Архимаг с Терры

Глава 7 Гиасы разные и прекрасные

Разумеется, оба двое этих смелых экспериментатора ничуть не шокировались моим предложением, а сразу ухватили главное.

— Хочешь проверить, точно ли взрослые маги легко скидывают накладываемый кем-то гиас? — спросила моя жена. — Отлично, я в игре!

— Аналогично, — поддержал ее мой зам. — Я так понимаю, ты нас выбрал тестовыми субъектами не только потому, что только мы знаем о твоей затее, но еще и потому, что удачно представляем две разные категории? Я долгое время был под гиасами, а Ксантиппа была под ними очень недолго?

— И это тоже, — сказал я. — Хотя для чистоты эксперимента надо бы взять не Саню, а Ифигению Александровну — она вообще под гиасами не была. Но ее мы посвятим в это дело позже, если выгорит.

— Согласен. Не будем напрягать ее совесть злостными нарушениями врачебной этики!

— Да не так уж она и напряглась бы, вы недооцениваете ее гибкость, — пожала плечами Ксантиппа. — Но я согласна, чем позже она узнает, тем лучше. В принципе, можно бы вообще ей не рассказывать: я почти так же хорошо снимаю маго-нейрограммы. Могу и сама всех проверять.

— Нужна страховка, — возразил я. — Со стороны. Мы трое слишком друг другу доверяем. Если начнем баловаться гиасами, можем увлечься и не заметить.

— Так Вальтрен же!

— А Вальтрен доверяет Кириллу не меньше меня, — хмыкнул Аркадий. — И так же азартен. И его тоже может занести далеко. В любом случае, на месте Кирилла как начальника экспедиции я не стал бы скрывать от нашего штатного нейромага вопросы, которые находятся в ее прямой компетенции! Но решать ему.

— Да, это еще один довод за то, чтобы Платову посвятить, — кивнул я. — К тому же о том, что я в принципе собираюсь изучать гиасы, я ей уже сказал. Но ладно, это потом. Вернемся к гиасам. Вы знаете по себе, что их существует два типа. Одни наказывают за ослушание, другие не дают ничего сделать, пресекая на уровне намерения. Собственно, в Проклятье последние, кажется, препятствовали только разглашению информации, физически не давая говорить или писать о чем-то так?

— Насколько я помню, да, — подтвердил мой нынешний зам. — Но мне бы свериться с полным перечнем запретов и их действиям. Давно не перечитывал. Не было актуально.

Да, такой документ теперь имелся — один из многих, подготовленных в ходе работ по снятию Проклятья.

— Неважно, — я махнул рукой. — Суть в том, что второй тип запретов считается более жестким и инвазивным, накладывать его сложнее. Мастер Растений показал мне только первый тип. Спросил, нужно ли показывать второй, но я сказал ему, что мне понятен принцип, а дальше я сам — по аналогии с нашими вымышленными «чисто магическими» гиасами.

— Бедный ты бедный, — погладила меня по плечу Ксантиппа. — Столько врать! Ты это так не любишь.

— Меня это раздражает, — дернул я плечом. — Но ничего, потерпел. Хотя в данном случае я и не соврал особо. Пусть никакого особо способа наложения гиасов у нас и нет, зато я неплохо в принципе подкован в создании заклятий.

Мои собеседники кивнули, а Ксантиппа еще и послала мне ощущение гордости за мои достижения. Приятно, однако!

— Так вот, принцип я действительно понял, — сказал я. — Так что буду накладывать на вас эти самые жесткие специализированные гиасы. Они идут не на общее подчинение, а на конкретные вещи… Ну то есть можно их и на подчинение завязать, вроде как «не смогу открыть рот, если пытаюсь солгать такому-то». Но не обязательно.

— Может, лучше с общим сначала попробовать? — спросила Ксантиппа. — А то какой-то так себе эксперимент получается. Ты меняешь сразу две переменные: и субъект, и тип гиаса!

— Не хочу накладывать на тебя общий гиас. Вот ты сама чувствуешь, как не хочу!

Ксантиппа послала мне ментальное подтверждение.

— Ну, на меня-то можно, — пожал плечами Аркадий.

— И карьеру тебе загубить? — хмыкнул я. — Прикинь, если снять действительно не удастся? Бастрыкин обязательно узнает и обязательно отправит тебя в отставку! Он и так-то время от времени вяло пытается нас развести. Видно, не хочет, чтобы два его лучших мага сильно-то между собой дружили.

— Есть такое. Но если я выйду в отставку, всегда можно открыть парикмахерскую.

Сказал он это, правда, без особого вожделения. С высокими должностями такая беда: можно, конечно, уйти растить капусту, как Марк Аврелий, но без тебя-то все точно посыпется! И Аркадий это понимал, по-моему, еще лучше меня.

Подготовить все так, чтобы после твоего ухода точно не рассыпалось хотя бы лет десять — это высший пилотаж управления, редкое мастерство. По-моему, Аркадий им не то что не овладел, но даже и не знал, как подступиться. И вообще для него, с его любовью все взваливать на себя, это самое трудное.

— В отставке каждый может, — сказал я. — Ты ее так открой, инкогнито. С твоей способностью менять внешность и манеру поведения…

— Да нет у меня никакой особой способности, — он махнул рукой. — Я и не меняю ничего особо. Просто люди в большинстве своем ненаблюдательные. Ладно, насчет гиасов — я тоже не горю снова под ними оказываться. Так что, если ты уверен, что специализированный у тебя получится, лучше правда попробуем гиас на что-нибудь безобидное. Или даже полезное.

— Полезное? — скривилась Ксантиппа. — Ты в своем репертуаре! Как это может быть полезно?

— Очень просто. Тебя подводит плохое знание языка, а Кирилла — выбранное амплуа, которое не располагает к общению. А я, между тем, уже выяснил, что пресловутое наложение гиасов на детей тут используется для воспитания и обучения подрастающего поколения. Ребенку плохо дается учеба? Накладывают временный гиас, или платят магу с хорошей репутацией, чтобы наложил. Три-четыре недели усиленной зубрежки под принуждением — и вуаля, нейронные связи сформировались, человек разобрался в предмете и привык учиться.

— Ужас какой! — Ксантиппу аж передернуло. — Представляю, если бы у моей мамочки была такая возможность! Уж она бы меня заставила зубрить историю искусств без перерыва! И все пьесы всех именитых драматургов!

— Памятуя мое краткое знакомство с Гестией Зориной, думаю, ты права, — кивнул Аркадий. — Злоупотребления, естественно, неизбежны… А как тебе такое: гиас как способ лечения отставания в развитии и легкой олигофрении у малышей? А то и не легкой.

Мы с Ксантиппой переглянулись.

— Как с Лалией было? — спросил я.

Аркадий покачал головой.

— Нет, у Лалии имелись органические повреждения мозга, причем явные. А бывают различные генетические нарушения и всякие не очень заметные в раннем возрасте особенности, вроде разных видов аутизма. Здесь лечить первопричины почти не умеют, особо не диагностируют, но, как я понял из разговора с бухгалтерами Мастера Равновесия за чашечкой чая, знают как все чохом компенсировать. Тоже за счет гиасов.

— Это как? — заинтересовалась Ксантиппа.

— Знаешь, как у нас учат детей с замедленным психическим развитием? Многократное механическое повторение простых действий, часто рукой в руке воспитателя. Чтобы паттерны закрепились в мозгу и возникла нейронная связь на этом месте. Гиасы позволяют то же самое делать гораздо быстрее и надежнее. Как я понял, они даже детей с синдромом трисомии по двадцать первой хромосоме[1] дотягивают до нижней границы нормы, и куда надежнее, чем на Терре. По крайней мере, один бухгалтер Рузона, старшая доверенная рабыня, поделилась со мной историей своего сына…

Ксантиппа присвистнула.

— То есть ты переговоры о деньгах перевел в разговор о детях? Крутая работа!

Аркадий чуть улыбнулся.

— Сейчас мне это дается сложнее, чем обычно. Привлекательная внешность не так эффективна: благодаря устроенному Кириллом цирку меня тоже опасаются! А хорошо подвешенный язык не спасает, когда недостаточно свободно владеешь местным языком! К счастью, есть все же типажи, на которых мое обаяние продолжает действовать… Короче говоря. Меня самого бесят гиасы и все, что с ними связано. Но клеймить их абсолютным злом, увы, вынужден перестать — после выяснения всех сопутствующих данных. — Он покачал головой. — В любом случае, раз ящик Пандоры[2] открыт, нам придется что-то с этим делать на Терре. Вероятно, не огульно запрещать, а брать под контроль их применение, чтобы не скатиться в тот же рабский олигархат.

— Огульно запретить было бы проще, — поморщился я. — Надо еще подумать, посчитать плюсы и минусы. Учиться люди все-таки должны сами, но если гиасы помогают лечить психиатрические проблемы — это уже другой разговор. Долгий и подробный.

Не знаю, кто способен сказать матери «особенного» ребенка: «Да, есть способ сделать вашего малыша более сообразительным и социализированным, но мы его запретили на благо человечества!» Не я, точно. Когда таких детей приводят лечиться магией, это душераздирающее зрелище, потому что родители надеются на чудо, а магия в том виде, в каком мы ей владеем, далеко не всегда способна помочь.

— Согласен, это обсуждать и обсуждать, — подтвердил мои мысли Аркадий. — Причем не здесь, а на Терре. Я тоже не в восторге от предстоящей работы! Так что давай пока вернемся к твоему эксперименту.

— Давай, — сказал я. — Ну что ж, раз такие дела, попробуем придумать какой-нибудь полезный гиас! На случай, если вы не сумеете его скинуть.

— А можно мне гиас не накручивать волосы на палец? — спросила Саня. — А то я замучилась с этой привычкой!

— А мне нравится, как ты при этом выглядишь, — улыбнулся я. — По-моему, очень мило. Но если ты правда замучилась, давай попробую…

— Нет, — вздохнула Ксантиппа, — слушай, меня правда задолбало эти прядочки потом расплетать, так что искушение оставить гиас будет слишком велико! А нам-то надо, чтобы я его скинула. Давай вот что. Запрети мне законодательно, в смысле, гиасом, работать больше двенадцати часов без перерыва на сон и еду!

— Принято, — кивнул я. — Очень полезный гиас! Для Аркадия тоже, кстати.

— Только не это! — наш стратиг вскинул руки во вроде бы шутливом, но на самом деле серьезном протесте. — Я так ничего не успею!

— А если я прикажу?

— При всем уважении, это выходит за рамки твоих полномочий! — вот теперь он говорил абсолютно серьезно. — Не говоря уже о том, что в рамках метакосмической экспедиции может поставить под угрозу жизни всего экипажа. Представь себе какой-нибудь аврал, который затянется на сутки или больше!

Тут я был вынужден признать его правоту. Посовещавшись еще, мы решили, что Ксантиппе я все-таки запрещу накручивание волос. Заодно и проверим, насколько способность скинуть гиас зависит от желания это сделать! А Аркадий получит запрет есть мороженое, к которому равнодушен.

— Ты — и равнодушен к какому-то молочному продукту? — не поверил я.

— А вот представь, — кивнул он. — С одной стороны, оно сладкое и молочное — это плюс. С другой — холодное! Как можно добровольно пихать холод в себя? С детства не понимаю. Но при этом я терпеть не могу, когда мне что-то запрещают, так что стимул преодолеть все равно будет.

Надо же.

Накладывать гиасы не очень сложно, но муторно. Нужно модулировать частоту магии, накладывать ритм, при этом постоянно обращаясь к объекту своего колдовства. Диалог поддерживать необязательно, но хотя бы в одностороннем порядке говорить нужно. А если беседу поддерживать, то это здорово помогает!

— То есть в плане защиты от гиасов нужно просто не дать вражескому магу трепаться, и дело в шляпе? — усмехнулся наш стратиг. — Уж как-нибудь!

— Да нет, — возразил я, — достаточно мысленно это делать! Я вот сейчас Ксантиппе мысленно рассказываю, какая она красотка.

— Зачем мысленно⁈ — возмутилась моя жена. — Давай вслух!

— При Аркадии?

Ксантиппа хмыкнула.

— Ладно, тогда рассказывай, какая я умница!

Пришлось подчиниться. А этот друг семьи, с позволения сказать, еще и зубоскалил: мол, если враг в бою начнет делать ему комплименты, он сразу почует неладное!

— Не думаю, что этот прием в бою вообще можно применять, — сказал я. — Он реально слишком длинный. У меня на мальчика вообще полчаса ушло, хотя признанным мастерам, по словам Танакоса, достаточно пары минут. Но нормальный бой за пару минут уже закончится. Разве что, как древние воители, начнете бой с обмена хвастливыми речами!

— Это несказанно меня радует! — серьезно заметил Аркадий.

За этой болтовней наложение гиаса шло своим чередом: неиллюзорно «скрепя сердце», я опутывал свою жену энергетической нитью — тонкой, едва различимой, которая растворялась в воздухе, не долетая до ее головы. И Ксантиппа, и Аркадий подтвердили, что с трудом видят ее и что возле головы она действительно исчезает, поэтому просто «руками», как некоторые заклятья, ее не снять. При этом мне приходилось постоянно перебарывать ощущение, что я совершаю невиданное по силе предательство! Пусть даже жена сама мне разрешила, но «в научных целях» Ксантиппа разрешит почти что угодно — кроме, наверное, супружеской измены и членовредительства! Надо было с Аркадия начать… Хотя нет, Саня бы мне это потом не простила.

И потом, если окажется, что даже Саня гиас не стряхнет, на Аркадии можно будет уже не проверять.

Но Ксантиппа вздрогнула, не успел я закончить.

— Слушай, а я ведь ощущаю это! — воскликнула она. — Этакое давление… Я давно его начала чувствовать, подсознательно, но оно на сознательный уровень не выводилось, потому что это от тебя! И вот теперь оно стало таким сильным, что я уже его отчетливо различаю! Сбрасывать, или ждать, пока ты закончишь?

— Сбрасывай, если понимаешь, как, — кивнул я.

— Да что там понимать, ощущается примерно как слабое вредоносное заклятье из сферы медицинской магии!

— Проклятье, — усмехнулся автор первых «вредоносных заклятий». — Все пользуются термином «проклятье» или «сглаз».

— Ну нафиг эту ненаучную терминологию… Все, скинула! Ты ощущаешь что-то, Кир?

Я ощущал — или, точнее, не ощущал. Как будто заклятье, не доплетясь, пшикнуло и растворилось в воздухе. Такое случается, особенно со сложными заклинаниями! Между прочим, в случае высокоэнергетических спеллов, типа того же «светлячка», есть неиллюзорный шанс «обжечься» — то бишь получить возмущение энергетических потоков в теле, что-то сродни магическому резонансу и ощущается примерно так же хреново. Но гиасы энергии как таковой требовали мало, так что обошлось секундным головокружением и столь же мимолетной дезориентацией.

Так я Сане и сказал.

— Это правда было просто, — кивнула она. — Ну, может, не совсем просто. Если не привычен к медицинской магии, думаю, сложнее будет.

— Отрадно слышать. Ну, дальше научу тебя накладывать гиасы и попробуешь на мне. Мне тоже надо знать, что это за ощущение, и уметь сбрасывать.

— Заметано, — кивнула Ксантиппа.

— Сначала давайте все же проверим, действительно ли люди, долго пробывшие под гиасами, более уязвимы к ним, — напомнил Аркадий. — Учитывая, как часто я хожу на разнообразные переговоры, не хотелось бы подцепить паразита и даже не знать об этом!

— Ну, знать ты все равно будешь. Во-первых, с твоей внимательностью ты должен заметить энергетическую нить. Во-вторых, я так понял, если гиас простой, не артефакторный, от мага к магу, то субъект должен услышать его и понять, чтобы соблюдать.

— В Проклятье это так не работало.

— Да, я тоже удивился. Но Проклятье — конструкт на порядок сложнее. Я так понимаю, там все работает на сердечной связи с предметом-компаньоном, который уже и накладывает внутренний гиас. Такие штуки только Мастер Равновесия умеет.

— Из этого следует, что ты можешь загиасить Ксантиппу, не сообщая ей? — приподнял брови Аркадий. — Раз у вас сердечная связь. Или она тебя?

— Надеюсь, что нет! — Мы с Ксантиппой воскликнули это хором.

Потом оба засмеялись. А Ксантиппа уже серьезно добавила:

— Не думаю, что кто-то из нас шестерых может всерьез что-то утаить друг от друга… Опять же, если Кирилл наложит гиас на меня против моей воли, думаю, я смогу устроить ему знатный негативный резонанс!

— Тоже так считаю, — подтвердил я.

— Слушай, мне в принципе кажется, что Проклятье — это уникальный случай, а так все субъекты гиасов непременно о них знают! — воскликнула Ксантиппа. — Хотя, между прочим, знать о гиасе и не мочь о нем никому рассказать — даже хуже, чем не знать совсем!

— Ну, в этом случае я что-нибудь придумал бы, — приподнял брови Аркадий.

— Этого-то мы все и боимся… — пробормотала Саня так, чтобы слышал только я.

Как бы то ни было, я повторно приступил к плетению гиаса. Третий раз это скучное занятие далось мне гораздо проще, и уже через десять минут я ощущал, что гиас практически готов — на этой стадии Ксантиппа уже ощутила его и сбросила. Аркадий же хмурил брови и молчал.

— Ничего не чувствуешь? — спросил я его, злостно нарушая условия эксперимента.

— Пока нет.

У меня мелькнуло искушение не заканчивать обмотку «нитью». Но все же я довел дело до конца и произнес закрепляющую фразу:

— Аркадий Весёлов, запрещаю тебе есть мороженое!

Ксантиппа фыркнула.

— Знаешь, я понимаю, что это очень серьезно и все такое, но та-ак смешно звучит! Как будто ты с малышом разговариваешь, у которого горло болит!

Я послал ей чувство признательности за попытку разрядить обстановку, потому что Аркадий все еще сидел с мрачно нахмуренными бровями и даже не улыбнулся в ответ на ее шутку.

— А вот теперь я что-то чувствую, — наконец сказал он. — Но плохая новость состоит в том, что это скорее приятное ощущение! Как будто что-то встало на свое место.

У меня сердце ушло в пятки. Чего-то подобного я и боялся. Что местные абсолютно правы и человек под гиасами привыкает к ним настолько, что на свободе чувствует сильный психический дискомфорт, а то и получает серьезные расстройства! У нас — в смысле, на Терре вообще и в Ордене в частности — накоплена не слишком приятная статистика по бывшим детям-волшебникам; у них действительно разного рода неврозы и депрессии распространены куда больше, чем в среднем по демографической страте. Но наши психологи и психиатры всегда списывали это на травмирующий опыт: отрыв от семьи, битвы с чудовищами, необходимость повторной адаптации в обществе…

А что по своим ближайшим знакомым я ничего подобного не наблюдал — кроме, может, Свистопляса и того же Резака, но и они справились по большей части сами — так ведь эти ребята, мягко говоря, не «средние обыватели». Собственно, и дети-волшебники-то не средние, Проклятье все же делало отбор по морально-волевым качествам. Но мой ближний круг — лучшие из лучших. И Аркадий даже на их фоне бриллиант. До сих пор его душевным здоровьем слона было убить можно… Или мне так казалось.

— Действительно похоже на медицинское воздействие, — продолжал Аркадий, — но все-таки немного другое. Хм, как бы сравнить… Такое ощущение, что на какую-то поверхность внутри меня прилепили пластырь. Как будто там была рана или царапина, или какой-то изъян, и вот теперь это место надежно защищено. Ощущение внутреннего покоя, правильности…

— Гадость какая! — Ксантиппу аж передернуло.

— Гадость, — согласился наш стратиг. — Сейчас я попробую избавиться от этого… Ложного друга мага.

— Сними маскировку, — попросил я. — А то не видно, что ты делаешь.

— А, прошу прощения.

Маскировку он действительно снял, но ничего особенного видно не было. Неудивительно: медицинское воздействие на самого себя действительно не отслеживается снаружи!

— Простой способ не сработал, — вдруг сказал Аркадий. — Я попробовал действовать как Ксантиппа: словно бы скинул с себя сглаз. Никакого эффекта, хотя я почти весь резерв в это вкинул! Словно пытаешься без рычага многотонный камень приподнять. Попробую сложным.

— Каким? — спросила Саня, опередив меня буквально на секунду.

— Вмешаюсь в течение своих энергетических потоков, в том числе в сердце, — Аркадий невесело усмехнулся. — То есть сделаю то, за что в свое время напустился на Кирилла. Авось получится. Только перекушу сначала, а то сахар в крови упал от того, что я весь резерв ухнул.

С этими словами он подошел к командирскому столу, вытащил из верхнего ящика баночку орехов в меду и начал есть. Энергетические баллончики у нас кончились, а шоколад мы берегли на обратную дорогу — здесь этого было не купить.

— Знаешь что, — сказала Саня. — Тогда давай после того, как перекусишь, пойдем к тебе в спальню, ты ляжешь на кровать и я приготовлюсь к реанимационным мероприятиям. Или, может, Диму позовем?

Аркадий задумался, продолжая жевать.

— Да нет, я думаю, твоей квалификации вполне хватит. Если не получится, Дима все равно ничего не сможет сделать как врач: проблема будет чисто магическая. Я же не стану ничего никуда замыкать, так что так, как у меня с мизинцами в прошлый раз, получиться не должно.

«Не должно», ага.

Мне эта идея нравилась все меньше и меньше, но я не стал их останавливать. Если Аркадий не сможет сбросить даже такой простенький гиас, наложенный неопытным пользователем, то… То что? Совсем его из «гостиницы» не выпускать? Так не пойдет, он все еще один из лучших наших коммуникаторов!

Тем не менее мы переместились в соседнюю с рубкой комнату, довольно аскетично обставленную. Кровать, еще один стол со стулом, и все. Никаких украшений, если не считать фотографий на стене: общая Леониды с детьми (она выглядит няней при чужом блондинистом выводке!) и всех четырех в отдельности. По этим индивидуальным снимкам сперва создавалось впечатление, что Аркадий слегка свихнулся и развесил рядом с фото жены собственные детские фотки в разных возрастах. Но, присмотревшись, разницу все-таки можно было разглядеть: у Варды глаза серые, а не карие, и брови другой формы, у Лёшки нос не такой, а мелкая Афина в принципе куда миловиднее и с двумя девчачьими хвостиками.

Любопытно все-таки у них с Леонидой гены совпали…

Аркадий вытянулся на кровати, а Ксантиппа приготовила энергетические щупы и достала из шкафа в рубке походную аптечку. Она у нас, разумеется, получше стандартной домашней; пресловутый шприц с адреналином тоже есть, и Саня знает, куда и как его колоть. Как я уже говорил, по знаниям и умениям она не хуже опытной медсестры, а по возможностям превосходит любого обычного врача с собственной аптекой в кармане. Просто не стала тратить время на получение диплома. Я встал рядом, готовый ассистировать ей, если что. Блин, надеюсь, остановки сердца не будет…

— Ладно, — сказал наш стратиг. — Приступаю. Чувствую, магический резонанс мне пустяком покажется…

— Ты можешь этого не делать, — предложил я. — Просто будем знать, что ребят вроде вас с Вальтреном нужно отдельно беречь от гиасов.

— Не могу, — отрезал Аркадий. — Я должен хотя бы попытаться.

«Может, приказать ему не рисковать собой? — подумал я. — Это-то входит в область моих полномочий…»

Но я не приказал.

Остановки сердца все-таки не случилось, хотя скрутило Аркадия знатно. Ксантиппа не зря заставила его лечь: сидел бы — точно бы упал. Его реально било судорогами и выгибало дугой. Хотя с энергетическими потоками в теле, на удивление, не происходило ничего особенного: помню, когда он попытался «завербовать» Агриппину, они все пришли в движение, а в этот раз — ничего такого! Ну, то есть было видно по ним, что какое-то воздействие идет и ему хреново, но ничего похожего на то, что произошло пятнадцать лет назад. Очевидно, он все же воздействовал на себя точечно, а не «по площадям».

И тут я ощутил, как гиас разрушился!

На сей раз мне прилетело чуть сильнее, чем когда его сбросила Ксантиппа — резкий укол головной боли. Но прошло так же быстро и без всяких последствий. М-да, несимметрично.

Аркадий вытянулся на кровати, тяжело дыша, потом вдруг перекатился к краю, свесил голову — и его вырвало на пол.

Он сел, вытирая рот.

— Второй раз за четыре дня мне так хреново, — пожаловался стратиг, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Как бы не вошло в привычку.

— В прошлый раз тебя не рвало, — заметил я.

— Рвало, ты просто позже пришел. Нормальная реакция организма на такие штуки, между прочим. Примерно у сорока процентов наблюдается.

— Да, Лёвку тоже тошнит при негативном резонансе! — вспомнила Ксантиппа.

Аркадий тем временем выпустил воздушный щуп, всосал грязь на полу небольшим смерчиком, заключил в воздушную сферу и испепелил вспышкой огня. Мой фокус, между прочим… Ну, наш, не помню уже, кто его первый отработал. Мы с девчонками придумали этот алгоритм для борьбы с разного рода детскими неожиданностями, давно еще, когда Селивановых-младших взяли погостить на лето в Замок. Среди всех наших знакомых этот рецепт разлетелся в момент — и стал стимулом выучить магию воздуха для тех, кому она прежде не давалась! Хотя чтобы собрать грязь с одежды ребенка он не годится: слишком уж виртуозная точность нужна, малышу можно больно сделать. Но с пола или с мебели — вполне. Лучше моющего пылесоса.

— На самом деле физически мне легче, чем когда я нечаянно ответил на приветствие Мастера Пустоты, — с легкой улыбкой заметил Аркадий. — И в себя я пришел быстрее. Как видите, владение магией уже в норме! Однако… — тут улыбка пропала. — К сожалению, это оказалось сложнее, чем я думал, в другом плане.

— В каком? — тут же заинтересовалась Саня.

— Аналогия с пластырем лучше, чем я думал. Когда я отдирал гиас — именно отдирал! — мне вдруг стало чрезвычайно плохо в душевном плане. Тоска, черное отчаяние, ощущение, что ничего хорошего больше никогда не будет. Словно, пользуясь языком одного старого мема, «все тлен». — Он поморщился. — Такое мерзкое понимание, будто бога нет, смерть вечна, и все происходящее — лишь бессмысленное мучение на пути к пустоте и червякам! Только усиленное раз в сто. Очень хотелось в этот момент все бросить и опустить руки: смысл бороться? Меня спасла привычка доводить начатое до конца.

— Платова мне как-то сказала, что привычка — это сверхценность, — заметила Ксантиппа. — У тебя это действительно сильная сторона!

М-да, и именно благодаря этой его сильной стороне мы в принципе сейчас кукуем на Цветке Равновесия!

— А, вот вы где, — дверь в спальню отворилась, вошел Вальтрен. — Неожиданная диспозиция.

Он оглядел нашу группу: Аркадия, сидящего на кровати, и нас, стоящих рядом.

— По какому поводу Аркадий опять экспериментирует со своим здоровьем? — приподнял брови наш протостратиг.

— Пойдем в рубку, объясню, — вздохнул я. — Что-то ты поздно, все пропустил.

Как я все-таки не люблю повторять!

— С мальчиком оказалось больше возни, чем я думал, — объяснил Вальтрен. — Точнее, не совсем с ним. Нам на пути попалась Платова, слово за слово, я попросил ее сразу проверить, сколько на ребенке гиасов. Оказался только один — твой, в этом плане мы можем не волноваться. Ну и самой Ифигении Александровне пришлось рассказать суть нашей затеи. Насколько я понимаю, Кирилл все равно собирался ее посвящать, особенно теперь, раз у нас новый член экипажа? — дождавшись моего кивка, он продолжил. — Она, кстати, высказала интересное предположение, что гиасы можно использовать в ограниченном качестве для лечения некоторых психиатрических нарушений. Мне оно показалось стоящим. Вы знаете, я кое-что знаю о психологии, так что мы с ней немного увлеклись разговором. А пока мы обсуждали, Кельна совсем разморило, и пришлось искать ему кровать.

— Кельна? — спросила Ксантиппа. — Это так мальчика-раба зовут?

— Это я его так назвал, — кивнул Вальтрен. — Все равно достойного имени у него не было. Кельн, пожалуй, по нынешнему времени звучит немного архаично, но в у нас в Вайне это имя все-таки встречается.

Мы расселись вокруг стола в рубке и я повторил все, что успел узнать о гиасах. На сей раз вышло короче, в том числе и потому, что Вальтрен не перебивал меня вопросами и рассуждениями, а спокойно слушал. Ну и второй раз рассказывать было проще. Потом я обрисовал наш эксперимент, а Ксантиппа и Аркадий передали свои ощущения.

— Понятно, — сказал Вальтрен. — Значит, теперь моя очередь пробовать?

— Думаю, не стоит, — мрачно покачал головой я. — Зачем тебя зря мучить? Аркадию вон как тяжело это далось, а ты еще старше, дольше был под гиасами! Если на тебя кто-то гиас наложит, тогда и пойдем на экстремальные меры.

— На Вальтрена рано или поздно кто-нибудь попытается наложить! — хихикнула Ксантиппа. — Какая-нибудь дама!

— Спасибо за комплимент, — церемонно поклонился ей наш герцог. — Но я думаю, что стоит все равно попробовать сейчас. Во-первых, я буду готов к воздействию. А во-вторых… — он сделал паузу, — думаю, у меня получится снять гиас легче, чем у Аркадия.

— Интересная гипотеза, — приподнял брови стратиг. — Это почему?

— Потому что мое сердце моложе твоего лет на двести, а то и больше, — просто сказал Вальтрен. — Вы ведь так и не узнали, сколько лет было Кесарю?

— Нет… — медленно проговорил Аркадий. — Он был старше всех Теней, кто остался в живых, так что никто доподлинно не знал!

— Ну вот.

— Нет-нет, стойте! — вмешалась Ксантиппа. — У Аркадия в сердце же потоки не так сильно искажены, как у Вальтрена! Разница довольно заметная! Недаром все безошибочно определяют, что Вальтрен старше!

— Думаю, это потому, что Кесарь был тенью, — задумчиво произнес Аркадий. — У Теней ведь гораздо меньше гиасов, чем у детей-волшебников, и они куда менее жесткие. Он, наверное, относительно быстро в Тени попал, искажения просто не успели сформироваться.

— Так ведь именно искажения в сердце затрудняют снятие гиасов! — не сдавалась Ксантиппа.

— Не думаю, — поправил ее я. — Думаю, искажения в сердце — просто индикатор. Гиас все-таки накладывается не на сердце, а на мозг. Зато сердце позволяет продиагностировать наличие длительных гиасов. Ну и еще через связь сердца с предметом-компаньоном накладывало гиасы Проклятье.

— Демон ногу сломит, — пожаловалась Ксантиппа. — Мне нужно это записать и нарисовать схему!

— Мне тоже, — поддержал ее Аркадий. — То ли это действительно так сложно, то ли у меня после приступа голова плохо варит. А еще нужно будет расспросить Амона Бореата, раз уж он изъявляет желание нам помогать.

— Если сможем его повторно найти, — заметил я. — Или он сдержит свое обещание и заглянет к нам завтра.

— Думаю, сдержит, — произнес Вальтрен. — Ну что, Кирилл, накладывай на меня гиас. Запрети мне, пожалуйста, отстукивать ритм ногой при игре на гитаре. Эта любительская привычка попортила мне немало крови. Так что если снятие гиасов окажется для меня таким же тяжелым, как для Аркадия, я просто не буду стараться и оставлю все как есть.

Гиас я наложил, и, как и говорил, Вальтрен и почувствовал его раньше, чем Аркадий, и снять сумел гораздо проще. То есть медицинским воздействием, как и Ксантиппа. Правда, ему пришлось вбухать в это воздействие весь свой резерв вместе с остатками, что уронило у него сахар в крови, заставив тоже прибегнуть к орехам в меду, — но физической боли он при этом не испытывал.

— Опять я самый везучий, — хмыкнул Аркадий после того, как эксперимент был закончен. — Типично.

— Знаешь, я могу наложить на тебя гиас и запретить рисковать жизнью, — предложил я. — Вообще.

— … И при его уме он вообще из дома выходить не будет, потому что это рискованно! — подхватила Ксантиппа. — Гиас-то использует собственный интеллект и предсказательные способности жертвы!

Аркадий ухмыльнулся.

— Дома тоже рискованно. При моем уме, как ты выражаешься, я вижу штук десять способов нечаянно или специально убиться даже в этой комнате… Ладно, постараюсь просто не подставляться под гиасы.

— Нужно служебную инструкцию для всех написать, — развил я его мысль. — Особенно для тех, кто долго был в детях-волшебниках. Что такое гиас на самом деле, как его распознать, как снять, что делать, если снять не получилось… Оставляю это на тебя, как на самого пострадавшего!

— И снова типично, — ухмыльнулся Аркадий. — Кто больше всех замучился, на того и спихивают дополнительную работу!

— Если Кирилл пойдет со мной, я тогда вместо тебя с Мастером Навигатором пообщаюсь, — предложил Вальтрен. — Одному мне несолидно.

— Пойду, — кивнул я. — Наслаждайся методической работой.

— Не сомневайся, я испытаю от нее немалое удовольствие! — серьезно сказал наш стратиг. — Лучше какие угодно методички, чем общение с местной публикой.

— Да Мастер Навигатор вроде бы ничего, — нерешительно заметила Ксантиппа.

— Не думаю, — качнул головой Аркадий. — Быть может, я не прав, но интуиция подсказывает мне, что в этом омуте свои демоны.

— Да почти уверен, что ты прав, — кивнул я. — Вот и выясним заодно.

[1] У нас известен как синдром Дауна.

[2] Да, такой миф на Терре тоже есть!