Баннерет

Глава 22 «Принуждение к миру»

Солнце успело миновать зенит, когда наше небольшое войско вышло к тому месту, где ещё сегодня ночью Бернард схватился с конными бандитами. Лошадей они забрали. Трупы тоже. Но тёмные пятна, оставшиеся в засохшей грязи дороги, безошибочно говорили о том, что ещё совсем недавно здесь пролилась кровь.

Двигались медленно. Ополченцы не умели держать шаг, сбивались с него, и постоянно отставали. То и дело кто-то из них бегал в кусты справить малую нужду. Многих колотил мондраж. Моих ребят Бернард натаскал получше. Они уверенно держали строй, пытались даже чеканить шаг, да и по придорожным зарослям разбегаться не спешили. Чувствовали себя заметно увереннее, чем кметы, впервые за долгое время взявшие в руки оружие. В арьергарде (тылу) нашего небольшого войска неспешно ползли две телеги, нагруженные наспех сооруженными носилками, лекарствами и нехитрым хирургическим инструментом, который Вернон сумел сторговать у здешнего аптекаря. Нагруженные, по правде говоря — было сильно сказано. Всё барахло можно было спокойно утащить и в руках, однако никто не гарантировал нам, что после боя у нас не появятся тяжелораненые, которых иначе как на телеге, до деревни не довезёшь. На возах ехали Вернон, Айлин, Бьянка и несколько маркитанток, которых лекарь припахал помогать ему с перевязками.

Мы никуда не торопились. Шли по всем правилам, выслав в авангард и на фланги парные конные разъезды. Не хватало ещё попасть в засаду прямо на дороге и потерять половину людей до основного сражения. Возле Медовища уже наступали на эти грабли. Тогда, нас, правда «пожалели», так как хотели договориться, но сейчас был явно не тот случай.

Впрочем бандиты лезть на рожон не спешили. Лишь один раз разведчики увидели где-то вдалеке одинокую, закутанную в серый плащ фигуру, которая при их приближении тут же рванула в кусты и растворилась в лесной чаще. Куда скрылся наблюдатель, понять так и не получилось. Цепочка следов обрывалась возле ствола ближайшего дерева, однако одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что в кроне никого нет.

— По веткам ушёл, сукин сын, — доложил мне дозорный, — Токмо, знай, его и видели.

— Человек? — поинтересовался Бернард.

— Да ктож его разберёт, — пожал плечами второй разведчик, — С виду вроде и человек, а двигался так, будто хищная кошка какая. Только дюже здоровая, с человека значица размером.

— А другие следы были? — спросил я, напряженно всматриваясь в лесную чащу. Восточный разъезд что-то долго не возвращался. Волноваться в общем-то было ещё рановато, но на душе уже понемногу начинали скрести кошки.

— Нет, командир. Токмо эти. Да и эти то признаться, какие-то странные. Как будто босой человек, понимаете, шёл. Без онучей или сапог. А мож то был и не человек вовсе, — пояснил разведчик.

— Ладно, двигаем дальше, — скомандовал я, — Если будем трястись из-за каждого шороха, мы и к утру до этих говнюков не дойдем.

— Слышали, собачье семя! — заорал Бернард, направляясь к голове колонны — Шевелите ногами! Ополчение, не отставать! Давай живее. Раз-два, раз-два.

Солдаты заметно приободрились и снова зашагали вперёд. Я тоже прибавил шагу, стараясь не отставать от колонны. Разведчики вновь уехали вперёд. Мы сейчас были где-то в полутора верстах от бандитского лагеря, а может и того меньше, так что бдительность ослаблять не стоило.

— Генри, — со мной поравнялся Тур. В руках здоровяк тащил ещё один деревянный щит, — Ты кое-что забыл, — он протянул щит мне, — Признаться честно, если успел его закончить. Получилось грубовато, но времени было мало, да и с такой… — он махнул рукой, которой не хватало безымянного пальца, — Клешнёй работается не ахти как.

— Главное, чтоб стрелу держал, — кивнул я, продевая руку в петли наспех сделанные из наспех вырезанных полосок кожи, — А то, что грубовато… Честно сказать, ты и так превзошёл все мои ожидания. Мне казалось, что ты успеешь сработать четыре-пять щитов максимум. Но вместо этого ты снабдил ими весь первый ряд, ещё и для меня один приберёг.

— Так не один ведь работал, — покачал головой здоровяк, — Я сделал только деревянные основы. А оно, понимаешь, нетрудно, когда форма простая и гвоздей с досками в достатке. Петлями занимался уже оружейник наш. Алфрид Он, как выяснилось, и в кожевенном деле немного сечёт.

— Немудрено, — пожал плечами я, — Любой элемент доспеха, ежели это не кольчуга, так или иначе держится за счёт ремней. Так что кузнецу, особенно военному кузнецу, хочешь, не хочешь, а приходится учиться и с кожей работать. Но и ему надо будет благодарность передать. Вы оба нас сегодня здорово выручили.

— Да благодарит то особо не за что, — покачал головой тур, — Этож не щиты даже, а так. На один раз защитить от стрел. Ну может, на пару раз. Почитай, только деньги и материалы попусту перевели.

— Если они сегодня спасут хотя-бы одну жизнь моим ребятам — уже не зря потратились, — возразил я, примериваясь к щиту. Он действительно был тяжеловатым и не особо удобным. Но идти в бой без щита, когда у врага лучники и высота — чистой воды самоубийство.

— Я вот что хотел спросить то, — Тур смущённо замялся. Странно. Честно говоря, ни разу ничего подобного я за здоровяком не замечал. Должно быть, там действительно что-то серьёзное. Или личное, — Ты моё место в строю забыл определить.

— Не забыл, — я покачал головой, и покосился на придорожные заросли. На мгновение мне показалось, что там мелькнул какой-то странный силуэт. То ли человек с очень бледной кожей, то ли какая-то тварь отдалённо человека напоминавшая. Можно было бы предположить, что нас пасут наши «старые знакомые», с которыми мы уже пару раз сталкивались в здешних полях и даже за частоколом. Однако ни мои бойцы, ни дозорные, ни деревенские ничего не заметили, так что тревогу поднимать я не спешил.

— Так… — начал было Тур, но я тут же его перебил.

— Сегодня ты не пойдешь в бой, — отрезал я.

— Ёбаный в рот, — выругался здоровяк, — Это что же, мне теперь в обозе с бабами, как какому-то ссыкуну засратому тащиться? И пропустить всё веселье? И почему-же, изволь спросить?

— По многим причинам, — я снова покосился на кусты, но в этот раз не заметил там и намёка на «эскорт», — Во-первых: рука. Сам говорил, работать ей теперь не шибко удобно. Секирой сражаться, я так полагаю, тоже.

— Брехня, — возразил здоровяк, — Топором крутить я и с четырьмя пальцами смогу, даже не сомневайся. Да ещё и шибчее, чем ты будешь тыкать своей зубочисткой.

— Во-вторых, — я пропустил мимо ушей попытку меня поддеть. По правде сказать, такое здоровяку удавалось довольно плохо. Большая часть его подъёбок выглядели и звучали настолько наивно, что просто не способны были вызвать обиду или раздражение. Лишь лёгкую, снисходительную улыбку, — У нас есть кому сражаться. Если кто-то из парней погибнет, отряд, конечно, потеряет. Но мы сможем их заменить. А вот ещё одного хорошего плотника, который согласится колобродить по всему свету — ещё попробуй найди.

— За плотника, конечно, благодарствую, — осклабился Тур, — Да вот токмо, это значит, не повод выставлять меня ссыкуном и самой распоследней обозной гнидой.

— В-третьих, — мне пришлось вытащить последний козырь из рукава, — Ты у нас единственный семейный человек. Я специально набирал людей так, чтоб мне не пришлось потом объяснять их рыдающим жёнам и детям, за что погиб их муж и отец. Ну вот и поведай мне, если тебя сегодня порубят на куски или как следует искалечат, что мне говорить Бъянке?

— Она всё…

— Не заливай, — оборвал его я, — Всё она понимать может ровно до того рокового момента, пока тебе не прилетит стрела в шею или биллхук в череп. А потом она уже ничего понимать не будет. И мне, знаешь ли, не очень хочется… Короче ты остаёшься в тылу и точка.

— Парень, мне кажется или ты малость охренел, — зло посмотрел на меня Тур, — Ну хорошо. Положим так. А ежели тебя там посекут, мы твоей Айлин что скажем? А? Об этом не подумал?

— Во-первых, это не твоя забота. Ты не командир отряда и спроса с тебя за это нет, — отрезал я, — Во-вторых, с каких это пор Айлин стала…

— Ты или дурак или очень умело прикидываешься, — сплюнул здоровяк, не дав мне докончить, — Я не командир отряда, да. Но я, вроде как, твой друг. А с друзей за друзей спрос, знаешь ли, завсегда особый. А что касаемо Айлин, мне кажется кроме вас двоих, уже вся округа давным-давно поняла, кто, кому, как и чей. Только вы, два идиота дурью маетесь, хер вас разберёт, зачем… — он хотел что-то сказать, но разговор прервал подошедший к нам Бернард.

— Предлагаю решение, которое устроит вас обоих, — небрежно бросил сержант, выразительно покосившись в сторону солдат. Я тоже посмотрел туда, и обнаружил, что бойцы всё это время очень внимательно и с большим интересом слушали нашу перепалку. Мда уж, неудобненько получилось. Особенно в части, где я рассказывал, что их можно заменить. Это может ещё вылезти мне боком, — Генри, мы уже почти пришли, так что мне пора брать парней и обходить логово этих говнюков с тыла. Знамя, как ты понимаешь, я взять с собой не могу, да и горн мне там без надобности. Посему, поступим так, — он протянул штандарт здоровяку, — Тур, пойдешь в третьей линии. Понесёшь знамя и горн. Почётная и очень важная задача. Пока штандарт поднят — отряд сражается. Как только он упал — солдаты начинают паниковать и разбегаться. Горн тоже доверяю тебе, — Бернард отстегнул от пояса боевой рог и передал его Туру, — Как им пользоваться, думаю, объяснять не нужно.

— Не нужно, — покачал головой здоровяк, — А ежели придётся схватиться, мне их прямо знаменем по голове вражину огреть?

— Воткнёшь в землю, — сержант указал на заострённое с обратной стороны древко, — И руби их своей секирой сколько влезет. Ну, что? Полагаю и волки целы и овцы…

— Засада! — крик одного из разведчиков оборвал сежранта на полуслове. Лошадь бойца с треском продралась сквозь подлесок и выскочила на дорогу. С её губ свисала пена. Из крупа торчала стрела. Вошла неглубоко, но и этого оказалось более чем достаточно, чтоб лошадь взбесилась и с перепугу вломилась в наш строй топча и раскидывая людей. Кто-то попытался схватить его под узцы, но зверь вырвался, встал на дыбы, сбросил седока и унёсся в лесную чащу с противоположной стороны дороги. Следом за первым на дорогу выбрался и второй конь. Вот только седока на нём уже не было.

— Построиться! Построиться! — заорал Бернард, — Щиты и копья во фронт, арбалеты — в тыл и наизготовку. Ну, живо!

— Труби! Труби в рог, — рявкнул я Туру, доставая из ножен клинок. Дважды просить его не пришлось. Здоровяк сорвал горн с пояса, поднёс к губам и… В следующее мгновение я понял, что Бернард не ошибся с выбором знаменосца.

Это был не заунывный вой. Округу сотряс низкий, оглушающий рёв. На несколько мгновений он поглотил и ржание встревоженный коней, и крики паникующих, кметов и резкие команды сержанта. Затем мир окутала тяжёлая, непроницаемая тишина. Селюки замерли, перестав паниковать и метаться, и дружно, как по команде, уставились на нас. Мои же бойцы успели выстроиться в боевой порядок, и теперь ждали появления врага.

Долго ждать не пришлось. В следующий миг тонкое покрывало тишины разорвал свист стрел. Они вылетели прямо из-под полога деревьев. Ударили в щиты. Хлестнули по толпе кметов. Послышались крики раненных. Несколько прошли прямо над головами. Одна — насквозь прошила полотно знамени, но потеряла ход и упала в дорожную пыль позади нас.

Сколько бандитов было точно — определить не получалось. Их фигуры мелькали меж стволов деревьев, иногда останавливались в подлеске. Натягивали лук, пускали очередную стрелу и неслись к ближайшему стволу, чтобы укрыться от ответной атаки. Атаковали только с одной стороны дороги. Той самой, откуда меньше минуты назад выбежал раненный конь.

Через секунду град из стрел иссяк. Бандиты сделали первый ход. Теперь настал наш черёд показать, на что мы способны.

— Стрелы отпустить! — крикнул я, — Первая линия — стоять на месте. Держать строй!

Щёлкнули тетивы арбалетов. Короткие чёрные древка вспороли подлесок и унеслись в глубь лесной чащи, откуда почти сразу послышалась отборная ругань, сопровождаемая криками раненых.

— Стрелы наложить! Ждать команды! — рявкнул я, поудобнее перехватывая щит и проталкиваясь к первой линии, — Ополчение — за телеги! Живо!

Манёвр оказался ошибкой. Мои парни сработали, как им и было велено. Неторопливо и методично. Выстроились щит к щиту, взвели самострелы. А вот перепуганные кметы в очередной раз показали, что деревенское ополчение у них существует исключительно для вида. Селюки начали метаться, сталкиваться друг с другом, валиться с ног. Двое особо прытких рванули обратно к деревне. Один упал на землю, зажал уши руками и принялся хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Ему поплохело от вида крови. Ёбаный хер.

— Стрелы отпустить! — рявкнул я, встав в середину первой линии. Щёлкнули тетивы арбалетов. Послышался чей-то отчаянный крик, заглушаемый руганью. В ответ снова полетели стрелы. Хлестнули по не успевшим спрятаться кметам, повалив ещё троих в пропитавшуюся кровью дорожную пыль. Твою то мать. Эти суки мне сейчас всё ополчение перестреляют

— Держим строй! Наступаем! — рявкнул я, поднимая щит и начиная неторопливо идти вперёд. Из кустов донеслись крики команд. Снова свистнули стрелы. Воткнулись в щиты, не нанеся никакого урона. На этот раз стреляли исключительно по моему отряду.

— Вперёд, раз-два, раз-два! — орал я, задавая темп. До подлеска оставалось пару метров, когда раздался короткий тихий свист. Бандиты сорвались со своих мест и бросились вглубь леса, явно не желая сражаться в открытом бою. Но мы к этому были готовы.

— Первая линия стоять! На колено! — крикнул я, — Вторая — стрелы отпустить.

Снова защёлкали арбалеты. Свистнули короткие, тяжелые болты, вспарывая воздух. Пятеро человек, не успевших укрыться за стволами деревьев, повалились на землю. Остальные, выждав, когда град стрел иссякнет, рванулись вперёд и тут же растворились в густой лесной чаще, оставив на земле восемь тел. Троих мы, похоже, зацепили ещё с дороги.

— Первая линия, сохраняя строй за мной, — бросил я, неторопливым шагом заходя под кроны деревьев и переступая через тела, некоторые из которых ещё стонали и шевелились. Бандиты могли уйти недалеко, так что расслабляться было пока рано, — Вторая — трупы обыскать. Раненных к телегам. Шевелись! Живо!

Парни тут же бросились исполнять приказы. Не слишком слаженно. Первая линия поломала строй и начала разбредаться, стоило нам войти в подлесок, а стрелки не смогли определиться, в каком порядке обыскивать трупы, что именно с них снимать, и кому достанется возня с пленными. Да уж. Поработать определённо было над чем.

Спустя пять минут мы, разбогатев на несколько неказистых охотничьих луков, пучок стрел и пару не шибко залитых кровью рубах, выбрались обратно на дорогу. Вернон и Айлин уже занимались раненными кметами. Их было трое. Ещё четыре тела неподвижно лежали на дороге.

— Ополчение! Построиться! — рявкнул я.

Послышались резкие окрики десятников. Крестьяне начали выбираться из-под прикрытия повозок.

— Не ополчение, а дерьмо какое-то, — сплюнул Бернард, подходя ко мне, — Похоже, зря мы их потащили. Половина обгадит портки, как только пойдет рубка, а вторая — разбежится прежде, чем мы дойдем до лагеря.

— Каков командир, такое и войско, — пожал плечами я, мысленно проклиная Одрина, который не удосужился ни натаскать, ни как следует вооружить своих людей. Впрочем, толку от этих проклятий было примерно столько же, сколько и от той кучи дерьма, что оставили лошади возле повозок. Если не меньше.

Ополчение и впрямь поредело куда сильнее, чем это казалось на первый взгляд. От пятидесяти человек там осталось дай бог три десятка. А убитых и раненных всего семеро. Нетрудно было догадаться, что остальные просто пересрались и разбежались по лесу, явно намереваясь вернуться обратно в деревню. Про то, что в чаще их могли поджидать не только бандиты, но и кое-кто похуже, они, конечно-же не подумали.

— А с этими что? — поинтересовался Тур, пнув носком сапога одного из раненных бандитов, которых тоже уже подволокли к телегам. Разбойник зашипел, зажимая руками раненное бедро из которого торчало толстое древко болта. Похоже, ему повезло. Артерию не задело, иначе бы он уже давно истёк кровью.

— Кончить их и двигаться дальше, — отрезал Бернард, — Нет у нас времени сейчас с ними возится.

— Господин! — к нам подбежал один из кметов. Приземистый мужичок, с развесистыми усами, в стёганке и с глевией в руках, — Не губите, прошу. Ентож мой свояк, Яков.

— Матош, ты чтоль, — разбойник поднял замутнённый болью взгляд и поглядел на крестьянина, — Да уж, свела нелёгкая.

Ситуация начинала становиться всё интереснее и интереснее. Выходит, кто-то из «местных» уже с этими бандитами даже породниться успел. Дело, в которое нас втянул староста всё больше и больше начинало пахнуть каким-то дерьмом.

— Молчи, дурень, — оборвал его кмет, — Милсдарь рыцарь, он енто, не со зла. Глупый просто. Повёлся на россказни этого скотины Любоша. Старосты Приречья, значит. Наслушался и полез в драку за его «правое дело». Чтоб ентому содомиту засратому пусто было.

— А вот это он тоже не со зла? — я остриём меча указал утыканные стрелами на трупы крестьян, лежавшие на дороге, — По дурости, надо полагать?

— Так ведь, енто. Он не стрелял же. Токмо увидел, что мы идём и сразу в кусты. Дёру, значица дал. Верно я говорю, Матош?

Бандит энергично закивал, с надеждой смотря, то на родственничка, которого ещё десять минут назад пытался убить, то на меня. Кмет тоже нетерпеливо переминался с ноги на ногу ожидая моего решения, и то и дело повторяя, что его свояк, мол, виновен только в том, что дурень набитый, а так он бы и мухи не обидел. Ни одного, ни второго не смущал тот факт, что мои ребята подстрелили засранца всего в двадцати шагах от дороги. А когда принялись обыскивать — нашли полупустой колчан.

— И много у вас там родственничков живёт в этом Приречье? — поинтересовался я, поворачиваясь к остальным крестьянам.

— У Одрина — брат с семьёй, — вперёд выступил один из десятников. Если память мне не изменяла, его звали Гарвел, — И ещё тётка. Милена.

— У меня, — выступил вперёд молодой парень, — Кузен, значица, тама обретается. Лесорубничал и плотничал, пока его Любош на кривую дорожку не своротил.

— А у меня шурин, — прогудел какой-то приземистый мужичок, с густыми усами и выступающим вперёд пузом, — Янек.

— У Мики там полюбовница, — выкрикнул кто-то.

Толпа крестьян загудела. Кто-то кажется ещё пытался перечислять родственные связи, которые имелись у него с приречинцами, кто-то яростно спорил, доказывая окружающим, что давно они уже не родичи, а сволочи и убивцы. Третий кричал, что вовсе там уже людей не осталось, а всех выворотцы подменили, и предлагал пустить уцелевшим бандитам кровь, чтобы убедиться наверняка. То, что все трое и так были ранены и перемазаны собственной юшкой, его не смущало от слова совсем.

— Я думаю нам лучше отвернуть назад, — прогудел Тур, — Сдается мне, нас пытаются впутать в какое-то дерьмо, от которого мы вовек не отмоемся.

— Кровь уже пролита, — пожал плечами Бернард, — Да и за работу задаток уплочен. В конце-концов, мы наёмники, и раз уж взялись за дело...

— Вот именно, что наёмники, а не головорезы засратые, — возразил Тур, — Негоже это вот так запросто людям глотки резать. Не разузнав, что тут вообще к чему. А то наворотим таких делов, что к нам потом половина местных претензии иметь будет.

— Наша работа — рубить того, на кого укажет наниматель. Не требуя объяснений и не задавая лишних вопросов, — пожал плечами Бернард, — Впрочем, командир у нас Генри. Ему и решать, что делать дальше.

Да уж. Ситуация действительно сложилась непростая. Дерьмовая, я бы сказал. С одной стороны Бернард был прав. Какая нам к чёрту разница, кем эти бандиты были раньше. Они пытались нас убить уже дважды. Они похищали крестьян с полей, а после и вовсе — начали вытаскивать целые семьи прямо из хат, только ради того, чтобы отдать их на растерзание чудовищу, управлявшему выворотцами. С другой стороны и Пешик нам рассказал далеко не всё, прежде чем подрядить на это дело. Но по крайней мере теперь было понятно, почему он наставивал, чтобы мы справились с ним сами. И почему Одрин так не хотел отдавать ополчение под моё командование. Настолько, что поступился собственным достоинством. И пытался меня покалечить, прекрасно понимая, что в случае успеха, мои ребята ему язык через жопу вытащат. А когда понял, что всё равно придётся и резня неизбежна — пошёл и наклюкался до свинячьего состояния, чтобы хоть самому во всём этом не участвовать. Ёбаный хер. В какое же говно мы влезли…

— Поступим так, — после долгого молчания наконец произнёс я, указывая остриём клинка на остатки ополчения, — Спросим у них, чего они хотят. Если скажут — отворачивать, вернёмся в деревню и прижмём Пешика к ногтю. Если скажут — бить бандитов, значит сначала разберёмся с теми засранцами у реки, а потом и старосте нанесём визит вежливости.

Бернард смерил меня долгим и подозрительным взглядом. Тур одобрительно кивнул. Такой подход здоровяку нравился больше. Мне, впрочем, тоже.

— Значит так, люди, — крикнул я, подходя к ополченцам, — У нас с вами есть два варианта. Один — вернуться в деревню и попытаться уладить дело миром через ваши родственные связи. Второй — закончить начатое и разгромить бандитов. Что скажете?

Толпа загудела. Крестьяне принялись яростно спорить друг с другом, выясняя, какой вариант лучше. Судя по крикам сторонников кровавого варианта было всё-таки большинство, но и приверженцы мира явно не собирались уступать. В конце-концов несколько кметов сцепились и принялись кулаками отстаивать свою правоту, щедро осыпая друг друга ударами, пинками и зуботычинами.

Я уже хотел было прикрикнуть на них, но меня опередил Гарвел. Десятник заорал так, что у всех кто стоял с ним рядом на мгновение заложило уши.

— Заткнулись! Заткнулись, мать вашу!

Подействовало. В воздухе повисла звенящая, напряженная тишина.

— Я вот что думаю, — спокойно сказал десятник, повернувшись ко мне, — Неможно нам теперича отворачивать. Ежель отвернём, то Приреченцы сочтут, что мы струсили, и насядут на нас с утроенной силой. Нет, нужно вдарить по ним как следует сегодня же. Выбить всю дурь из головы и показать, что с Риверграсцами шутки плохи. А там, как поймут, может на чём и сговоримся.

— Гарвел верно говорит, — выкрикнул кто-то из толпы, — Врезать им надо.

«Слегка». Да уж, хорошее слегка. Всего-то четыре трупа на дороге, пятеро в кустах и ещё мой боец где-то в лесу. Зараза. И ведь потом будут хвататься за голову со словами «что ж это на нас нашло, что ж мы натворили».

Но в слух я этого, конечно, не сказал. Не было смысла. Повернулся к своему отряду и скомандовал.

— Раненых на телеги. Убитых оставьте. Бернард, — я подошёл к сежранту и перешёл на полушепот, — бери людей и выдвигайся в тыл к противнику. По возможности постарайтесь их не убивать. Хер его знает, что у них за разборки, но чем меньше к нам по итогу будет претензий, тем лучше.

— Калечить можно, — равнодушно поинтересовался Бернард.

— Можно, — кивнул я, — Главное не забудь — наша задача, заставить бандитов сдаться. А отношения выяснять они уже будут без нас.

— Добро, — хмыкнул сержант, — Парни, идём. Пора устроить этим говнюкам принуждение к миру.