Барон Дубов 11

Глава 13

На османской базе кипела жизнь. Летели искры сварки от ремонитруемых машин, стучало железо, туда-сюда сновали работники. Не в пример первой базе здесь было много караульных, забор с колючей проволокой и смотровые вышки. Много вышек. Это место хорошо охранялось. И хорошо фонило магией.

Тут мы увидели, как из леса выскочила стая Пухлогубых виверн, ростом метр в холке, и кинулась по кратчайшему пути к забору базы — наверняка фон и привлёк. Пухлогубыми этих виверн называли за большие сочные губы. Что логично. И что ещё более логично, они с помощью этих губ, похожих на гусиный клюв, сосали. На самом деле эти губы состояли из сотен и тысяч длинных отростков с зубами и ртами. Они вонзались в плоть жертвы и высасывали всё: кровь, лимфу, магию и даже костный мозг. Жуткие твари, если подумать, и убить их не так уж просто.

У османов получилось. Стоило тварям появиться на открытой местности, как сразу несколько лучей прожекторов сошлись на них, а спустя секунду ударили крупнокалиберные пулемёты. Артефактные патроны оставляли воронки в земле и рвали на части животных. За несколько мгновений осталась лишь кучка неподвижных останков.

— Серьёзная у них защита… — покачал головой граф Мышкин.

— Значит, и добыча будет хорошей, — оскалился я.

К тому же проникнуть внутрь не составило труда. Артефактный пояс скрыл нас от чужих глаз, пока не подошли к забору. Вскрыли его и проникли на территорию базы в глухом месте, где стояла техника. Один из караульных чуть нас не заметил, но Верещагин быстро с ним разобрался. Стал жидкостью, прополз под траками танка и появился позади османа, после чего перерезал ему глотку. Что интересно, маска больше не сваливалась с Верещагина. Он обращался вместе с ней.

Ещё двух караульных на вышке обезвредил Гоша. Незаметно забрался туда, схватил их, замотал в коконы из паутины и прилепил к крыше вышки. Там их не скоро найдут. Османы больше вниз смотрели, чем вверх. Прожектор паук связал эластичной нитью, и тот сам по себе качался из стороны в сторону. На какое-то время хватит.

Склады представляли из себя сборные полукруглые конструкции высотой с полдюжины метров. Короче, ангары, заставленные стеллажами с ящиками и прочим добром. И добыча действительно оказалась серьёзной. Кольца мы набили под завязку. И теперь они фонили как половина этой базы. Впрочем, внутри действительно поместилась половина базы. Но на общем магическом фоне мы пока не были заметны. А в моменты, когда мы оказывались на открытом месте, я использовал змеиный пояс.

Так обчистили три здания из пяти. Прибарахлил себе кучу алхимических ингредиентов и новенькую полевую лабораторию.

В четвёртом ангаре столкнулся с тем, с кем… на самом деле ожидал, но не сейчас.

— А ты здесь какими судьбами? — спросил я избитого парня в форме студента Пятигорской академии.

Он лежал на бетонном полу в камере. Камер тут хватало. Они занимали всё помещение. Здесь османы держали пленников и не только. В нескольких камерах заметил даже самих османов. Точнее, людей в османской форме, похожих на цыган.

— Дубов! — тут же вскочил с пола и приник решётке избитым лицом граф Сквозняков. — Вытащи меня отсюда! Мой… мой отец не собирается меня выкупать. Говорит, что я не достоин быть его наследником! Меня вот-вот казнят и отправят домой по частям! Всё как ты и говорил, Дубов… Я всё осознал! Прошу, спаси меня!

— А остальные где? С кем ты ушёл?

— Все где-то здесь. Ещё никого не успели выкупить. — Вдруг его глаза остановились на графе Мышкине, что старался держаться в тени. — А это ещё кто с тобой? Только не говори, что это Мышкин.

— Ладно, — пожал я плечами, не понимая, что происходит, — не скажу.

— Ты хоть понимаешь, кто это? — зашипел Сквозняков разбитыми губами. — Его род предал Империю две сотни лет назад. Виновных казнили, а остатки рода лишили всех титулов и почестей. Они подданные Империи, но лишь номинально.

Мышкин не слышал разговора, но его серые глаза сверкали в тени.

Значит, граф оказался не граф. Ну… ладно. Вообще, звучит, как чушь какая-то. Разберусь с этим потом — время сейчас не самое подходящее.

Я предложил Сквознякову, раз ему противно общество Мышкина, остаться здесь. Он предсказуемо отказался и заткнулся.

Графский сынок не соврал: все остальные студенты в разной степени избитости находились здесь. По отношению к этим людям я не ощущал ничего, кроме разочарования. Сами пошли за Сквозняковым, сами попали в плен, чтобы поскорее вернуться домой. Получили то, на что напрашивались. А теперь ещё и спасать их самому придётся. Оставить бы всех здесь, да только не такой я человек. Своих, какие бы они ни были, не бросаю.

После освобождения студентиков проходил мимо камер с османами. Оттуда меня окликнули на чистом русском:

— Эй! Вы же русские, да? — прижался к решётке один из них. — Спасите нас, умоляю! Мы греки, нас силой загнали в османские войска и заставили служить им, чинить их танки и обслуживать офицеров.

— Если вы греки, то я чистокровный эльф, — рыкнул удивлённо. — Что я, цыган от греков не отличу?

— Мы греки! — упорствовал смуглый парень с курчавыми волосами и золотой фиксой на зубе.

— Ну раз греки, то сидите дальше в камере, греки.

— Ладно-ладно, мы цыгане! — поспешил согласиться парень, когда я пошёл дальше. — Наш табор сожгли дотла, а самих загнали в армию. Вам такой толпой трудно будет сбежать отсюда, а тюремщики вот-вот вернутся. Дайте нам возможность отомстить за наш табор, и вы не пожалеете!

— Ладно, — согласился я, — но если в спину ударите, сам вас укокошу.

— Клянусь табором! — горячо заверил парень.

Я выдрал решётку, потом ещё несколько, где сидели товарищи Яшки — так звали цыгана. Среди них даже нашлась одна девушка. Невысокая, смуглая, тёмные как уголь волосы ниспадали вдоль фигуристого тела в изодранной одежде и скрывали лицо. Только два больших глаза горели из-под них неугасимым огнём ярости. По-русски она не говорила. Вообще, русский знали только Яшка с ещё парой цыган.

— Думаю, нам хватит испытывать судьбу, — произнёс Мышкин, когда я закончил с освобождением. — Пора уходить.

— Кто-то идёт! — вдруг шикнула рыжая стерва.

Через миг в ангар вошёл толстый осман со связкой ключей на боку. Народ попрятался в боковых коридорах и открытых камерах, а я использовал пояс, чтобы скрыть тех, кто рядом.

Вот только это не помогло. Тюремщик смотрел прямо на меня, а его глаза едва заметно сочились голубоватой дымкой. Духовное зрение.

(осм.) — Ах вы… — начал набирать он воздуха в грудь.

Вдовина атаковала его серий духовных атак, но тюремщик возвёл барьер, который погасил все удары Кати. Зато этой секунды, когда осман отвлёкся на графиню, хватило, чтобы я подскочил к нему и ударил кастетом в грудь. Осман опешил от неожиданности, отступил на пару шагов и припал на колено, после чего закашлялся кровью.

(осм.) — Русские свиньи, да я вас… — прохрипел он, а затем подскочила Мита и вспорола ему горло.

— Ладно, возможно, нам действительно пора уходить, — согласился я с Мышкиным. — Но сперва наделаем шума. Граф, найдите транспорт, Альфачик и Гоша вас прикроют. Верещагин, Сергей и Мита идут со мной.

— Мы знаем, где взять транспорт, — сказал Яшка. Он подошёл к телу тюремщика и несколько раз пнул его труп. — Здесь есть несколько грузовиков, их никто не охраняет: османы думают, что они не на ходу. Но мы просто вынули несколько деталей и припрятали, чтобы потом продать…

Цыгане… Цыгане никогда не меняются.

На том и порешили. Все отправились к тем грузовикам, что стояли на отшибе. Вдовина с помощью духовного влияния тоже могла на время отводить чужие взгляды, просто у неё это плохо получалось. Лучше, чем ничего. А мы отправились минировать технику. Маленькую группу пояс скрывал легко. Мы почти прогулочным шагом прошлись чуть не по всему лагерю османов. Заложили бомбы с часовым механизмом у казарм, у складов с топливом и под каждым миномётом, броневиком и танком. Через тридцать минут османов ждал очень неприятный сюрприз.

Три грузовика стояли под открытым небом в восточной части лагеря. Казалось, что они пусты и покинуты, но несколько османских трупов, сваленных в сторонке, погрызенных и заляпанных паутиной, говорили о ловушке. Едва мы показались рядом с ними и я снял маскировку, в одной из кабин появилась кудрявая голова цыгана. Большим пальцем он показал, что всё готово.

Сперва мы просто погрузились в транспорт. В кабину я не влез, поэтому спрятался под рваным тентом кузова самого первого грузовика. Он был почти пуст, если не считать Миту и Вдовину. Сюда же влез Альфачик, заняв половину пустого пространства. А паук разместился сверху. Чтобы его не заметили, повязал ему на голову змеиный пояс. Все остальные поместились в двух других машинах. После этого мы тронулись.

Колонна из трёх грузовиков медленно проехала сквозь лагерь. Османы даже не смотрели в нашу сторону: не думали, наверное, что враг может ехать в машинах по их базе. Ну… всё бывает в первый раз!

И в первый раз нас остановили на выезде. Османский караульный в красной шапочке встал поперёк дороги, подняв вверх руку.

(осм.) — Стой! Досмотр! И документы давай!

Яшка, сидевший за рулём, выглянул в маленькое окошко в кузов.

— Документы просят, твари. Что делать будем?

— Османов любишь? — спросил я.

— Нет конечно! Но причём тут…

— Тогда дави его.

— Что? — Яшка удивился и взглянул на караульного, который стоял в свете фар, опустив руку. Он уже повернулся, чтобы подойти к кабине. — Но… мы что, даже не попытаемся их обмануть?

— Зачем? — пожал я плечами и прикинул в уме, сколько времени уже прошло. — Через пару секунд они тут все на воздух взлетят.

Яшка задумался всего на секунду, а затем резко нажал на педаль газа. Мотор взревел, срывая грузовик с места. Осман крякнул и исчез под капотом. Всего несколько мгновений османам понадобилось, чтобы понять, что что-то пошло не так. Мы проехали с полсотни метров, оставив западные ворота позади, когда по колонне ударили из пулемётов.

Они успели выпустить только короткие очереди, как Вдовина убила стрелков духовными иглами. Взревела сирена, поднимая весь лагерь на уши. В погоню отправилось с десяток машин и броневиков, рассекая фарами темноту. Они быстро догоняли нас. А затем начали взрываться один за другим. И весь османский лагерь взлетел на воздух, оглушив серией взрывов.

Казалось, что на месте базы останется только воронка, но я ошибся. Часть османской взрывчатки не сработала, и за нами вновь отправят погоню, когда придут в себя. Не хорошо, но и не ужасно. Успеем оторваться. Наверно. Если этот долбаный цыган сумеет завести внезапно заглохший двигатель.

— А мы… топливо забыли обратно залить… — виновато улыбнулся Яшка.

Цыгане. Ненавижу цыган.

Ермолаев Валентин Константинович давно служил в имперской армии водителем. Зарплата хорошая, пенсия и всё такое. Дело своё он знал, ездил ещё на самых первых поделках русских кулибиных. Почему кулибиных? Этого Ермолаев не знал. Просто слово, обозначавшее изобретателей, откуда-то из глубины веков. Может, даже ещё до пришествия Саранчи.

Дело своё он знал, и всякие артефакты магические не любил. Так что, когда барон Дубов и его команда покинули броневик, Валентин Константинович первым делом, по-старчески кряхтя, укрыл транспорт ветками.

— Вот это вот маскировка, — довольный своей работой, сказал он вслух. — А не эти ваши уртефакты…

Затем он забрался на небольшой взгорок, с которого открывался вид на османскую базу. Прожектора ползали по небу и по земле, выискивая врагов, но никого не находили. Водитель броневика закурил, пряча сигарету в кулаке.

Вдруг в лагере началась какая-то суматоха. Несколько пар фар вырвались за пределы лагеря, им вслед ударили светлячки пуль, а ветер потом донёс трещётку выстрелов. Правда, стрелки быстро замолчали, а фары продолжили удаляться в его, Валентина Константиновича, направлении. Потом появились ещё фары, много фар. Они преследовали беглецов. А затем случилось то, из-за чего у Ермолаева сигарета выпала из кулака.

Лагерь осман взлетел на воздух, превратив на пару мгновений ночь в день. И погоня тоже взорвалась. Через пару секунд грохот взрывов докатился и до водителя.

— Мать честная… — вымолвил он.

Огненные грибы взрывов погасли, слившись с чернотой ночи. На территории базы османов горели многочисленные пожары, которые пытались тушить выжившие. Но Ермолаев наблюдал за фарами беглецов. Они вдруг остановились на месте. Он не сомневался, что это барон Дубов, но пока не мог взять в толк, зачем ему три, по всей видимости, грузовика. Столько добычи?

Неважно. Похоже, у них проблемы, и им явно нужна помощь водителя-профессионала.

Ермолаев запрыгнул в броневик и бросился на выручку своим. И как раз вовремя. Когда оказался на возвышенности, он увидел, что за беглецами снова отправили погоню.

— Чёрт возьми, не успею… — прошептал старый солдат и нажал на газ.

Броневик практически летел, взмывая в воздух на кочках и ухабах, сшибал и подминал под себя кусты и небольшие деревца. Через несколько минут Ермолаев увидел впереди сражение.

Навстречу машине Валентина вразнобой шли раненые люди. По виду вроде тех студентов, с которыми Ермолаев и остальные попали в этот переплёт. Они еле брели, пытаясь за деревьями и складками местности спрятаться от огня османов. Поддерживали друг друга, один из них воздвигал каменные стены, на время прикрывавшие от огня вражеских ружей.

Этих студентов прикрывал ещё десяток людей. Несколько цыган сражались на саблях с противником. Одна девушка, рыжая, пряталась за деревом, и те, кто пытался её окружить, падали замертво. Другая, худая и фиолетовая, носилась среди наступающих врагов. Там, где пробегала она, османы умирали со страшными ранами от когтей и зубов.

Валентин резко остановил броневик и распахнул двери.

— Сюда! — заорал он потерянным студентам. — Быстрее, внутрь!

Люди слабым ручейком потянулись к спасительному броневику, а Ермолаев забрался на крышу и занял место за пулемётом, прикрывая беглецов.

Отдельно взгляд Ермолаева выхватил в толпе сражающихся и умирающих двух, точнее, трёх человек. А если ещё точнее, то трёх человек, Лютоволка и гигантского паука. Они сковали основные силы османов, сражаясь практически в полном окружении в пару сотен метров впереди. То и дело воздух разрывал гром от сверкавшей в пасти Лютоволка молнии. Каждый её всполох забирал десятки жизней простых солдат и отбрасывал офицеров. Паук, прячась среди деревьев и перескакивая с одного на другое высоко в кронах, орудовал паутиной и плевался кислотой. От его атак люди истошно кричали, ведь прямо на их глазах растворялись в кислоте части их собственных тел.

А гигант Дубов вместе с человеком в старомодной серебристой броне и смуглой девушкой-оборванкой держали круговую оборону. На них насел отряд золотых янычар во главе с несколькими османскими дворянами. Это Ермолаев понял по богато украшенной броне.

Схватка там была жаркая. Человек в броне сражался полуторным мечом и пистолетом. Меч разрезал тела врагов, словно масло. Водитель только и видел, как османы разваливаются на части, будто сломанные игрушки, после точных и изящных атак. Он догадался, что этим человек был граф Мышкин, который поехал с ними. Дубов же прикрывал своим телом девушку, которая из-за его спины метала алхимические зелья и ножи, яростно крича. Крики её были столь пронзительными, что по ушам Ермолаеву резали даже на таком расстоянии. Барон сражался кастетами в ближнем бою, иногда стреляя из револьвера, больше похожего на ручную гаубицу. Каждый выстрел проделывал брешь в рядах османов, а каждый удар уносил жизнь.

Но всё равно Дубову приходилось туго. В конце концов все кто мог оказались в броневике. Пулемёт броневика расчистил путь и для цыган. Остатки османского авангарда попрятались в укрытиях, но до них добрался парень в белой маске. Он то появлялся, то исчезал. Каждый раз, появляясь, он убивал одного врага за другим, а остальных выкуривал из укрытий, где их добивал Ермолаев.

Дубов в итоге смог вырваться из окружения, когда девчонка выкинула из-за его спины сразу с пяток зелий. Кислотные и огненные взрывы усилили друг друга и буквально выжгли землю между основной массой врагов и Дубовым с остальными.

— Сюда, Ваше Благородие! — хрипло кричал Ермолаев, желая поскорее убраться отсюда. Солдатская честь не давала ему бросить своих.

Барон с Мышкиным прикончили последнего командира янычар. Дубов отправил его в полёт ударом кастета — туда, где со спины уже поджидал тонкий серебристый меч. Янычар нанизался на него, как шашлык, и умер.

К несчастью, в этот момент к османам прибыло крупное подкрепление. Всей массой они навалились на маленький отряд, а часть устремилась к броневику. Ермолаев понял, что-либо он сейчас уезжает, либо погибнет вместе со всеми, кто был внутри машины.

Вдруг повисла тишина, и властный голос разнёсся над притихшим лесом:

— Убейте себя.

В ту же секунду османы словно сошли с ума. Они бросились исполнять приказ, отданный им на чужом языке. Вставляли ружья себе в рот и стреляли, закалывали штыками, вспарывали животы ятаганами, прыгали грудью на острые ветки и бросались в огонь, превращаясь в бегающие факелы. Молодые и не очень воины османов погибали один за другим.

— Что ж вы себя не бережёте-то… — изумлённо пробормотал водитель.

Его руки сами собой отпустили пулемёт и повисли вдоль тела.

Спустя пару минут всё было кончено. Серебристые доспехи слетели с графа, словно бумажный пепел.

— А сразу так нельзя было⁈ — в бешенстве проорал Дубов на весь лес.

В ответ Мышкин упал как подкошенный.