Беглый в Гаване 2

Глава 24

— Стабилизируем давление. Выравниваем пульс. Подключаю глубокий уровень, — я уверенно, мысленно диктовал, глядя на голографическую картинку нейроинтерфейса. — Пошли.

Изображение ожило. Сначала — обрывки карт, схем. Потом — лица, кодовые имена, договоры. И вдруг — очень чётко:

«Контракт № 47-З. Поставка из Израиля через Коста-Рику. Отгрузка оружия на склад С-12. Ответственные: Гарри, Педро Ромеро, сержант Мартинес. Распоряжение ЦРУ. Виза одобрена в Лэнгли.»

Я остановился. «Друг» тут же сделал копию.

— Продолжим?

— Продолжим, — отозвался Измайлов. Он стоял чуть в тени, с привычным выражением — будто слушал выступление оперного певца, только на другой частоте.

— Сейчас мы покажем тебе женщину, Гарри, — сказал я в микрофон.

На экране — фото Хорхе и Ямилы. Пауза. Потом — поток слов. Гарри говорил. Нервы сдавали.

Измайлов тихо выдохнул:

— Чёрт возьми… Это же сеть. Настоящая сеть. Вот где жила настоящая «контра»…

Я повернулся:

— Мы срежем ей голову. Но не сейчас. Сначала — нужно узнать, на какие ноги она встанет после.

Он смотрел на меня, не мигая.

— Я не знаю, кто ты на самом деле, Костя… Но ты делаешь это так, как будто делал всю жизнь.

Я пожал плечами:

— А может, и делал.

Я сидел в кабинете, но мыслями был далеко за его стенами. Передо мной плавно вращалась голограмма с топографией района возле Комаягуа — тусклые холмы, заросли кустарника, чёткие следы техники, крошечный светящийся прямоугольник посадочной полосы. Системы «Друга» непрерывно обновляли данные, поступавшие от дрона и зондов «Помощника».

— «Помощник» подтвердил наличие пяти складов, — раздался в голове спокойный голос искина. — Один — под навесом, два — с бетонными перекрытиями, один замаскирован под ангар с сельхозтехникой, пятый, похоже, хранилище ГСМ. Отдельно — радиомачта и ретрансляционный узел. Сеть с шифрованием, но мы слушаем.

Я кивнул и потянулся к кружке. Кофе остыл, но организм не возражал.

— «Друг», дай по боевым точкам. Где бить, чтобы без жертв, но больно?

Голограмма мигнула и на ландшафте загорелись красные пятна.

— Вот они — «ноги». Без топлива, без связи и с разрушенной ВПП они надолго встанут. Удар на рассвете — максимум психологического давления. Мы не уничтожим, мы покажем, что можем. И они это запомнят и надеюсь поймут.

Я встал, потянулся, хрустнул позвоночник. Всё было готово.

— Передай Измайлову, что мы выходим в окно в 04:35. Удар — хирургический. Без шума, без фейерверков. Только звон в костях у тех, кто выжил.

— Принято. Удачи, Костя.

Я выключил голограмму и посмотрел в окно. Никарагуа за ним спала, как будто ей не снился ни Гарри, ни аэродром Пальмерола возле Комаягуа.

А мне снились. И я знал, что утром они проснутся с болью в ногах.

Дождь барабанил по жестяной крыше «башенки», смешиваясь с хриплым голосом «Радио 'Либертад»«, доносившимся аж из Гондураса:»…сандинистские банды вновь потерпели поражение…«. Капитан Мендес из бригады 'Пантера», погасил сигарету о фотоснимок аэродрома Пальмерола, где чётко виднелись недавно построенные ангары и пять вертолётов UH-1H с красными крестами на бортах.

— Повторить как в Ла-Сейба не выйдет, — он ткнул пальцем в карту. — После нашего рейда там теперь двойное кольцо охраны. Но смотрите…

Лейтенант Рамирес пододвинул керосиновую лампу. На снимке, сделанном «Зенитом» с «Таиром-3'А через дыру в заборе, у одного из 'Ирокезов» виднелась странная деталь — из-под красного креста проглядывала почти стёртая надпись «US Army». На следующем снимке в объектив попал вертолёт с красным крестом — и грузчик в камуфляже, стаскивающий ящик с маркировкой «M67 Grenades».

— Три рейса в ночь, — прошептал Мендес. — «Медицинские грузы» из Майами. Позавчера наши ребята в Пуэрто-Лемпира видели, как такие же «гуманитарки» разгружали ящики с маркировкой «Fertilizantes». Внутри — тоже гранаты M67.

Генерал и я сцепили зубы, потому что именно в этот момент «Друг» переслал на наши нейроинтерфейсы сразу три снимка с орбиты, где в инфракрасном диапазоне вырисовывались вертолёты, идущие к Пальмероле.

— Модификация UH-1. Без номеров. Некоторые с крестами на борту. Красный фон, белый крест. Вроде бы гуманитарка.

— М-мм… «Крест», говоришь… — буркнул я, рассматривая спектр. — У Красного Креста нет таких модификаций на учёте. Чистая подстава.

— Согласен. Расположение грузовых отсеков, характер посадки, загрузка в Джутикале — все говорит об этом. Несколько контейнеров имитируют ящики с медоборудованием. Скан показал металлсодержащие вставки. По массе — АК, М16 или их модификации.*

Я провёл рукой по лицу.

— И сколько сейчас голов у этих… контрас?

— По спутниковым данным — порядка десяти тысяч.

— А на постоянной дислокации у аэродрома?

— Регулярный гарнизон 150–200 человек: взводы «Легиона 15 сентября», элита контрас, обученная аргентинскими и американскими инструкторами. Расчеты ПВО: 4 ЗУ-23–2, поставлены ЦРУ в 1982 году. Охрана топливных цистерн и ангаров от 50 до 70 бойцов. После разгрома Ла-Сейбы, переброшено около 300 человек из состава «Командо 360», которые подготовлены для рейдов в Никарагуа. Кроме этого: пилоты и техники «Ирокезов», около до 50 человек. Еще есть гражданские специалисты в форме Красного Креста, но с оружием, из лавочки ЦРУ под названием

«Гуманитарные миссии». Ко всему перечисленному могу добавить: мины — противопехотные «Клеймор», установленные американцами инструкторами по периметру, ловушки — натяжные провода с гранатами вдоль забора. И напоследок, дезориентация: макеты вертолётов из фанеры и ложные огни в 2 км от ВПП.

— Много. Намного больше, чем в Ла-Сейбе было…

В углу заскрипело кресло. Генерал, медленно поднялся:

— В семьдесят девятом так же поставляли «удобрения» для Сомосы. — Он провёл пальцем по снимку, оставляя жирный отпечаток на вертолёте с крестом. — Классическая схема «Blue Harvest». ЦРУ любит повторяться.

В этот момент «Друг» мягко перебил:

— Информация по судоходству: израильское судно «Nirit», выгрузило 200 тонн «сельхозинвентаря» в Лиссабоне. Через сорок восемь часов из порта должно отойти другое судно под панамским флагом, но с полностью израильским экипажем из бывших бойцов «Шайетет 13». Груз тот же — сельхозинвентарь.

— Как идентифицировал?

— Оружие. Пистолеты Beretta 71 с глушителем, автоматы Galil ARM в водонепроницаемом исполнении, магнитные мины LIM-2 для кораблей и несколько надувных лодок Zodiac.

— Что еще есть на этом судне?

— Вот тут самое интересное — только американское оружие, причем абсолютно новое.

— Совпадение?

— Не думаю. — ответил искин с таким выражением, будто бы подмигнул. — Судя по курсу, сейчас судно идет в Лиссабон, там загружает «сельхозинвентарь» и дальше в порт назначения.

— Куда?

— В один из портов Ирана…

— Куда⁉

— Так записано в судовых документах. А уже оттуда, в Пуэрто-Кортес, Гондурас…

— А не проще «сельхозинвентарь» в Лиссабоне забрать на обратном пути?

— А кто будет платить за хранение дополнительно 48–50 дней?

— Значит, во-первых — пошёл второй эшелон поставок, первый вертолётами, второй — морем. Во-вторых — не смотря на эмбарго, США тайно продают свое оружие Ирану, который сейчас вовсю воюет с Ираком… За деньги от этого покупает в Израиле дешевый трофейный хлам, а разница падает кому-то в карман в Вашингтоне… Лихо…

Все это генерал сформулировал мгновенно. Процедуры и нейроинтерфейс заметно увеличили его мозговую активность.

Я встал, подошёл к доске в углу. На ней — наброски планов, даты, порты, имена. Всё это после слов генерала, логично складывалось в одну картину.

— «Друг», запускаем протокол «Каменная Змея». Подтверди готовность к разведывательной фазе.

— Готовность через три часа. Местные погодные условия — оптимальные. Спутники США уйдут с орбиты наблюдения в течение 26 минут. Есть окно.

— Отлично. Тогда по плану.

«Друг» притих, но я знал — это тишина перед настоящей работой.

Я налил себе кофе и выдохнул. На бумаге — всё красиво. Но реальность не знает черновиков. Только чистовик, где цена ошибки — слишком высока.

Сандино в своё время говорил: «Москит опаснее пули, если знает куда кусать».

Атлантический океан,

250 миль к западу от Лиссабона

20:17 по судовому времени

Штурман Йонатан «Йони» Леви поднялся на капитанский мостик, поправляя потёртую кепку с выцветшим логотипом «Panama Maritime». В прошлом штурман-навигатор в ВМФ Израиля, во время рейда на Бейрут в 1982, самовольно изменил курс во время операции, и был уволен за «недисциплинированность».

Внизу, в трюме, гремели цепи — последние ящики с «сельхозинвентарем» укладывали под брезент. На палубе пахло солью и мазутом.

— Капитан, всё готово. Курс на Бендер-Аббас, как договаривались, — доложил он, но капитан Арик «Балу» Бен-Давид не ответил. Он смотрел в потертый бинокль на горизонт, где вечернее солнце превратилось в кровавую дыру.

— Ты видишь это? — капитан протянул бинокль.

Йони прижал холодный металл к глазам. На фоне багрового неба, прямо по курсу, зависло нечто. Не самолёт, не спутник — угловатый силуэт, похожий на перевёрнутую пирамиду. От него исходило мерцание, будто струи перегретого воздуха.

— Что за чёрт…

Судовой радар Furuno FR-825 захлебнулся в помехах. На экране — только хаотичные зелёные точки.

— Где наш эскорт? — закричал механик Сами «Дизель» Хадад, выбегая из рубки.

Эскорт. Два катера «береговой охраны», которые должны были сопровождать их первые 300 миль, исчезли. Радио молчало — ни статики, ни SOS. Только гудящая тишина, будто весь эфир выключили.

Пирамида приблизилась. Теперь её было видно невооружённым глазом.

Капитан схватил рацию:

— Mayday, Mayday! Это «Atlantic Star»! Нас атакует…

Но договорить не успел, с неба ударил луч. Не свет, не плазма — что-то иное. Он разрезал палубу, как нож масло, но не оставил после этого огня. Металл, дерево, тросы — всё, к чему прикоснулся луч, исчезало, превращаясь в серую пыль.

Йони упал на спину. Над ним, сквозь дыру в рубке, плыло чёрное небо. Последнее, что он услышал — крик капитана:

— Это не ракета… Это что-то из…

И тьма.