Без обмана 7

Глава 16

Самолет показался мне просто огромным. На билете и сайте авиакомпании было указано, что это Airbus A330−300. По данным из сети, его длина — 63 метра, размах крыла около 60, 250 пассажиров с разделением на эконом, бизнес и первый класс.

Салон первого класса размерами больше, чем моя квартира какой-то год назад. Вместо тесных сидений, какие были у перевозчика-лоукостера, тут едва ли не мягкий диван для каждого пассажира. Ну ладно, ладно, я утрирую, просто большие, мягкие и на удивление удобные кресла. На секунду даже показалось, что массажные, подобные тем, что я недавно видел в вип-лаунже, но не захотел испробовать. Мне не тесно и не узко! Можно вытянуть ноги и откинуться назад. А чтобы шум двигателей не раздражал уши — предлагаются наушники с активным шумоподавлением.

Всего четыре ряда по четыре кресла, половина из которых пустует. Восемь человек. И вот почему бы не позвать сюда кого-то из других пассажиров, чтобы им было комфортней лететь? Пожилых людей, например. Или беременную женщину. Наверняка в такой толпе народа, что набилась в салон эконом-класса, будет хотя бы одна.

Максимум комфорта. Какая-то тщеславная часть меня даже захотела сделать селфи, чтобы потом похвастаться перед знакомыми, коллегами, сестренкой и вообще всем миром, опубликовав пост в социальных сетях, но на этого хвастуна шикнул здравомыслящий и скромный Ниида, каким я и остаюсь. Хорошо быть миллиардером и летать первым классом. Еще лучше — летать за счет работодателя. Но… совсем отлично было бы остаться дома. Мой диван в гостиной не хуже этого анатомического кресла. Даже лучше, так как там можно было бы свою жену обнять, а не просто за руку подержать.

Супруга уселась рядом со мной. Я в проходе, она около окна. У Мияби я ни малейшего признака страха перед полетами не увидел. В отличие от меня самого. Более дорогие билеты не означают повышенный уровень безопасности. Пассажиры первого класса гибнут в катастрофах точно так же, как и те, что летят в хвосте самолета.

Место инспектора Кикучи оказалось в противоположной от нас части салона, по диагонали. В последнем ряду первого класса, мы же угодили в первый. Кроме него, компанию нам составляли два гайдзина возрастом за пятьдесят, постоянно болтающих между собой даже не на английском, а на испанском или итальянском. Кошмарно воспитанные люди. Как можно вести себя настолько громко? А смеяться во весь голос? И эти еще их жесты. Как будто бы слов не хватает и нужны их дополнять визуально. Мельтешение рук, напоминающее язык глухонемых, я видел в отражении на мониторе, вмонтированном в стенку перед никем не занятым местом.

Выступление бортпроводницы сразу на трех языках — японском, английском и испано-итальянском только расшевелило мои потаенные страхи. Ну а кто бы не начал бояться после рассказа о спасательных жилетах под сиденьем и о кислородных масках, падающих сверху, и предупреждении о том, что сначала надо обеспечить дыханием себя, а затем уже ребенка? Инспектор Кикучи, наверное. И моя собственная вторая половинка. И я, но только внешне. Я же обманщик, притворщик, трикстер. Вот и изобразил полное спокойствие.

Бортпроводница прошлась по салону, предупреждая всех пристегнуть ремни и не вставать, пока не разрешит световое табло. Самолет загудел двигателями и начал движение, постепенно набирая скорость, и в некий момент попросту обязан был оторваться от земли. Без каких-то действий со стороны пассажиров засветились экраны, на них отобразился наш будущий маршрут — низкой кривизны дуга от Токио и до крошечной точки, казалось бы, в самом центре Тихого Океана. На деле летим мы по прямой, но из-за естественной кривизны земной поверхности на плоском экране приходится изображать прямую в виде изогнутой линии. Мир воистину странен.

Нам предстояло преодолеть 6200 километров за восемь часов полета. Никогда ранее я так сильно не удалялся от дома, от родины. Даже другой Макото всю свою очень и очень долгую жизнь провел в Японии, так ни разу за границу и не выбравшись. Это потому, что мы с ним патриоты. И потому, что авантюрист не мог бросить двух важных для него женщин — Акиру и Амацу-сенсей.

Что сказать о восьмичасовом перелете? Когда есть куда вытянуть ноги, стюардесса услужливо приносит напитки, есть экран с архивом фильмов, аниме и даже играми, а на расстоянии вытянутой руки красавица-жена, время летит незаметно. Еще и турбулентность ни разу не случилась. Как будто бы воздушные ямы почувствовали, что летит всеми уважаемый миллиардер и разбегались с моего пути. Я вкусно поел, хорошо поспал, обыграл итальянцев-испанцев в покер через бортовую сеть, полистал мангу, подержался с супругой за руки во время просмотра глупой романтической дорамы о том, как герой и героиня не могут друг другу признаться до самого финала, разгадал кроссворд, записал в смартфон еще несколько потенциально уязвимых мест в айти инфраструктуре Окане Групп, пришедших в голову во время полета, отказался от предложенного стюардессой алкоголя, но попросил двойной десерт, а затем еще один, так как Мияби съела половину первоначальной порции.

И вот, наконец, в 5–30 утра по гавайскому времени мы приземлились в международном аэропорту имени Дэниела К. Иноуэ, Гонолулу. Часовые пояса немного ломают мозг. Совсем чуточку. Мы вылетели в 17–30, а прилетели в 5–30 утра того же дня. Все потому, что Гавайи отстают от Японии на 19 часов. Звучит дико для тех, кто всю жизнь прожил на одной долготе, как я. Никаких перемещений во времени, конечно же. Всего лишь географические особенности. Во время пути на восток мы пересекаем линию перемены дат и оказываемся в западном полушарии, получая эффект, равнозначный тому, как если бы мгновенно совершили кругосветное путешествие в обратном направлении.

Процедура получения багажа спустила нас с вершины Фудзи-самы, где обитают боги, к ее подножию. В том смысле, что никаких привилегий по очередности мы не получили. Стояли в одной общей очереди вместе с пассажирами эконом-класса. А я ведь уже начал привыкать к комфорту. Очень своевременное напоминание, что я — никакой не особенный, всего лишь получил более дорогие билеты.

Апрель — это отличное время для посещения Гавайев. Мало дождей, тепло, но еще не слишком жарко.

Самой большой неприятностью стала встреча с очередным демоном в собачьем обличье. Еще одна овчарка вызверилась на меня уже на выходе из аэропорта. Пришлось и ее напугать, передав псу весь мой собственный ужас перед ним. Кинолог — грузный, как и я, смуглокожий мужчина типичной полинезийской внешности — потрепал питомца по холке и даже подходить к нам не стал.

— Не любят вас собаки, да, Ниида? — инспектор постоянно держался неподалеку и сейчас доказал, что с внимательностью у него все в порядке.

— Они чувствуют чужой страх. Я где-то читал, что у страха есть свой особенный запах, слишком тонкий, чтобы мы почуяли его примитивным человеческим носом, но доступный собачьему нюху, — объяснил я. — А я собак очень боюсь с тех самых пор, когда меня еще в дошкольные времена едва не покусали. То была, пожалуйста, не смейтесь, всего лишь болонка, но для меня она показалась целым ротвейлером, — соврал, конечно же. Не было никакой злобной соседской собачонки, но детская травма хорошо объясняет мои непростые взаимоотношения с друзьями человека.

А вот насчет аромата страха почти чистую правду сказал, за тем лишь исключением, что нос кицунэ его прекрасно различает. Да и другие эмоции также обладают своими запахами. Но об этом я рассказывать копу, конечно же, не стану — он и так на меня смотрит с каким-то подозрением, все оттенки какового прочитать не получается, да еще и как-то изменил свое отношение с предыдущей встречи. Стал дружелюбнее, прекратил коверкать фамилию. Может, господин суперинтендант как-то на него повлиял? Или это совместная спецоперация сближает?

— Кстати, инспектор, а как там обстоят дела с тем сбежавшим из-под стражи преступником? — поинтересовался я скорее для порядка и добавил в голос ноток беспокойства. Мне же полагается опасаться не только собак, но и бандитов.

— Не переживайте, Нии… да, — молодой человек как будто бы собирался по старой привычке придумать мне другую фамилию, но поправился и сказал правильную. — Ян Цзюнь, по оперативным сведениям, покинул Японию.

— Но и мы тоже сейчас не на родине, — добавил я крупиц зарождающейся паники.

— Он не стал бы бежать в США. Наслаждайтесь отдыхом и не думайте о плохом. Нам наверняка в разные места, до свидания.

Если бы совпали еще и гостиницы, или хотя бы районы расположения отеля — это было бы до крайности подозрительным.

На выходе из аэропорта нас встречали местные гиды, держащие таблички с названиями туроператоров в рубашках фирменного цвета. В нашем случае — бирюзового, как вода на отмели. Инспектору достались турагенты в желтом.

Кроме нас, услугами того же оператора пользовались еще человек десять. Все сонные и постоянно зевающие. Понятно, почему. В Японии сейчас глубокая ночь, а выспаться в салоне эконом-класса наверняка удалось не каждому. Особенно приветливыми представители встречающей стороны мне не показались. Улыбались и кланялись, конечно, но очень фальшиво, без искреннего почтения. И цветочные гирлянды на шею нам повесили как-то слегка формально, механически, без радости от того, что принимают гостей.

За мной и Мияби приехала машина — белый минивэн с кожаным салоном. Форд, судя по значку на решетке радиатора. Уже не совсем тот премиальный уровень, каким едва не развратили меня вип-лаунж и перелет первым классом.

Гид нам не полагался, только водитель — улыбчивый тощий чернокожий парень лет двадцати пяти с множеством косичек. Его японский был ужасен, много хуже, чем у той же Ануши, но основную мысль донести получилось.

— Я есть Том Смит. Мы ехать ваш гостиница в Уэйманало. Красивый маленький город. Счастлив видеть вас наш остров, — вот здесь уже было вполне себе искренне. Причем рад видеть Том был не только красавицу Мияби, но и меня. Он помог нам погрузить чемоданы. Придержал дверь, пока оба мы не забрались на заднее сиденье, и очень лихо погнал по пустым в этот ранний час улицам. Я даже порадовался, что никогда не пренебрегаю ремнями безопасности.

Отдельно нервировало то, что ехали мы по ПРАВОЙ стороне дороги. У этих безумных гайдзинов всё наоборот! Руль в машине слева, а полоса для движения по умолчанию справа. Создается впечатление, будто бы мы выехали на встречную и сейчас разобьемся. Обманчивое, конечно, но подогреваемое стилем вождения шофера.

Том помчал так, будто бы за нами гнались демоны. Я во время ожидания в аэропорту не поленился разведать маршрут до отеля и картографический сервис обещал, что на машине можно будет добраться за сорок минут. По субъективным впечатлениям, лихач собирался доехать вдвое быстрее. И даже бесстрашная уличная гонщица, пробовавшая свои силы на трассе Формулы Один, тесно ко мне прижалась в легком испуге.

Хорошо хоть одной-единственной просьбы «помедленней, пожалуйста», пусть и сказанной особо убедительным тоном, ему хватило. Я не был уверен, что мой приказ сработает на изначального носителя английского, не очень хорошо владеющего японским, но получилось. А может быть Том, производящий впечатление хорошего парня, попросту прислушивается к просьбам.

— У нас, американцев есть традиция, — объявил водитель уже, по ощущениям, на подъезде к финальной точке маршрута. — У вас, японцев, такой нет. Чаевые. Благодарность за хороший работа.

А нет у нас таких порядков по той причине, что японцы и так всегда стараются работать хорошо, не дожидаясь за выполнение своих обязанностей дополнительной благодарности. Считаю, что это правильно. А мой внутренний параноик еще и предположил, что идея ехать быстро и сбавить скорость по просьбе исходит от того же желания заработать. Том так демонстрирует, какой он хороший. Стоит ли поощрять подобные мошеннические схемы? Мой внутренний скряга был готов принять точку зрения параноика, но… с другой стороны, у бедолаги Тома наверняка не самая большая зарплата и этот заработок с чаевых — ощутимая её доля. То, как американские компании перекладывают часть оплаты труда сотрудников на плечи клиентов, заставляя людей становиться попрошайками, выглядит отвратительно. Но водитель же в этом не виноват. Он в данной ситуации жертва.

— Here's your tip, Tom. Thanks for the ride (Вот ваши чаевые, Том. Спасибо за поездку), — Мияби протянула парню десять долларов и тот их взял.

Деньги я разменял еще в аэропорту Токио, воспользовавшись автоматом-обменником — вбросил в него триста тысяч йен и получил две с небольшим тысячи долларов. Вот эту небольшую часть, чуть менее ста долларов, и присвоила моя супруга. «На сувениры», как она сказала. Вполне логично рассудив, что даже если ее кто-то ограбит, потеря окажется не так и велика, передал деньги.

Тем более, что сувениры покупать на самом деле придется. Омияге — традиция делиться с другими людьми своим путешествием. Не привезти ничего — значит, выказать большое неуважение. Непременно требуется что-то подарить друзьям, родственникам, коллегам, начальнику. Обязательно начальнику. Так и представляю, с какой холодностью Асагава-сан примет бутылку местного алкоголя или набор гавайских сладостей в премиальной упаковке. Красивая обертка ведь не менее важна, чем содержимое.

Место, куда привез нас улыбчивый чернокожий, напомнило мне деревню. Даже не пригород. Невысокие одноэтажные домики, не очень хорошие дороги, с ямами и ухабами, редкие местные жители, куда-то бредущие без всякой спешки. Пальмы и банановые деревья, растущие повсюду. И, конечно же, его величество Океан, как будто бы являющийся продолжением раскинувшегося над нами чистейшего неба, без единого признака облаков.

Ресепшн гостиницы — такой же домик с совсем крошечной вывеской Waimanalo Beach Cottages даже не над входом, а рядом с калиткой. Том помог нам вытащить чемоданы и, приветливо помахав, уехал. Прошли в административный домик, где нам встретились, наконец-то, гавайцы. Мужчина за тридцать моего сложения, полный и улыбчивый, но с несколько гротескными чертами лица. Полностью лысый — его затылок настолько морщинистый, что напоминает шарпея. И девушка, почти полная противоположность мужчины — молодая, возможно, даже несовершеннолетняя, и в целом симпатичная. Разве что кожа темновата для соответствия стандартам, но тут уж даже мы с Мияби за время отпуска потемнеем, климат такой.

— Алоха, гости, — поздоровалась девушка. — Я Кайлани, а это мой старший брат Киану.

— В честь того самого Киану. Правда, похож? — хохотнул лысый здоровяк.

Видимо, имея в виду голливудского актера, снимавшегося в экранизации легенды о сорока семи ронинах. Худого, светлокожего и с длинными волосами. Не знаю, кому пришла идея взять на роль японца гайдзина, но она оказалась неудачной и блокбастер заслуженно провалился в прокате. Вроде бы даже в мировом, а не только у нас в стране. Ну ладно, ладно, конечно же, я знаю, что Ривз-сенсей снимался в культовом киберпанке «Матрица», популярном, в том числе, и у нас. Можно мне ведь чуточку мысленно поворчать без повода?

В отличие от водителя Тома, говорят оба на японском хорошо. Не идеально, с небольшим акцентом, но коверкают слова не сильно.

— Эй, брат, давай помогу с чемоданами, — тут же вызвался лысый. — Кайлани, оформишь их?

Наш багаж, отнюдь не легкий, гаваец подхватил, как пушинку. Ему бы с такой силой в сумо себя попробовать.

Заселили нас в итоге в крошечный домик на самой-самой первой береговой линии. Прямо как на картинке из сети. Выходишь на крыльцо выпить кофе — и вот он, гладкий, как зеркало, океан. И песочек на пляже белый-белый. Тишина и умиротворение.