Бесконечная история

IX. Город Призраков

Где-то над бушующей морской пучиной гудел голос Фалькора, мощный, словно звук бронзового колокола.

— Атрейо! Где ты? Атрейо!

Уже давным-давно Ветры Великаны закончили свой поединок и разлетелись в разные стороны. Они встретятся вновь на этом или другом месте, чтобы снова затеять свой спор, как это принято у них с незапамятных времен. То, что случилось сейчас, они уже позабыли, потому что ничего не запоминали и не знали ничего, кроме собственной неукротимой силы. Белый Дракон и его маленький всадник тоже давно исчезли из их памяти.

Когда Атрейо упал в бездну, Фалькор со всей силы бросился за ним, чтобы поймать на лету. Но смерч взметнул Дракона ввысь и унес его далеко-далеко. А когда он вернулся, Ветры Великаны резвились уже совсем в другой стороне. Фалькор отчаянно пытался найти то место, где Атрейо упал в воду, но даже белому Дракону Счастья не под силу было отыскать в кипящей пене взволнованного моря крохотную точку, носимую волнами, а может, уже и утонувшего на дне.

И всё-таки Фалькор не сдавался. Он то взлетал ввысь, чтобы обрести лучший обзор, то снова спускался и парил над самыми волнами, то описывал круги — всё шире и шире. При этом он не переставал звать Атрейо, надеясь высмотреть его среди пенных гребней.

Он был Драконом Счастья, и ничто не могло поколебать его уверенности в том, что всё закончится хорошо. Что бы ни случалось, Фалькор никогда не сдавался.

— Атрейо! — гремел его могучий голос, прорываясь сквозь рев волн, — Атрейо, где ты?

Атрейо шел в мертвой тишине покинутого города. Впечатление от него оставалось тягостное и тревожное. Казалось, в нём не было ни одного здания, которое не угрожало бы и не проклинало своим видом — будто весь город состоял из одних замков с духами и домов с привидениями. Улицы и переулки, кривые, как и всё в этой стране, были затянуты чудовищными паутинами, а из погребов и высохших колодцев поднималось зловоние.

Сперва Атрейо перебегал от угла к углу, стараясь, чтобы его не заметили, но вскоре перестал скрываться. Пустынными предстали его взору площади и улицы, из зданий тоже не доносилось ни звука. Он зашел в один дом, но обнаружил только опрокинутую мебель, разодранные занавески, разбитую посуду и стекло — все признаки разорения, и ни одного жителя. На столе он увидел полусъеденный обед: несколько тарелок с черной жижей и липких кусков, возможно, хлеба. Он поел того и другого. На вкус было отвратительно, но его мучил голод. Ему показалось, что в каком-то смысле даже справедливо то, что он попал именно сюда. Всё это подходило тому, у кого не осталось никакой надежды.

Бастиан почувствовал, что совсем ослабел от голода.

Одному Богу известно, почему именно сейчас, совсем некстати, ему вспомнился слоёный яблочный пирог фрейлейн Анны. Это был самый лучший яблочный пирог на свете.

Фрейлейн Анна приходила три раза в неделю, выполняла письменную работу отца и приводила в порядок домашнее хозяйство. Обычно она ещё и готовила или пекла что-нибудь. Это была крупная особа — она громко разговаривала и беззаботно смеялась. Отец был вежлив с ней, хотя, казалось, едва её замечает. Очень редко ей удавалось вызвать улыбку на его печальном лице. Но когда она приходила, в доме становилось немножко светлее.

Фрейлейн Анна, хотя и не была замужем, жила с маленькой дочкой. Девочку с прекрасными светлыми волосами звали Криста, и она была на три года младше Бастиана. Раньше фрейлейн Анна почти всегда приводила свою дочурку с собой. Криста была очень застенчивой. Когда Бастиан часами рассказывал ей свои истории, она сидела, не шелохнувшись, и слушала его, широко раскрыв глаза. Она восхищалась Бастианом, и тот её очень любил. Но год назад фрейлейн Анна отдала свою дочку в сельскую школу-интернат. И с тех пор они почти не виделись.

Бастиан порядочно обиделся на фрейлейн Анну, и все её объяснения, почему так будет лучше для Кристы, его не убедили.

Но перед её яблочным пирогом он всё же никогда не мог устоять.

Он с тревогой думал о том, сколько же вообще может вытерпеть человек без еды. Три дня? Два? А может, уже после двадцати четырех часов он начнет сходить с ума? Бастиан стал считать на пальцах, сколько он уже здесь. Получалось, десять часов или даже немного больше. Если б он сберег бутерброд или хотя бы яблоко!

В мигающем свете свечей стеклянные глаза лисы, совы и огромного беркута казались почти что живыми. На стене чердака шевелились их большие тени. Башенные часы пробили семь раз.

Атрейо снова вышел на улицу и бесцельно бродил по городу. Он казался ему очень большим. Атрейо проходил через кварталы, в которых все дома были маленькими и низкими, такими, что он мог коснуться их крыш рукой, и через другие, где стояли многоэтажные дворцы с фасадами, украшенными скульптурами. Однако все они изображали либо скелеты, либо фигуры демонов, которые своими страшными рожами щерились на одинокого путника.

И вдруг Атрейо застыл как вкопанный. Где-то совсем близко раздался резкий, хриплый вой — такой отчаянный и безнадежный, что у Атрейо защемило сердце. Всё одиночество созданий тьмы, всё тяготевшее над ними проклятие выражал этот жалобный звук, который всё не кончался, отражаясь эхом от стен отдаленных домов, и, наконец, стал похож на вой широко растянувшейся стаи больших волков.

Атрейо двинулся в сторону звука, который становился всё тише и тише, пока не замер на хриплом всхлипывании. Некоторое время он искал дорогу. Он прошел через ворота в узкий темный двор, миновал арку и очутился на грязном и сыром заднем дворе. Там перед проломом в стене, лежал скованный цепями, умирающий от голода оборотень. Обтянутые шелудивой шкурой ребра можно было пересчитать все до единого, позвонки на спине выпирали как зубья пилы, а язык свисал из полураскрытой пасти.

Атрейо тихо подошел к нему. Когда оборотень его заметил, он резко вскинул свою могучую голову. В его глазах вспыхнул зеленый огонь.

Некоторое время оба разглядывали друг друга, не проронив ни слова, ни звука. А потом оборотень негромко, но очень грозно прорычал:

— Уходи! Дай мне спокойно умереть!

Атрейо не сдвинулся с места. Так же тихо он ответил:

— Я услышал твой зов, и поэтому пришел.

Оборотень снова уронил голову.

— Я никого не звал, — прохрипел он, — это был мой предсмертный вой.

— Кто ты? — спросил Атрейо и приблизился к нему ещё на шаг.

— Я — Гморк, оборотень.

— Почему ты здесь лежишь скованный?

— Они меня забыли, когда уходили.

— Кто — они?

— Те, кто посадил меня на эту цепь.

— А куда они ушли?

Гморк не отвечал. Он пристально смотрел на Атрейо из-под полуприкрытых век. После долгого молчания он спросил:

— Ты не отсюда, маленький незнакомец. Не из этого города, не из этой страны. Чего ты тут ищешь?

Атрейо поник головой.

— Я не знаю, как сюда попал. Как называется этот город?

— Это столица самой известной области во всей Фантазии, — сказал Гморк. — Ни об одной стране и ни об одном городе не рассказывают столько историй. Ты, конечно, тоже слышал про Город Призраков в Стране нечисти, не так ли?

Атрейо медленно кивнул.

Гморк не спускал с мальчика глаз. Его удивляло, что этот зеленокожий отрок смотрит на него так спокойно своими большими черными глазами и совсем не боится.

— А ты — кто ты? — спросил Гморк.

Подумав, Атрейо ответил:

— Я никто.

— Что это значит?

— Это значит, что когда-то у меня было имя. Его больше не следует называть. Поэтому я никто.

Оборотень слегка оскалился, обнажив устрашающие клыки, что, вероятно, означало улыбку. Он знал про все темные стороны души и чувствовал, что рядом с ним каким-то образом очутился достойный собеседник.

— Если это так, — проговорил он хриплым голосом, — то Никто меня не услышал, и Никто ко мне не подошел, и Никто со мной не разговаривает в мой смертный час.

Атрейо снова кивнул. А потом спросил:

— Может ли Никто освободить тебя от цепи?

В глазах оборотня вспыхнул зеленый огонь. Он начал чесаться и облизывать губы.

— Ты действительно сделал бы это? — воскликнул он. — Ты бы освободил голодного оборотня? Ты не понимаешь, что это значит? Никто бы тогда за меня не поручился!

— Да, — сказал Атрейо, — а я и есть Никто. Почему я должен тебя бояться?

Он хотел было подойти ближе к Гморку, но тот снова угрожающе зарычал. Мальчик отпрянул.

— Так ты не хочешь, чтобы я тебя освободил? — спросил он.

Оборотень вдруг будто очень устал.

— Ты не сможешь. Но если бы я до тебя дотянулся, то разорвал бы на кусочки, сынок. Это ненадолго отсрочило бы мою смерть, на час-два. Так что отстань от меня и дай мне спокойно сдохнуть.

Атрейо подумал.

— Может быть, — предложил он, — я найду, что тебе дать пожрать. Я мог бы пойти в город и поискать там.

Гморк снова медленно открыл глаза и посмотрел на мальчика. Зеленый огонь в его взоре потух.

— Ступай в ад, жалкий дурак! Хочешь продлить мне жизнь до того, как сюда придет Ничто?

— Я думал, — пробормотал Атрейо, — что если бы я принес тебе корму и ты бы насытился, тогда я бы смог подойти к тебе, чтобы снять цепь.

Гморк заскрежетал зубами.

— Если бы это была обычная цепь, неужели ты думаешь, что я сам давным-давно не перегрыз бы её?

Словно в подтверждение своих слов он вцепился в цепь, и его страшные челюсти с треском сомкнулись. Он подергал за неё, а потом выпустил.

— Это магическая цепь. И разомкнуть её может только та, которая меня в неё заковала. Но она никогда сюда не вернется.

— А кто тебя заковал?

Гморк стал скулить, как побитый пёс. Лишь через некоторое время он успокоился и смог ответить:

— Гайа, Княгиня Тьмы.

— И куда она ушла?

— Она бросилась в Ничто — как и все остальные здесь.

Атрейо подумал про безумных танцоров, которых видел за городом в тумане.

— Почему? — пробормотал он. — Почему они не спаслись бегством?

— У них не осталось надежды. Это делает слабыми вас всех до единого. Ничто властно притягивает вас, и никто из вас не может долго ему сопротивляться.

Гморк злобно рассмеялся.

— А ты? — спросил Атрейо. — Ты говоришь так, будто к нам не относишься.

Гморк снова пристально взглянул на него.

— Я к вам не отношусь.

— Тогда откуда ты пришел?

— Разве ты не знаешь, кто такой оборотень?

Атрейо молча покачал головой.

— Ты знаешь только Фантазию, — сказал Гморк. — Есть и другие миры. Например, мир человеческих детей. Но есть существа, у которых нет своего мира. Зато они могут во многие миры входить и выходить. Я из их числа. В человеческом мире я кажусь человеком, но я не человек. В Фантазии я принимаю фантастический облик, но я не из ваших.

Атрейо медленно сел на землю и устремил взгляд своих больших темных глаз на умирающего оборотня.

— Ты бывал в мире человеческих детей?

— Я часто пересекал границу между их миром и вашим.

— Гморк, — проговорил Атрейо, запинаясь. Его губы дрожали, и он не мог побороть эту дрожь, — ты мне не покажешь путь в мир человеческих детей?

В глазах Гморка блеснули зеленые огоньки. Казалось, он смеется втихомолку.

— Для тебя и тебе подобных путь туда очень прост. Тут есть только одна загвоздка: вы никогда не сможете сюда вернуться. Вам придется остаться там навсегда. Ты этого хочешь?

— Что я должен сделать? — спросил Атрейо решительно.

— То же самое, что все остальные уже сделали до тебя, сынок. Ты должен просто прыгнуть в Ничто. Но спешить тут незачем, потому что ты всё равно это сделаешь рано или поздно, когда исчезнут последние области Фантазии.

Атрейо встал.

Гморк заметил, что мальчик дрожит всем телом. Так как он не знал истинной причины этого, то сказал снисходительно:

— Не бойся, это не больно.

— Я не боюсь, — ответил Атрейо, — никогда бы не подумал, что именно здесь и благодаря тебе я вновь обрету надежду.

Глаза Гморка горели, как два узких зеленых месяца.

— У тебя нет повода для надежды, сынок, что бы ты ни имел в виду. Когда ты появишься в мире людей, то перестанешь быть тем, кем был тут. Это тайна, которую в Фантазии никто не может знать.

Атрейо стоял, опустив руки.

— Кем я там стану? — спросил он. — Открой мне тайну!

Гморк долго молчал и не шевелился. Атрейо уже испугался, что так и не получит никакого ответа, но вот, наконец, тяжелый вздох всколыхнул грудь оборотня, и он хрипло заговорил:

— За кого ты меня принимаешь, сынок? За своего друга? Берегись! Я просто время с тобой убиваю. И ты уже не в силах уйти. Я держу тебя на привязи надежды. Но пока я говорю, Ничто замыкает Город Призраков в кольцо, и скоро отсюда вообще не будет выхода. Тогда ты пропал. Раз ты меня слушаешь, значит решился. Но учти: ты ещё можешь бежать.

Зловещая пасть Гморка дышала всё чаще. Атрейо колебался лишь краткий миг и тут же прошептал:

— Открой мне тайну! Кем я там стану?

Гморк снова надолго замолчал. Его дыхание стало хриплым и прерывистым. И вдруг он выпрямился и сел, опершись на передние лапы, так что Атрейо должен был смотреть на него снизу вверх. Только теперь стало ясно, какой он огромный и страшный. Когда он продолжил говорить, голос его гремел.

— Ты видел Ничто, сынок?

— Да, много раз.

— Как оно выглядит?

— Когда на него смотришь, то будто слепнешь.

— Пожалуй. Когда вы оказываетесь внутри него, то Ничто прилипает к вам. Вы становитесь чем-то вроде заразной болезни, от которой люди делаются слепыми, и уже не могут отличить иллюзию от действительности. Знаешь, как вас там называют?

— Нет, — тихо сказал Атрейо.

— Ложью! — пролаял Гморк.

Атрейо вскинул голову. Губы его побелели.

— Как это может быть?

Гморк наслаждался испугом Атрейо. Он явно оживился от этого разговора. Немного погодя он продолжал:

— Ты спрашиваешь меня, кем ты там будешь? А здесь-то ты кто? Кто вы все, жители Фантазии? Сны, вымыслы из царства поэзии, персонажи бесконечной истории! Ты самого себя считаешь реальным, сынок? Ну ладно, здесь, в твоем мире, ты существуешь. Но когда ты пройдешь сквозь Ничто, то перестанешь быть. Ты станешь неузнаваем. Вот тогда ты окажешься в другом мире. Там вы все ничуть на себя не похожи. В человеческий мир вы приносите иллюзии и ослепление. Угадай-ка, сынок, чем стали жители Города Призраков, которые прыгнули в Ничто?

— Я не знаю, — пробормотал Атрейо.

— Они стали бредовыми идеями в головах людей, чувством страха, когда бояться нечего, жаждой вещей, которые сделают их больными, отчаянием, для которого нет никаких причин.

— Мы все будем этим? — в ужасе воскликнул Атрейо.

— Нет, — ответил Гморк, — есть множество видов ослепления и иллюзий, и, смотря по тому, какими вы были здесь, прекрасными или уродливыми, глупыми или умными, там вы становитесь прекрасной или уродливой, глупой или умной ложью.

— А я, — настаивал Атрейо, — чем буду я?

Гморк усмехнулся.

— Этого я тебе не скажу, сынок. Сам увидишь. Или, скорее, не увидишь, потому что перестанешь быть собой.

Атрейо молчал и смотрел на оборотня, широко открыв глаза.

Гморк продолжал:

— Поэтому люди боятся и ненавидят Фантазию и всё, что отсюда исходит. Они хотят её уничтожить. И при этом не знают, что этим самым увеличивают поток лжи, который беспрерывно низвергается в человеческий мир, поток из неузнаваемо преображенных созданий Фантазии, которые вынуждены вести у них призрачное существование живых трупов и отравлять души людей своим гниением. А люди и не догадываются об этом. Ну разве не весело?

— И там больше нет никого, кто бы нас не ненавидел и не боялся? — тихо спросил Атрейо.

— Я во всяком случае таких не знаю, — сказал Гморк. — И это неудивительно, потому что вы сами, оказавшись там, должны убеждать людей, что Фантазия не существует.

— Что Фантазия не существует? — растерянно повторил Атрейо.

— Конечно, сынок, — ответил Гморк, — вот это и есть самое главное. Сам подумай: если они верят, что Фантазии нет, им и в голову не придет мысль вас посетить. А от этого всё и зависит, ведь если они не видели вас в вашем истинном облике, с ними и сделать можно всё.

— Что сделать?

— Да всё что угодно. Иметь власть над ними. И ничто не дает больше власти над людьми, чем ложь. Потому что люди, сынок, живут представлениями. А представлениями можно управлять. Эта власть — единственное, что имеет ценность. Поэтому я всегда стоял на стороне власти и служил ей, чтобы иметь свою часть — пускай на другой лад, чем ты и тебе подобные.

— Я не хочу в этом участвовать! — воскликнул Атрейо.

— Спокойно, дурачок, — проворчал оборотень, — как только до тебя дойдет очередь прыгать в Ничто, ты тоже станешь безвольным и неузнаваемым служителем власти. Кто знает, для чего ты ей понадобишься. Может, с твоей помощью людей заставят покупать то, что им не нужно, или ненавидеть то, чего они не знают, верить в то, что сделает их покорными, или сомневаться в том, что может их спасти. Благодаря вам, скромным фантазийцам, в мире людей вершатся большие дела, развязываются войны, создаются империи…

Некоторое время Гморк наблюдал за мальчиком из-под полуприкрытых век, а потом добавил:

— Есть там и немало жалких болванов — которые, конечно, сами себя считают очень разумными и служащими истине людьми, так вот они из кожи вон лезут, чтобы даже детей отвадить от Фантазии. Возможно, именно ты им и понадобишься.

Атрейо стоял, опустив голову.

Теперь он знал, почему люди больше не посещают Фантазию и почему никто и никогда не придет сюда, чтобы дать новое имя Девочке Императрице. Чем больше Фантазию поглощало Ничто, тем сильнее становился поток лжи, хлынувший в земной мир, и именно из-за этого с каждой секундой всё меньше вероятность, что придет человеческий ребенок. Заколдованный круг, из которого нет выхода.

Теперь Атрейо это знал.

Знал это и Бастиан Бальтазар Букс.

Он понял теперь, что больна не только Фантазия, но и человеческий мир. Одно связано с другим. Собственно говоря, он всегда это чувствовал, но не мог объяснить, почему это так. Он никогда не хотел смириться с тем, что жизнь должна быть серой и однообразной, безо всяких тайн и чудес, как утверждают все те, кто постоянно твердит: «Такова жизнь!»

Но теперь он знал ещё и то, что нужно отправиться в Фантазию, чтобы оба мира снова стали здоровыми.

Люди забыли туда дорогу из-за лжи и неверных представлений, которые пришли в мир из-за уничтожения Фантазии и ослепили людей.

С ужасом и стыдом Бастиан подумал о своей собственной лжи. Те выдуманные истории, которые он рассказывал, в счет не идут. Это было нечто другое. Но несколько раз он врал совершенно осознанно и умышленно — иногда из страха, иногда, чтобы получить то, чем непременно хотел обладать, а иногда просто так, для похвальбы. Каких существ в Фантазии он тем самым уничтожил, сделал неузнаваемыми, использовал во зло? Он попытался себе представить, какими они были прежде, в своем истинном облике, но не смог. Может, как раз потому что врал.

Одно во всяком случае было ясно: он тоже виноват в том, что Фантазия гибнет. И он хотел что-то сделать, чтобы исправить положение. Он обязан действовать хотя бы из-за Атрейо, который был готов на всё, лишь бы привести его в Фантазию. Он не мог и не хотел разочаровывать Атрейо. Он должен найти дорогу!

Башенные часы пробили восемь.

Оборотень пристально наблюдал за Атрейо.

— Вот теперь ты знаешь, как попасть в мир людей, — сказал он. — Ты всё ещё хочешь этого, сынок?

Атрейо покачал головой.

— Я не хочу превращаться в ложь, — пробормотал он.

— Хочешь не хочешь — всё равно превратишься, — сказал Гморк почти весело.

— А ты? — спросил Атрейо. — Почему ты здесь оказался?

— У меня было задание, — неохотно ответил Гморк.

— У тебя тоже? — Атрейо посмотрел на оборотня внимательно, чуть ли не сочувственно. — И ты его выполнил?

— Нет, — проворчал Гморк, — а то бы не сидел здесь на цепи. Сперва-то всё шло совсем недурно — до тех пор, пока я не попал в этот город. Княгиня Тьмы, что здесь правит, приняла меня со всеми почестями. Она пригласила меня в свой дворец, щедро угощала, беседовала со мной, и вообще вела себя так, будто она со мной заодно. Ну, жители Страны нечисти были мне, конечно, довольно симпатичны, и я чувствовал себя как дома. И Княгиня Тьмы была в своем роде очень привлекательной женщиной, во всяком случае, в моем вкусе. Она гладила меня и почесывала, и мне это нравилось, потому что было невероятно приятно. Никто ещё меня так не гладил и не ласкал. Короче, я потерял голову и принялся болтать, а она делала вид, что восхищена мною, и в конце концов я рассказал ей о моем задании. Видимо, она меня усыпила, потому что обычно я сплю чутко. А когда я проснулся, то был уже скован этой цепью. Княгиня Тьмы стояла передо мной.

«Ты забыл, Гморк, — сказала она, — что я тоже создание Фантазии. И если ты борешься с Фантазией, значит, борешься и со мной. Значит, ты мой враг и я тебя перехитрила. Эту цепь разомкнуть могу только я. Но я ухожу сейчас со своими слугами и служанками в Ничто и никогда не вернусь».

Она повернулась и пошла прочь. Но не все последовали её примеру. Только когда Ничто стало подходить всё ближе и ближе, жители стали испытывать такое мощное влечение, что больше не могли сопротивляться. И именно сегодня, если не ошибаюсь, сдались последние. Да, сынок, я попал в переделку, я слишком долго слушал эту женщину. Но и ты, сынок, только что попал в такую же переделку — ты слишком долго слушал меня. В этот момент Ничто замкнуло кольцо вокруг города, ты пойман, и улизнуть тебе не удастся.

— Значит, мы погибнем вместе, — сказал Атрейо.

— Возможно, — ответил Гморк, — но совсем по-разному, дурачок мой. Я умру прежде, чем сюда придет Ничто, а тебя оно проглотит. Это большая разница. Потому что история того, кто умрет до прихода Ничто, закончится, а твоя — продолжится дальше, без конца, как история лжи.

— Почему ты такой злой? — спросил Атрейо.

— У вас был свой мир, — мрачно сказал Гморк, — а у меня его не было.

— Что за задание у тебя было?

Гморк, до сих пор сидевший прямо, растянулся на земле. Видимо, силы его подошли к концу. Его хриплый голос превратился в постоянную одышку.

— Те, кому я служу, решили уничтожить Фантазию и увидели опасность для своего плана… Они узнали, что Девочка Императрица послала гонца, великого героя… и, судя по всему, он сумел бы вызвать человеческого ребенка в Фантазию… Разумеется, необходимо было его своевременно убить… Для этого послали меня, так как я много путешествовал по Фантазии… Я сразу напал на его след… шел по следу днем и ночью… понемногу догонял его… через Страну сазафранцев… в храме Муамат… в Воющем Лесу… в Болотах Печали… в Мертвых Горах… но потом, рядом с глубокой пропастью под паутиной Играмуль… я потерял его след… он словно растворился в воздухе… Я искал дальше, где-то ведь он должен был быть… но больше не нашел его следов… В конце концов я забрел сюда… Я не справился со своим заданием… Но и он не справился со своим, потому что Фантазия гибнет! Его, кстати, звали Атрейо.

Гморк поднял голову. Мальчик отступил на шаг и выпрямился.

— Это я, — сказал он. — Я — Атрейо.

Дрожь пробежала по истощенному телу оборотня. Она повторялась, становясь всё сильнее и сильнее. Потом из его глотки вырвался звук, похожий на хриплый кашель, он усиливался, стал греметь и возвысился до рева, эхом отразившегося от стен всех домов. Оборотень смеялся!

Ничего более ужасного Атрейо не доводилось слышать ни прежде, ни потом.

А потом вдруг всё оборвалось. Гморк умер.

Атрейо долго стоял, не двигаясь. Наконец он приблизился к мертвому оборотню — он и сам не знал, почему, склонился над его головой и коснулся рукой его взъерошенной черной шерсти. И в тот же миг быстрее всякой мысли зубы Гморка щелкнули и вцепились в ногу Атрейо. И после смерти зло было сильно в нём.

Атрейо отчаянно пытался разжать его челюсти. Всё напрасно. Огромные зубы, будто стальные винты, впились в его тело. Атрейо упал рядом с трупом оборотня на грязную землю.

И шаг за шагом, неудержимо и бесшумно подступало Ничто со всех сторон от высокой черной стены, окружающей Город Призраков.