Битва троллей

20

Настроение было подавленное, однако Флорес фактически не замечала других воинов. С тех пор как лазутчики доложили, что преследователи не напали на их след и не гонятся за ними, Тамар хотя бы разрешил сбросить тот головокружительный темп, который они взяли от самого туннеля, дав возможность немного отдохнуть и людям, и животным. Затем они наконец встретились с войском под командованием сцарка по имени Оден, который привел его с границы. Так что беженцы были переданы под его защиту. Собрав отряд в пятьдесят человек, Тамар поскакал на запад, в то время как беженцы под защитой пехоты и кавалерии медленно потянулись за ним.

Ежедневное колоссальное напряжение сил требовало от людей большой выдержки. А у Флорес к физическому истощению добавилась еще и духовная усталость, которая парализовала все остальные ее ощущения. Потеря Висинии оставила в душе юной влахаки болезненную пустоту. Она чувствовала боль в спине и ногах, теплое пульсирование в отекшей правой руке. Она ела всухомятку и пила воду. Но все это казалось ей ненастоящим, ничто не могло заглушить безмолвие в ее душе. Только терзающий голос, обвиняющий ее в смерти юной боярыни. «Это разобьет Стену сердце, — мрачно думала она. — Мой брат доверял мне; Ионна доверила мне сопровождать Висинию и вернуть ее в целости и сохранности, а теперь она мертва. О духи, как же он ее любил».

Вскоре погода испортилась. Небо затянуло облаками, и хоть жара последних недель спала, но воздух стал душным и влажным. Однообразие дней для Флорес слилось в одну бесконечную скачку. Она больше не знала, как долго они уже в пути, да это и не интересовало ее. Когда Тамар останавливал отряд, она не знала, будет ли то короткая передышка или уже ночной привал. Она молча спрыгивала с седла и опускалась на землю у какого-нибудь дерева, опираясь на его ствол. Вокруг люди начинали заниматься обыденными делами. Расседлывали коней, зажигали костер, чтобы приготовить еду, и убирали камни с территории лагеря. Один из масридов взял ее лошадь за повод и начал обтирать ее. Флорес безучастно закрыла глаза и не открывала их до тех пор, пока на нее не упала тень.

— В нашем народе принято, чтобы каждый воин сам заботился о своей лошади.

Легкий кивок — единственное, на что была способна Флорес. Тень исчезла с ее лица, и она вновь откинула голову.

— А вы позор для своих воинов, — прошипел Тамар ей на ухо.

На этот раз влахака открыла глаза и устало посмотрела на масрида.

— Наконец наша принцесса проснулась! — язвительно проговорил марчег. — Как вы можете опускаться до такого?

— Устала, — ответила Флорес.

— Мы все устали. Мы все истощены. Но, тем не менее, мы продолжаем выполнять свои обязанности!

Тяжело вздохнув, Флорес закатила глаза и медленно поднялась. Хотела было уже пройти мимо Тамара, но тот схватил ее за руку.

— Куда?

— К моей лошади, — кратко ответила она. — Отпустите меня.

Однако тот продолжал крепко держать ее за руку. Его пальцы впились ей в кожу.

— Ты думаешь, что, если ты будешь заботиться о своем животном, я оставлю тебя в покое? — резко бросил масрид.

Раньше такой тон и фамильярное обращение масрида рассердили бы Флорес, но сейчас она только кивнула в ответ.

— Неправильно думаешь, Флорес из Дабрана. Твое поведение действует мне на нервы. И к тому же оно плохой пример для моих воинов.

— Тогда исключите меня из своего августейшего общества, — возразила Флорес.

— Вместо этого я лучше верну тебе на место разум! — прорычал Тамар.

Инстинктивно рука Флорес опустилась на рукоять меча.

— Ах! Значит, в тебе еще что-то осталось от воительницы, которая сражалась со мной плечом к плечу?

— Отпустите меня, — вновь потребовала влахака.

Она попыталась заглянуть в глаза Тамара. «Неужели ты не видишь, что я хочу побыть одна? Исчезни наконец».

— Нет, это ты должна отпустить!

— Что? — непонимающе пробормотала Флорес.

— В смерти Висинии сал Сарес нет твоей вины. Она мертва, а ты живешь. Мы все должны терпеливо переносить наши потери.

— Что ты об этом знаешь?

Больно сжав руку, масрид притянул ее к себе.

— Мой отец погиб. Мой город пал. Я должен положиться на милость и благосклонность твоего народа. Возможно, даже гордый род моих предков закончится со мной и после меня не останется ничего, кроме песен, рассказывающих о моем позоре. Я очень хорошо знаю, что такое потеря.

Несмотря на свои жесткие слова, Тамар наконец отпустил её и обвел рукой лагерь.

— Каждая женщина, каждый мужчина что-то потерял. Многие из них боятся за свои семьи, а другие их уже утратили. Ты в своей боли не одинока, Флорес, но ты единственная, кто капитулировал перед ней.

— Может, масриды скорбят меньше?

— Может, и так. Но, может, и так, что ты просто более эгоистична? А может, ты просто слабее? — насмешливо спросил Тамар и добавил: — Так, значит, правду говорят, что вы, влахаки, — слабый народ!

Тут Флорес в мгновение охватил гнев. По телу прокатилась волна горячей ярости, выгоняя свинцовую усталость из членов. Она заскрипела зубами и схватилась за оружие.

— Она мертва! — прокричала наемница. — Она боролась, а теперь она мертва!

— Многие умерли, — прокричал в ответ Тамар. — Она не единственная и точно не последняя!

Головы воинов повернулись к ним. Некоторые подошли даже ближе, но Флорес не обращала на них никакого внимания. Вся ее ярость сконцентрировалась на Тамаре.

— Висиния не должна была умереть. Я должна была спасти ее. Я должна была оставаться рядом с ней!

— Никто не мог спасти ее, — уже тихо сказал масрид. — Это не твоя вина.

— Мне нельзя было уходить, — ответила Флорес, и из ее глаз брызнули слезы. — Я оставила ее одну.

Флорес вновь увидела перед собой Висинию, как ее накрывает земля. Порванная юбка, растрепанная коса… А потом только пыль, и земля, и камни.

— Я могла что-то сделать, — тихо повторила Флорес. — Она была беременна, святые небеса, она же была беременна.

Весь лагерь сразу же накрыла полная тишина. У Флорес невольно вырвались всхлипы, как она ни старалась сдержаться. Слезы горячим потоком побежали по ее щекам. Тамар протянул к ней руку, словно хотел дотронуться и успокоить, но Флорес отступила на шаг назад и бросила на него взгляд, полный ярости.

— Довольны, марчег Бекезар?

Затем Флорес резко повернулась и пошла к лошади. Грубо вырвав платок из рук масрида, который обтирал ее лошадь, она сама начала вытирать с нее пот. Она чувствовала спиной взгляды солдат и Тамара. Она сердито вытерла слезы, чувствуя ненависть к масриду, который так унизил ее.

Лошадь недовольно зафыркала от резких и грубых движений, так что Флорес стала более осторожно обтирать ее. «Лошадь здесь совершенно ни при чем, это все этот хвастливый, трижды проклятый масрид». Ее голове было легко, а мысли летели теперь совсем иначе, чем в последние дни, когда почти не появлялись.

— Никто не должен стыдиться своих слез, если проливает их от истинной скорби, — прозвучал голос Тамара позади нее.

— Если вы не оставите меня в покое, я заставлю вас замолчать другим способом, — не оборачиваясь, холодно возразила Флорес.

— Как хотите, госпожа Флорес. Добро пожаловать вновь в страну живых.

Затем послышались его удаляющиеся шаги, и Флорес наконец осталась наедине со своими мыслями. «Я должна была напиться и вспоминать Висинию, вместо того чтобы разговаривать с марчегом. Я должна была думать о ее действиях и словах и никогда ее не забывать». Тут она замерла, сраженная новой мыслью: «Я буду тем человеком, от которого Стен узнает об этом». Душа ее ушла в пятки. На какое-то мгновение у нее возникла надежда, что тот уже каким-то таинственным образом узнал о смерти Висинии, что у него уже было время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, но затем она переборола себя. «Я должна сказать это ему, это моя обязанность, мое бремя».

Остаток дня Флорес провела в стороне от воинов марчега. И только другие влахаки оставались рядом с ней. На следующий день она тоже скакала только с ними.

Вдоль Маги проходила старая дорога, по которой они и ехали. В первой половине дня с неба срывались тяжелые капли дождя и с севера доносились раскаты грома, но гроза все равно прошла стороной. Время от времени Тамар бросал взгляды на Флорес, но влахака игнорировала его. И только когда рыцарь из авангарда на всем скаку стал приближаться к ним, она направила свою гнедую поближе к марчегу. Рядом с воином скакал тот пожилой влахак в дорогой разукрашенной одежде, который вежливо склонил голову перед Тамаром, когда был представлен ему Кевесом. Услышав, что Тамар теперь марчег, невозмутимый посланник и бровью не повел.

— Моя госпожа, воевода Ионна сал Сарес, передает вам свои приветствия. Она расположилась на мели Иамеса со своими солдатами и просит марчега Бекезара принять участие в совете.

— В совете?

— Моя госпожа получила известие о нападении на вашу землю. Она просит вас вспомнить о ее мирном предложении. В данной ситуации война нежелательна для всех сторон.

— Ах, — ответил Тамар, нахмурившись. — Угроза.

Посланник испуганно поднял руки.

— Нет, нет, ни в коем случае. Если у вас возникло такое впечатление, то это моя ошибка. Все совсем не так: воевода Ионна предлагает вам свою помощь.

— Передайте княгине, что я приду на ее совет. Аудиенция окончена, — высокомерно заявил масрид и кивнул влахаку.

Несколько секунд тот озадаченно смотрел на него, а потом все же решился спросить:

— Еще меня попросили узнать о состоянии здоровья…

Не успел он договорить, как Тамар мрачно посмотрел на него и повторил:

— Аудиенция окончена.

Немного помедлив, посланник вновь низко поклонился и развернул своего коня.

— Вы не должны отказываться от помощи Ионны, — сказала Флорес, которая ехала сейчас рядом с Тамаром.

Масрид посмотрел на нее, подняв одну бровь.

— Флорес, вы нарушили свое молчание?

— Чтобы дать вам добрый совет, марчег.

— Тогда я благодарю вас за ваши благие намерения. Но я не собираюсь появляться в лагере Ионны в качестве просителя. Я принесу плохие новости, но я марчег Сиревы. С княгиней я буду разговаривать только как равный или вообще никак!

С этими словами он пришпорил лошадь и поскакал на запад.

Флорес некоторое время смотрела ему вслед, прежде чем последовать за ним. «Кого Ионна обвинит в смерти Висинии? Она захочет отомстить за свою сестру. Если Тамар не сможет убедить ее в своей невиновности, то недолго ему осталось быть марчегом. Словно молот и наковальня, его раздавит господство Ласцлара и Ионны. Да, можно сказать, что он даже вынужден заключить союз с нами, влахаками, так как в одиночку со своей разбитой армией он вряд ли сможет выстоять в грядущих боях».

На севере по темным тучам вновь прокатился гром. Вместе с масридами и сцарками Флорес присоединилась к Тамару, который скакал с высоко поднятой головой. Его лицо было настолько бесстрастным, что по нему совершенно нельзя было понять, думает ли он о своем будущем, таком туманном.

Только после обеда следующего дня на горизонте наконец-то появился Иамес. На другом берегу реки стояли шатры, над входом в которые на ветру развевались разноцветные вымпелы. К вечеру ветер усилился и стал холоднее, в то время как небо начали затягивать большие тучи. Лагерь влахаков был больше, чем Флорес ожидала. Вместо небольшой свиты Ионна собрала многих своих воинов. «Она готовит военный поход», — поняла наемница.

Немного выше того места, где Иамес впадал в Маги, находилась небольшая отмель. Именно на этом месте более двух столетий назад состоялась пресловутая битва, в которой масриды под предводительством Аркаса Диммину разбили отряд влахаков и убили краля Тиреа. Флорес это место показалось очень подходящим для встречи. Скоро здесь будет продолжена история страны. И хотя Флорес много думала об этом, она не могла догадаться, какие решения уже успела принять Ионна.

Из-за продолжительной засухи уровень воды в Иамесе был совсем низкий. Луга по обе стороны реки назывались здесь полями костей из-за множества воинов, которые полегли здесь и были похоронены в неглубоких могилах, размываемых при разливе реки. Не медля ни мгновения, Тамар направил своего коня в воду. На другом берегу им пришлось подняться на небольшой холм, на котором и был разбит лагерь Ионны. Влахакские воины встретили уставших запыленных рыцарей и повели их по узким проходам меж шатров. Флорес с удивлением заметила много разных гербов. Казалось, здесь встретились дворяне со всех частей их страны. Это могло означать только, что у Ионны было время, чтобы собрать своих подданных. «Означает ли это также то, что и Стен здесь?»

Наемница повсюду видела вооруженных воинов в доспехах, сидевших группами у костров или под навесами палаток и шатров. Многие лица были ей знакомы, то тут, то там ей кивали.

Наконец они доехали до того места, где стояло несколько самых больших шатров. На самом высоком красовалось знамя с вороном. С задеревеневшими ногами влахака спрыгнула с лошади и с благодарной улыбкой передала поводья подбежавшему юнцу. Позади нее послышались быстрые шаги. Но прежде чем она успела обернуться, ее схватили в объятия крепкие руки.

— Хвала небу, ты жива, — радостно сказал Стен.

Она с наслаждением прильнула к брату. Когда они наконец отпустили друг друга, Стен положил руки ей на плечи.

— Мы опасались самого худшего. Я уже хотел отправляться в Турдуй, но тролли и Ионна удержали меня здесь… — Заметив взгляд Флорес, он оборвал фразу и спросил: — Что случилось?

Он опустил руки, отошел на шаг назад и осмотрел ряды масридов:

— Где Висиния?

Его голос внезапно охрип. Флорес хотела вновь обнять его и сообщить ему ужасную новость, но ее словно парализовало. Печаль сдавила ей горло, а на глазах появились слезы. Стен медленно покачал головой, не веря тому, о чем начал догадываться.

— Нет, — прошептал юный воин. — Нет. Нет, это неправда. Нет.

— Стен, — начала было Флорес, но брат упал на колени, прежде чем она смогла продолжить.

Он продолжал качать головой, а губы его дрожали.

— Нет!

Его крик пронесся среди палаток, уносимый ветром. В отчаянии влахака тоже упала на колени перед Стеном и обняла его. Он беззвучно плакал, и его слезы текли ручьями по лицу и рукам Флорес. Казалось, жизнь покидала его тело. Флорес тоже заплакала, скорбя вместе с братом и за брата. Стен всегда был сильным, он всегда смело встречал вызов врагов. Он смотрел смерти в глаза. Он никогда не терял веру в то, что все можно изменить, пока продолжаешь бороться. Он потерял друзей, семью, боевых товарищей. Он стойко переносил все удары, все его раны зарубцовывались. «Вот только этот удар, — поняла Флорес, — был смертельным».

«Ты не один, ты не один» — это было все, о чем она могла думать, в то время как брат в ее объятиях переживал страшную весть.