Индийский поход. Атаман

Глава 19

Старый Форт-Уильям не поражал ни размерами, ни крепостью своих стен. Один раз уже потерянный, он вышел, так сказать, из доверия у военных — полковник Клайв, победитель при Плесси, решил на него махнуть рукой и заложить укрепление, на порядок, а то и два, мощнее прежнего. Тем не менее, утратившей девственность форт остался, и нам его предстояло взять. Не дело оставлять в тылу вражескую крепость, когда собираешься штурмовать главную твердыню английского владычества в Индии. Собственно, это и был первый из трех моих планов.

Шестиугольник из не самых мощных кирпичных стен без фланкирующих бастионов, 50 орудий, гарнизон — 400 человек… Сэр Ричард вряд ли бы стал распылять силы и защищать такое крепостное сооружение от армии, разгромившей генерала Лейка, если бы не Дом писателей, отдать который без боя — урон английской чести.

Столь претенциозное название «писатели» к литературе не имело ни малейшего отношения. «Writers» — это не Шекспиры местного разлива, а всего лишь младшие писцы, клерки, служащие Ост-Индской компании. Ее становой хребет, поставщик «набобов», уже имевших свою фракцию в Парламенте. Разомлевшие от безнаказанности англичане построили единственное в Калькутте трехэтажное здание из красного кирпича, откуда правили Бенгалией, вассальными княжествами, всей Индией.

На мой не самый искушенный взгляд, Дом писателей вряд ли можно было отнести к шедеврам архитектуры. Зато он давал нам уникальную возможность вести с верхнего этажа огонь по открытым артиллерийским площадкам старого форта. И мы ее не упустили! Быстренько выбили из дома немногочисленную охрану и полезли наверх, откуда открывался отличный вид на внутренние укрепления. Благодаря этой уязвимости, штурм крепостицы можно и с кондачка провернуть — так было решено на военном совете. Полковник Карпов за время похода на Калькутту чем только не разжился в плане обогащения нашего арсенала. В том числе, и крепостными ружьями, этими несуразно длинными стволами на треногах, похожими на ПТРы времен Великой Отечественной. Не самая удобная, признаться, штука, но дальнобойная. И достаточно точно бьющая. С помощью этих «дур» орудийная прислуга крепостицы была основательно прорежена, и пришел черед штурмовых лестниц.

Лица атакующих индийцев искажала ненависть — неподдельная, слепая, такая, которую способен породить лишь страх смерти. «Мы сейчас вам покажем! Отомстим за ужас, посеянный в наших сердцах», — вот, что говорили эти гримасы.

Первая волна не добралась даже до стен. Индусы слишком легко поддавались стадной панике. Стоило одному броситься назад, как за ним устремлялись все, побросав лестницы.

Казаки вперед не лезли. Платов распорядился обкатать свежие необстрелянные части из индийцев, памятуя о предстоящей атаке на главный Форт-Уильям. Паникеров они встретили нагайками и погнали индусов обратно, зарубив на глазах у всех самых трусливых. Туземцы заметались — смерть ждала повсюду. Со стен продолжали лететь ядра и пули. Но казаки выглядели страшнее. Когда перед тобой ставят выбор — грабли или бумеранг? — выберешь последний. Не так быстро получишь по лбу!

— Вперед, бенгальцы! Наши деды уже брали эту крепость!

Индусы несколько раз бросались к стенам и откатывались назад, в большом количестве оставляя трупы под стенами крепости. Особенно много их было там, куда добивали орудия фрегата, вставшего почти у самого берега Хугли. Его пушкари вели непрерывный огонь, превращая в лунный пейзаж подходы к старому Форту-Уильям со стороны, смотревшей на строительную площадку Правительственного дома. Попытка наших канонерок отогнать корабль закончилась плачевно — несколько лодок с одним единственным орудием на носу были разнесены в щепки бортовым залпом. «Лаймы» знали свое дело, на воде им не было равных. Даже с экипажем из малайцев и индусов они представляли грозную силу.

И все же судьба старого форта была решена. Это понимали и мы, и наши противники. Когда бои закипели на стенах, в боевых ходах и внутри башен, сипаи начали планомерно отходить в сторону пирса, к пологой насыпи, спускающейся прямо в Хугли. Фрегат прикрывал сипаев своим огнем, для их вывоза были сброшены на воду шлюпки.

«Красномундирники» заклепали при отходе все крепостные орудия, чтобы они не были использованы против них. Не сказать, что окончательно вывели из строя. Если использовался обычный гвоздь, а не специальный «ерш» с насечками, то его можно было вышибить, подорвав заряд в казенной части с помощью запального шнура, или даже подцепить и выдернуть гвоздодером. А если не выходило, то и тут все было небезнадежно — 6−7 холостых выстрелов справлялись даже с «ершами». Но на все это требовалось время, а сипаи отступали. Четко держали равнение, огрызались залпами, не давая втянуть их в беспорядочную свалку. Рассаживались по шлюпкам по команде, а не бросаясь к ним оголтелой паникующей толпой.

Сэр Ричард решил помочь эвакуации вылазкой из главной цитадели. Наверное, рассчитывал на то, что атакующие, увлекшись штурмом, позабудут про тылы и будут жестко наказаны ударом в спину. Так могли получится, но он не с мальчиками затеял игры, а с теми, кто брал Измаил и Чертов мост на перевале Сен-Готард. Платов отвел Отряду Черного Флага особую роль — мы ждали в засаде прихода сипаев, укрывшись среди недостроенных стен Правительственного дома. И они пришли!

Распахнулись ворота Казначейства, через ров по мосту двинулась стройная колонна в красных мундирах. Поползла в нашу сторону как огромная бордовая гусеница, сверкая сталью штыков. Не менее одного полка, два батальона! Длинная уродливая тень двигалась рядом с марширующими рядами под ритмичный бой барабанов. Нарядные музыканты в своих белых мундирах с красными галунами и наплечными «крыльцами» выделялись из общей массы, как и сержанты-знаменосцы.

Мы позволили колонне почти полностью покинуть Майдан и втянуться в главную улицу, ведущую к старому форту. Залп тысячи гуркхских мушкетов стал полной неожиданностью для английского полка, создав дымовую завесу над недоступным для орудия Форта-Уильяма Правительственным домом.

Потом пришел черед слонов. Я не забыл о своей идее использовать их как ходячие батареи. В чистом поле — да, они очень уязвимы. Но не в городе. Погонщики подняли их на ноги, и внезапно слева и справа от колонны сипаев возникли смотрящие на них жерла пушек.

Последовал нестройный залп. К поливавшему сипаев свинцу добавились небольшие круглые ядра. Все больше босых фигурок в красном валилось на землю в алых брызгах. Английским офицерам с большим трудом удалось удержать солдат от панического бегства. Они скомандовали «отход».

Колонна, ощетинившись штыками, начала пятиться. В ее голову, превратившуюся в арьергард, врезался слон в кольчужной броне, внезапно выскочив из переулка, — тот самый, что мне подарили королевы-невесты Ауда и по милости которого я окунулся в ледяную купель. С высокой площадки гремели выстрелы. Строй был сразу разорван, и на сипаев набросились сабельщики Радиши, выпрыгивая из окон домов, примыкавших к улице. Атака превратилась в резню, в избиение. Пало батальонное знамя, смолкли барабаны, офицеров изрубили на куски. Сипаи дрогнули и побежали, но отступать было некуда — в их тылу бесновался еще один слон, лишившийся своего махаута.

Второму батальону удалось выбраться на Майдан под непрерывным огнем гуркхов. Я категорически запретил им лезть в рукопашную, справедливо опасаясь орудий Форта-Уильям. Когда увлекшиеся атакой шамшербазы Радиши пересекли невидимую линию, перед ними как будто вскипела земля — не менее сотни крепостных пушек и мортир открыли беглый огонь, прикрыв отступление ополовиненного полка.

Единороги Карпова, спрятанные до поры, до времени на стройке, выдали ответку по сипайской пехоте — сперва картечью, потом, почти у моста через ров, ядрами. Чугунные шары начали утрамбовывать сипаев в утоптанную до состояния камня землю Майдана. По двое, четверо — не критично, хотя, конечно, от зрелища разлетавшихся костей и кусков человеческого мяса многим становилось дурно. Попадания выглядели случайными, да и были таковыми — точность артиллерии оставляла желать лучшего. Но в любом случае вылазка англичан закончилась эпик-фейлом — от полка мало что осталось.

Мне бы праздновать победу и мчаться к Платову с бодрым докладом. Но я не радовался, не кричал от яростного восторга, как это делали мои бойцы. Перед глазами стояла картина накрытия сабельщиков первыми залпами из крепости, взлетающих фонтанов земли, разлетающихся как кегли тел. Это пристрелянное открытое пространство — наша главная головная боль. Как штурмовать стены цитадели, способной в минуту обрушить на атакующих тонны раскаленного чугуна? Это был главный пробел моего плана N2, за которым должен последовать план №3, а именно, как вывозить казачий дуван.

Лондон, Вестминстерский дворец, Палата королевы, 22 февраля 1802 года.

В связи с резким увеличением числа лордов за счет новых ирландских пэрств верхняя Палата переехала из Покоев королевы в Белую палату. Освободившееся помещение на время оказалось бесхозным. Генри Аддингтон, 1-й виконт Сидмут, недавно смешивший всесильного Уильяма Питта-младшего на посту премьер-министра, решил собрать здесь нескольких членов Парламента из двух противостоящих фракций — набобов и «государственников», — чтобы обсудить тревожные новости, только что прибывшие из Индии.

Сэр Генри не пользовался популярностью в среде английского истеблишмента. Его считали слишком робким, чересчур зацикленном на внешних делах, в которых он проявлял, если верить оппозиции и ее прессе, политическую близорукость, невежество, безразличие к потребностям Великобритании и даже предательство национальных интересов. Он хотел любой ценой заключить мир с Францией — дело близилось к завершению, согласовывались последние штрихи договора. К ярости его недоброжелателей! Зачем заключать мир, если даже глупцу понятно: война будет продолжена, этот Амьенский трактатик ничего не решил⁈

Никто не хотел принять в соображение, что Британия стояла на грани краха. Финансы были в полном расстройстве, в стране после двух неурожаев царил голод, начались массовые протесты на грани бунтов, а на континенте не осталось союзников. Лондон нуждался в передышке.

— Господа члены Парламента! Я собрал вас здесь, чтобы спросить совета, — начал непростой разговор премьер-министр. — Благодаря невероятной расторопности одного офицера в рекордные сроки были доставлены важные сведения от маркиза Уэлсли. Вместо полугода его путь составил всего пять месяцев.

— Сэр Ричард захватил нам новое княжество? Или клянчит денег на строительство своего дворца? — нагло перебил премьера глава фракции набобов Джоз Седли по кличке Ноу-даймондз, «Без бриллиантов».

Этот нувориш самого низкого происхождения, бывший клерк Ост-Индской компании с манерами деревенщины и внешностью вышибалы из борделя, попал в Парламент, вдвое перекрыв ставку лорда Честерфилда, пытавшегося купить место сыну в Палате Общин за две с половиной тысячи фунтов. Джоз отвечал нищим в ответ на мольбу о подаянии: «Я сегодня без мелких бриллиантов» (отсюда, собственно, и родилось его прозвище) — понятно, что денег у него куры не клевали, и лорду Честерфилду пришлось утереться.

Виконт Сидмут возвел очи к расписному потолку зала и замер, будто ни разу не видел его геральдических птиц, зверей и цветов. Седли бесил, но сегодня он слишком был важен, чтобы ставить его на место. 45 набобов-членов Парламента в политическом смысле ничего собой не представляли. Их интересовали исключительно индийские дела, напрямую связанные с их годовыми доходами. Они постоянно сражались с «государственниками», представлявшими интересы назначенного правительством директората Ост-Индской компании — этой узды на амбициях государства купцов в далекой Индии. Питт, будучи премьером, ловко использовал борьбу между набобами и чиновниками, чтобы получать дополнительные голоса для проталкивания нужных законопроектов. Аддингтон еще не освоил этот прием. Представившийся случай мог укрепить его контакты с прохиндеями-нуворишами, чье положение было обеспечено искючительно злодеяниями и злоупотреблением служебным положением. Если вежливо — их преступная практика называлась «старыми добрыми экономическими принципами Лиденхолл-стрит: маленькое жалование и огромный приработок». При всех этих отягчающих моментах, набобы обладали колоссальным опытом в индийских делах и выжили там, где умирал каждый второй конторский из Ост-Индской компании.

Посчитав, что пауза продлилась столько, сколько нужно, чтобы обозначить, кто здесь главный, премьер продолжил:

— Нет, мистер Седли, вы не угадали, — мрачно произнес Аддингтон. — Сэр Ричард взывает о помощи, но причина его призыва более чем серьезна. Как вам известно из европейских газет, армия казаков покорила Хиву и Бухару и отправилась дальше. Из Калькутты нам сообщили: атаман Платов пересек Афганистан и стоит на границе Пенджаба. По сведениям генерал-губернатора, правитель сикхов Ранджит Сингх не будет чинить препятствий русским, но готов к ним присоединиться в нашествии на Дели и Бенгалию.

Всеобщий потрясенный вздох стал ответом на это ошеломляющее сообщение. Не только набобы, но и ставленники директората пришли в неописуемое волнение.

— Почему его не остановит царь? — вопрошали самый тупые.

Им не стали объяснять, что, для того чтобы остановить, нужно сперва догнать. Настоящие профессионалы заострили внимание на другом.

— Зачем вы только вывезли весь рис из Бенгалии⁈ — патетично вскричал Ноу-даймондз, потрясая длинной гривой из сальных светлых волос. — Туда снова придет голод, а где голод, там всегда бунты! Вы унавозили почву для вторжения интревентов.

— Мистер Седли, — вздохнул премьер. — Два неурожайных года доконали Англию. Какой у меня был выбор?

— Теперь я понимаю вашу настойчивость в проталкивании этого дурацкого мирного договора с французами, — задумчиво промолвил кто-то из «государственников».

По правде говоря, премьер во время переговоров с первым консулом Бонапартом индийские дела в расчет не принимал — хватало других забот, вроде статуса Мальты или Египта. Но спорить он не стал: пусть думают, что хотят, лишь бы на общую пользу. Сэр Генри опасался возможных споров этих старых противников, умудрившихся за сорок лет изрядно надоесть друг другу вплоть до дуэлей и публичных оскорблений через прессу. Их единодушие его порадовало.

— Важность Ост-Индской компании настолько возросла для Англии, что ее крушение сейчас будет банкротством для всей страны, — премьер был категоричен. — Последствия обрушения одного из столпов финансового рынка будут даже сильнее, чем завоевание Египта французами, что мы, к счастью, предотвратили.

— Постойте! — возбужденно воскликнул Седли. — Вы допускаете, что все может зайти так далеко⁈ До потери наших индийских владений⁈ Или вы говорите только о падении акций Ост-Индской компании, которое может вызвать ее банкротство, как случилось с Компанией Южных морей?

— Я говорю обо всем! Мы должны быть готовы к любому исходу!

Всеобщие возгласы одобрения и поддержки заполнили пространство Палаты королевы. Фракционная вражда была выброшена на помойку в одночасье.

— Джентльмены! — угомонил разошедшихся членов Парламента сэр Генри. — Вы понимаете, что одно дело — это протолкнуть займ для Ост-Индской компании, и совсем другое — отправить в Индию войска и королевский флот? Если первое мы соединенными усилиями с легкостью обеспечим, то второе будет означать, что никакой новой войны с Францией мы себе позволить не сможем.

— В Индийском океане с апреля по сентябрь дуют юго-западные ветра, с октября по март — северо-восточные, — задумчиво произнес Ноу-даймондз и добавил, как о деле решенном. — В Индию надо отправляться весной, выбора нет, нужно поспешать.

Такой мистер Джоз — целеустремленный, решительный, неконфликтный — нравился премьеру гораздо больше. Быть может, этот мужлан звезд с неба не хватал, и ему не помешало бы чаще посещать парикмахера, но сэру Генри уже было понятно: набобы тряхнут мошной и начнут раздавать взятки направо и налево, чтобы добиться нужного им решения.

«На войне все средства хороши!» — успокоил свою совесть 1-й маркиз Сидмут.

Сухой сезон подходил к концу — город заждался проливных дождей, которые смыли бы накопившуюся грязь и отбросы. Но пока на улицах Калькутты лилась одна лишь кровь — густая, начинавшая быстро смердеть, привлекающая миллионы мух. Белый город стремительно превращался в Черный, архитектурные изыски особняков нуворишей-индусов уже не спасали положения. Там, где стоит огромная армия, всегда цивилизация уступает напору варварства — особенно, если она состоит из таких пофигистов, как индийцы. Вопиющая антисанитария наступала быстрее фашистов под Сталинградом в 1942-м.

Пролившийся кратковременный дождь скорее не смыл в реку всю дрянь, а размазал ее по улицам. Но Хугли засмердела, оживились змеи, и белые аисты, вечная палочка-выручалочка Калькутты, приступили к своей работе речных чистильщиков от ползучих гадов. А мы решили им помочь, только куда более решительно: вниз по течению реки поплыл гигантский корабль из сцепленных между собой канатами и цепями речных судов всех видов и размеров. При прохождении старого форта, он загорелся. На траверсе цитадели вовсю запылал — своим мощным брандером мы хотели выжечь с реки всю английскую нечисть.

К чести «лаймиз», они не задарма получали свой ежедневный ром с лимонным соком — вовремя заметив опасность, фрегат и шлюпы подняли якоря и на малом ходу, в окружении множества торговых кораблей, устремились в сторону моря. Через пару миль река делала крутой поворот — моряки не без оснований рассчитывали, что брандер там застрянет.

Застрянет — так застрянет, не проблема! Мы и не надеялись сжечь «лимонников», а пяток нерасторопных торговцев, сцепившихся бортами и реями и ставших добычей огня, нам и вовсе был не нужен. Задача пылающего брандера — отогнать от крепости военные корабли и перенаправить внимание крепостной артиллерии на столь заметную цель. Что и случилось! Со стен Форта-Уильям открыли ураганную пальбу по сцепленным горевшим речным судам в надежде их разбить, чтобы спасти удиравших «купцов». А стрелять-то нужно было совсем не туда. Прямо в огромное облако дыма, стелющиеся по реке — вот куда надо было палить из всех стволов. Под его покровом к плавному подъему с удобной каменной лестницей, ведущему от воды к крепости для разгрузки-погрузки, неслись остроносые шикары, набитые до отказа штурмовиками. Кашляющие от дыма, несмотря на влажные повязки на лицах, со слезящимися глазами, сжимающие в мозолистых руках оружие или весла. Гуркхи, самые проверенные люди Радиши, казаки и сикхи из отряда Грекова — он тоже вызвался пойти в первых рядах десанта, сообразив, что наболтал лишнего в присутствии полковников. Афганцев не было — я их не взял, хотя Фейзулла-хан, обвешанный как цыганский барон золотыми цепочками, очень просил. А Азмуддин-ходжа сразу все понял, забрал долю своего отряда и отправился домой. Саланги свой поход закончили, штурм Форта-Уильяма им был не нужен.

Штурм… Под громкий плеск весел и журчание воды под килем нашей лодки я думал не о предстоящей смертельной схватке, не о разводе с афганцами, а о Марьяне, о ее чувствах ко мне и последней матримониальной атаке. Она долго меня осаждала, а тут, в Калькутте, перешла к решительным действиям.

В лицо ударили жар, от которого затрещали волосы, и языки пламени — мы слишком приблизились к брандеру.

— Сядь, задницу прищеми! — заорал на молодого рулевого старый казак с острого носа лодки. — А вы — табань! Сгорим под литавры! — набросился он на гребцов.

Казаки продержали весла в воде, гася скорость. Лодка чуть отдалилась от нашего жарко пылающего укрытия.

Так и Марьяна ночью пылала, стреляла угольями из глаз, когда ввалилась в мою комнату с очевидными намерениями и обнаружила в моей постели двух малышек-сундари при весьма пикантных обстоятельствах. Как она на них орала — похлеще ветерана-впередсмотрящего на гребцов, которому их старания чуть не сожгли бороду. Да что там орала — она девчонок за черные косы вытащила из моей постели и исчезала, как ночной кошмар. Не себе, не людям!

Со стен загремели пушки, вокруг взметнулись водяные фонтаны. Полетели щепки от пробитой случайным ядром шикары, которой разворотило нос и на которой побило гребцов. Кто-то камнем ушел на дно на поживу крокодилам, кто-то истошно орал. Лодка тонула, но до точки высадки уже недалеко. Поздно, господа англичане! Мы уже в мертвой зоне — ваши пушки контролируют реку, но не пандус-причал. Вы своими руками построили нам и удобный подъем, и создали дыру в крепостной обороне. Пришла пора проверить кто кого, и думается, что придется вам сдаваться, точно также, как я, похоже, готов уступить Марьяне. Она меня достала! Этот скорбный прощальный взгляд! Ну держитесь, «вареные раки»! Я очень зол! Очень-очень!

КОНЕЦ 3-ГО ТОМА, НАЧАЛО 4-ГО УЖЕ НА АТ! ЖМИТЕ НА КНОПКУ =