палате ску-у-учно.

На пороге стояла Яна, неловко переминаясь с ноги на ногу в своей розовой пижамке с котенком. Еще не совсем отросшие после традиционного лечения волосы смешными непокорными вихрами торчали в разные стороны. На лице малышки застыла лукавая улыбка.

Девочка привычно устроилась на кушетке. Она внимательно наблюдала, как Валерия включает чайник, наливает в кружку кипяток, бросает в нее пакетик «Липтона» с клубничным ароматом — специально держит этот сорт чая для таких вот гостей, достает коробку с печеньем.

— Вы сегодня задумчивая, — говорит Яна, надкусывая печенье. — Что-то случилось?

— Взрослые дела, вникать в которые для выздоравливающего детского организма совсем не полезно, — отшучивается Валерия.

— Может, и не полезно, зато интересно. Гораздо интереснее, чем смотреть глупые ролики на Ютубе. Или болтать в чате. Или разглядывать фотографии котиков, чем заняты все в нашей палате.

Яна шумно отхлебывает из кружки, как это иногда делают дети, и продолжает:

— Да и дети иногда могут увидеть во взрослых делах то, что взрослым незаметно. Мы в отличие от вас мыслим свежо и нестандартно, без шаблонов.

— Ого, оказывается, какие слова ты знаешь! — удивилась Валерия.

— Мы знаем и понимаем намного больше, чем вы считаете. Я не конкретно вас имею в виду, а вообще взрослых. Многое, что вам кажется непонятным, мы видим яснее и четче. Те дела, которые вы считаете трудными, для нас могут оказаться пустяками. Вот сейчас я вижу, что вас что-то сильно тревожит. Расскажите.

— Помнишь, я говорила о друге, который умер?

Яна кивает, пожирая Валерию глазами. И столько неподдельного интереса светилось во взгляде девочке, что она не заметила, как пересказала ей весь сегодняшний день.

— Я думаю, вам надо взять отпуск и заняться этим делом, — решительно говорит Яна.

Валерия неуверенно качает головой.

— Вы должны во всем разобраться, иначе потом всю жизнь будете корить себя. И вы обязательно разберетесь и накажете виновных.

В словах девочки звучит такая твердость, невольно передающаяся взрослой женщине, что та наконец решается.

— Да, я так и сделаю, — говорит Валерия. — А сейчас уже очень поздно и тебе нужно спать.

Яна кивнула и слезла с кушетки. Уже выходя из кабинета, она оглянулась и спросила:

— Можно, я иногда буду вам звонить?

— Конечно, если тебе будет нужна моя помощь, — улыбнулась Валерия.

— Это тебе будет нужна моя помощь, — тихо проговорила девочка. Так тихо, что женщина ее не услышала.