Адовы (*60 иллюстраций)

Глава 39 Гражданка в позиции

Дверь в квартиру бабы Нюры подпирал тяжёлый комод. В баррикадах старушка толк знала, наигравшись в детстве в «царя горы». Наверное, с тех пор в ней и остались лишние силы на борьбу с несправедливостью.

Анна Николаевна сама притащила его из спальни. А потом ещё и швабру в дверную ручку просунула для надёжности. Чтобы враги не пролезли. Только после этого смотрящая за подъездом вернулась к своему посту на балкон. Там намечалась не охота на медведей, а что посерьёзней. Катарсис целой улицы!

Мечтая о бинокле с ночным виденьем, баба Нюра сильно не переживала, что будет плохо видно. Из окон отражалось достаточно света, к тому же на Садовой периодически что-то горело, взрывалось и «иллюминация» была потрясающей. Как на Новый год. Только без салютов и фейерверков.

Старушка умостилась в кресло и уставилась пристальным взором к творящемуся вокруг хаосу. Двор окружили люди в противогазах и принялись растягивать по периметру жёлтую ленту.

На всякий случай бабка тоже надела маску, которую нашла в подъезде. Санитар обронил, так чего добру пропадать? Вещь полезная, в хозяйстве пригодится. Грибной чай, например, процеживать.

Смотрящая расслабилась в дозоре, потому что ощущала себя в безопасности. Ты всех видишь, а тебя — никто. Бабе Нюре нравилось это чувство небольшого превосходства над согражданами.

Но она никак не могла подготовиться к тому, что покой наблюдательного пункта будет потревожен. Подхваченный порывом ветра бумажный парашют вдруг приземлился прямо к ней на колени. И из-под парашюта показалась пластмассовая лысая голова. Старушка вскрикнула от неожиданности.

— Докладываю! — затараторил пупс, растягивая пластиковый рот. — Посадка прошла отлично. Пробую нейтрализовать противника.

Бабка вскочила с кресла и стряхнула говорящую куклу на пол.

— Ах ты, нейтрализатор уменьшенный! — замахнулась на него кулаком хозяйка. — Я тебе покажу, как на мою территорию вторгаться! Ишь чего удумал, диверсант недоделанный!

Но показать старушка ничего не успела. Прямо на голову ей приземлился ещё один пластмассовый человечек, скатился по спине и занял её кресло. Как будто так всегда и сидел.

— Позицию занял. Разрешите приступить к захвату территории? — доложил он в маленькую рацию на мини-батарейке от часов. — Нам оказано сопротивление. По виду — человеком преклонных лет. Объект дожития.

От такой несусветной наглости баба Нюра пошла пятнами, которые даже из-под маски просвечивались.

— Я же там уже нагрела! — негодовала бака и принялась ловить кукол. — Ишь, распустилась, мелочь пузатая! Я тебе покажу, как ко мне вторгаться! Ко мне ещё ни один сопляк без последствий не вторгался.

Совсем рядом шлёпнулся третий человечек и схватил её блокнот с секретными записями. А затем нагло выдрал страницу и стал складывать самолётик.

— Материал захвачен. Создаю лётно-транспортное средство, — заявил человечек.

— Грабят! — заверещала смотрящая Садовой.

Да так громогласно, что даже полицейские из особых отрядов подняли на неё взгляды, скрытые круглыми стеклами противогазов и щитами-зонтиками.

— Кто грабит? Мародёры? — донеслось с улицы.

— Как есть мародёры! Грабят! На тёпленькое место усаживаются! — повторила старушка, не понимая, почему к ней на балкон ещё не лезет спецназ или хотя бы конная полиция.

«Можно даже без коней. Пусть сторожат у подъезда. Прикрывают отход», — даже подумала Нюра: «Зачем-то их кормят же? Ну не навоза же ради! В 21 веке всё должно быть объяснимо. Если ты не лихой гусар или казак — езди на велосипеде. Он проще в обслуживании».

Но на помощь никто не поспешил. Даже участковый, который только что был во дворе, не бросился спасать несчастную пожилую женщину.

Старушке ничего не оставалось, как сбежать с собственного балкона. Точнее, отступить на территорию квартиры.

Иногда лучше сделать шаг назад, чтобы как следует разогнаться.

Она спешно захлопнула дверь и задвинула шпингалет. Теперь баба Нюра наблюдала, как за стеклом беснуется компания маленьких человечков, строя самолётик из её доносов и нагло эксплуатируя её пригретое место, сделав из него новый наблюдательный пункт. Они стучали в стекло и что-то кричали, но старушка уже не могла слышать, что именно.

А всё от мыслей. В её голове головоломка последних дней сложилась в единую картину. Человечки свалились с неба. Двор оцепили супер-полицейские войска. Галлюцинации, эпидемия, восстание машин — всё это звенья одной цепи. Теперь она точно знала, кто виноват во всех беспорядках.

Конечно же, это дело рук пришельцев из космоса!

Коварные кукловоды человечества нагло манипулировали людьми, устроив театр абсурда. Наверняка в сговоре с ребятами из ЖУКа. Иначе как понять этот рост тарифов каждый месяц?

«Наверняка, собирали деньги на новый космический корабль, чтобы перевести всех землян в место похуже», — предположила старушка от того, что предполагать ей никто ещё не запрещал.

Жильцы из нехорошей квартиры тоже чудили.

«А может, они и не жильцы вовсе? А пришельцы в человеческом обличье!», — тут же додумала Нюра.

Такое она тоже видела. Правда, в кино, но ведь его тоже снимали люди. И те люди часто писали в газетах о порабощении других людей внешними силами. Неужели все врут?

Нет, врут те, кто молчат. Молчат, значит, знают. А такие хуже всего — знают, но даже не поделятся. Не то, что Побрей Врунов. Вот человек совести, монолит благоразумия, и оплот человечности! Говорит больше, чем знает.

Бабка схватила клюку, сжала покрепче.

Она готова отчаянно сражаться. Взгляд полон отваги. На кону не только покой отдельно взятого двора, но и всего человечества.

Она были избрана! Её долг как гражданина и избранного был в том, чтобы спасти Землю. Так все избранцы поступают в свободное время. Планета в опасности, а остановить вторжение может только она.

Уже представляя себе памятники при жизни, почётные грамоты от городов за спасение миллионов жизней и благодарность от самого участкового, бабка пошамкала губами и показала куклам кулак.

— У-у, я вам покажу, как на людей напирать!

Вновь вспомнив о том, что хромает, и отныне опираясь на клюку, как на шест, бабка забралась на комод, и с силой толкнула дверь плечом. Вышло красиво, как в кино, только одно подвело — дверь открывалась внутрь. Да и швабра помешала.

Неудачный выход из квартиры немного приубавил прыти старушки, но не сломил бодрости духа. Она слезла с комода и потянулась к телефонному аппарату. По памяти набрала номер мобильного участкового.

— Петрович! — полушёпотом произнесла она. — Я знаю, что происходит.

— Нюра, я занят! Я…огурец доедаю, — безжалостно чавкал участковый, раздумывающий как дальше жить со всеми этими реновациями и роботизацией.

— Так ты прожуй и говори, — предложила местная блюстительница порядка. — Только разговор наш будет не по телефону. Нас могут подслушать.

— Кто? — спросил участковый и сразу предупредил. — Я приму любой вариант.

— Всё сходится! Человечки!

— Ты про роботов, что ли? Да они тут меня самого подсидели.

— Так они ещё и роботов задействовали? — вздохнула Нюра. — Ну всё верно. Сходится. У них же технологии развиты. Луну по-твоему кто каждую ночь двигает? Земля ещё плоская, вот-вот надломится. Австралии не существует, а Финляндию явно придумали для того, чтобы дефицит колбасы оправдать.

— Анна Николаевна, иди ты в баню! — послышалось от Петровича, вместо признания и грамоты. — Там и помоешься!

— Какую ещё баню?

— Финскую!

— Петрович, ты чего? Я же по секрету делюсь. Доношу с глазу на глаз, так сказать.

В ответ послышались гудки.

Комод всё же пришлось отодвигать одной. Потому что нельзя спасать планету, сидя в собственной квартире.

У подъезда она и увидела растерянного Петровича. Тот сидел на скамейке, обхватив голову руками, и бубнил для себя:

— Финская. Баня… Баня, но финская… А куда же сауна делась?

Задумалась.

— А ну прекратить киснуть! — рявкнула старушка, толкнув представителя власти клюкой для бодрости. — Мир в опасности, а ты тут баню на сауну поменял?

— Да я верю! Верю же! — взмолился участковый. — Во всё!

— Это правильно. Кому ещё доверять? — погрозила она всё той же клюкой и под руку его подхватила. — Чепушило, что ли? Ты вот что… психов мне помоги вызволить. Они побольше нашего знают.

— Опять таблетки свои принять забыла? — участковый с трудом вырвался из её цепких рук. — Ты, Нюрка, с телевизором-то завязывай. А то так и до сумасшедшего дома не далеко, — вздохнул участковый, остро сожалея о том, что в кобуре нет отдела для второго огурца.

— Вот туда мне и надо! — она ещё раз погрозила клюкой. — И тебе тоже.

— Нет, — твердо заявил Петрович. — Мне не надо. — А потом развернулся и медленно пошёл прочь. — Не надо мне в дурку! Слышишь⁈ Я — нормальный. Нормальный я!

— Э-эй! Ты куда это намылился?

— В отпуск! — ответил он не оборачиваясь. — Найду Палыча и на рыбалку поедем.

— Какая-такая рыбалка? Ночь на дворе! — крикнула ему в след Нюрка.

— Ночью лучше клюёт! На сома пойду!

— Планета в опасности! А ты отлыниваешь. Ты — безответственный представитель законности и порядка! А ну, стой!

— Нет!

— Дуй в дурку дела доделывать. Я кому сказала⁈ — она поспешила за ним, подгоняя Петровича клюкой в спину.

— Не пойду! — упирался тот.

— В дурку! Кому говорят? — никак не шла на компромисс старушка и даже по секрету добавила, понизив голос. — Своих выручать будем. Они всё знают. Теперь только психам можно доверять. Не зря они вышки связи ломают. Связь пришельцам портят. Гении же… непризнанные.

Охотиться лучше в тёмное время. Это знал каждый оборотень, и каждый вампир. Да и вообще всякий малограмотный монстр.

С наступлением темноты люди издревле закрывались в своих квартирах и домиках, наступала тишина, и лишь неприкаянные путники бродили в ночи. Так было испокон веков. И так должно быть всегда под светом Луны всегда. Но затем людей стало слишком много. Они осмелели и заявили о своём праве на ночь.

Улица Садовая стала ярким примером такого непотребства. С наступлением темноты здесь тише не стало. Напротив, шума прибавилось. Народу стало не протолкнуться.

Один громкоговоритель призывал сохранять спокойствие, другой уговаривал отдать свой голос за некоего Чепушило. Образ последнего распространялся быстрее чумы по округе с массовым выбросом тетрадных листиков, исписанных от руки.

Как можно отдать свой голос, Михаэль слабо представлял. Знаками жестов потом общаться что ли? Или в приложения, как говорил сын?

— Да и зачем этому Чепушило чужие голоса? — сетовал отец. — Немой он, что ли? Сам пусть кричит!

Семейство Адовых на вечернюю прогулку отправилось всем составом, включая детей, домашних животных, духов, родственников и оживших кукол. Только чердачный оставался следить за домом, как верный страж.

Топот был надёжнее сигнализации хотя бы потому, что в отличие от простого визга, мог треснуть не званных гостей по макушке табуреткой. Или люстру на воров скинуть.

— Может, в другой раз погуляем? — предложил Даймон, разглядывая толпу ещё в окно подъезда. — Что мы делать то с ними всему будем? Ты столько не съешь, па. А ма не выпьет и половины.

— Что они потом откусанные и недопитые будут ходить? — добавила Мара, поддержав брата. — Придётся добивать уцелевших.

— Нет, никого убивать не надо, — заявил демонёнок. — Людей хоть и много, но зря переводить не стоит. Есть всё-таки среди них и рыжие.

— Сын прав. Кровь не смузи, много не выпьешь, — кивнула Блоди и добавила. — Но наша охота сегодня будет другого рода. Ищи главных зачинщиков беспорядков, Даймон. А как найдёшь, изгоняй с нашей территории.

— Точно! Обезглавим змею. Тело смирится! — заявил отец и добавил. — К тому же никто не запрещает мне исполнить для них пару песен.

— Никаких песен, Михаэль. Если мы не наведём порядок, то страх у людей уйдёт. — предупредила Агата Карловна. — Никакого уважения не останется. Ты гляди, чего творят. Солнце за горизонт нырнуло, так эти фонарики вытащили и вернули свет, вместо того, чтобы дрожать за ставнями у свечи. А как же корни? Как же традиции? Ты свечи-то, брат, когда в последний раз видел?

Михаэль задумался, кивнул.

— Убить всех живых! — моментально поддержала Мара. — А мёртвых воскресить, чтобы… убить правильно! — добавила она, немного подумав.

— Племяшка дело говорит, — согласилась банши. — Мало того, что живут неправильно, ещё и умереть нормально не могут. Кто им ещё поможет, если не старое-доброе проклятье?

— Вариант с массовым истреблением, конечно, неплох, — кивнул оборотень. — Но потом нам снова придётся переехать. Представляешь, сколько духов тут станет? Это, наверняка, будут очень шумные духи. В таком разноголосье ни порыбачить, ни телевизор посмотреть, как следует. А там иногда про рыбалку показывают! Мне Лёня рассказывал.

— Что за Лёня? — удивилась банши.

— Мой мясодатель. И кровевыделитель, — объяснил, как смог глава семейства.

— Не хочу переезжать! — возразила самая маленькая девочка на всю округу. — Я лучше их так напугаю, что они заикаться начнут. И орать не смогут. Будут как Максимка. Он безобидный. И мягкий.

— Мягкий? — переспросила банши.

— Да, мягкий и нежный, — кивнула Мара. — Зато роботов любит. Обещает построить одного, который построит другого. А когда соберется целая армия, они всё-таки поработят для меня человечество.

— Ты это очень здорово придумала, маленькая жуть, — похвалила дочку Блоди. — Заикания, думаю, будет вполне достаточно… Правда, дорогой?

— Не слизнуть мне больше медку, если не так, страх моей души, — подтвердил Михаэль.

— Ну… — добавил образованный неделей обучения в общеобразовательной школе Даймон. — Может и не только заикание получиться. Люди иногда такой ерунды пугаются. Вот Мара поиграла на стройке, а там половина людей поседела. А здесь весь сыр-бор из-за кукол начался.

Сестра пожала плечами и потянула Блоди за леггинсы. Оделась вампирэсса на прогулку-охоту по-спортивному, как будто приготовилась бегать на ночь глядя. В её гардеробе после похода по магазинам было много новых нарядов.

— Мам, а почему люди седеют? — спросила Мара. — Они что, хотят быть как зайцы зимой?

— Иногда ещё и линяют, но только головой, — добавила Дарья Сергеевна, материализовавшись под козырьком подъезда. — Иногда и зайцами делаются, когда душа в пятки уходит.

— Но Адовы не из таких, — добавил Михаэль, приготовившись к бою. Или петь. — Адовы просто хотят покоя… На этом свете.

Михаэль принял медвежье обличие. Его превращение наверняка бы могла заметить баба Нюра с балкона. Но сейчас дозорная улицы Садовой была занята куда более важными делами — спасала мир с участковым. А Сидоровы ниже на этаже уже давно были на улице с Максимкой и Сашкой. Как и семья Ленки.

И это были последние жильцы подъезда, что ещё не переехали в угоду реновации.

Семья Адовых оказалась на улице ровно в тот момент, когда во двор вкатила очередная карета скорой помощи. Только теперь сумасшедших на ней не увозили, а привозили. А за рулём сидел сам профессор Пипеткин.

Припарковавшись и распахнув дверь пошире, он прокричал толпе:

— Чтобы взять под контроль эпидемию, её надо возглавить! Объявляю себя нулькактусовым пациентом! Даёшь апельсины в народ, дамы и господа! Ура сопротивлению на Садовой!

— Ура-ура-ура! — закричали психи, разбегаясь среди людей, кукол, агитаторов Чепушило и продавцов с рынка до кучи.

Одни их последних торговали шаурмой по «классическим доотравленческим рецептам», другие «передовой шавермой с нанотехнологиями». А на тему — «чья лучше?» очень спорили между собой те и другие. Но транспаранты на всякий случай раздавали те и другие.

Не прошло и минуты, как новоприбывшие психи тоже ходили с транспарантами, и требовали «громко не мяукать», «продолжение Санта-Барбары», «показать обратную сторону Луны», «спасти всех гусей» и даже «не колоться кактусам».

Среди них с рулоном туалетной бумаги вместо микрофона бегал и Побрей Врунов, вещая на ходу:

— Не переключайтесь, не переключайтесь, не переключайтесь.

— Петрович, опоздали! — закричала бабка Нюрка из толпы. — Они уже здесь! Бей пришельцев! Спасай землю обетованную!

— Поохотимся, Адовы? — прорычал Михаэль и приготовился броситься на врагов. Но с кем драться даже оборотень не понимал. Людей вокруг — пруд пруди. И все против всех. Столько в них противоречий накопилось, что энергию необходимо куда-то выплеснуть. Иначе — расплещется.

Но толпа оказалась умней. Вместо того, чтобы драться друг с другом, она быстро нашла общего врага, стоило к Садовой подъехать военным.

Все в едином порыве бросилась на к военной технике!

Удачная военно-морская рыбалка пообещала Громову повышенную пенсию. А вот ночь на Садовой прибавила майору седины. Ему поступил приказ разогнать людей, но без применения оружия. Выдали только экспериментальные попкорновые автоматы и пулемёты.

Спорить не надо. Задача поставлена — действуй.

Не успели толстые автобусы выгрузить солдат, и вместо пуль на толпу посыпался солёный и сладкий попкорн, как создался такой ажиотаж, что автобусы быстро перевернули в поисках добавки. А солдат вытащили по одному, обняли и как давай тыкать лицами в касках в лозунги и требовать показать обратную сторону луны, спасать гусей и не слушать кактусов (а то слишком умные стали).

Только майор отошёл от первого шока, как одни диверсанты шаурмой угостили. Потом другие — шавермой добавили.

А в качестве ответного спроса перед выбором поставили: какая лучше?

Военные и рады бы ответить, но вся продукция в агитационные листики Чепушило была завернута. Тот тоже голоса требует.

Разглядели люди Громова среди людей даже кукол и медведя. А рядом ни цыган, ни цирка не было.

— Товарищ майор, докладываю. Массовые галлюцинации. Потравили нас, — отчитался капитан начальнику, доедая то ли шаурму, то ли шаверму.

Всё бы ничего, но тут медведь психанул и запел во весь голос:

Поребрик или бордюр? Разделились два лагеря.

Шаверму бьют шаурмой. И уже много раненых.

В подъезде тот ещё мрак: притаилась парадная.

Словесный сей приговор не терпит обоснования.

Все прислушались. Кто-то выкрикнул:

— Медведь дело говорит!

Один из уже выздоравливающих, а может быть и ещё психов, вдруг как подхватил и затянул в голос припев:

А я уеду вдаль на синем москвиче.

И попиликаю, пусть люди машут мне.

В моём кармане зла не хватит на двоих.

Всё фиолетово. Я самый стильный псих.

Медведь подошёл к нему, приобнял покрепче и продолжил рычать басом:

Что такого, друг, в этом замесе,

что в один момент вдруг так стал всем интересен?

Купить слона не могу, мы не на распродаже.

Но есть рецепт для души: доставай бумажку!

И они вместе затянули припев:

А я уеду вдаль на синем москвиче.

И попиликаю, пусть люди машут мне.

В моём кармане зла не хватит на двоих.

Всё фиолетово. Я самый стильный псих.

Толпа зааплодировала и вернулась к привычному делу — анархии.

Майор сложил лицо в руки. Никакого проку от солдат не было уже ко второй минуте требований. От боевой чести остались только отпечатки чернил и майонеза на лице.

— Мама-анархия, что мы будем делать? — обронил майор и закрылся в танке для получения дальнейших инструкций от начальства.

Оттуда раздавалось:

— Генерал Дронов, разрешите доложить?.. Нет, котлет вам жена доложит, а у меня информация об операции… Да как хотите, так и запоминайте. Ну, тогда записывайте… да не знаю я как пишется «выхухоль»!.. Что значит, не хочу пылесос?

Переговоры с начальством мало чего дали. Межведомственная рыбалка по ту сторону динамика, судя по всему, продолжалась. А тут в бойницу-окошечко Громов мог видеть, как некоторых солдат уже раздели подозрительные личности в белых одеждах, а прочие отобрали оружие и теперь уже вооруженные психи бегали по улице, и быстро расстреливали весь боезапас, угощая всех вокруг попкорном.

Поскольку психи теперь были одеты как военные, а военные раздеты до фуфаек и тельняшек, как гражданские, субординация нарушилась и превратилась в чёрт знает, что. Да и тот ногу сломит.

Ситуацию мог спасти только экспериментальный танк. И Громов решил действовать по старинке. Вытащив пакет с попкорном из дула, он зарядил в башню старый-добрый подкалиберный боеприпас, чтобы выстрелить в воздух и разогнать всю эту толпу хорошо проверенным методом — бахнуть так, чтобы снова боялись.

С новыми силами угрожая дулом танка толпе, майор кричал до хрипотцы:

— Построиться! Взять недругов в кольцо! Разоружить!

Но его никто не слышал. Одни пели, другие кричали. Куклы-диверсанты даже взобрались на броню и пародировали его тоненькими голосками:

— Взять влево и прямо! Снять всем штаны и прыгать! Даёшь звезды в небе на каждого!

— Вредные куклы, — пробурчал майор. — Я вам сейчас покажу штаны и звёзды.

Как ответственный человек, он привык выполнять приказы. Других в майоры не брали. Но к неожиданности Громова на танк взобрались не только куклы, но и какой-то толстый человек в пиджаке, который тоже начал кричать в толпу:

— Только Чепушило наведёт порядок! — а, чтобы точно поверили, добавил горячо. — Сила власти во власти сильных и слабости слабых!

Куклы, хихикая, тут же принялись пародировать и его:

— Даешь силу ради слабости! И слабость ради власти слабых над сильными! Всем быть сильными, пока все слабы!

К удивлению майора, толпа больше аплодировала куклам, чем оригинальным ораторам. Все любили пародии, устав от реалий мира.

Только от Чепушило тоже быстро устали. А едва кто-то прокричал:

— Так это же банкир из «Упырей и сыновей»!

Как люди схватили его за ноги, надавали тумаков и быстро подвесили несостоявшегося чиновника на столб за ноги, примотав изолентой и скотчем.

Перевернутый сверху-вниз, кандидат от народа вещал уже диаметрально противоположное:

— Да разве Чепушило нужна власть? Кому вообще нужна власть над толпой, когда болит лицо? Пусть правят другие. У них лица крепче и ноги не так быстро затекают! А я ухожу. Ухожу в поле. Мне бы землицу пахать и сеять. А потом окучивать. Да я всех с рук прямо кормить буду. Только сначала собранное помою.

Раскаянье чиновника понравилось толпе. Она быстро сняла Чепушило со столба, вручила ему транспарант, и теперь переобувшийся в воздухе сановник тоже требовал продолжения Санта-Барбары и был против коробок, но за спасение гусей.

Майор Громов в душе и сам был рядом с людьми. И даже готов был снять погоны и тоже взять в руки какой-нибудь лозунг позалихвастее, да прокричаться как следует.

Он даже открыл люк, чтобы крикнуть «братцы, сестрицы! Я с вами!».

Но эти нетерпеливые люди не дождались его преображения и принялись тянуть из люка без всякого раскаяния. Тогда Громов убоялся, что его неправильно поймут и тоже подвесят на столбе.

Быстро задраив люк, майор стукнул кулаком по рычагу от злости.

Не успел его принять народ, не утерпел. Порвалась народная скрепа на последней секунде. А ведь так хотелось.

Потревоженный рычаг вдруг повернул пушку к дому Адовых, угодив на уровень третьего этажа, где одно маленькое проклятье какую-то неделю назад нарисовало, но так и не активировала пентаграмму.

Последний штрих за Мару сделала паутина.

Майор заплакал над пультом управления, и треснул кулаком повторно. Уже от раскаянья. От самого сожаления, что здесь он, в «броне», а не там. Сидит, а не стоит с людьми с Садовой за правое дело.

Пушка неожиданно для всех выстрелила. И снаряд полетел прямо в дом.

— Ох, — удивлённо вздохнул майор.

Как и в случае с «Авророй», мир поменял первый выстрел.