Баннерет

Глава 3 «Тёмное искусство»

— Да здесь он был, точно вам говорю! — боец, которого звали Ривз ткнул пальцем в сторону неспешно колыхавшегося травяного моря, — Только что там стоял человек в балахоне. Я даже окликнул его, мол, кто таков будешь. А когда не ответил, выстрелил, значица из самострела. Токмо этот хер сразу пропал, будто его и не было.

— И ты решил поднять на уши весь лагерь? — с подозрением взглянул на бойца я.

— Так это… Вы сами ж, господин капитан, сказали, мол, ежели кого увижу — сразу бить тревогу.

— Так. А ты что сделал?

— А я… — боец замялся, пытаясь сообразить, каким образом его угораздило попасть в эту логическую ловушку, и как теперь из неё выбираться.

— Не мучай парня, — хмыкнул Бернард, — Он сделал всё правильно. Почти.

С одной стороны сержант был прав. Парен сделал ровно так, как понял мои слова. С другой стороны, в мелочах вроде этого «почти», как говорится и кроется дьявол. Сейчас то ладно, но вот в бою подобная «вольная» трактовка приказов может стоить его боевым товарищам жизни. И неплохо бы до него это как-нибудь донести. Как, впрочем, и до остальных. Правда, это всё ещё не повод делать публичную выволочку, и уж тем более не причина, чтобы лишать бедолагу жалования.

— Ладно, хер с тобой, золотая рыбка, — махнул я рукой, — Показывай куда стрелял.

— Так это… Тудыть, — Ривз снова махнул рукой в сторону широкого травяного моря.

— Нам нужно знать наверняка, куда именно, — покачал головой я, — На земле могли остаться какие-нибудь следы или кровь. Так что давай, показывай, пока я добрый.

Солдат что-то недовольно проворчал, перехватил поудобнее арбалет и спрыгнул с повозки. Мы с Бернардом последовали за ним. Болт искали недолго. Солдат на удивление хорошо запомнил, в какое именно место он выстрелил. То ли благодаря приметным ориентиром — небольшая проплешинка из примятой травы, рядом с которым росла молодая берёзка. То ли просто благодаря удивительно хорошей памяти.

На том месте, куда вонзилась стрела и впрямь обнаружились следы. Тощие ступни, заканчивающиеся пятью неестественно длинными пальцами и глубокими рытвинами от острых когтей. Следов было много. Тварь успела изрядно здесь потоптаться, прежде чем наш боец её заметил и выстрелил. Что ещё больше удивляло — он даже умудрился попасть. Почти. На том месте куда воткнулся болт, к земле пригвоздило обрывок ткани. Обычной старой мешковины, навроде той, из которой был сделан балахон повешенного.

И вот это уже напрягало. Либо твари достаточно разумны, чтобы одеваться, пускай и в рванину. А раз разумны, значит, куда более опасны, чем обычные хищники-людоеды. Либо то повешенное в лесу тело, вместо того, чтобы просто висеть, как это вообще-то и полагается делать обычному трупу, вылезло из петли и попёрлось следом за нами. А может, и то, и другое сразу. Так или иначе, это дело уже не просто попахивало, а прямо таки воняло дерьмом, в которое мне бы очень не хотелось вляпываться.

Я прикрыл глаза и попытался прислушаться к ощущениям. Обычно любая творимая магия оставляет за собой эманацию. Некий след, вроде того, что остаётся за лодкой на воде. По нему любой, хоть сколько-нибудь понимающий в этом ремесле человек, мог определить место, где недавно колдовали. А особо опытные колдуны могли даже сказать характер применяемых заклинаний. Но мне в этот раз не повезло. Вокруг была лишь глухая, непроницаемая тьма. Лишь где-то далеко позади едва заметно пульсировал мягкий бело-голубой свет ауры Айлин.

— Всё посмотрел, — поинтересовался Бернард, оторвав меня от созерцания бесконечно-вечного.

— Да, — кивнул ему я, вставая с корточек и разминая затёкшие ноги, — Вот только ничерта не понял. Как эта сука умудрилась подобраться так близко к лагерю незамеченной? И куда потом делась? Не растворилась же в воздухе.

— Некоторые упыри, из тех, с которыми мы имели дело, очень даже растворялись, стоило им только нанести какое-нибудь увечье, — напомнил мне сержант.

— Ага, — хмыкнул я, — Вот только там ими руководил сбрендивший колдун.

— А что мешает здесь объявиться такому? — непонимающе уставился на меня Бернард.

— Как бы тебе объяснить, — я задумчиво почесал бороду, — Тогда на перевале… Там повсюду были магические эманации. Мы с Айлин буквально нутром их ощущали. А здесь… Ничего подобного. Тихо, как в могиле. Либо твари умеют скрывать свой магический след, либо... его просто-напросто нет.

— Даже не знаю, какой вариант хуже, — покачал головой сержант, — Ладно. Идём обратно в лагерь. Нечего тут, на открытом месте торчать.

Внутри лагеря царило оживление. Возле нашего костра собрались почти всё население — караванщики, прибившиеся приблуды и бойцы, которым предстояло заступать в дозор во второй половине ночи. Они смотрели на нас и ждали. Ждали, что мы скажем.

— Ну, не тяните бабу за сиськи, — прогудел Тур, — Рассказывайте, что нашли.

— Следы, — кивнул я, немного помолчал, бросил кусок мешковины на землю и добавил, — И вот это.

— И что это значит? — поинтересовался Роберт, тыкая мешковину прутиком. Брать в руки её никто не решился. А я уже успел пожалеть, что так затупил. Днём меч прокаливал после одного прикосновения к плоти этого существа, а сейчас его спидозный сопливчик облапал со всех сторон. Да уж, Генри. Ты редко тупишь, но когда делаешь это, то делаешь основательно и со вкусом. Ну и херли мне теперь с рукавицей делать? Выкинуть? Или спалить от греха подальше? Твою ж мать…

— Что спокойно и крепко спать нам сегодня явно не судьба, — сказал я, стащив с руки испоганенную вещицу и внимательно осмотрев её, — Твари, обитающие в здешних лесах, обратили на нас своё внимание. Не знаю, какие у них намерения и не хочу знать. Могу лишь сказать, что одна из этих сук сумела подобраться довольно близко к лагерю, — я выхватил у сержанта из рук фляжку, к которой он только-только собирался приложиться, и полил ей кожаную основу латной рукавицы. Вообще-то технически это была обычная кожаная перчатка, прикрытая с одной стороны пластинчатой крагой, но… Такое уж за ней закрепилось название, — Посему всем сохранять бдительность. И для особо талантливых повторю — если увидите что-то подозрительное, то сначала поднимайте тревогу, а потом уже пытайтесь это подстрелить.

— На этом всё, — продолжил за меня Бернард, убирая обратно фляжку, — Торгаши могут быть свободны, а вы парни, давайте ка на боковую. Вам ещё вторую половину ночи стоять, и не дай бог кто-то из вас уснёт на своём посту. Лично шкуру спущу!

Народ начал потихоньку расходится к своим лежакам.

Костёр догорел, и лишь подёрнутые тонкой серой плёнкой пепла угли ещё изредка потрескивали, то и дело, плюясь крошечными огненными мотыльками. На залитом кровью небе начали проступать первые искорки далёких звёзд. Воздух заполнило тихое стрекотание сверчков, провожавших заходящее солнце своей прощальной песней.

Рядом, с трудом умостившись на соломенной подстилке и укрывшись куском мешковины, сопела Айлин. После Вестгардской заварушки девушка довольно сильно переменила ко мне отношение. Выражалось это в довольно специфичной форме — радикальном сокращении количества попыток подъебнуть за какой-нибудь косяк и поставить под сомнение очередное моё решение. Конечно, такие моменты всё равно периодически проскакивали, но приходилось признать, что бесить меня она стала на порядок меньше. Хотя, может я просто со временем стал чуть терпимее к таким моментам и принял тот факт, что она просто не до конца понимает, как здешний мир устроен? Чёрт его знает…

Я ещё немного посидел, наблюдая за звёздами, а затем достал из сумки старый чёрный гримуар, принадлежавший когда-то сожжённой на костре чародейке, и принялся неторопливо его перелистывать. Книга со мной путешествует уже полгода. Может, даже, чуть больше. А у меня так и не дошли руки её как следует изучить. Надо было навёрстывать упущенное. Некромантия уже не раз выручала меня в дороге. Да и большинство из местного зверинца, попадавшегося нам по пути так или иначе были связаны со смертью. Именно этот пробел в знаниях и следовало подтягивать в первую очередь. Быть может, и супротив тех безликих уродов что-то да найдется.

Большая часть страниц книги, как обычно, оказалась испещрена какими-то странными, ничего на первый взгляд не значащими закорючками, рядом с которыми располагались анатомически точные зарисовки человеческого тела. Было тут золотое сечение человека, отпиленная кисть руки, вскрытая какими-то зажимами, выпущенные кишки, которые зачем-то размотали в одну длинную змеящуюся ленту, и целое множество другой малоприятной мерзости. Внезапно, из всей этой мешанины рун и закорючек, взгляд выцепил несколько строк на чистом русском языке.

«Ты чёрный маг, ты обречён. Такая плата, таков закон» — гласили они. Тьфу блин. Не, всё, конечно, понимаю, но разрабы временами перебарщивают с отсылками, пихая их всюду, где ни попадя. Да, и, как показали дружки Ансельма, обречены обычно те, кто решают перейти дорогу одному их таких колдунов.

Я принялся листать дальше, скользя скучающим взглядом по строчками рунической вязи. Как вдруг несколько символов вспыхнули тёмным пламенем. Мир вокруг начал гаснуть. Тонуть в холодном, вязком мраке. Звёзды исчезли. Повозки, караван, солдаты — всё растворилось. Обрушилось водопадом, в холодную бесконечную пустоту. Она смотрела на меня. Смотрела, тысячей невидимых глаз. Ледяные пальцы коснулись лба. Проникли сквозь кость и принялись копаться прямо в мозгу, разрывая голову изнутри приступом пульсирующей, нестерпимой боли.

Миг. И всё прекратилось. Тьма расступилась и перед моими глазами появился какой-то сырой подвал. Посреди него сидела тощая, бледная фигура, с длинными сальными патлами, одетая в потёрый тёмный балахон. На первый взгляд, это был просто какой-то молодой парень. Только глубоко запавшие в череп глаза, тёмные круги под ними и белая с синюшным оттенком кожа, очень сильно портили первое впечатление.

Он сидел на коленях, а перед ним на полу лежала тушка мёртвой крысы. Зверушка была удавлена довольно давно. Шкура её покрылась коростой, сквозь которую местами просачивался гной, вперемешку с сукровицей. Но это ничуть не смущало наблюдавшего за ней ученика.

— Сосредоточься, — раздался шипящий голос. Казалось, он принадлежал самой пустоте, — Загляни внутрь. Проникни в разум. Стань единым… Сделай нас единым! — последняя фраза больно резанула по черепу. Парень наклонился вперёд. Его лицо приблизилось к гниющей тушке. Казалось, ещё миг и серые, чуть кривоватые зубы вопьются в труп, выдавливая из него гниющее мясо. Но парень лишь прошептал короткое слово. Кай-тор. И щёлкнул пальцами.

Мир померк. На миг. А затем он расцвёл тысячей красок. Десятками цветных пятен, быстро сменяющих друг друга. Я бежал. Перебирал четырьмя маленькими лапками, цепляясь за щели между досками. За мной гнались. Слышался цокот когтей. Топот тяжелых лап. Шумное дыхание хищника. Впереди показалась щель между какими-то мешками. Я рванулся вперёд, как вдруг чьи-то зубы впились мне в холку и подняли тушку над землёй. Мгновение, и горло сдавила чудовищной силы хватка. Мир померк. И появился вновь.

Я снова был в подвале. Тушка крысы едва заметно подёргивалась, перебирая тем, что осталось от её лап. Чародей лежал рядом. Его аура потускнела. Сгусток энергии, пульсирующий бело-голубым свечением в его груди, медленно таял, перетекая по тонким чёрным нитям внутрь крысиной тушки.

— Остановись. Прерви ритуал, — повелительно прошипел голос.

Ученик не отреагировал. Несколько секунд его тело лежало неподвижно, а затем начало биться в конвульсиях. Руки судорожно скребли камни пола. На глазах проступили кровавые слёзы. Аура начала стремительно тускнеть, как вдруг, губы парня снова зашевелились. Он вновь прошептал одно единственное слово: Анор-тай. И щёлкнул пальцами. Узы, связывавшие его с трупом, разорвались. Крыса перестала дёргаться. Как и тело ученика.

— Вставай, — вновь раздалось шипение, — Очнись.

Внезапно мир тряхануло. Он начал бледнеть и отдаляться, проваливаясь в холодную бездну. Остался лишь голос, повторявший одно единственное слово.

— Очнись. Очнись. Очнись.

Голову вновь прострелила пульсирующая боль. Во рту почувствовался привкус чего-то горького. Тело сковал яд тяжелой, опустошающей усталости. Но тряска не прекратилась.

— Очнись, ну же! — внезапно лицо обожгло холодом. Он залепил нос, рот, перетёк за шиворот гамбезона. Я начал задыхаться. Закашлялся, пытаясь глотнуть воздуха и открыл глаза.

Перед глазами тут же возникло встревоженное лицо Айлин. Несколько мгновений она сверлила меня взглядом, а затем шумно выдохнула.

— Я… — голос девушки ощутимо дрогнул, — Я думала, ты умер. Ты… Лежал. Совсем бледный и холодный. И не дышал.

— Меня не так легко убить, — с трудом выдавил из себя я, под конец, закашлявшись, — Не волнуйся. Всего-лишь не слишком приятная сказка на ночь, — взгляд принялся шарить по земле в поисках гримуара. Но вместо него у меня перед глазами вновь вспыхнули цифры логов:

Изучено новое заклинание первого круга школы «Некромантия». Память смерти позволяет вам ощутить последние секунды жизни другого существа. Только пользуйтесь им с большой осторожностью. Такой опыт может быть весьма… болезненным.

— Чего, — уставилась на меня Айлин, — Ты, что это там такое… — книга лежала совсем недалеко. Я хотел было до неё дотянуться, но скованное слабостью тело подвело. Девушка успела первой.

— Читал… — заметно севшим голосом договорила она, глядя на чёрную обложку гримуара.

Размышления у неё заняли совсем немного времени. Айлин покрутила книгу, посмотрела на меня и, чуть помедлив, вынесла свой вердикт.

— Это надо сжечь. Немедленно. Забыл, что было со мной там, на перевале? Тоже не терпится попробовать?

— Даже не думай! — я выхватил гримуар у неё из рук и тут же спрятал в сумку, — Это, между прочим, источник редких знаний, доставшийся мне очень дорогой ценой!

— И какой же? — Айлин скрестила на груди руки, с подозрением уставившись на меня.

— Долгая история, — я отмахнулся, и попытался встать. Получилось хреново. Тело все ещё плохо слушалось, а голова кружилась, — Но если вкратце — мы с Верноном спиздили этот гримуар у мёртвой чародейки, которая на поверку оказалась не совсем мёртвой.

— Долгая или нет, но даже не думай снова браться за эту книгу, — настойчиво повторила девушка, — Она… Она же чуть не убила тебя!

— Да так… Немного потрепало. Небольшая цена за новое заклинание, — пожал плечами я, — В конце-концов, никто не обещал, что некромантия будет даваться малой кровью. Как говорил один мудрый персонаж: первое условие бессмертия — смерть.

— Шуточки у тебя, — нервно фыркнула Айлин, — Зачем она тебе вообще сдалась, эта некромантия?

— Она не раз спасала мне жизнь, — хмыкнул я, — И ещё не раз спасёт. Любое знание, которое можно найти в книгах подобной этой — возможность. Возможность прожить лишний день, вырвавшись из очередной опасной передряги. А учитывая тех упырей, с которыми нам возможно предстоит сражаться, я предпочту всё-таки иметь лишний туз в рукаве, чем потом метаться в поисках хоть какого-нибудь решения.

— Лучше б ты исцеление изучал, — Айлин покачала головой, — От него может быть не меньше пользы, но куда меньше вреда. Не стоит этот твой «туз» такого риска, уж поверь мне.

— Стоит или нет — покажет время, — хмыкнул я, немного помолчал и добавил, — А что касается исцеления — и до него доберёмся. Со временем. Тем более, что после таких мозготрахательных аттракционов, оно мне и впрямь может понадобиться.

— Пообещай… — девушка явно не поняла, что сейчас я имел ввиду вовсе не некромантию. Зараза. Придётся объяснять чуть более доходчиво.

— Пообещаю, что мы обсудим это потом. Сейчас у меня нет никакого желания этим заниматься. А ещё очень болит голова. Спасибо, конечно, что привела в чувство, но…

— Можешь не продолжать. Я поняла, — Айлин демонстративно отвернулась.

Мда. Судя по всему это было слишком уж доходчиво. Что поделать. Опыт общения с протвоположным полом у меня не шибко то большой, вот, видать и сказывается его недостаток. Ладно, хер с ним. Точнее — с ней. Потом как-нибудь проясним этот вопрос. А сейчас у меня есть куда более важные дела, чем переживания и обиды на пустом месте.

Я наконец-то поднялся на ноги и наконец-то осмотрелся. На востоке начинала разгораться заря. Её алые отблески понемногу вытесняли с тёмно-синего небосвода холодные искры далёких звёзд. Тихо всхрапывали лошади. Трава о чём-то перешёптывалась с прохладным утренним ветерком. Начинался новый день. А значит, нам пора было в дорогу.

Я набрал полную грудь воздуха. Едва заметно пошатнулся — голова все ещё кружилась. И заорал во всю мощь своей осипшей глотки:

— Подъём!

Лагерь встрепенулся и зашевелился. Солдаты первого дозора начали неохотно вставать. Из шатра Яноша вышли несколько караванщиков. Вышли и непонимающими, осоловелыми, заспанными глазами уставились на меня. Смотрели и мои ребята. Смотрели дозорные с телег. И все чего-то ждали.

— Сворачивайте лагерь, — скомандовал я, обведя взглядом собравшихся, — Нам предстоит ещё долгий путь.