Адаптация

Интерлюдия 2. Когда взрослые остаются детьми.

Она все-таки приехала на похороны, хотя Адам предупреждал, что присутствие ее будет не уместно. Ей было наплевать на предупреждения, а может, Ева нарочно явилась, надеясь позлить его.

Не вышло. Настроение Адама не располагало к злости. Он просто отметил ярко-красный цвет ее авто и черный костюм с короткой плиссированной юбкой. К ней прилагался жилет с длинными фалдами-хвостами и высокий цилиндр. Белый атлас головного убора неплохо сочетался с голубыми волосами Евы. В одной руке Ева несла торт, в другой – трость.

– Привет всем, – сказала она и помахала рукой, той, которая с тростью. – Я не сильно опоздала?

Люди повернулись к ней. Смотрели. Злились. Молчали.

И Ева с легкостью разбила тишину:

– А тут даже красиво. Эти деревья, эти памятники… готикой отдает.

Торт она поставила на гроб и, подойдя к Адаму, поцеловала. По-сестрински, в щеку, но прикосновение ее губ все равно было неприятно.

– Зачем ты тут? – шепотом поинтересовался он, разглядывая собравшихся. На лицах читалась неодобрение. Пухлая женщина в черном прекратила плакать и лишь мяла платок. Долговязый парень с косой белой челкой изо всех сил пытался казаться невозмутимым. У него не получалось.

– А ты зачем? – парировала вопрос Ева.

– Могла бы не выпендриваться.

– Ну, – Ева взяла его под руку. – Это вы выпендриваетесь. И знаете, что выпендриваетесь. Похороны гроба. Что может быть идиотичнее?

– Поэтому торт?

– Он траурный. В черной глазури. Вкусная, кстати.

Откашлявшись, священник продолжил прерванную молитву. Женщина зарыдала. Парень, склонившись к ней, стал нашептывать что-то на ухо. Жаль, слов не слышно.

– Жаль, слов не слышно, – повторила вслух Ева. – Тебе ведь тоже интересно? Я знаю. Мы одинаковые.

– Мы разные.

Адам явился на кладбище в назначенный срок. Он выбрал костюм, соответствующий представлению среднестатистического человека о трауре. Он принес розы и лилии. Он выразил сочувствие родственникам.

Его действия не усилили дисгармонию между людьми и бессмертными.

Инцидент не получит негативного общественного резонанса.

– Ты из-за нее велел серию ликвидировать? – спросила Ева, постукивая набалдашником трости по надгробью.

– Потом.

– Сейчас.

Стук становился сильнее. Надгробье крошилось. Священник сбивался. Скорей бы закончилось все. И права Ева: все это не более, чем ритуализированный фарс.

Молитвы? Наталья не верила в Бога. Цветы? Завянут уже к вечеру. А свечи погаснут. Вечная память? Такой не существует. Даже у бессмертных имеется потенциальный предел.

Выходит, шоколадный торт на этих похоронах был единственной настоящей деталью?

– Идем, – Адам выпустил руку сестры и уклонился от цепких коготков. Шел он нарочно быстро, не особо надеясь, что Ева отстанет. Просто мстил по-мелкому.

Набалдашник ее трости наносил раны гранитным плитам, а каблуки долбили щербатую плитку кладбищенской дорожки. И только у самого выхода Ева все-таки догнала.

– Ну не злись! Я же так. Пошутить просто.

– Не смешно.

– Ты вообще смеяться не умеешь, – она сдвинула цилиндр на левое ухо. – Если станет легче, считай, что я так мстила. Изревновалась и мстила.

– Это правда?

Ева пожала плечами и потерлась щекой о черный ствол трости.

– Так зачем ты серию ликвидировал? – спросила она, плюхаясь на траву. Ева сняла босоножки и пошевелила пальцами. – Там были хорошие результаты. Отклик в девяноста процентах случаев по отношению к семи на контрольной. И эффект устойчивый. А ты взял и приговорил.

Она выставила указательные пальцы, целясь в Адама.

– Бах-бах-бах! И все. А это "ж-ж-ж" неспроста.

Минутная пауза была взята не для принятия решения, которое Адам принял еще в морге, спокойно оценив все возможные последствия. Он дразнил Еву. А она терпеливо ждала, расколупывая лужайку. Вытащив из травы божью коровку, Ева посадила ее на запястье и погнала ногтем по рельсам шрамов.

Жук дополз до сгиба запястья и взлетел.

– Объекты были заражены, – сказал Адам и, предваряя вопрос, добавил: – Неизвестный вид плесени.

– И что?

– Полученные результаты нивелируются.

– Или наоборот… – задумчиво произнесла Ева, поднимая на ногте рыжего муравья. – Посмотри, какой хорошенький. И какой упрямый. Ползет себе и ползет по дорожке. Ее кто-то когда-то проложил, пометил феромонами, и муравей держится вешек. Ему плевать, когда это было и зачем, и что двумя миллиметрами правее путь не хуже, а может и лучше. Нет, если его забрать, он запсихует. Прямо как ты! А может, он и есть ты?

– Скорей уж ты. Это самка. Leptothorax muscorum. Рабочая особь.

– Неужели? – Ева пересадила муравья на трость. – И как ты определил?

– В муравейнике все самки. Генетически. Поскольку репродуктивная функция у большинства особей подавлена, то половая дифференциация переходит в разряд незначительных факторов. Хотя в экстремальных условиях некоторые самки берут…

– Самки… – заворожено повторила Ева. – И размножается только царица. По-моему, это гениально.

С кладбища донеслись голоса. Люди приближались, и Адам протянул руку Еве:

– Пойдем. Не надо их злить?

– Иначе укусят? – она подсадила на трость еще нескольких муравьев. – Мелкие, а кусаются больно. Как люди. Только у людей преимущество. Знаешь какое?

Уходить стало поздно. Родственники и друзья Натальи скорбной вереницей потянулись по дорожке. Они старательно не смотрели на Адама, но умудрялись облизывать взглядами Еву. И определенно, ей это нравилось.

– Люди могут сбежать из муравейника. Или поменять одну царицу на другую. А муравьи нет. Ценное качество.

– У кого?

– У муравьев, конечно.

Ева поднялась, только когда отъехал черный автобус с эмблемой похоронной конторы на борту. Облизав пальцы, она стерла с бедер травяные пятна.

– Как ты думаешь, а хоронили они с тортом или все-таки решились убрать?

Ева исчезла, предоставив Адаму неожиданную свободу действий. И он занялся плесенью. Полученные споры отказывались прорастать на агаре, проигнорировали и клеточный монослой. Инъекция препарата крысам также не дала результата. Равно как и распыление в воздухе. Споры циркулировали в замкнутой системе, крысы дышали ими. Ели мозг образца со спорангиями. Гадили. Кровь их оставалась чистой. Пробы спинномозговой жидкости и мышц также.

А на седьмой день крысы издохли. Адам попытался провести вскрытие. Стоило коснуться скальпелем первого тельца, мягкого даже на ощупь, как оно лопнуло, выплеснув в короб розоватую слизь. Она прилипла к манипуляторам и стекала медленно.

Розовый деготь на белом стекле.

И ни малейшего признака плесени. Ощущение, что клетки в один момент просто самоуничтожились. А подобный вариант представлялся маловероятным.

Адам повторил эксперимент.

Крысы издохли за три дня.

Адам увеличил количество повторностей и, не дожидаясь исхода, умертвил часть особей. Заморозив жидким азотом тушки, Адам приступил к вскрытию.

Плесень присутствовала. Она проросла во все ткани, образовав несколько микроопухолей в семенниках, и добралась до мозга. Однако проступившие над корой гифы не несли спорангиев.

Крысы грибу не подходили.

Именно тогда Адам и спустился в хранилище. Вот только в секции А обнаружилось всего пять образцов и записка, приколотая булавкой к номеру три.

"Дорогой Адам, мне безумно жаль несчастненьких андроидов, которых ты собираешься распилить на кусочки. Они ведь не виноваты, что так получилось. А еще мне очень-очень не хочется тебя огорчать. И поэтому я решила поступить по-справедливости. Ты начал вскрывать с нечетного, поэтому все нечетные в серии будут твоими. А я заберу себе четненьких. Конечно, ты будешь против и сейчас возмущен до глубины души, но я очень-очень надеюсь, что ты меня простишь.

Целую. Твоя любимая младшая сестра"

Адам вытащил булавку из глазницы андроида. Справедливость в представлении Евы имела странноватый оттенок. Но в одном она была не права: Адам не злился.

Если избавление от Евы будет стоить пяти образцов, Адам был готов их пожертвовать. Главное, чтобы эта игрушка не слишком быстро ей приелась.

Игрушка оказалась даже чересчур увлекательной. Шли недели. Дохли крысы и собаки, увеличивая число неудач. Адам включил в опыты мартышек. Партия протянула почти месяц, но закончила так же, как и предыдущие объекты.

Адам заказал шимпанзе и горилл. Подумав, включил отдельной линией андроидов той же серии, на которой было замечено заражение.

Гориллы взбесились. Шимпанзе впали в депрессию. Андроиды девиаций в поведении не проявили.

Гориллы сдохли.

Шимпанзе сдохли.

Андроиды жили. Анализ крови и спинномозговой жидкости присутствия гриба не выявил. ДНК от регламента отличалась на две сотые процента. А вот на срезах головного мозга паразит был виден. Его гифы пробивались сквозь толщу нейронов, чтобы распуститься на коре хрупкими астрами конидиеносцев.

В этом не было смысла.

Споры высевались на поверхность мозга и споры же прорастали в мозг, прокладывая путь по уже однажды проложенным каналам. Уробус пожирал сам себя. И иногда иных, более мелких змей. Их он растворял изнутри, проращивая еще один слой мембраны, которую клетки принимали за настоящую и линяли, совсем уж по-змеиному.

Адам создал трехмерную модель. Получилось красиво. И Ева оценила.

– Привет, живодер, – сказала она, забираясь в Адамово кресло. – Смотрю, все развлекаешься?

Все четыре стены сомкнулись в единый экран, на котором разворачивались сети нервных синапсов. Зеленоватые гифы гриба лишь начали путешествие.

– И я тоже рад тебя видеть, – Адам сдержанно поклонился. Ева выглядела бледной и уставшей. Ее волосы, завитые мелкими колечками, торчали дыбом, а с левой ноздри свешивалась серьга-капелька.

– Ну и как процесс? Сколько невинных душ загубить успел?

– А ты?

Адам остановил запись на моменте, когда бледно-зеленая труба расширяет диаметр и взламывает бислой мембраны. На изначальной версии внутренняя мембрана была гладкой. Сейчас на ней топорщились иглы рецепторов.

Ева? Ну больше некому. Но как он сам не догадался! Абсолютная копия. Гриб не просто мимикрирует под нейрон, он сам почти становится нейроном. И даже рецепторы забирает.

– Ровным счетом пять, – Ева растопырила пальцы правой руки. – Хотя нет, пять с половиной. В перспективе. Наверное. Я еще не решила насчет этой половинки. Упрямая она.

– И что тебе надо?

– Помочь хотела.

– Спасибо. Помогла. Я очень тебе признателен.

Фыркнув, Ева высунула язык и кончиком коснулась серьги. Уходить она не собиралась. Значит, не просто нервы потрепать явилась.

– А давай меняться? – предложила она.

– Образцы закончились?

– Ага. Поделишься?

Чтобы она еще на месяцок-другой сгинула? Да с удовольствием. Тем паче, что тема себя исчерпала, Адам все равно собирался списывать группу. Но уступить Еве просто так было бы неверно.

– Взамен что?

– Жадина-говядина, соленый огурец… видео хочешь? Интересненькое, – она щелкнула, меняя картинку. Теперь на экране появился стеклянный куб. Похож на аквариум, вот только рыбкой в нем – Наталья. Она смотрится в стекло и прихорашивается. А еще разговаривает с кем-то, кто стоит за спиной и ведет запись. Слов не слышно и качество записи дерьмовое. Но за повод сойдет.

Ева спросила, останавливая трансляцию:

– Хочешь узнать, кто причастен к смерти твоей драгоценнейшей?

Адам ответил:

– Хочу.

– Тогда с тебя десятка дроидов.

– Столько нет.

– А сколько есть?

– Пятеро. Четные. Тебе же нравятся четные номера? Вот и забирай. К слову, куда ты их увозишь?

– Как куда? В Эдем, конечно. А запись ты все-таки досмотри… и обрати внимание, что эти мальчики тоже Луну слышат. А когда слышат, то не слышат ничего, кроме Луны.

– И что сей эвфемизм должен означать?

Ева не ответила. На прощанье она поцеловала Адама в щеку. В кои-то веки от нее почти не пахло вельдом. Пожалуй, ящик с игрушками следовало бы пополнить. У Евы они быстро ломались.

Запись оказалась довольно полезной. Адам просмотрел ее трижды, но окончательное решение принял только после беседы с объектом. Стандартные методы воздействия он исключил сразу, подойдя к вопросу творчески.

К счастью, Ева решила задержаться в городе. И помочь согласилась охотно.

Пожалуй, даже слишком охотно.

Подыгрывала? Возможно. Главное, что затраты себя искупили: спустя неделю после взрыва Адам знал ровно столько, сколько и Ева. Вполне достаточно, чтобы позволить ликвидацию объекта и свернуть проект.

На вторую загадку времени понадобилось больше. Но на новой серии вопрос разрешился.

Полный цикл развития GT-химеры занимал двадцать восемь дней. На двадцать первом начиналось незначительное повышение температуры. На двадцать восьмом – интенсивное кровотечение из носу. Оболочки эритроцитов содержала короткие белковые фрагменты, устойчивые как к температурному, так и к радиационному воздействию. Активатором служило сочетание соляной кислоты и пепсина. Пусковым механизмом всего процесса – видоспецифический маркер, присутствовавший в ДНК андроидов и людей.

За людей Адам не слишком беспокоился.

Важнее было другое: у андроидов химера, вызревая, блокировала программу.

На проверку ушла неделя. Это была одна из самых отвратительных недель в жизни Адама, и радовало лишь то, что Ева не мешалась под ногами. Она снова исчезла, забрав обещанные образцы и Януса. Вернулся он спустя пару дней, на вопросы, заданные Адамом во поддержание давней традиции, традиционно же не ответил. Но в работу включился с ходу.

Янус это умел.

Умел он и действовать быстро, вытаскивая информацию, как шулер нужную карту.

Реконструкции взрывов в Витебском метро.

На Витебском вокзале.

В Минске и Могилеве. В Гродно и Гомеле.

Мнения экспертов. Мнения антогонистичных экспертов. Мнения социума, выраженное в сухих долях от "среднестатистической массы". Ошибка экстраполяции. Динамическая модель развития с основными тенденциями.

Янус хорошо ориентировался в чужих мнениях. Почти также хорошо, как сам Адам – в чужих мозгах. К сожалению, большая часть образцов была безвозвратно утеряна. Оставшиеся же пребывали в состоянии, непригодном для проведения анализа.

И секвенирование не дало результатов.

Химера играла в прятки. Адам водил. Как в чертовой Евиной считалочке, которая прописалась в голове и не выходила, вертелась ветряком, гоняла призраков.

И зря он беспокоится. Этой проблемы не существует. Вероятнее всего, не существует. И когда Адам почти поверил, мир преподнес подарок. Доставил его Янус, упаковав в хрустящий черный полиэтилен.

– Самоубийца, – Янус даже в лаборатории не снимал костюма. И халата не надевал, но Адам не помнил, чтобы Янус хоть когда-нибудь испачкался.

Надев хирургические перчатки, он расстегнул молнию и растянул разрез.

– И убийца. Явился на службу по расписанию. Получил оружие. Дождавшись начала совещания, прошел в конференц-зал и застрелил троих. Потом сунул дуло в рот и вот… – Янус аккуратно повернул голову мертвеца на бок, демонстрируя дыру.

Полчерепа снесено. Мозг поврежден, но не настолько, чтобы было невозможно исследовать.

– Полковник Говорленко погиб. Это серьезная утрата для города.

– Пошлите семье цветы, – вооружившись щипцами, Адам принялся удалять мусор из черепной коробки дроида. – И выразите соболезнования.

– Это все?

– Два часа, Янус. Два часа и я скажу, все это или только начало. Если он чист, то… дело закрываем.

Но химера улыбнулась с экрана, отпечатав приговор розоватыми иероглифами на сером веществе мозга. И Янус, верный старый пес, понял все правильно.

– Момент более чем удобный, – сказал он, подав коньяк и кофе. – "Черные сотни" подготовили почву. А сегодняшний инцидент при правильном его освещении…

– Я понимаю, – Адам закрыл глаза, разбирая ящик с аргументам. За. Против. Воздержаться. Выждать? Пожалуй. Для принятия решения данных недостаточно. – Сколько их в анклаве?

– Точные цифры…

– Примерно.

– Около полумиллиона.

Много. Затратно. Сомнительно с общепринятой морально-этической позиции. И Янус ничего не посоветует. Он исполнит любое решение, но ответственность за него ляжет на Адама.

Это тоже правильно.

И все-таки за или против? Скорее, против.

– Случай единичен. Вероятность эпидемии мала. Установи, с кем объект контактировал. Доставь. И там посмотрим. – Адам пригубил кофе. Все правильно. Он не станет спешить.

Янус кивнул и вышел.

В пять утра дежурный офицер покинул пост, спустился в фармацевтическую лабораторию и свернул шеи троим лаборантам и одному доктору наук, некстати задержавшемуся на работе.

В семь утра андроид расстрелял пригородный автобус.

В девять – попытался взорвать штаб-квартиру "Черной сотня".

К полудню Адам закончил сравнительный анализ.

К полуночи черновой вариант проекта был готов. Янус, пробежавшись по строкам, уточнил:

– Будем давать информацию об эпидемии?

– Нет. Пусть действуют черносотенцы. Пусть заявят о своей победе. И пусть заявят так, чтобы в последствии этого кобеля не отмыли добела.

Адам замолчал. Его не отпускало ощущение, что сложившаяся мозаика была неполна.

– И еще. Мне нужны контрольные образцы. С каждой тысячи. Я хочу понять, насколько это было… адекватное решение.

Янус поклонился. Он был готов служить хозяину.