Беглый в Гаване 2

Глава 6

— Кстати, ты так и не рассказал, как работает та самая перепечатка, — произнёс Измайлов, всё ещё глядя на сверкающую тьму внизу.

Я на секунду замолчал, выбирая, как объяснить проще.

— Это как подделка… только наоборот. Не подделка подделки, а улучшение оригинала. Мы берём настоящую однодолларовую купюру — не абы какую, а напечатанную до семидесятых. В ней — бумага нужного состава, нити, вода, хлопок, даже нужный тип флуоресценции под УФ. Всё как надо. Потом…

Я махнул рукой в сторону дальнего модуля — там за перегородкой работал маленький принтер на наномолекулярной сборке.

— … запускаем процесс обесцвечивания. Он выпаривает верхний слой чернил, не повреждая саму структуру бумаги. Это важно. Бумага должна остаться девственно чистой, иначе фальсификация обнаружится при первом же анализе микроскопии.

— Химия? — уточнил генерал.

— Не совсем. Это фотокатализ в ультракоротком спектре. Мы выжигаем чернила волной, длина которой разрушает только органические пигменты. Всё остальное — остаётся. Затем — наслаиваем новую печать.

— Состав чернил?

— Строго говоря, это те же чернила, что были на исходной банкноте. Специальный мембранный фильтр пропускает через себя испарения и выдает сырье для уже новой банкноты… Печать происходит один к одному, тем же шрифтом, и с теми же защитными элементами, только уже со ста долларами. С нужным портретом, подписью, номером и даже искусственным старением в нужных местах. Чтобы купюра выглядела… ну как «не первой свежести», но всё ещё надёжно.

— И сколько уходит на одну?

— Семнадцать секунд от стирания до печати. Примерно шестьдесят секунд включая тест и упаковку.

Измайлов хмыкнул.

— Красиво, тихо и умно. Надеюсь, ты не забываешь, что за это в любой стране — прямая дорога на электрический стул?

— Потому мы и не в любой стране, Филипп Иванович.

— И не в любое время, Костя, и слава Богу.

Он немного помолчал, потом добавил:

— А чем их отличить? Эти доллары от настоящих?

— Ничем, только наши — честнее, — усмехнулся я. — Потому что заработаны потом и риском.

— Кстати, раз уж мы здесь, Филипп Иванович… — Я подошёл к длинному рабочему столу под голограммой «материального состава». — Пора показать, что можно сделать из этих красавцев.

На столе лежало пять золотых монет — тяжёлые, с характерным отблеском южноафриканского сплава. Генерал присмотрелся к надписям.

— Крюгеренды?

— Они самые. С каждой партией я провожу микроскопическое сканирование. Не только вес, диаметр, но и самые незначительные неровности, царапины, микроскопические трещинки — всё фиксируется. У каждой монеты — свой «отпечаток пальца». Это позволяет отличить их даже от самых качественных подделок, если вдруг кто решит переиграть нас на поле фальшивомонетчиков.

— Умно. А дальше?

— А дальше — металл идёт в переплав. Но на орбите не всё так просто. Добавка меди, которая придаёт прочность и характерный цвет, требует инертной среды и высокоточной дозировки. Без меди — монеты будут слишком мягкими, царапаться даже от ногтя. Но если переложим — начнёт крошиться, или изменится оттенок.

— Тут её не взять?

— Нет. На борту меди немного, и она предназначена под пайку и системы охлаждения. Поэтому пока работаем с тем, что есть. Плавим без добавок, чистое золото. Зато с высочайшей степенью чистоты и геометрической точности.

Я подал команду. Один из модулей отодвинул защитную шторку, открыв полость, где в микропечи медленно вращался тигель с золотом. Металл уже начал плавиться — тяжёлый, густой, как жидкое солнце.

— Вот теперь смотри. — Я открыл ещё одну панель. Там лежали круглые заготовки. — Это так называемые «пазлы». Их будет четыре типа: одна десятая, одна четвёртая, половина и целая унция. В собранном виде — единая «марка», с гравировкой и уникальным узором, как на печати или гербе. Но чтобы собрать всю — придётся постараться. Не говоря уж о том, что один или два фрагмента будут встречаться редко. Как в коллекционной карточной игре.

— А внутри?

— Чистое золото. Сплав один в один с исходным крюгерендом. Только форма другая. И целевая аудитория другая.

— Инвесторы и азартные?

— Именно. Покупают вроде как инвестиционный металл, а на деле — втягиваются в сбор, в охоту. И всё легально. Мы не фальшивим, не имитируем, не скрываемся — наоборот, даже делаем дизайн через ювелирные агентства в Швейцарии.

Измайлов провёл пальцем по одной из заготовок, потом взял монету и приложил её к шаблону гравировки.

— А ведь это красиво, Костя.

— И экономически устойчиво. Кубинское золото тоже может пойти сюда. А если расширимся — ещё и на серебро. Такие марки можно будет купить даже бедному студенту или даже школьнику. А вот собрать всю серию сможет только упорный. Или везучий.

Генерал хмыкнул, задумчиво глядя в тигель.

— А главное — всё честно. Хрен докопаешься.

— Мизер должен быть неловленным, товарищ генерал.

Измайлов усмехнулся в ответ, затянулся сигарой и отбросил голову назад. Его глаза снова устремились к Земле, которая медленно вращалась под нами. Внизу была Гавана, мастерская, окрошка, водоросли в стенах — всё настоящее, хоть и не напечатанное.

Через пару минут печь издала тихий сигнал. Платформа с золотым блином выехала из защитного отсека, и манипулятор бережно опустил его на охлаждающую решётку. Вторая рука подхватила шаблон и гравировальный наконечник.

Я стоял, наблюдая, как тонкий луч испаряет микрослои металла. Медленно, почти ритуально, проступали линии: цифры, стилизованный герб в виде распахнутых крыльев, знаки безопасности, невидимые простому глазу.

— Ну вот, — сказал я, когда манипуляторы отступили. — Первая из серии.

Я взял тёплую заготовку в пальцы, подержал секунду и протянул генералу. Тот машинально поджал сигару, взял монету двумя пальцами, внимательно её осмотрел и тихо выдохнул.

— Весит.

— Ровно одна унция, но ощущение — будто больше.

Он покрутил «марку» на свету, поднёс к глазу. — А что за гравировка сбоку?

— Идентификатор. Серийный номер. И пара фраз. На латыни: Veritas aurum est. Правда — золото.

Генерал усмехнулся, и на миг — будто бы на десяток лет стал моложе.

— Слушай, Костя… не знаю, будет ли с этого золота толк, но это красиво и правильно.

Он сжал марку в ладони, как будто проверяя не только вес, но и всё, что в неё заложено.

— Первую себе возьму. На удачу.

— Именно так и рассчитывал.

Мы молча постояли, глядя на ещё дымящуюся платформу и крошечные искры от остывающего золота.

— А теперь самое интересное, — я махнул рукой, и вторая платформа вывезла на свет идентичную марку, только без гравировки.

Генерал с интересом приподнял бровь.

— Показывай, мастер.

— Смотрите. — Я запустил подпрограмму «Друга». — Эта версия не цельная. Внутри — система микроперемычек. Сейчас покажу, как работает.

Плоский резак с алмазным напылением начал вращаться, опускаясь по заданной траектории. Сухой, почти беззвучный рез. Через пятнадцать секунд марка лежала разложенной: четыре чётких элемента — каждый с фигурными выемками и выпуклостями.

— Пазлы, — прокомментировал я. — Они могут быть весом в одну унцию, полунции, четверть и десятая. Всё с точностью до сотой доли грамма. Совмещение — микрозамок. Надёжный, можно разобрать и снова собрать.

— А зачем?

— Психология. Люди не просто инвестируют — они играют. Им хочется собрать полную коллекцию. Но одна часть в серии — всегда редкая. Чтобы достать её, нужно купить ещё.

Измайлов кивнул.

— Лотерея на золоте…

— Именно. Причём не абстрактная, а с физическим результатом. Всё легально, всё красиво. В Европе или Канаде зайдёт на ура.

— А маркировка?

— Каждый пазл имеет отдельный идентификатор, зашитый микропунктиром. И ещё — флуоресцентный отпечаток, видимый только в ультрафиолете.

— Тогда следующий вопрос: упаковка?

— Будет как у ювелирки. Каждый набор в прозрачной запечатанной капсуле, с голограммой. Всё можно верифицировать, допустим в партнерском банке.

Генерал усмехнулся.

— Напоминает мне кое-какие контрабандные схемы, только в чистом золоте и без риска нарваться на таможню.

— Вот именно и это — не контрабанда. Это коллекционная инвестиционная серия. Причём, если кто-то захочет вернуть всё обратно в слиток — на орбите мы это сделаем за два часа.

Он покрутил один из пазлов в пальцах.

— А если кто-то захочет просто сдать один кусочек?

— Тоже возможно. Мы учтём фрагменты, как валюту. Пусть даже не по номиналу, но с небольшим фиксированным дисконтом. Всё будет зависеть от текущего курса золота.

Генерал засунул один из пазлов в карман и, не глядя на меня, тихо произнёс:

— Костя, вот ради таких вещей… иногда стоит спасать мир.

— Возвращаемся? — спросил я.

— Возвращаемся.