Баннерет

Глава 19 «Диверсия»

Верёвка, с тихим шуршанием скользнула в темноту. Послышался едва различимый удар металла о дерево. Крюк впился в подгнившие брёвна частокола. Бернард, вжавшийся в стену выждал ещё несколько секунд, проверяя не поднимет ли тревогу кто-нибудь с той стороны. Но ответом ему была лишь глухая, тяжелая тишина, нарушаемая лишь скрипом полуоткрытой ставни да едва слышным шелестом вновь начавшегося дождя. Капитан поплотнее натянул на лицо тёмную маску, надвинул на глаза капюшон. Кивнул мне, мол, жди, и ловко, словно кошка, полез наверх. Было видно, что заниматься этим ему приходится не в первый раз.

Я принялся ждать сигнала. Прошла минута. Другая. Третья. Шелестел дождь. Стражники на воротах о чём-то тихо беседовали. До меня долетали лишь обрывки фраз, по которым едва удавалось понять о чем идёт речь

— Мика сказал, вчера снова приходили, — глухо бросил первый, громко откашлявшись.

— Ага. Забрали всех. Суки. А нам, значица, нужно к началу следующей седмицы (недели) новых как-то изловить.

— Ага, как же, — отрезал первый, — Они теперь будут осторожничать. Вон, Мика тебе не рассказал что они наняли каких-то разбойников. Для охранения, стал быть. А во главе у них чародей. Или чародейка. Хер понимаешь, его разберёт. Он то одним обликом оборачивается, то другим.

— Да брешет твой Мика. Пугает. Ты своей головой подумай хоть немного, — раздражённо бросил второй, — Он же из этих. Из деревенских. Откель ты знаешь. Мож просекли, что он с Динкой твоей сношается. Да и сказали, мол, не набрешешь им. Не напугаешь, так яйцы тебе отрежем. Поглядим, значица, как ты без них справишься. Ну вот он и заливает.

— Я сейчас зубы тебе пересчитаю, если ты ещё раз про Динку такое… — рявкнул первый, явно намереваясь съездить по зубам своему товарищу, но быстро остыл и добавил, — Я тож поначалу супротив был. Да что сделать то мог, ежели у них такая большая лябовь.

— Лябовь, лябовью, а человек обо всём забывает, ежели ему нож к мужскому естеству приставить, — флегматично заметил второй, — Да и к тому же, где это видано, чтоб по миру шастали чародеи. Их же орден, всех повывел.

— Этот, говаривают, пришёл откуда-то с севера. Может из вольной марки пожаловал.

— Всё равно звучит, как брехня. Где это видано, чтоб мужик бабой оборачивался. Другое дело — выворотец. Но ониж к чарам то не…

Дослушать я не успел. Сверху упал небольшой камушек. Стукнул меня по капюшону и скатился в жидкую грязь, стекавшую с небольшого вала. Знак. Всё чисто.

Я схватился за верёвку, уперся ногами в частокол и полез наверх. Это оказалось непросто. Руки гудели, ботинки то и дело норовили соскользнуть с мокрых брёвен. Капюшон то и дело сползал на глаза. Спасло лишь одно — стена оказалась невысокой. Рука зацепилась за край, в тот самый момент, когда ноги потеряли опору. Я шумно выдохнул и изо всех сил вцепился в бревно, пытаясь не свалиться вниз. Кое как удержался. Немного повисел, приходя в себя. Подтянулся. Закинул ногу и перевалился на ту сторону.

Пальцы заскребли по бревну. Соскользнули. Я дёрнулся. Попытался нащупать опору, но не сумел и камнем рухнул на землю. Прямо в лужу жидкой, отвратительно воняющей грязи.

— Э слышал? — донеслось откуда-то из-за домов, — Ростан, пойди проверь.

— Куда? Зачем?

Я попытался встать, но в плащ вцепилась чья-то крепкая рука. Рванула в сторону и поволокла прямо по размоченному дождём дерьму, внутрь сарая, из глубины которого слышалось хрюканье растревоженных свиней.

— Не слышал? Тамчто-то хлюпало. Может шароёбится кто по темнякам.

— Хряк твой хлюпает и шароёбится. Поди опять пошёл в дерьме валяться, только и всего.

— Но всё равно, надо бы проверить.

— Тебе надо, ты и иди. Иди-иди отседова. Пока у нас от тебя пиво в крынке не скисло!

Послышалось дружное ржание нескольких глоток. Похоже, удача нам улыбалась. Дозорные и патрули были сегодня навеселе.

Бернард заволок меня в сарай, помог подняться. Поднёс палец к губам, жестом показывая, мол, ни слова. Свиньи встревоженно хрюкали, храпели и месили жидкую грязь стараясь забиться поплотнее в угол строения, которое уже начинало понемногу крениться под их весом.

— Эй Тинг. Иди ко мне дружок. К ноге! — крикнули с той стороны. В ответ послышался громкий лай собаки.

— Блять, — выругался Бернард, приподнимаясь и направляясь к выходу из сарая, — Надо уходить. Быстро. Собака нас учует, даже если мы по уши в дерьмо закопаемся!

— Погоди, — одёрнул его я, — Пса беру на себя. Сможешь бесшумно убрать дозорного?

Сержант молча кивнул.

— Хорошо. Если всё получится, пёс замрёт на несколько секунд. Разделайся с дозорным, а потом вскрой горло и ему, чтоб гавкать не мог.

Снова молчаливый кивок. Холодный блеск серой стали, на мгновение промелькнувший под плащом. Глухая, напряжённая тишина, нарушаемая лишь хрюканьем свиней, да шелестом дождя.

Я прикрыл глаза. Сосредоточился. Начал вытягивать из кончиков пальцев тонкие энергетические щупы, подбираясь ими к узкому проходу между свинарником и избой. Туда, откуда должны были вот-вот показаться дозорный с собакой. Времени у нас будет всего секунда, если не меньше, прежде чем пёс поднимет лай.

Внезапно мир перестал существовать. Провалился в чёрное ничто, окутавшее меня холодным, колышущемся туманом. На несколько мгновений уши забила глухая, тяжелая тишина. Затем, в тишине появился голос. Тихий шёпот заполонил собой всё окружающее пространство.

«Иди к нам. Слейся с нами. Стань нами.»

Твою мать, только не сейчас!

Я попробовал сопротивляться. Пульсирующая боль раскалёнными гвоздями впилась в виски. Шёпот стал громче. Перерос в крик. В рёв. Но отступать было некуда. Я рванулся. Усилием воли отодвинул клубящийся, шепчущий полог. И увидел.

За пологом была комната. Тёмный, сырой каменный мешок, свод которого поддерживала толстая колонна. Возле стен виднелись отверстия водостоков, забранных проржавевшими решётками. Но привлекло моё внимание отнюдь не это.

Оно… Оно просто не могло быть живым существом. Белёсая, уродливая биомасса, тело которой обвивалось, оплетало колонну. Пульсирующие отростки стелились по полу густым ковром. Тянулись к водостокам и пропадали в густой, влажной тьме. Существо замерло. Напряглось, почувствовав моё присутствие. В воздухе разлилось удивление. Любопытство. Восторг. А затем оно атаковало.

«Иди к нам. Слейся с нами. Стань нами.»

Слова впились в виски. Проникли сквозь кость и начали вгрызаться в мозг, с каждой секундой проникая всё глубже. Я закричал. Попытался закричать, но у меня не было тела. Не было оболочки, которая могла бы это сделать. Остался лишь крошечный сгусток энергии, к которому уже тянуло свои щупы это уродливое существо.

Внутри начала закипать злость. Эта сука строит на меня какие-то планы. Хочет сожрать. Сделать частью себя. Частью уродливой, белёсой массы, в которую превратилась сама. Вот только хером ему по всей морде. Я ещё не собираюсь подыхать. Не здесь и не сейчас. И уж точно не сольюсь с ним.

Злость переполнила и начала выплёскиваться наружу. Выливаться тонкими огненными струйками. Шипеть и гореть на сырых камнях.

Существо отпрянуло. Втянуло щупы внутрь своей уродливой массы. По его поверхности прошла мелкая, едва заметная рябь. Оно дрожало. Дрожало и боялось. Но меня уже было не остановить. Банально потому, что меня больше не существовало. Остался лишь полупрозрачный сгусток энергии из которого струями хлестала злоба. Её огненные струйки паутиной опутали всю комнату. Вплотную подползли к щупам твари. Она съёжилась. Попыталась отползти. Не смогла. Нити подобрались к её основанию. Впились в бледную кожу, по которой тут же начал расползаться огонь. Тварь завизжала от боли. От ужаса. Видение оборвалось. Тьма отступила, и меня снова выкинуло в реальность.

— Умница. Хороший мальчик, — донёсся до меня голос дозорного, — К ноге. За мной.

— Смотри не поскользнись на свином дерьме, — бросил ему в спину один из выпивающих.

Похоже здесь времени прошло не больше секунды. Зараза. А мне показалось, будто прошла целая вечность. Ладно. Теперь главное — сосредоточится. Что-то мне подсказывает, что эта тварь, чем бы она ни была, в ближайшее время не будет пытаться снова нам помешать.

— Не то наш большой Микель спутает тебя со свиньёй и тоже, значица, оприходует! — поддакнул второй и кампашка дозорных дружно загоготала. Тот, что с собакой едва слышно выругался. Послышались быстрые, хлюпающие по грязи, шаги.

Дерьмо. Лучшеб ты сидел на месте парень. Лучшеб пил и клал хер на свои обязанности, как твои дружки. Тогда, глядишь, и дожил бы до утра. А сейчас…

Бернард напрягся. Прижался к стене сарая. Осторожно выглянул, пытаясь оценить обстановку. Я вновь вытянул энергетические щупы. Приготовился.

Первым показался пёс. Он выбежал из прохода между избой и сараем, и замер, напряженно поводя носом. Следом показался и сам дозорный. Он тоже замер. Сначала посмотрел на пса, а затем напряженно уставился в темноту, пытаясь понять, что умудрился разнюхать его шерстяной друг. Дальше медлить было нельзя.

Я ударил. Несколько щупов впились в сознание пса и… В нос мне ударила вонь. Запах сырой земли. Свиного дерьма. Влажного воздуха. Сырого, подгнившего дерева, разбухшего от дождя. И ещё один. Тонкий. Едва уловимый. Запах пота. Чужого пота. Здесь чужак!

Тело захотело залаять. Предупредить хозяина об опасности. Но я сдержался. Стиснул челюсти, упёрся всеми четырьмя лапами в землю. Тело глухо зарычало. Попыталось вырваться из под контроля. Бросится вперёд, влететь во тьму сарая и впиться в глотку обидчику. Но не получилось. Лапы вгрызлись когтями в мокрый грунт. Взрыхлили почву. Хвост опустился вниз, нервно задрожал. Раздалось глухое рычание. Взгляд упёрся в тёмный провал двери низенького, полуразвалившегося сарая, откуда доносилось растревоженное хрюканье свиней. Упёрся и увидел тёмную фигуру, метнувшуюся в сторону хозяина. Залаять. Предупредить. Опасность! Нет. Нельзя. Терпеть! Лежать!

Фигура ловким прыжком перелетела через низенький, хлипкий плетень. Хозяин повернулся. Выронил факел, вскинул руки, пытаясь защитится. Тень обняла его. Поглотила, не дав упасть. В нос ударил резкий запах крови и железа. Опасность! Надо бежать! Предупредить! Нет! Лежать! Не с места!

Тень развернулась. Отпустила тело хозяина и рванулась ко мне. Бесшумно. Быстро. Тело вжалось в землю. Зубы оскалились. Лапы напряглись, приготовившись к прыжку. Но не прыгнули. Тень рванулась вперёд. В нос ударил запах крови. Запах железа. Тело охватил страх. Оно попыталось отползти. Встать. Но уже не успело этого сделать. Что-то серое блеснуло перед самой мордой. По влажной, грязноватой шерсти потекло что-то липкое и горячее. Шею пронзила острая, нестерпимая боль. Удивление. Тьма. Тишина.

Кровь снова пульсировала в висках. Билась молоточками, пытаясь проломить стенки черепа, выбраться наружу и хоть немного стравить скопившееся там напряжение. Длилось это не больше секунды. Затем оно нашло выход. Из носа брызнула струйка горячей крови.

Я опёрся на стенку сарая. Шумно выдохнул. Прикрыл глаза, пытаясь прийти в себя. Да уж. Это было намного труднее, чем казалось поначалу. То ли тварь меня вымотала перед заклинанием, то ли пёс попался уж с больно хорошей сопротивляемостью к контролю. Твою то мать…

Я отер кровь, струйка которой уже добралась до усов и подбородка, и ещё раз помотал головой, отгоняя остатки боли. Своей и пса.

Мимо по грязи прошлёпал Бернард. За собой он волок бездыханное тело дозорного. Кинжал вошёл тому прямо в кадык, пробив гортань насквозь. Парень, быть может и хотел закричать, когда увидел бегущего к нему сержанта. Предупредить своих, поднять тревогу, позвать на помощь. Но не успел. Потому, как кричать ему было уже нечем. Работа профессионала. Похоже, таким заниматься Бернарду тоже совсем не в первой.

— Порядок? — шёпотом спросил сержант, оглядывая меня с головы до ног.

— Да, — кивнул я отлипая от стены сарая и неуверенным шагом выбираясь наружу, — Воздухом только подышу и двинемся дальше.

Бернард молча кивнул. Кинул тело в загон к свиньям и потопал обратно. Надо было забрать ещё и пса.

С той стороны амбара донеслась отборная ругань. Мы замерли на мгновение. Приготовились к нападению. Но вслед за руганью послышалось ржание нескольких глоток. И короткий окрик:«Давай, наливай!»

Похоже нам снова повезло. Остальные стражники не спешили проверять, куда это запропастился их товарищ. Либо он делал это не впервые, либо им попросту было глубоко наплевать, что на него, что на собственные обязанности.

Мимо снова протопал Бернард. Он волок тушу пса прямо по грязи, взявшись за безвольно обмякшую заднюю лапу. Животное, как и парня было в общем-то жалко. Псина оказалась просто не в то время и не в том месте. А её хозяин — излишне обязательным, и не на той стороне. Но для жалости сейчас было не время и не место. Надо было двигаться дальше.

Бернард подошёл ко мне, положил руку на плечо. Посмотрел в глаза. Молча кивнул. Одним ловким движением перемахнул через плетень и скрылся в небольшом лазе, между избой и частоколом. Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.

Конюшня оказалась совсем недалеко. Через две избы от свинарника. Это был довольно просторный, полуоткрытый хлев, возле оградки которого дремал молодой парнишка. Конюший, должно быть. Я начал уже прикидывать в уме, что нам с ним делать, но Бернард меня опередил. Сержант не колебался. Подошёл к пареньку, зажал ему рот ладонью и вогнал свой кинжал ему прямо в глотку, пробив гортань. Тот дёрнулся и затих. В широко раскрытых глазах застыла смесь удивления, боли и ужаса. На губах — кровавые пузыри. Тело паренька безвольно обмякло и сползло на влажную землю.

Бернард осторожно заглянул за угол. Отпрянул. Выругался.

— Ёбаное дерьмо.

— Что такое.

— С той стороны стойл двое часовых. Сидят и уходить, похоже, никуда не собираются.

Я выглянул из-за стены. Стойла шли полукругом, вплотную примыкая к частоколу. Всего их было двенадцать. Довольно много для простого хутора. Должно быть, использовали скотину когда-то чтобы волоком тащить брёвна к реке.

На той стороне возле груды ящиков и бочек сидели двое часовых. Один дремал обнявшись со своей гвизармой (вид алебарды с изогнутым полусерпом на конце, вместо топора), второй что-то насвистывал себе под нос, то и дело поправлял едва коптящую лампадку, да изредка глядел по сторонам. Стоял на стрёме, высматривая проверяющего. Чтобы в случае чего, успеть разбудить своего спящего товарища. Действительно — дело дрянь.

— Что будем делать? — шёпотом поинтересовался я.

— Придётся рисковать. Протравим, сколько сможем и сваливаем, — едва слышно ответил Бернард, — Я беру на себя дальние стойла. Ты те, что поближе. Пузырёк с ядом не проебал?

Я молча покачал головой, доставая бутылёк из кармашка на поясе. Повезло, что он не разбился при падении. Впрочем, эти самые кармашки довольно неплохо защищали от такого рода неприятностей, так что везение тут могло быть и ни при чём.

Бернард выждал ещё несколько секунд, а затем растворился в шелестящем дождём мраке. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Я подкрался к первому стойлу. Заглянул за оградку. Оттуда на меня уставились два больших влажных, спокойных глаза. Лошадь подошла к оградке. Шумно втянула ноздрями воздух, обнюхивая чужака.

Поилка оказалась недалеко. Это было широкое корыто с водой, приколоченное к одной из боковых стенок. Так, чтоб наполнять его можно было не заходя в само стойло.

Я откупорил пузырёк. В нос тут же ударил едкий запах спирта и каких-то трав. Лошадь снова втянула ноздрями воздух. Встревоженно захрапела. Почуяла опасность. Дерьмово. Если они не станут пить отравленную воду, все наши усилия уйдут прямиком в задницу. Ладно. Об этом будем думать потом.

Я перегнулся через бортик и плеснул тёмной маслянистой жидкости прямо в поилку. Перешёл к следующему стойлу. Наружу высунулась морда гнедого жеребца. Конь втянул носом воздух. Захрапел. Начал пятится и бить копытом. Но и в его корыто упали несколько крупных капель отравы.

Третье стойло. Где-то сбоку послышался треск разбившейся лампадки. Я обернулся. Увидел, как оседает тело одного из стражников. Как на него ошарашенно смотрит только что проснувшийся товарищ. Как фигура в тёмном плаще заносит кинжал для второго удара.

Крикнуть второй стражник не успел. Захрипел, забулькал и обмяк. Но масло из разбившейся лампадки вытекло прямо на кучу ящиков. Вытекло и тут же занялось пламенем.

— Что стоишь, шевелись! — рявкнул Бернард, подбегая к ближайшему стойлу, — Сейчас они увидят огонь и поднимут тревогу!

Пламя заметили. Прежде чем это случилось я успел пройти ещё три стойла. Заносил уже руку над поилкой четвёртого, как вдруг ночную тишину разорвал отчаянный крик.

— Тревога! Пожар! Горим!

Я бросил флакон в корыто и обернулся, затравленно озираясь. Со стороны изб к нам бежали четверо часовых.