Безумные Альфы

Пролог

ПРИЗРАК

Холод. Тьма. Один.

Всегда один.

Пока они не приходят.

Белые халаты. Иглы. Боль.

Эксперименты.

Всегда эксперименты.

Сколько?

Годы?

Вечность?

В камере нет окон.

Нечем отмечать время.

Учёные — боги.

Говорят, я родился здесь. В этой лаборатории.

Программа разведения.

Суперсолдаты.

Мутанты.

Монстры.

Мои волосы тёмные. Их — светлые.

Я — не как они.

У меня нет матери.

Есть только боль.

Всегда боль.

Сегодня у них что-то новое.

Вижу возбуждение в их глазах.

Никогда не к добру.

Желудок скручивает.

«Новое» всегда значит хуже.

Но они говорят, что если я буду «хорошим» — увижу небо.

Я не знаю, что такое небо.

Но они говорят, оно синее, как мои глаза.

Что я узнаю его, когда увижу.

«Пей», — говорят. Прижимают стакан к губам.

Жидкость. Прозрачная. Вода?

Пахнет горько.

Резко.

Обжигает нос.

Их нетерпение заставляет меня замереть.

Грубые руки хватают меня за челюсть.

Разжимают рот.

Выливают жидкость внутрь.

Секунда тишины.

Потом—

Агония.

Огонь во рту. В горле.

Плоть пузырится. Плавится.

Лицо горит.

Бьюсь в ремнях.

Но крик не остановить.

Кислота.

Они заставили меня выпить кислоту.

Зачем?

Не знаю.

Не понимаю.

Просто ещё один тест.

Ещё одна пытка.

Боль размывает всё.

Наконец затихает.

Остаётся тупая, холодная, грызущая боль.

Учёные сбиваются вокруг. Перешёптываются.

Возбуждение исчезло.

Лица побелели.

Пахнет рвотой.

Они… потрясены.

Выведены из равновесия.

Боятся.

Боятся меня?

Почему?

Я — ничто.

Они — мои боги.

И тут я замечаю это.

Ужас в стекле.

Чудовище смотрит на меня.

Оскаленные зубы.

Улыбка из ада.

Глаза — синие.

Мои.

Пасть раскрывается.

Я не могу закричать.

Только рёв.

Игла в горло.

Скальпели. Трубки.

Воздух врывается внутрь торопливо.

Хрип. Рык. Рёв.

Пластиковая маска на разорванном рту.

Холодный воздух врывается — и наружу, сквозь рвущиеся зубы.

Бьюсь. Рву ремни.

Тьма подбирается.

Дни проходят. Может, больше.

Учёные больше не открывают дверь.

Ужасаются тому, что сотворили.

Но не раскаиваются.

Никогда.

Просто им некомфортно.

Не выносят смотреть теперь.

На своё творение.

«Закройте это», — говорит один и вздрагивает.

Щель в двери для еды скрипит.

Мне плевать.

Хочу умереть с голоду.

«Надень!» — рычит бог.

Дёргаюсь. Поднимаю взгляд.

Монстр в стекле смотрит в ответ.

Все те же зубы.

Вчера я понял.

Монстр — это я.

Отворачиваюсь. Обнимаю себя. Дрожу.

На полу — белая ткань.

Мешок?

Нет. Маска.

Они сделали её.

Дыры для глаз.

Грубая. Никакая.

Натягиваю на голову. Прячу ужас.

Теперь я не вижу их отвращения.

Не вижу монстра в стекле.

Сжимаю маску, как спасательный круг.

Единственное, что у меня есть.

Больше дней. Больше недель.

Может — месяцы.

Трудно сказать.

Всё сливается в одно бесконечное пятно.

Учёные теперь меня избегают.

Кроме случаев, когда проводят тесты.

Быстро. Чётко. Без лишних движений.

Без задержек.

Кроме некоторых ночей. Когда они пьют.

Запах алкоголя на дыхании. Блеск в глазах.

Знаю, что будет.

Готовлюсь.

Кулаки. Ботинки. Пьяный смех.

«Мерзость.»

«Урод.»

«Его бы просто убить.»

Срывают мешок с головы.

Хватают за волосы.

Заставляют смотреть в зеркало, пока слёзы не заливают глаза.

Учу новые слова.

Самое опасное — «мерзость».

«Мерзость» всегда идёт перед самой сильной болью.

Но прикосновение — это прикосновение.

Тянусь к их рукам.

К их кулакам.

Когда они уходят — сжимаюсь в углу.

Дрожу. Прячусь. Обнимаю себя.

Но сегодня — иначе.

Чувствую это в воздухе.

Возбуждение. Напряжение.

Они что-то планируют.

Новое.

Хуже.

Дверь открывается. Свет хлещет внутрь.

Щурюсь. Глаза режет.

Белые халаты. Но не одни.

Маленькая фигура.

Девочка?

Никогда не видел девочек. Так близко.

Она выглядит… мягкой.

Хрупкой.

Светлые волосы, как у других «богов».

Такая маленькая по сравнению со мной.

Я мог бы ей навредить.

Не хочу.

Страшно.

«Это твой день рождения», — говорит бог. Кладёт руки ей на плечи.

День… рождения?

Что значит день рождения?

Что они делают со мной сегодня?

«Тебе сегодня десять», — продолжает бог. Улыбается. Слишком много зубов.

«Особый случай. Даже монстрам положена компания на день рождения. Она всего лишь бета, но сгодится. Верно?»

Десять?

Десять лет?

Кажется, прошло больше.

Бог наклоняется к уху девочки.

«Сними с него маску — получишь игрушку.»

Пожалуйста… нет…

Он толкает её внутрь.

Я отступаю.

Мы смотрим друг на друга.

Она дрожит. Боится?

Меня. Конечно.

Все боятся.

Даже я.

Белые халаты смотрят через стекло.

Восторг. Смех.

Почему?

Девочка смотрит на них. Потом снова на меня.

Делает шаг ближе.

Я отступаю.

Утыкаюсь в стену.

Дальше некуда.

Она тянется к моей маске.

Нет. Нет. Нет…

Нельзя ей видеть.

Нельзя никому видеть.

Пытаюсь уйти. Она следует.

Я мог бы остановить её.

Легко.

Но я не хочу причинять боль.

Никогда.

Она гонится за мной.

Загоняет в угол.

Рычу, как зверь.

Оскал.

Нет.

Она хватает маску.

Дёргает.

Срывает.

Крик.

Пронзительный.

Испуганный.

Полный отвращения.

Я знаю, что она видит.

Монстра.

Урода.

Мерзость.

Пытаюсь говорить.

Пытаюсь сказать «прости».

Очень… прости…

Но могу только рычать.

Она бьёт. Пинает. Колотит.

Я сворачиваюсь в клубок.

Прячу лицо в руках.

Хочу исчезнуть.

Хочу умереть.

Дверь распахивается.

Боги врываются.

Думают, я ранил её?

Нет.

Никогда.

Ни за что.

Им всё равно.

Кулаки летят. Ботинки впиваются.

Боль взрывается. Знакомый друг.

Но сейчас — хуже.

Хрустит нос. Кровь льётся.

Прижимают мое лицо, мои зубы к плитке.

Может, они меня убьют.

Наконец.

Закрываю глаза.

Не сопротивляюсь.

«Отправьте это обратно в ад.»

«Пусть присоединится к своей шлюхе-матери.»

«Даже она бы теперь его не захотела.»

Тело замирает.

Мать?

У меня… была мать?

Память всплывает.

Время до боли.

Чьё-то мягкое прикосновение к моему лицу.

Губы, прижатые к моему лбу.

Что-то новое рождается.

Ярость.

Красная.

Жгучая.

Пожирающая.

Что они сделали моей матери?

Боги ранят ангелов?

Разжимаюсь.

Встаю.

Рёв.

Не человеческий звук.

Зверь.

Монстр.

Хорошо.

Я покажу им монстра.

Покажу «мерзость».

Бью. Хватаю. Рву.

Крики заполняют воздух.

Их крики. Наконец-то.

Боги могут кровоточить?

Нет. Не только кровь.

Боги могут умирать.

Сирены воют. Красный свет мигает.

Вырываюсь из клетки.

Стекло трещит. Банки падают.

Кислота.

Дым.

Огонь.

Не важно. Драться. Продолжать.

Кровь богов на моих руках.

Кровь богов в моём рту.

На вкус — свобода.

Я — их дьявол.

Больше белых халатов.

Серые халаты.

Чёрные халаты.

Оружие.

Пули жалят. Не останавливают.

Ничто меня не остановит.

Стены дрожат. Пол гудит.

Взрыв трясёт коридор.

Огонь везде.

Стоп.

Девочка.

Где она?

Замечаю. Загнанная в угол. Пламя подбирается.

Тянусь к ней.

Пытаюсь позвать.

Могу только рычать.

Ещё один взрыв. Громче. Ближе.

Нет времени.

Бросаюсь к ней.

Она кричит. Бежит.

Бежит прямо в огонь.

Гонюсь. Жар обжигает кожу.

Плевать.

Надо спасти.

Моя вина.

Всё моя вина.

Дым душит.

Не вижу. Не дышу.

Вспышка движения.

Тянусь. Почти…

БУМ.

Мир взрывается.

Бетон. Стекло. Огонь.

Лечу. Невесомость.

Боль. Острая. Холодная.

Стекло в одежде.

В коже.

Белый холодный порошок кругом.

Заряжаю руки в него. Он хрустит. Такой мягкий.

Холодная мягкость успокаивает обожжённую кожу.

Не вижу. Слишком ярко.

Закрываю глаза.

Долго лежу на спине.

Сирены перекошены жаром.

Сирены тянутся… тают.

Потом тишина.

Вой вдалеке.

Не сирена. Не человек.

Мягкая песнь одинокого зверя.

Открываю глаза.

Развалины бетона и металла надо мной.

Часть моей клетки — стены снесло взрывом.

Чёрный дым поднимается в бесконечную синеву.

Бесконечную.

Такую большую.

Такую яркую.

Синюю, насколько хватает взгляда.

Небо.

Невозможно.

Я ведь был совсем не «хорошим».