Архимаг с Терры

Глава 13 Психология убийцы

К Вальтрену я явился за час до отбоя. Точнее, собирался явиться — и в итоге столкнулся с последним герцогом Ордена в коридоре рядом с нашей дверью.

— О, привет, — сказал я. — Ты-то мне и нужен. По важному делу поговорить хочу.

— Я тоже к тебе иду, и тоже, что характерно, по важному делу, — улыбнулся он. — Ты же один сегодня, так? Саня на Мегаплатформе дежурит?

— Ты же сам это расписание составлял, — я отворил для него дверь. — Прошу. Можно и у меня поболтать, нет смысла плестись к тебе через весь замок…

— Тем более у меня там сегодня спит Кельн, — кивнул Вальтрен, заходя.

— Я думал, ты его отдельно поселил, — удивился я, притворяя дверь.

Подумал и на всякий случай создал простенькое свернутое пространство сразу за порогом. Комнату целиком я бы пока не взялся вывести за пределы стандартных трех измерений, но создать для тех, кто вдруг откроет дверь, альтернативный выход в другое помещение — запросто. Мастер Пустоты оказался хорошим учителем. Особенно для Сани и Виктора Саврасова, которых древний маг быстро выделил в отдельную группу. Но даже я, вынужденный освежать свои математические знания к каждому занятию, кое-что усвоил. Раз уж важный разговор, пусть нас никто не побеспокоит.

— Попытался поселить… — тем временем Вальтрен начал отвечать на вопрос про Кельна. — На вторую ночь нашел его у себя под дверью. В итоге постелил ему матрас рядом с кроватью, все-таки теплее, чем в коридоре… Надо будет до дома его от этого отучить. Леди Кресайн — образец невозмутимости и радушия, но, боюсь, такая компания в спальне переполнит даже бездонную чашу ее терпения.

— Заведешь по оросскому обычаю двойные апартаменты, и пусть мальчик спит в наружной комнате, — посоветовал я в порядке трепа. — А сам в спальне пространство сворачивай, чтобы ничего не слышно было.

— Тоже вариант, — согласился наш протостратиг. — Или сплавлю его тебе в школу. Пусть для начала привыкает спать в общежитии, для него психологически это будет проще.

— Да, хорошая идея, — кивнул я. — Так ты о Кельне поговорить хотел?

Я приглашающим жестом показал ему на единственный стул, сам сел на кровать.

— Нет, Кельна мы вроде уже обсудили, — покачал он головой. — Никаких значимых изменений с нашего последнего разговора не произошло. Парень понемногу привыкает, становится смелее. Лалия хорошо придумала, организовать им с Лилией мини-школу и учить вместе. Оба оттаивают. Опять же, Кельну против гордости отставать от такой малышки, так что он старается. Делает успехи. Нет, я пришел обсудить с тобой другого проблемного ребенка… Правда, бывшего.

— Аркадия, — кивнул я. — Тоже к тебе за этим шел.

Мы переглянулись, и я понял, что можно подробно не объяснять. Но все же сказал на всякий случай:

— Я до последнего был не уверен, но, похоже, это не просто тоска по жене и детям. Он… Не могу сказать «изменился», потому что этот тип все время поворачивается разными сторонами! Но тут он как-то… — я поморщился, подбирая слова. — Блин, не знаю! Была бы Леонида здесь, было бы проще.

— Хорошо, что ее здесь нет, — покачал головой Вальтрен. — Он хотя бы в своей комнате может не притворяться.

— Он что, перед ней тоже играет? — удивился я. — Да нет. У них хорошие, искренние отношения.

Вальтрен вздохнул.

— Боюсь, что не совсем. У нее с ним — да. У него с ней… Я не так уверен. Впрочем, я стараюсь не лезть в семейную жизнь своих друзей! Видишь ли, я специально выбирал себе супругу, с которой будет максимально легко ладить, и моя ставка оправдалась. Но даже при этих условиях мне хватает своих домашних проблем! Боюсь даже вообразить, что происходит, например, у тебя.

Я пожал плечами.

— А у меня ничего не происходит, все прекрасно. Все проблемы решаются в рабочем порядке. Или, чаще, девчонки их решают сами и ставят меня в известность. Мне приходится тушить пожары только в исключительных случаях.

— Вот именно, — чуть улыбнулся последний герцог Ордена. — Так вот у Аркадия, похоже, все еще прекраснее. В смысле, они живут душа в душу и изо всех сил стараются не доставлять друг другу никаких хлопот.

Я попытался себе это представить. Внезапно это очень неплохо легло на то, что я знаю о Весёловых. Сразу вспомнились усталые и напуганные глаза Леониды, когда она расспрашивала меня о мерах безопасности на Мегаплатформе — непосредственно перед тем, как нас в пещере камнями завалило.

— Занимательно звучит, если приложить на брак, которому пятнадцать лет, — наконец сказал я.

— А ты приложи это к дружбе, которой двадцать пять, — с некоторой иронией заметил Вальтрен, — будет еще занимательнее.

Мы помолчали.

— А если ты хочешь формулировку того, что происходит с нашим общим другом, вот тебе художественный образ, — вдруг сказал Вальтрен. — Он становится все больше похож не на Аркадия Весёлова, которого мы знаем. И даже не на высокопоставленного орденского чиновника, которым ему приходится довольно подолгу бывать. А на взрослую версию Смеющегося Жнеца. Причем в своей самой мрачной итерации. Примерно таким он был, когда мы только познакомились. Адекватность после двухлетнего кровавого загула он уже себе вернул, умение радоваться жизни — еще нет.

— Да, — медленно произнес я. — Очень похоже.

Все-таки Вальтрен куда более тонкий психолог, чем я. Он куда наблюдательнее, чем даже Аркадий, который неплох, как практик, когда-надо кем-то проманипулировать, но при анализе человеческих побуждений частенько садится в лужу. Очень точно протостратиг выразил мои ощущения.

Вчера, когда после окончания разговора с Мастером Пустоты, мы обсуждали наши планы — можно ли все-таки эвакуироваться на Афину, она же Железная Терра, и если можно, то какие меры предосторожности следует принять, чтобы нас не обнаружили и не навязали бой. И вот посреди разговора у меня зачесалось плечо, я неловко повернулся — и нечаянно поймал взгляд Аркадия. Так-то он говорил спокойно, иронизировал, пусть и мрачновато, как всегда в последнее время, улыбался. Но тут он то ли забыл себя проконтролировать, то ли решил, что на него никто не смотрит и расслабился на секунду. И лицо у него было… Ну вот Вальтрен сейчас точно описал. Смеющегося Жнеца начального периода активности я видел только на фотографиях, и то черно-белых — но очень похоже. Ледяная готовность убивать и умирать, можно по очереди, потом воскреснуть и повторить. И больше ничего.

Понятно, что если бы он остался таким, то до сегодняшнего дня не дожил бы.

Тогда я и понял: все, нефиг тянуть, откладывать и ждать подходящего момента. Пора с ним поговорить.

Но тут возникла другая проблема: Аркадий словно бы почувствовал, что я хочу вызвать его на откровенный разговор, и вот уже два дня… Ну, не то чтобы меня избегал, а, скажем так, уворачивался от приватной беседы. Со всей присущей ему изобретательностью, причем так, что со стороны не подкопаешься.

— Насчет причин ты тоже мне подскажешь? — спросил я.

Вальтрен пожал плечами.

— Ну, кое-что лежит на поверхности. Во-первых, он винит себя за то, что мы оказались здесь в ловушке. Во-вторых, сама местная система слишком сильно напоминает Проклятье, которое он столько лет не без успеха ломал — и доломал таки. Ты знаешь, какой ценой. А теперь, с его точки зрения, все снова. В-третьих, местные все же к нему обращаются как к рабу. Это не имеет значения в городе или во время покупок на рынке, это почти не играет роли во время переговоров со старшими рабами, но… — он вздохнул. — Когда сталкиваемся со свободными магами, все же иногда проскальзывает. Мне терпеть это, мягко говоря, непросто. А уж ему…

— Как проскальзывает? — тихо спросил я. — Вас оскорбляют? Физически?

— Да нет, мы же «рабы безумного архимага со Старой Терры», — усмехнулся Вальтрен. — Нас все уже в лицо знают. И потом, даже с маскировкой виден большой резерв, нас считают, как бы это сказать, боевыми невольниками и опасаются связываться. Просто… Смотрят сквозь нас, скажем так. Всякие нюансы речи. Мой отец от одной такой высокомерной ухмылки пришел бы в ярость и зарубил бы нахала… — Вальтрен вздохнул. — Аркадий немного похож на шестого герцога Вайна по темпераменту, но лучше себя контролирует. Однако и он начинает сдавать. В частности, у него падает внимательность. Вспоминая Кельна — помнишь, я тебе говорил, что Аркадий должен был бы повести себя с мальчиком более чутко?

— Помню, — кивнул я.

О Кельне мы говорили недели три назад, сразу после того, как Вальтрен «перехватил» у меня мальца. Аркадий тоже пришелся к слову.

Я начал разговор с восхищенного вопроса: «Как это ты догадался вмешаться?» — имея в виду его гениальную идею насчет пажа. Благодаря тому, что Вальтрен появился в рубке в нужный момент и с нужными словами, нам легко удалось допросить мальчика и пристроить его к делу без лишнего напряга для всех и без срыва рабочего расписания.

На что Вальтрен ответил: «Жалко стало парня. Вы над ним нависали, как великаны! Он, небось, думал, что вы его съедите сейчас».

«В смысле, великаны? Ты, вообще-то, выше меня!»

«Ненамного. И хотя бы не похож на тяжеловооруженного рыцаря без доспехов!»

Возразить было нечего: я и в самом деле слегка перекомпенсировал детский тщедушный вид. В смысле, хорошая годная мускулатура вообще полезна боевому магу, и при изучении боевых искусств мышцы неизбежно отрастают. Но я слегка увлекся в какой-то момент, а потом искреннее восхищение девочек заставило эту форму «а-ля фитнес-тренер» поддерживать. Хотя до Мурата Исмаилова или до Аркадия после прокачки Теневой магией мне все равно далеко, да и не стремлюсь я их перещеголять, тут Вальтрен зря. Что я ему и сказал.

На это Вальтрен вздохнул и продолжил объяснять: «Кир, ты просто не понимаешь, что я имею в виду. Не отдаешь себе отчета, насколько сильное производишь впечатление! Потому что вырос в современной технической цивилизации. Вот тебе простой пример. Что ты подумаешь, если встретишь на улице всадника в полном доспехе, на боевой лошади?» «Что где-то рядом снимают кино». «Именно. А между тем во времена моего рождения для любого пешего без длинной пики в руках такая встреча — что с самой Смертью столкнуться. От одоспешенного рыцаря не убежать. Отбиться и почти без шансов — тоже почти без шансов. „Мне конец! Творец, отведи беду!“ — вот мысли пешего. Страшно, даже когда собственный отец выехал перед тобой и ласково заговаривает! — Вальтрен улыбнулся какому-то своему воспоминанию. — Потому что ребенок, выросший при феодальной формации, очень сильно чувствует свою уязвимость. Ты же производишь впечатление посильнее, чем доспешный рыцарь! Даже с маскировкой сияешь, как звезда — особенно на фоне местных! Не говоря уже о твоей пресловутой харизме.»

О какой такой харизме речь?.. Впрочем, девочки мне тоже что-то подобное говорили. И Аркадий упоминал — но давно, лет уже пять-шесть назад.

«Что касается меня, — продолжал Вальтрен, — то у меня, конечно, тоже яркий резерв, это да. И физически я, мягко говоря, не выгляжу слабаком. Но у меня выше голос, мягче черты лица, меньше руки. Ребенок это считывает хотя бы подсознательно. Ладно, я не удивлен, что ты сам не обратил внимание, насколько вы с Аркадием угрожающие фигуры, особенно в комплекте и для детского сознания! Ты вообще что чужие, что свои физические характеристики считываешь, кажется, только как статы в компьютерной игрушке… Если речь не идет о женщинах, разумеется, — тут Вальтрен улыбнулся. — Или, говоря в более лестных для тебя выражениях, ты не придаешь значения телам — только душам. Однако Аркадий той же невнимательностью не отличается, мог бы сообразить! И либо затеять свою обычную клоунаду, которая, как правило, расслабляет детей, либо позвать кого-то менее угрожающего. Что ж, пришлось мне брать на себя эту роль…».

Да, Аркадий действительно мог бы сообразить. Уж что-что, а сотню способов успокоить нервного подростка он еще в бытность свою аналитиком Службы изучил! А еще он мог бы зайти ко мне и Ксантиппе на кофе, когда я звал его на днях обсудить кое-какие магические приемы. Или ласково пообщаться с маленькой Лилией, которой, по-моему, уже все члены нашей экспедиции, кроме него, надарили игрушек и сладостей — почти все родители, почти все скучают по оставленным дома семьям! Или отправиться с Димой Соколовым и Женей Чмыревым на вылазку по метакосмическим окрестностям Цветка, чтобы изучить особенности местной фауны, они его приглашали, я в курсе. В общем, много чего он мог сделать. Тот Аркадий Весёлов, которого я знал, непременно сделал бы. Еще и меня бы ругал за излишнюю серьезность и развлекаться бы вытаскивал!

Неужели его так придавило лидерство?.. Кто мне когда-то говорил, что Аркадию пришлось научиться командовать поневоле, а так нет для него ничего более трудного — Бастрыкин или сам мой двуличный друг?

— Короче говоря, его надо спасать, — сказал Вальтрен. — По-моему, в этот раз он не способен выбраться самостоятельно.

— Спасать от чего? — хмуро спросил я. — От лишнего груза ответственности? Так вроде я с него уже снял все, что можно.

И действительно, когда я только стал архистратигом, мне показалось, что Аркадий повеселел. Во всяком случае, слегка расслабился и прекратил «выкать» старым друзьям. Но эффект оказался недостаточным.

— Не знаю, — сказал Вальтрен. — Если бы знал, уже бы принял меры сам. Мне кажется, что дома ему точно полегчает. Но домой еще надо добраться. А с таким настроением, как у него сейчас — можешь сам вообразить, какие риски это добавляет!

— Даже не хочу воображать, — отрезал я. — Ладно. Пусть сам скажет. Спасибо за этот разговор, Валь, я теперь вижу проблему четче.

— Всегда пожалуйста… — Вальтрен помолчал и неожиданно произнес: — Знаешь, давно хотел тебе рассказать, да вот как-то к слову не приходилось. Когда я был ребенком, в Вайне считалось, что хороший срок жизни — сорок или сорок пять лет. Ты уже увидел своих детей взрослыми, понянчил внуков, но еще здоров и крепок. Самое время, чтобы получить мечом в сердце или топором по башке! — он хмыкнул. — Одно время я искренне горевал, что переживу всех, кого люблю. Потом, к счастью, обнаружил, что у долгой жизни куда больше преимуществ, чем недостатков. Например, откажись я в свое время от моего меча, не дожил бы до рождения любимого поэта, — я хотел было спросить, кто у Вальтрена любимый поэт, но не стал: с шансами услышал бы ник одного из каких-то малоизвестных нишевых реперов, которых терпеть не могу. Тем более, он продолжал говорить. — Не посмотрел бы в глаза создателям Проклятья. Не встретил бы мою жену. И — не подружился бы с такими изумительными типами, как вы с Аркадием. Вы даже в моей обширной коллекции незабываемых встреч стоите особняком! Очень дорожу отношениями с вами. А за тобой, Кир, готов следовать, куда прикажешь. Не только потому, что ты сейчас архистратиг экспедиции. В принципе.

В первую минуту я даже не знал, что на это сказать. Вальтрен говорил совершенно спокойным, любезным тоном, с улыбкой в голосе. А у меня натурально в горле перехватило.

Вот как люди могут спокойно говорить такие вещи и еще потом спокойно на них реагировать⁈ Не понимаю. Когда не чувствуешь эмоции другого человека, это, по-моему, какая-то высшая эквилибристика, безумный риск, вроде прыжка над пропастью!

Но, конечно, надо осваивать и это искусство. Пора уже, пора. Но пока начнем с малого.

— Спасибо, — сказал я наконец. — Ты тоже невероятный тип и очень мне дорог. А с чего вдруг ты?..

— Говорю же, давно хотел сказать, — пожал он плечами. — Случая не было. А тут у нас в целом разговор на довольно интимные темы получился. По-моему, очень удачно. Не бойся, я не собираюсь по законам жанра идти рисковать своей головой. Во всяком случае, если я сейчас выйду за дверь и попаду в переделку, это будет абсолютная случайность!

«Выйду за дверь и попаду в переделку» — это Вальтрен в тему сказал. Обдумав ситуацию, я расставил на Аркадия ловушку. Так себе ловушку: он, безусловно, легко от нее увернулся бы, но в собственной спальне не ожидал подвоха. В смысле, не думал, что, переступив порог, окажется в нашей с Саней комнате! А тут уже сижу я, поскольку эхолокацией проследил, когда он пойдет к себе, и наливаю кофе из подогретого на магическом огне кофейника.

— Привет, — сказал я. — Не бойся, это не я варил, а Саня, до того, как ушла. Гораздо вкуснее. А тебе мы даже припасли…

Но Аркадий не дослушал. Холодно зыркнул на меня — даже не помню, когда последний раз оказывался адресатом такого его взгляда! — и исчез. То есть, телепортировался прочь.

Наука Мастера Пустоты давалась нам, как Амон Бореат сам восхищенно говорил, с исключительной скоростью. Правда, телепортация имеет свои ограничения, но уж телепортнуть себя в заранее выбранную и подготовленную условную безопасную якорную точку уже умели человек пять или шесть, Аркадий и Ксантиппа в том числе. Мне это искусство пока не давалось, зато пространство я сворачивал лучше, а это в хороших руках способно давать тот же эффект.

Так вот, Аркадий исчез. Я не сменил позы и продолжил наливать кофе. Затем взял кувшинчик с псевдо-молоком — на самом деле, соком неких кустиков вроде алоэ, которые показал мне Мастер Растений — налил в одну из чашек, а потом щедро бухнул туда сахару. По вкусу, конечно, не совсем то, что надо, но лучше, чем ничего.

Аркадий постучал в дверь минуты две спустя, а потом вошел, не дожидаясь ответа. Вздохнул, уселся на тот же стул, где днем раньше сидел Вальтрен, взял чашку и отхлебнул. После чего его брови взлетели вверх.

— Неплохо! Ты что, сгущенку взял из НЗ? А, нет, — он отхлебнул еще раз. — Другой немного вкус. Растительное молоко какое-то? И сахар, чтобы замаскировать недостаточную белковость. Хорошая идея!

— Не моя, — покачал я головой. — Это Мастер Растений придумал, он тоже не любит местное молоко, благо, отлично знает, из чего его делают…

— Ясно, — Аркадий сделал еще глоток и отставил чашку. — Что, я допрыгался? Мое дурное настроение все-таки стало сказываться на эффективности в качестве стратига?

Он говорил знакомым веселым тоном, и лицо было совершенно нормальное, привычное, и глаза тоже. Легкий юмор, расслабленные плавные движения, спокойная мимика. Но я-то помнил злость и отчаяние, которые мелькнули у него на лице перед тем, как он телепортировался прочь! Да и сама эта телепортация. Это все та же самая ожесточенность, с которой он сдирал безобидный, в общем-то, гиас. «Никто не смеет мне указывать». Позиция человека, который не ощущает контроля над собственной жизнью.

— Ты не утратил эффективности, — сказал я. — Не допускаешь, что я просто заметил, что моему близкому человеку плохо и решил поговорить с ним, пока не стало еще хуже?

Брови Аркадия взлетели вверх, на лице проступило удивление.

— Верну тебе твои же слова пятнадцатилетней давности, — ехидно сказал я. — Ты что, не думаешь, что я могу беспокоиться о тебе не по делу, а просто так? Ты мне отнюдь не чужой. Я считаю тебя членом семьи. Думал, это взаимно.

— Безусловно, взаимно, — медленно проговорил Аркадий. — Ты прав, извини. Что-то я… Не ожидал, наверное, от тебя таких прямых слов.

— Вальтрен мне тут напомнил недавно, что некоторые вещи все-таки надо иногда проговаривать, — заметил я. — Мне в силу некоторых причин, о которых ты знаешь, тяжело говорить о своих чувствах всем, кроме жен, детей и мамы. Но вот, решил сделать над собой усилие. Надо тренироваться. Мальчишки растут, скоро мой психологический блок на явное проявление теплых эмоций к взрослым мужчинам войдет в слишком серьезное противоречие с моими же базовыми ценностями.

Аркадий ожидаемо усмехнулся формулировке. А что, не один Вальтрен может книжки по психологии читать.

— Ладно, понял. И теперь ты ждешь, что я сделаю ответное усилие?

— Именно, — кивнул я. — База манипуляций, так сказать, нулевой уровень.

Теперь он засмеялся явственнее.

— Хорошо. Но… Честно сказать, если бы я знал, как справиться с проблемой, давно справился бы сам. И вряд ли ты разберешься в тонкостях моих душевных травм лучше меня!

— Лучше — вряд ли. Но все же хотелось бы понимать хотя бы на своем уровне, что с тобой происходит!

— Что ж, изволь… — он вздохнул. — Я переживаю кризис осознания собственной глупости.

— Что? — если бы я не сидел уже, то сел бы в этот момент.

— Ты же сам при этом присутствовал, — заметил он спокойным тоном. — Пару очень серьезных ошибок я совершил уже в экспедиции, о еще одной узнал задним числом.

— Ты об истории с сердцем? — тут же сообразил я. — И об этом твоем злосчастном решении лететь сюда, а не оставаться с китом? Брось! Насчет первого — ты никак не мог знать! Насчет второго — то же самое.

— В первом случае у меня было десять с лишним лет обдумать это решение, — хмуро сказал Аркадий. — Я должен был хотя бы учесть возможность, что гиасы не исчезнут с отменой Проклятья! Думаю, даже мелькни у меня такая догадка, я все равно не отказался бы от своего намерения — жить под Проклятьем мне опротивело тогда до последней крайности, и еще больше опротивело видеть, что оно проделывает с детьми и их семьями. Но я не подумал. Мне даже в голову не пришла такая возможность! Точно так же, как мне в голову не пришла возможность, что здесь окажется не планета, а искусственный астероид, с которого невозможно будет никуда деться!

— Так она никому в голову не пришла, — возразил я. — И насчет сердца… Я в свое время облажался так же крупно! Помнишь, как ты меня раскритиковал тогда за сердечную связь? Оказывается, имел полное право! Мало того, что я собой рисковал, так еще всеми девочками!

— Помню, — вздохнул Аркадий. — Как я тебе уже говорил, очень лицемерно с моей стороны. К тому же, ты действовал импульсивно и был тогда ребенком — что там, двенадцать лет! Взятки гладки.

— Тебе тоже было двенадцать лет. Ладно, не реальных, а физиологических, но это очень сильно влияет. А насчет твоего недавнего решения… Ну блин, отпусти ты уже его! Мы не знаем, как было бы лучше! Мы не знаем, что случилось бы, если бы ты решил тогда по-другому. Может, мы бы проморгали нашествие Мастера Стратига с его драконами на нашу Терру через пару лет — кто знает! Ведь поступи мы по-моему, вряд ли Орден в ближайшие годы снарядил бы еще одну экспедицию к Древним магам. То есть снарядил бы, безусловно, но лет через десять, не раньше. И в ее командирах полетели бы не мы с тобой, а еще кто-то. Все что угодно могло бы здесь произойти за это время. Как минимум, приемная дочка Лалии не избежала бы жертвоприношения. Уже одно хорошее дело получилось.

— Да, очень милая девочка, — заметил Аркадий с чуть потеплевшим лицом. — И Лалия рядом с ней изменилась в лучшую сторону.

Однако я понимал: он сейчас просто демонстрирует мне, что моя беседа по душам действительно приносит плоды, но на самом деле продолжает внутреннее самобичевание. Если Аркадий чего-то и не умеет, так это прощать себя за ошибки, хоть настоящие, хоть надуманные. Дурная привычка. Если я правильно понимаю, он себя до сих пор за смерть матери не простил. Очень нелогично: зная эту историю во всех подробностях, я, вооруженный моим нынешним опытом, теперь четко могу сказать, что даже если бы он принял предмет-компаньон до ее гибели, очень вряд ли сумел бы как-то помешать! У него просто не было необходимых навыков, чтобы вступить в поединок с высококлассным снайпером и выиграть. А у этого снайпера был прямой приказ устранить либо жену командора Весёлова, либо его сыновей.

И Аркадий все это понимает лучше меня, соответствующего опыта у него больше.

Ну ладно. Не мытьем, так катаньем.

— Хорошо, что мы поговорили, — миролюбиво сказал я. — Понимаю, что я тебя не убедил, но подумай все-таки над этим… Сейчас Саня придет, у нее тренировка с Платовой заканчивается. Сварит еще по порции кофе. Давай все-таки обсудим создание аудиовизуальных каналов методом Пустотника, как я тебе еще пару дней назад предлагал.

Аркадий потянулся, расслабленно вытянулся в кресле, улыбнулся вальяжно.

— Давай, с удовольствием выпью еще кофе с молоком!

…Саня действительно вернулась — как мы с ней и договаривались. Только поглядела на непринужденную позу Аркадия и сразу все поняла, обдала меня беспокойством и этаким раздражением: блин, все-таки не раскрылся! Однако тут же включилась в беседу и сделала все, чтобы растормошить нашего друга. Разговор у нас получился продуктивный в плане магической практики — Аркадий и Ксантиппа очень неплохо дополняли друг друга, он с практической стороны, она со стороны теории. Да и я не зря там сидел, все-таки, без ложной скромности, я во всем Ордене как заклинатель уступаю, пожалуй, только Марине Сумароковой. Но вот в плане дальнейшего эмоционального раскрытия — ноль.

Если не считать одной фразы Аркадия, проскользнувшей в самом конце разговора.

— Мы сегодня с Кириллом обсуждали прошлые ошибки, — сказал он Сане в ответ на какую-то ее реплику, — и все-таки должен сказать, что та его ошибка с сердечной связью принесла неимоверно много пользы! В первую очередь для него самого, но и для человечества в том числе, как я тогда шутил. Вы с ним удивительно эффективно сработанная команда.

— Любые муж и жена, которые долго вместе, — это сработанная команда! — весело ответила моя супруга. — Так что нечего прибедняться, у тебя то же самое. Доктор Лёнечка здорово тебе помогает во всех делах.

— Да, безусловно, — кивнул Аркадий. — Моя самая большая удача в жизни — то, что я ее встретил. И все же не всякий брак похож на ваш, не всегда супруги — партнеры в самых опасных переделках. От большинства сторон своей жизни я предпочитаю Леониду беречь, чтобы она не сбежала в ужасе! — тут он улыбнулся, будто это была шутка.

Вскоре после этого он попрощался и отправился к себе.

Саня нахмурилась и озвучила то же, о чем думал я:

— Слушай, странная какая-то реплика про Леониду! Ты ведь тоже нас от самых опасных переделок стараешься беречь, и Аркадий это знает. А прозвучало как-то… У них что, проблемы были накануне отлета?

— Понятия не имею, — хмуро сказал я. — Во всяком случае, явных. Может, Леонида действительно подумывала от него уйти?..

— Не-а, — Саня покачала головой. — Она безумно любит мужа, может, даже слишком сильно! Поменьше бы любила, поменьше бы беспокоилась… Хотя слушай! Она пару раз вскользь замечала, что он как будто совсем ни во что ее не посвящает, кроме того, что касается ММИТ, да и там старается максимально огородить от всякого неприятного… Блин! Может, в этом и дело? Не то что он ей не рассказывает, когда какого-то ублюдка прирезать приходится с особой жестокостью, а вообще молчит обо всем подряд⁈

— Может быть… — медленно проговорил я. — И тогда это не причина его проблемы, а один из симптомов.

— Но зачем ее так уж беречь-то? Доктор Лёнечка ведь прямо железная! Даже железо-бетонная. Как наша Ланочка. Я уверена, будь она сейчас здесь, она бы так зубы показала на переговорах с магами, они бы у нее все по струнке ходили!

— Леонида или Ланочка?

— Обе!

Я был немного знаком с манерой доктора Весёловой «показывать зубы». Даже вообразил ее туповатой мегерой после первого знакомства, правда, с тех пор она прокачалась! А мысль о Ланочке вообще очень сильно подняла мне настроение, как и всегда. Ужасно скучаю по ней. Поэтому я улыбнулся и приобнял Ксантиппу за плечи.

— Держу пари, что насчет Леониды ты права. Я же говорю, это симптом его проблемы, не ее… — и тут до меня дошло. — Защищает! Точно, вот в чем соль-то! Знаешь, по-моему, он гораздо сильнее переживает отказ от руководства экспедицией, чем пытается показать! Притом, что не любит командовать. Но выпустить из рук контроль — это для него как снять часть защиты с тех, кого он поклялся защищать! Неприемлемо. А сказать мне вслух не может, потому что я для него тоже традиционно один из подзащитных! Но сейчас это уже смешно — какой из меня нафиг подзащитный? И он это понимает, конечно… Но логика в эмоциях — не его сильная сторона! И знал ведь, наверняка знал, что его будет так выкручивать! Блин, вот тогда зачем было переигрывать с этим дурацким званием архистратига? Оставили бы все, как есть, с моим словарным запасом я как-нибудь обошел бы тот детектор лжи…

— Знаешь, что сказала бы Ксюша? — спросила Саня. — Я так и слышу ее неподражаемый апломб!

— Что? — снова невольно улыбнулся я, представив Ксюшино выражение лица: закаченные глаза и гримаску «опять приходится объяснять очевидное»!

— Что когда-то кто-то отдает тебе право приказывать, значит, хочет услышать от тебя какой-то приказ.

— Какой приказ? — удивился я.

— А вот этого моя внутренняя Ксюша мне не говорит, это ты сам думай, — она поцеловала меня в щеку. — А то если я начну за тебя решения принимать, все решат, что ты подкаблучник!