Адовы (*60 иллюстраций)

Глава 36 Обстановка накаляется

Старушка в бигуди из туалетной бумаги отчаянно лупила кулаком по телевизору. Старенький «Горизонт» напрочь отказывался транслировать любимую передачу всей психбольницы.

«Как им жить теперь без 'Скандальной Жизы» на вечер?«, — вздыхала техничка, поглядывая на психов и прочих выздоравливающих: 'Так же и с ума сойти недолго! О чём эти врачи вообще думали, когда остановили процесс выздоравливания?»

Раздосадованные пациенты бродили по коридору, и даже суровая служительница ведра и швабры не могла разогнать их по палатам. Одного загонишь, так другие снова выползают в коридор, постоянно переспрашивая друг у друга:

— Не началось ещё?

— А когда будет?

А затем активно пожимали плечами друг перед другом и поднимали брови в негодовании. Режим нарушен. Занимались кто чем горазд.

Старичок, например, старательно выдергивал колючки из кактуса. Потому что безопасность в больнице превыше всего.

Выдранные колючки он аккуратно втыкал в штору. Опять же из соображений безопасности используя её как чехол. А то вдруг кто надумает в окно влезть? А модернизированная шторка легко заменит колючую проволоку.

Дама с косичками рисовала мелом от тараканов на полу «классики». Утащила у уборщицы, когда та всю столовую на ночь обводила так, чтобы ни один таракан черту не перешёл.

Любительница попрыгушек почти закончила рисунок, когда из палаты выглянул сосредоточенный Фёдор Андреевич. Бывший школьный директор презрительно глянул на великовозрастную школьницу и пробурчал:

— Неправильно ты, девочка, пентаграмму рисуешь. Так никаких духов не дозовёшься, — директор школы отобрал мел у «девочки», сунул в карман и вернулся в палату для ещё большего сосредоточения.

Эльвира, услышав слово «девочка», запричитала:

— Только бы не блондинка, только не блондинка! — затем закрыла лицо руками и с ногами водрузилась на стул.

— Не работает! — снова выкрикнула дама в бигуди, держа в руках оборванный антенный кабель. — Так и знала! — тут старушка принюхалась и осмотрелась. — Среди нас завелась мышь!

Она окинула взглядом пациентов, пытаясь выяснить, кто из них оказался мышью и тут же потребовала:

— Покажите мне свои хвосты!

— Не надо хвостов! Заработал телевизор! — радостно воскликнул старичок с кактусом. — Да ещё и в три-дэ!

— Как это заработал? — не поняла старушка, что только пыталась его починить.

Все пациенты разом уставились на трёхмерное изображение Побрея Врунова.

Конечно, никакого изображения не было. Ведущий просто явился в коридор больницы самолично, характерно размахивая руками, будто бы под музыку, которую слышал только он.

— Сенсация стынет! Жуть пропадет! Рейтинги падают! — заявил он с выражением. — А как мне без золотого парашюта особняк с полем для гольфа строить?

— О, со звуком идёт. Только тему передачи пропустили, — посетовала старушка в бигуди и с новой силой стукнула несчастный телевизор.

В связи с резким увеличением количества сумасшедших, смирительные рубашки стали на Садовой дефицитным товаром. Потому рубашку сняли с Побрея сразу же по поступлении в медучреждение. Больше ничто не стесняло движений ведущего. Но санитары поторопились забрать казённое имущество, едва снотворное подействовало. И вести передачу оказалось нечем.

Снотворного на всех душевнобольных пациентов тоже не хватало. Потому в ход шли старые запасы препаратов с истекшим сроком годности. Они всё ещё были эффективны, но действовали кратковременно. И получив укол, Врунов быстро пришёл в себя. Правда, не полностью.

Но сработали профессиональные рефлексы. Он тут же взялся за работу, схватив вместо микрофона пустую склянку. А за Побреем следовал верный молчаливый оператор, переживая тот же самый опыт. Только вместо камеры он подхватил уже подушку, которая подходила по весу в качестве привычной аппаратуры. Сработала мышечная память.

Пожилая, но ответственная уборщица по такому случаю занялась инвентаризацией имущества психбольницы. И тщательно выздоравливающие пациенты остались без должного присмотра. Психов техничка каждый день видела, а вот с камерами не особо общаться доводилось. «Почему бы и не поделать селфи?», как говорил внук.

Оператора же подушка нисколько не смущала. Технологии не обходили Первый Подпольный канал стороной. Он видел немало умных вещей. И ещё больше фокусов. А более опытные коллеги даже говорили, что совсем не так давно в башне воду на удачу заряжали.

Так чему ещё удивляться? Если ведущий говорил, значит надо снимать. Так гласил контракт.

За этими размышлениями оба и продолжили вести «трансляцию».

— А с вами снова я, Побрей Врунов и ваша любимая программа «Скандальная Жиза», — вещал в склянку ведущий. — Мы ведём репортаж оттуда, где плотность сумасшедших на квадратный метр просто зашкаливает. Даже больше, чем в нашей студии в воскресенье. И я по-настоящему счастлив быть среди этих милых моему сердцу людей. Если же вы только что чихнули и забыли тему передачи, то напомню, дорогие телезрители, мы находимся в сумасшедшем доме на Садовой. И тема нашей передачи «свой среди чужих, чужой среди своих». Как выяснилось, именно сюда попадают люди с улицы Садовой. Только обратно их уже не выпускают. А для тех, кто только что переключился, напоминаю, что Побрей Врунов снова с вами, дорогие телезрители.

— О, вот и предысторию узнали, — радостно захлопала в ладоши «школьница», которая враз повысилась от телезрителя до зрителя и ответственно радовалась по этому поводу.

— И теперь мы имеем возможность взять интервью у непосредственных участников событий, — продолжал Побрей в привычной манере, быстро приближаясь к ближайшей к нему Эльвире. — Расскажите, вы были на улице Садовой? Опишите свои душевные муки. Страшно? А что поделать, такова жизнь. Давайте опросим другого участника событий.

— Нет уж погодите, я первая за подушкой заняла, — заявила участница событий.

Эльвира даже убрала руки от лица и теперь подозрительно разглядывала пустую склянку, которую Врунов протянул пациентке вместо микрофона.

— Кто здесь? — удивлённо спросила она, глядя в склянку.

Среди сумасшедших послышались возмущенные возгласы. Как это так? Что за дурной тон! Не узнать самого Побрея Врунова!

Но на ведущего Эльвира не смотрела. Взгляд её всё также был устремлен в склянку, которой-то и был адресован вопрос.

Но пустой сосуд отвечать отказывался. И интервью затормозило.

— У меня! — подскочила дама в бигуди. — Возьмите лучше у меня интервью! Оставьте эту необразованную. Я вам всё-всё расскажу в ваше банко-записывающее устройство.

— Непременно-непременно! — ответил Врунов, повернувшись к новой старушке. — Сейчас всех вас интервьюируем. Становитесь в очередь. Если все не влезут, сделаем два выпуска. Был бы спрос. Хотя, чего это я? На психов, рэперов и котиков всегда есть спрос, как говорит Агата Карловна… Саня, вырежешь этот момент?

— Я не Саня, — буркнул оператор.

— Ты что, контракт плохо читал? Вас всех для краткости обязывают называться одним именем, чтобы ведущие не путались, — процедил сквозь зубы Побрей и расплылся уже более честно улыбкой в «камеру». — А если вы не Саня и ваш кот ночами читает рэп, мы ждём вас на передаче с распростёртыми объятьями.

— Во дела! — воскликнул старичок с голым кактусом в руках. — Теперь не только мы с телевизором разговариваем, но и он с нами! Вот это я понимаю технологии обратной связи. А я ещё, дурак, на Марс хотел полететь. А здесь же гораздо интереснее!

— Нет, это называется интерактив, — заявила «школьница», с хрустом в суставах перепрыгнувшая с одной клетки «классиков» на другую. — Новый формат. Революция техники.

— Того и гляди, снова на Луну полетим, — кивнул старик с кактусом. — Повторим прогресс на бис!

Сумасшедшие уважительно посмотрели на «девочку». Новый формат им пришёлся по вкусу, как и технологические прогнозы. А подушки и банки вообще были привычны. На одних спали. Другие выдавали в столовой вместе с собачьей едой, когда уезжала с очередной проверкой санэпидстанция. Только наклейку срывали.

Старичок с кактусом сам подошёл к Врунову. Попытался всунуть облысевшее растение в склянку, чтобы модернизировать устройство, но кактус не влезал, как бы дедушка ни пытался его впихнуть.

Пришлось отставить усовершенствование микрофона и спросить:

— А меня по телевизору покажут? — поинтересовался он у Побрея.

— Как это покажут? Мы же в прямом эфире! Вы уже звезда с кактусом. И можете стать мемом и превратится в тренд, — воскликнул Врунов, а оператор навел на пациента ведро. — Можете рассказать всё, что думаете по этом поводу.

— Тренд? — удивился старичок. — А это не больно?

— Нет, что вы. Даже приятно, — объяснил ведущий. — В вас будут тыкать пальцем, смеяться и обсуждать.

— Только фамилию мою попрошу не разглашать, — помявшись, заявил старичок. — Враг не дремлет! Да и военного билета у меня нет. Призовут ещё. А так… Всё выходит, по-старому останется?

— Опасность? Международный заговор? Кто у нас сегодня назначенный враг? Или всё те же? — посыпал вопросами Врунов. — И вообще, что подвигло вас прогулять службу в армии?

— Так проспал. А врагов полно! Там за забором все, почитай, враги, — старичок махнул в сторону окна. — Там же психи одни. Ни на кого надёжи нет. Пиджаки оденут, морду кирпичом сделают и нагло врут, а то и коварно придуриваются. Мы, последние уцелевшие разумные люди, должны защитить наш оплот благоразумия любой ценой! Даже ценой вот этого кактуса! — и он всучил несчастное растение Врунову. — Вот, храни его, как я хранил. Теперь, сынок, это твоя служба… Пост сдал.

— Пост принял, — кивнул ведущий, взяв кактус.

Дверь в отделение распахнулась и в коридоре появилась разъярённая техничка, которая так и не смогла включить конфискованную камеру. Только инвентарный номер нанесла на неё красной краской.

Эпидемия эпидемией, а полы должны быть вымыты от всяких мелков тараканьих. Сама она вообще никаких болезней не боялась. От обилия хлорки на её теле вирусы умирали самого разного вида, не успев мутировать.

Вот что значит — выслуга лет в медицинской сфере.

— Ах, вот кто мелки и подушки ворует! — со шваброй наперевес она бросилась на оператора. — Тут полы во второй и четвертой палате немыты, а они тут сенсации обсуждают! Развели тут антисанитарию, что до эпидемии докатились! А ну отдай, пока двойную дозу не получил!

Техничка попыталась вырвать подушку из рук оператора, но тот ловко отскочил. Не на того напала. Камеру у него пытались вырвать примерно раз семь в день, разбить — девятнадцать. Уворачивался также просто, как дышал. Вот и сейчас срабатывала мышечная память, чтобы имущество сберечь.

Старушка схватила ртом воздух:

— Ух ты, ловкий какой. А ну… иди сюда!

Оператор покрутил головой. Снова отскочил и принялся бегать по кругу холла от суровой блюстительницы чистоты и порядка.

— Это как понимать? А где свободный доступ прессе? — заволновался ведущий, но глядя с каким интересом психи смотрят на него, подхватил. — Вот это накал страстей, уважаемые зрители! Что это? Борьба медицины с прессой или поддержка рабочего класса классом прогрессивным?

Не в первый раз уже чинили граждане препоны для свободной журналистики. Так что бег с препятствиями оператор освоил ещё в начале карьеры. А в обязанности каждого журналиста на Первом Подпольном канале входило развитие темы на ходу.

— Свободу! — кричал Побрей. — Свободу журналистике! Свободу прессе! Даёшь панорамную съёмку с места событий! Нам нечего скрывать от телезрителей!

Так бы он и кричал, но в него прилетела ловко пущенная тряпка.

— Меня ранили. Не переключайтесь… мы вернёмся после рекламной паузы.

Сон Михаэля вновь оказался прерван. Теперь до звериных ушей донёсся звук разноголосья. Голоса были чужие и отдаленные, за пластиковыми окнами, которые люди понатыкали даже в последней хрущёвке. Но всё же хорошо различимые.

Оборотень прислушался. Даже на духов, которые через Мару говорили, не было похоже. Это старо, как мир. А здесь что-то новенькое.

А ещё странно пахло усталостью, носками и безнадежностью из гостиной. Там кто-то вздыхал и бурчал что-то вроде: «и что, теперь обратно тащить?»

Михаэль поднялся и косолапой поступью направился в гостиную, решив начать с веры обонянию. К тому же с одним голосом было разбираться проще.

— Кто ещё влез в мою берлогу? — прорычал отец семейства.

— Доставка, — отчитался курьер. Отчаявшись тарабанить в приоткрытую дверь, он решился войти. И теперь предстал перед главой семейства. — Телевизор на Адовых пришёл… Распишитесь?

— Адов — это я, — зевнул-рыкнул Михаэль и не глядя, черканул в ведомости.

Без ручки. Ногтем. Благо, на кромке было достаточно грязи с рыбалки. Оборотень никогда не мыл руки, действуя по принципу: «два сантиметра — не грязь. Три сама отвалится». Всё-таки в лесу вырос. А на работе не требовали.

Курьер под вечер был слишком уставшим, чтобы придираться к таким мелочам. Отдав коробку, он кивнул и убежал вниз по лестнице.

Доставщик и не с такими клиентами встречался. Его психика была закалена встречами с людьми в трусах, халатах и без оных. Так что медведь или кто другой его встретил, не имело значения. Главное — отчёт.

Только довольные клиенты поставят «лайк» в приложении.

Михаэль затащил коробку внутрь и пошёл на балкон. Предстояло разбираться с другими голосами. Стоило открыть балконную дверь, как звуки усилились. Он увидел толпу злобствующих людей с палками. Они орали и требовали денег, славы, зрелищ.

— Эх, всё, как всегда, — обронил он уже в виде человека. — Одни орут и требуют. Другие забирают молча.

Медведь даже вздрогнул, вспомнив, как в прежние времена люди такой толпой устраивали охоту на всяких монстров. Но тут же опомнился. Теперь в цивилизованном мире всё было принято решать в судебном порядке. Цивилизация, всё-таки.

На памяти Михаэля люди постоянно требовали чего-то. Не только от нелюдей (не убивать людей, сбрить когти, подстричь шерсть, перестать доить коров), но и от других людей. Денег с том числе. В этом тесном мирке все кому-то что-то были должны. Словно не понимая, что всё, что у них есть — это сама жизнь.

Оборотень услышал писк из штанов. Пошарил в кармане. И достал брелок. Сигнализация пищала. Внизу у подъезда новый автомобиль усиленно мигал фарами, намекая, что пора бы отсюда убраться, если хозяин не хочет взывать к страховой службе.

Не успел Михаэль отреагировать, как старый грузовик Майки тоже решил вмешаться в ситуацию.

Выпустив облако дыма из выхлопной трубы, он подъехал к новинке автопрома и со словами:

— Да я на эту семью работал ещё тогда, когда ты рудным пластом лежал! — ударил колесом по колесу.

А затем грузовичок бортом разбил боковые стёкла конкуренту.

Не успел Адов и брови приподнять, как помощник адского автопрома набросился на «новинку» и принялся её топтать, быстро превращая в лепёшку.

Михаэлю даже послышалось, что он слышит что-то вроде «на, получи!» и «на рынок он значит, его подвозил!», «а чего рыбой пахнешь? Может ты с ним ещё и на рыбалку ездил?».

— Ревнует, — вздохнул Адов и повернул голову.

Сбоку на соседнем балконе старческий голос уже кричал:

— Анархия! Машины крушат! Того и гляди деревца поломают! Палисадник потопчут! А что дальше? Бумажки начнёте мимо урны бросать?

Михаэль тоже приготовился крикнуть что-то подобное за компанию. Всё-таки людей нужно поддерживать в их безумии, но тут дверь на балкон приоткрылась.

— Чудовище моё сладко пахнущее костром и тиной, ты выспался? — окликнула его Блоди, обнимая с порога.

— Да. Спал как младенец в берлоге.

— А ты рыбу собираешься чистить? У меня маникюр.

— Собираюсь. Шумно тут чего-то. Как во времена нашей молодости, — тут он улыбнулся в рыжую бороду. — Помнишь тех испанских инквизиторов? Они пытались насадить нас на пики. А потом так дивно убегали седыми. Столько мудрости за день впитали.

Вампирэсса внимательно посмотрела на супруга, а потом рассмеялась:

— Манифик! Ты ударился в воспоминания? Брось, мой громыхающий. Впереди ещё столько всего интересного. Пойдём лучше телевизор посмотрим. Люди теперь не выходят на балкон, чтобы узнать новости. Для этого есть специальная коробка.

— А эти… — Михаэль кивнул на толпу. — … теперь инфоповодом будут?

— Люди всегда были где-то рядом, — вздохнула Блоди. — Им только дай повод пошуметь.

— Где вы там? — донеслось от Даймона из комнаты. — Я уже всё настроил! А Топот кабельное протянул.

Михаэль занял место за старым диваном, который тут же пробурчал:

— Вы слишком мало двигаетесь, городские. Погубит вас цивилизация!

Блоди треснула диван по обшивке, приняв на свой счёт. Тот обиженно умолк. А Михаэль посмотрел на стаю бегающих кукол у подъезда по телевизору и присвистнул. Затем перевел взгляд себе под ноги, где уже тоже бегало немало кукол. А ещё и разговаривало.

Диалоги эти были весьма простыми:

— Это мой Кент. Я самая красивая.

— Нет, это я самая красивая и любой Кент — мой! А ты неудачница.

— Сама неудачница облезлая. Тебя и Кент то не любит. Он со мной гуляет.

— Да ты с любым Кентом готова гулять, кто позовёт в свою коробку.

— У моих Кентов хоть коробки есть. А ты так и будешь стоять на витрине, пока паутиной не покроешься.

— Просто мне есть что показать. А тебе только в коробке валяться. Ты страшная!

— Я — самая-самая красивая в отделе. Это ты страшная и без блестяшек!

Так и не разобравшись, кто из одинаковых кукол самая-самая, они принялись драться и выщипывать друг другу крашенные лохмы. А толстопузые пупсы вяло аплодировали этой деятельности, хлопая толстыми пальцами и делая ставки на победительниц.

— Видишь мою? Моя победит, — заявил один из них.

— Да твоя уже устаревшая модель. Моя — новее. Победа за ней.

— Поменяемся потом?

— Обязательно поменяемся, — кивнул пупс. — Эта мне уже наскучила.

Что до Кентов, то их в квартире не было. Они были на улице, бегая у ног людей с лозунгами, пока толстые пупсы делили куколок.

Лозунги их были также незамысловаты: «каждому Кенту по Марии!», «на всех Кентов не хватит» и даже «мы не должны жить в коробках, дайте нам по замку!».

— Пап, ты чего на кукол залип? — спросил Даймон. — Тут нашу улицу показывают. Может, и нас покажут? Вот здорово бы было.

— Ну, меня точно не покажут, — вздохнула Блоди. — Меня камера не берёт. Столько всего понаизобретали эти людские учёные, а камеру для вампиров так и не придумали. Вот что им, сложно? Мне же ни одного селфи не сделать! Этот какой-то антивампирский заговор!

— Ну, не расстраивайся, кошмарик мой ненаглядный, — тяжёлая мохнатая лапа легла Блоди на плечо. — Хочешь, я тебе художника какого поймаю? Запугаю. Пуганные они даже лучше рисуют. Вот прямо сейчас пойду на охоту и поймаю.

— Правда? — просияла Блоди. — Было бы неплохо. Я наконец-то смогу зарегистрироваться в «Одноадниках» или «вВампирах». С настоящей аватаркой, а не котиком.

— Ты завела профиль в сети? — удивился супруг. — Зачем?

— Я понимаю, что монстры должны вести себя относительно незаметно, — кивнула вампирэсса. — Но посмотри на людей. Они так хотят друг друга знать, что предпочитают встречам подглядывание страничек. А монстры чем хуже? Я даже в школу к сыну сходить толком не могу. А так хотя бы фотографии его буду видеть и радоваться успехам или провалам.

— Не переживай, — усмехнулся Михаэль. — Гусь сделал своё дело. Даймон будет первым, кто получит диплом в нашей семье, который не придётся отбирать у запуганных людей.

— Нам нельзя снова переезжать, страх мой. Эти люди не должны помешать этому! — вдруг воскликнула вампирэсса. — Ради детей мы должны осесть и хоть раз довести всё до конца!

— Не бойся толпы, дорогая. У нас всегда есть козырь в рукаве, — Михаэль посмотрел на Мару.

Та сидела в углу в компании нескольких маленьких человечков. Двое из них отчаянно сражались на вилках, остальные смотрели на бой и делали ставки.

— Пап, я сама их сделала! — гордо заявила дочь и басовито добавила. — Чтобы поработить человечество! Я способная, да? Вот порабощу миллионов пять-семь и нас все в покое оставят.

— В города и области, так точно, — прикинула вампирэсса. — Может, станешь губернатором? Или хотя бы мэром?

— А можно я просто останусь медведем? — уточнил Михаэль.

Даймон между тем спросил у сестры:

— Можно у тебя позаимствовать парочку солдат?

— Зачем? — удивилась Мара. — Создай себе свою армию порабощения и командуй! Что ты за демон такой, если не можешь поработить человечество?

— Мне некогда, — признался демонёнок. — Да и армия не нужна. Мне нужны опытные образцы. Я тут параплан изобретаю. Испытатели нужны. Соседи вряд ли будут прыгать с бумажным парашютом со сверхмалых высот. А пластиковые снаряды… в смысле испытатели… подойдут.

— Этих не дам, — пробасила девочка угрожающе. — Это рыцари. У меня турнир. Сам себе налови. Их тут ещё много бегает. Бери любых, кто не поклоняется богине… Маре-повелительнице маленьких людишек! — пробасила сестра в конце, а затем тихо добавила. — А если всех замучаешь в своих опытах, я ещё создам. Для братика мне ничего не жалко. Можешь править всеми, кого потом порабощу. Мне одной скучно будет. Я себя знаю.

Даймон растерянно кивнул, впервые ощущая, что в груди потеплело не только от чувств к Ленке, но и от какого-то нового странного чувства.

Семейное тепло что ли? Видимо, подхватил эту заразу в городских условиях.

Решив разобраться с признаками новой болезни позже, демонёнок принялся ловить кукол за волосы.

Ему нужно показать родителям, что в школу не просто так ходит. Умнее становится не по дням, а по часам. Но на слово не поверят. Наглядность нужна.