Битва троллей

51

В последних лучах уходящего солнца солдаты ставили лагерь и хоронили умерших за сегодняшний день. И хотя тело требовало отдыха, Тамар не мог сидеть без дела в своем шатре. Глубокое беспокойство охватило его и заставило метаться по шатру, словно загнанного в клетку волка. Он тосковал по близости Флорес, однако те немногие моменты, когда они могли оставаться наедине, были слишком редкими. И как раз сейчас, прямо перед целью, он едва ли мог поручить всю работу своим воинам, чтобы сэкономить хоть немного времени. Как это часто бывало, когда он думал о Флорес, ему никак не удавалось привести в гармонию свои противоречивые чувства.

И только когда лазутчик проскакал через лагерь, напряжение Тамара резко спало. Момент решения настал, и теперь никакие его действия ничего не изменят.

Всадник спешился и подбежал к шатру Тамара. Он быстро поклонился, и слова неудержимым потоком полились из него, словно водопад:

— Сцилас на пути перед нами. Целая армия. Он марширует в быстром темпе на юг.

— Как близко? — спокойно спросил Тамар, однако глубоко внутри он уже знал ответ.

— С заходом солнца они будут уже на этой высоте.

Тамар неподвижно уставился на человека, потом кивнул:

— Спасибо. Ты можешь идти.

Самые разные варианты закружились у него в голове, пока он попросил Кевеса привести ему воительницу. Побег, сдача, борьба. Но здесь мог быть только один выход.

Через несколько мгновений в шатер ворвалась Флорес, она увидела выражение его лица, и глаза ее расширились.

— Мы будет драться против Сциласа, — начал разговор юный марчег. — Он заблокировал нам подъем в Мардев.

— Он отрезал нам дорогу?

Тамар молча кивнул. Он увидел отражение чувств Флорес на ее лице. Ее надежда разбилась точно так же, как и его собственная. Но в голове все еще звучали последние слова его отца: «Тогда мы будем бороться! Мы вырвем псу его зубы и будем гнать до самого дома с поджатым хвостом. Если так должно быть, то мы будем бороться!»

Он воинственно сжал кулаки и посмотрел на Флорес.

— Ну, в этом есть и хорошая сторона, — неохотно признала воительница. — Это бесконечное бегство закончилось. И эту зиму мы проведем в мире, либо победив, либо в двух метрах под землей.

Тамар знал, что это была не показная смелость. Ей уже приходилось защищать свою жизнь во многих боях. Возможно, она, как и он, в какой-то степени была рада тому, что время неопределенности прошло. Теперь они снова взяли судьбу в свои руки, даже если преимущество явно было у их врагов.

— Завтра мы найдем хорошую позицию на холмах и разобьем там лагерь. На этот раз он должен прийти и напасть на нас первым, — мрачно предложил Тамар.

Влахака немного помедлила, взвешивая его слова, и потом кивнула. Отблеск огня упал на ее лицо, отчего в темных глазах затанцевали искорки. Больше не задумываясь, Тамар подошел к ней и поцеловал ее. Он уже забыл прикосновение ее губ, но Флорес неохотно отодвинулась.

— Надо звать наших командиров, — сказала она хриплым голосом. — Нам нужно готовиться.

Неспособный возразить, Тамар опустил веки. Его голова наполнилась легкостью, и ему показалось, будто он сейчас сможет полететь, если оторвет ноги от земли. Темное будущее показалось ему далеким, за этой ночью, за глазами Флорес, взгляд которых был так ценен для него.

Треск и шипение чаши с огнем вернули марчега обратно в реальность.

Флорес отвернулась и вышла из шатра.

Со своего поста Тамар мог видеть тоскующие взгляды солдат. Монастырь Стариг Яцек возвышался перед ними, на расстоянии всего одного дня пути, но теперь он был такой же недосягаемый, как Теремия или Турдуй. Дорогу к монастырю им загораживал знак, который Тамар уже возненавидел: дракон. Так как от дождя знамена уныло обвисали на древках, Сцилас приказал прикрепить свой военный знак на крестовине, чтобы он был хорошо виден даже несмотря на влагу.

Отряды врага заняли позицию на расстоянии девятиста шагов от их лагеря. Им придется нападать, взбираясь на склон, пробираясь через копья пехоты и простые укрепления, которые соорудили защитники. Прямо перед пехотой в землю были вбиты тонкие колья, направленные острием на врага. Эти барьеры должны будут затруднить превосходящей по количеству кавалерии врага штурмовую атаку через их линии.

Перед собственными рядами Тамар велел насыпать небольшой земляной вал, который в свою очередь стоял позади небольшого рва, медленно, но верно наполняющегося коричневой, пенистой водой. Работа по их сооружению заняла большую часть утра. Теперь уже некоторые солдаты были готовы защищать свою позицию, в то время как другие позади них уже сооружали несколько палаток по приказу марчега.

Их местоположение было хорошим, вне всякого сомнения. Позади лежал крутой склон, который вел в Мардев. Они выстроились в виде нескольких полукругов, так что теперь они были хорошо защищены. Ни одна из сторон не была ослаблена, так что никакой маневр по окружению не поможет Сциласу. Но их уязвимость была не в местности, не в снаряжении и не в подготовке. Слабость сейчас была в сердцах воинов, боевой дух которых был слаб, а надежда на победу, казалось, уже разбита.

Взгляд через плечо показал Тамару его собственный знак, грифа, который висел высоко над ним. Их знамя должно было придавать мужества солдатам, помогать им собираться с силами и показывать путь и цель, однако даже Тамар в данный момент не чувствовал себя лучше при виде грифа.

— Что делает этот ублюдок? — прорычал Рурьос, который несмотря на свое ранение снова втиснулся в доспехи.

Крупные капли дождя блестели на его металлических пластинках и собирались в маленькие ручьи.

— Он хочет вымотать нас, — мрачно ответил Тамар. — У него есть все время мира, потому что мы не уйдем отсюда. Мы находимся точно там, где он хотел. Каждое мгновение действует на нервы наших воинов.

— Но его солдаты тоже начинают нервничать!

— Ты думаешь? Мы стоим здесь, словно загнанные в угол ласки. Да, мы еще можем укусить, но скоро вода будет нам по горло, а им нет.

— По крайней мере, грязь мне уже вот по сюда, — пробурчал ветеран и провел рукой по лбу.

— После военного похода нам понадобятся новые доспехи, — пошутил Тамар. — Эти скоро совсем заржавеют, а кожа загниет!

Старый баро рассмеялся. Тамар всегда восхищался его несокрушимым характером. Им предстояла битва, все признаки которой были для них плохими. И тем не менее Рурьос не терял уверенности.

Тут от рядов врага отделился всадник и поскакал к ним с опущенным знаменем. Парламентер медленно ехал через грязное поле.

— Может, выбить его просто из седла?

Мысль была заманчивой, но Тамар отрицательно покачал головой. Вместо этого он подбежал к Сцегу, успокаивающе похлопал его по шее и вскочил в седло.

— Я послушаю, что он мне скажет. Кевес, Маиска, вы будете сопровождать меня.

С этими словами он направил коня в небольшое отверстие в их защитных укреплениях, сооруженных при помощи простых средств. Не дожидаясь охраны, он приблизился к гонцу, который остановился прямо перед границей досягаемости стрел и теперь ждал приближения марчега.

Парламентером был сцарк в летах, высокого роста, широкоплечий с коротко подстриженными темными волосами. Когда Тамару оставалось проехать еще несколько шагов, сцарк уважительно склонил голову.

Тамар же, наоборот, презрительно посмотрел на него.

— Чего хочет твой господин?

— Он предлагает вам капитуляцию, которая позволит вам сохранить жизнь и честь, — ответил посланник, на что Тамар только фыркнул.

— Мой господин передает вам, что знает о состоянии ваших солдат. Эта битва станет обычной резней. Вы храбро бились, марчег Бекезар. Мой господин знает, что вас соблазнили и ваша верность была уведена с правильного пути. Подчинитесь ему, и он будет милостив.

— Значит, жизнь для нас, — холодно резюмировал Тамар. — А что с влахаками?

— Они забрали себе землю, которая не принадлежит им. Их мятеж должен быть подавлен, раз и навсегда.

— Марчег Ласцлар хочет, чтобы я предал союз? Чтобы я предоставил влахаков его милости?

— Марчег Бекезар, — настоятельно сказал парламентер. — Послушайте свои собственные слова. Вы предпочитаете влахак масридам. Подумайте, ведь они ниже нас, побежденные крестьяне и не более того. Не ищите себе друзей в этой кучке мятежников и отбросов. Я молю вас, мой господин молит вас: вернитесь к своему народу!

— Передай своему господину: когда он в следующий раз будет стоять передо мной, то я вобью ему в тело железный клинок. Я лучше буду объединяться в союз с влахаками, чем с ядовитыми змеями с раздвоенным жалом!

— Марчег…

— Беги, сцаркский пес, пока я не вырезал свое послание на твоей шкуре!

Покачав головой, посланник развернулся, делая вид, что не понял слов Тамара, но юный марчег почувствовал страх мужчины. У него прямо руки зачесались выместить на нем гнев, но он обуздал свою ярость и поскакал назад в лагерь. Дождь стал за это время настолько обыденным спутником, что он уже почти не чувствовал его. Когда он спешился, к нему подошла Флорес.

— Что он сказал вам?

— Все как всегда: кто спит в кровати с собакой, тот не должен удивляться, что набрался блох.

Влахака подняла одну бровь, но не стала уточнять.

— Он вновь попытался вбить клин между нами. Если бы вы поскакали туда, то тогда он хвалил бы вас и обещал все золото гор, чтобы вы предали меня.

— Предательство?

— Само собой разумеется, я должен был отказаться от вас, влахаков, и присоединиться к нему.

Тамар с удивлением заметил оттенок беспокойства на лице Флорес. Поэтому он быстро добавил:

— Но я, естественно, послал его в вечный мрак. Передо мной лежит только одна дорога. И она ведет через труп Сциласа!