Адовы (*60 иллюстраций)

Глава 12 Гиперопека

Оборотень прикрыл дверь за блондинкой и повернулся к супруге:

— Что это было? — поинтересовался Михаэль, с сомнением поглядывая в глазок на новую старуху на лестничной площадке.

Вроде бы соседка выглядела иначе.

— Проверяли, хорошо ли нам тут живётся, — ответила вампирэсса. — Люди всегда беспокоятся на предмет того, плохо ли окружающим?

— Но как же естественный отбор? — не понял оборотень. — Среди них что, перестали умирать все некрасивые?

— Ты не понял. Они пытаются создавать невыносимые условия сразу всем, чтобы сами со скалы сбрасывались. Никаких снисхождений даже к вожакам, — заметила Блоди. — Но Даймону лучше пойти в школу и ощутить всё на своей шкуре. А нам завести эти… как их там. «Карточки смерти» с указанием адресов проживания?

— Паспорта! — подсказал Даймон. — А ещё людским детям нужны свидетельства о рождении, чтобы в очередь на край скалы успели поставить.

— Откуда ты знаешь? — повернулись к нему родители, обронив в унисон.

— Я посдлу… в смысле в книжке вычитал, — Даймон кивнул наверх. — На чердаке валялась. Энциклопедия «всё о людишках и не только».

— То есть «молот ведьм» тебе больше читать не интересно? — вздохнула мать. — Или «топор упырей» под редакцией Фомы Вальяжного. Ты забросил даже рассказики «потешного инквизитора», а помнишь какие весёленькие окровавленные топорики ты рисовал в детских раскрасках?

— Что мне рисовать топоры? Пора заводить свой! — заявил Даймон и добавил тихо. — Ма, я уже вырос. Смиритесь. Если не планируете дарить мне полноценное оружие на следующее день проклятия, то это повод задуматься над тем, правильно ли вы меня содержите. Или скажете, инструкцию по обращению с демонятами вам тоже никто не давал?

Блоди помассировала виски и тяжело вздохнула.

— Так, мне нужно выпить человека.

— Зачем же посредник? — муж тут же принёс высокий графин с алой жидкостью из холодильника и высокий стакан.

Блоди принюхалась. Отпила. Кивнула. И заявила:

— Проглядела, выходит. Книги он уже другие читает. А дальше что? Проникнется их искусством и гу…гу… гуманизмом? А что дальше — демократия?

Михаэль округлил глаза, но слов подходящих не нашёл.

— Образование — это важно, — снова заспорил Даймон и протянул, как бывало в детстве. — Ну ма-а-ам. Там детей можно пытать! Их в школе много. Я на улице столько не найду. А школе всех компактно содержат. Они туда сами приходят. Никаких ловушек не надо. Над ними даже главного ставят, чтобы не разбегались. И помощников. Вроде церберов, только с указками. Как Дарья Сергеевна совсем. Только живые.

— Совершенно верно, указки в школе ещё встречаются, — тут же появилась дух в очках и поправив хвостик-прическу, добавила. — Выдали нам одно время лазерные, да на тех быстро батарейки сдохли. А новые выдавать никто не спешил. Вот и приходится детям грызть гранит науки по старинке, а нам по старинке преподавать. А указки мы еще полгода вместо брелоков носили. Красивые же!

Демонёнок тут же оседлал волну и поплыл на ней по течению беседы:

— Ма, я даже узнаю, как тебе с интернетом работать!

— Хорошо… можешь идти в свою школу, но только… — Блоди вздохнула и обняла сына, как будто прощалась с ним. — Будь осторожен. Люди такие непредсказуемые. Сегодня учат тебя гуманизму, завра проникаешься демократией, а по итогу — анархия, пожары, все куда-то бегут и чего-то требуют, а на костре оказываешься ты.

— То ли дело старая-добрая тоталитарная власть, — добавил с пониманием Михаэль.

— Но люди универсальный, — Даймон даже улыбнулся. — Мучаются в школах мучаются, потом в институтах. А потом продолжают мучиться на работах. Некоторые даже для себя… У них есть чему поучиться.

— Где бы ещё ту работу найти, — добавил оборотень задумчиво. — В семьях они тоже умудряются страдать. Честно говоря, и в одиночестве мучаются и в толпе. Им что на луну выть, что в группах тесно. Человеку не угодить! А ты говоришь — универсальны.

— Зачем угождать одному человеку, если можно мучать много людей сразу? — переспросил озадаченный демонёнок. — Говорю же, школа — лучшая пытка из всех возможных. Люди живут не больше века и четверть этого времени учатся.

Оборотень приобнял вампирэссу и вздохнул:

— Чую, у малого начинаются отваливаться «молочные чувства». Говорят, демоны теряют их лет в 12.

— В 14! — поправила жена, продолжая отпивать из стакана алую жидкость. — Надо было инструкцию к яйцу читать!

— Жаль, то с Пуксом никаких инструкций не давали, — добавил муж. — Самим постигать тренировку пришлось. — Пукс! Ко мне!

Услышав своё имя, пудель тут же примчался с балкона с перьями голубя во рту. Облизнулся, удаляя улики.

— Даймон прав, дорогой, — Блоди осушила стакан и вытащив последнее перо из пасти собаки, начала писать им на обоях. — Мы немного пропустили развитие человечества. Придётся навёрстывать со всеми этими технологиями. Да и пером уже никто не пишет!

— Эх, где это старое-доброе время, когда людей монстрам можно было красть в лесу и списывать всё на волков? — протянул оборотень. — А теперь что? Ни крови, ни мяса. Бумажки заставляют заполнять. Я столько закорючек понаставил, пока квартиру оформлял, что чуть с ума не сошёл. А они ещё и про какие-то деньги говорили. Гарантии, обязательства. Я едва в медведя не перекинулся, пока заполнял!

— О, мои тёмные души, нелегко нам придётся в городе, — кивнула Блоди. — Но сегодня, кажется, всё прошло удачно. Мы отбили очередную людскую атаку.

— Да, но на этаже завелась какая-то подозрительная седая леди. Вдруг её поставили, чтобы следить за нами? — усмехнулся оборотень и добавил. — Седина идёт людям в любом возрасте. Но стоит за ней присматривать. А то переловит всех наших крыс, а чем потом кормить мелкую?

Оспа вытащила нос из кармана Даймона и пристально посмотрела на всех:

— Я конечно понимаю, что там меньше конкуренции. Но давайте вы не будете это при мне обсуждать. Договорились?

Блоди сделала новый глоток, томно прикрыв глаза:

— Мрак мой, где ты это раздобыл? Ты опять развлекался без меня? Охотился?

— Как ты могла такое подумать, тьма моей души? — возмутился Михаэль. — Ты не поверишь, но здесь есть место, где люди добровольно расстаются с собственной кровью. Мне и когтем никого трогать не пришлось.

— Поклянись!

— Клянусь горшочком с мёдом! — тут же ответил оборотень-медведь и добавил проникновенно. — Двумя!

— О, это твоя самая сильная клятва, — кивнула вампирэсса. — Верю, мрак души моей.

Тогда оборотень посвятил всех в свои приключения:

— Я просто забрёл в это странное место с красным крестиком. На меня накинули какой-то халат. Я отпросился выйти. Зашёл в один из кабинетов и позаимствовал немного для тебя. Проще говоря, сначала они хотели взять мою, а пока отвлекались на бумаги, я взял их… Из холодильника.

— А мне кровяки? — Мара подбежала к отцу и радостно запрыгала. — Мне ты что-нибудь принёс? Хоть кусочек плоти! Как мне иначе расти?

— Конечно, мой маленький кошмарик, — ответил отец и с улыбкой протянул ей серый сюрприз на палочке. — Вот. Прямо под подъездом лежало.

Блоди нахмурилась, уперев руки в бока:

— Мы же договорились переводить ребёнка на взрослую пищу!

— Судя по виду, её уже кто-то обработал, — заметил демонёнок рядом. — Воняет жутко! А мои предки всё-таки живут среди сероводорода.

— Обработанную, а не протухшую, — поправилась вампирэсса. — В детском аду её никто не станет кормить отдельно.

— Детский ад? — улыбнулся Михаэль. — А люди мне всё больше нравятся. Хочу в детский ад!

— Кто ей там крыс ловить будет? — не унималась вампирэсса. — Или тухлятину добывать? Об этом ты подумал?

Оспа снова моментально показала нос из кармана:

— Эй, даже не думайте насчёт «брать с собой»! Договорились? Пукса пусть берёт.

Михаэль покачал головой:

— Ничего страшного не случится, если я её немного побалую мелкую лакомствами со своего двора. Но крысёныш прав. Надо поставить пару мышеловок в подъезде. Надеюсь, туда не только седые леди будут попадать.

— Я не это имел ввиду! — заявил Оспа, но его уже никто не слушал.

Мара в один миг проглотила лакомый кусок из руки отца, выплюнув палочку. Её кожа тут же порозовела, а губки стали красными. Но эффект этот был кратковременным. Уже через несколько минут к ней вернулась привычная бледность.

Из стены выплыла Дарья Сергеевна, поправила очки и добавила:

— Во-первых, не детский ад, а детский сад. Во-вторых, зачем Маре детсад, когда есть я? Я же лучше собаки!

Михаэль с Блоди переглянулись.

Вампирэсса добавила:

— Обе пойдёте. Там за ней и приглядишь. А в качестве бонуса можешь воспитывать любых детей, каких увидишь.

Дарья Сергеевна совсем не расстроилась, обрадовалась даже.

— Правда? Ой… это так неожиданно и приятно-о-о.

— Судя по нашим сегодняшним гостям, детей им точно не жалко, — озадаченно добавил глава семейства. — Но если после каждых гостей старушки в подъезде будут появляться, то хорошего мало. Срок годности у них уже не тот, всё-таки.

— У людей никакой жалости к выводку, — кивнул демонёнок и добавил. — Может, нам действительно есть чему у них поучиться?

В то же время по ту сторону двери Адовых в подъезде события разворачивались иначе. До ушей бабы Нюры донеслось странное причитание:

— Не хочу тьмы, не хочу…

Тихое, но разносившееся эхом на весь подъезд, оно периодически повторялось. А ещё стук был. Как будто долбили молотком по стене. Но каким-то слишком мягким. Словно прорезиненным.

Смотрящей за двором стало не по себе от этого голоса. Но она уверенно топала вверх по лестнице с хлебом и кефиром в авоське. Только клюку перехватила поудобнее. На всякий пожарный случай. Чтобы магазинное не отобрали. Мало ли лихих людей по округе? А так треснешь палкой для профилактики по хребту и сразу все вокруг добрее становятся.

Очередное столкновение с непознанным было ожидаемым. Всё утро баба Нюра провела во дворе, наблюдая за всеми входящими в подъезд. Никто не ускользнул от её дальнозоркого глаза. И тем более подозрительные соседи.

Ничего-ничего, и этих из квартиры выживет.

— Не на ту нарвались! — грозилась Нюра. — Всех переживу!

Однако никаких странностей замечено не было, пока после покупок пересиживала часы на лавочке. Разве что две незнакомые женщины проходили в подъезд. Они тут точно не жили. И среди гостей ранее замечены не были. Одна вскоре вышла обратно, а вот вторая затерялась где-то в недрах пятиэтажки и покидать её не спешила.

Сердце бабы Нюры кольнуло неприятное предчувствие. Едва раздалось причитание, она сдавила клюку посильнее и приготовилась бить вредителей в подъезде наповал.

— Не хочу, не хочу во тьму, — монотонно повторял голос.

Между четвертым и пятым этажом Нюра, наконец, увидала обладательницу голоса. Абсолютно седая старуха прислонилась спиной к стене и раскачивалась на коленках так, что стукалась о стену головой в откате. Именно она бесконечно повторяла одни и те же слова. При этом глаза её были закрыты, так что спорить с тьмой вокруг было бесполезно.

— Вот дурная, — пробормотала смотрящая. — Глаза-то открой. Светлее будет. А то тьмы она боится. Зенки разуй!

— Нет, нет, нет. Там тьма, — бормотала седая леди. — По ту сторону век. А здесь хорошо. Здесь маленьких девочек нет.

— Так и тут нет, — стояла на своем бабка. — Детекторы света на движение стоят. Ты уже всю систему извела, поди. Пожжёшь нам светильник умный. Кто потом умный найдётся его менять? В ЖУКе умных днём с огнём не сыскать. Одни профессионалы под роспись.

Эльвира замолчала и даже головой биться прекратила. А потом медленно открыла сначала один глаз, затем второй. Поморгала с минуту, протёрла глаза.

— Не хочу тьмы, — ещё раз проговорила она.

На этот раз более отчётливо, без завываний.

— Так лампочки пока работают. Я слежу за этим, — обнадежила смотрящая. — Ежели ломать не будешь, то и тьмы не будет.

Тут до соседки Адовых начало доходить, что эту «старуху» она уже где-то видела. Вот только была она явно моложе.

Нюра зуб дала бы из вставной челюсти, что у той входящей в подъезд женщины были волосы чёрные, как смоль. Что за чудо преображения? Теперь на голове бедолаги не осталось ни одной тёмной пряди. Как пеплом обсыпали.

— Ироды окаянные! Что они с тобой сделали⁈ Неужто… пытали⁈

Смотрящая удивленно ахнула, но ничего не сказала, прикрыв рот ладонью. Лишь бросила косой взгляд на дверь новых жильцов. Сопоставила одно с другим, нахмурилась и выдала:

— Это всё из нехорошей квартиры? Да?

Эльвира кивнула. Дрожащим костлявым пальцем тыкнула в сторону обиталища Адовых.

— Т-там ноги. И г-глаза. И д-девочка…Не хочу во тьму.

— А ну-ка пойдем, — скомандовала Нюра. — Свидетелем будешь.

Баба Нюра резко наклонилась и вздёрнула Эльвиру за локоть. Той пришлось встать на дрожащие конечности.

— Каким ещё свидетелем? — инспектор попыталась вернуть себе самообладание, а заодно и грозный вид.

— Каким-каким, — пробухтела смотрящая, подталкивая Эльвиру к лестнице. — Каким надо, таким и будешь. Давно пора разобраться с этой семейкой. Петровича вон заморочили. Ну так теперь никуда не денется. Свидетель есть! Как миленький дело заведёт. Закон он один для всех. Слышишь, доча? Мы свою правду выбьем.

— Не пойду выбивать, — упёрлась инспектор, вцепившись в лестничные перила. — Там тьма! Там девочка без глаз! Не пойду и всё тут! Хватит с меня правды.

— Тьфу, да не к этим идём, — Нюра покосилась на дурную квартиру. — Этих уже могила исправит, если не выкопаются. Участковому звонить пойдём. Пусть сам с гастербайтерами рыжими разбирается. А то ишь, чего удумал! Развёл тут тьму в подъезде. Хоть экзорцистов вызывай. А оно нам надо? Вдруг лампочки станут пропадать или горшочки с цветками? Я тут петунью каждый день поливаю, всё-таки.

Эльвира с надеждой посмотрела на старушку.

Та продолжала гнуть свою линию:

— Говорит, головой я тронулась… Сам он тронулся! Под носом своим бандитов не видит!

— Бандитов? — переспросила Эльвира.

— Где обещания, там всегда бандиты и битые лампочки, — кивнула старуха. — Хоть президенту пиши.

Всё это время она упорно толкала Эльвиру наверх. Сил бабе Нюре всегда хватало, чтобы направлять прочих на путь истинный. Природа наградила её дородным телом и мощными руками, чтобы крепко держать врагов народа.

У тощей Годзиллы точно не было никаких шансов избежать правосудия. Нюра буквально впихнула её в свою квартиру и быстро усадила за кухонный стол. Даже чашку с чаем в руки всучила. Правда давно остывшим и там плавала муха. Но кого волнуют эти частности, когда на кону справедливость?

Не обращая внимания на издержки, Нюра тут же принялась набирать номер участкового.

— Петрович! — проорала она в трубку. — Не спи, дело есть. Свидетель у меня. Да-да, по поводу новых жильцов… Глаза видела и ноги… Как звать говоришь? — прикрыв трубку рукой, Нюрка обратилась к новой знакомой. — Звать как?

— Эль…эль… Пол…пальмира… Гав-гав…Гад… Годзиловна… Годзилла! — заикаясь, пробормотала женщина, пытаясь одновременно пить чай, но выплюнуть муху.

Проще было произнести прозвище. Оно по старой памяти от зубов отскакивало.

Но Нюра не обратила внимания.

— Эль Пальма де Годзиловна, говорит. Годзилла для краткости… Да не придумала я! Вот рядом сидит… Иностранцы, что с них взять, кроме пляжей и пальм?.. Ну изуродовали родители именем, как бог черепаху. Что с того? Ты давай не отлынивай. Не хочешь работать, сама тебе свидетеля притащу! Будешь знать, как на работе спать!.. Как это не спишь? На второй гудок только трубку взял… Всё, скоро буду.

В телефонной трубке раздались короткие гудки. Но это ничуть не убавило прыти бабы Нюры. Отняв у Эльвиры кружку, она залпом опрокинула в себя оставшееся содержимое, прожевала вторую муху и буркнув: «изюм попался», довольно вздохнула.

Теперь смотрящая за подъездом готова была хоть с самим чертом сразиться.

— Поднимайся, Годзилла недоделанная, — скомандовала она гостье.

— Н-не хочу тьмы… — только и напомнила Эльвира.

Но её уже никто не слушал. Бабу Нюру было не остановить в стремлении к правосудию.