90-е: Шоу должно продолжаться – 15

Глава 8

Астарот поворошил костер палочкой, сноп искр взметнулся в небо. И его лицо красиво так подсветилось. Я смотрел через видоискатель и как раз немного парился, что последние минут семь разговора почти не сопровождаются изображением. Ну так, темнота в темноте.

— А у меня наоборот все не так, — произнес Астарот, глядя на снова разгоревшееся пламя. — Мы когда в ресторане тогда согласились спеть, меня это весь вечер парило. Я тогда сбежал, потому что почувствовал, что еще чуть-чуть, и я их всех матом крыть начну. Вообще не представляю, как Конрад перед ними поет. Такие рожи, фу…

— А прикинь, когда у тебя выбор — вообще не петь или вот так, — сказал Макс.

— Но у Конрада-то есть выбор, — хмыкнул Астарот. — И он сам, получается, решил, что петь в ресторане — это лучше, чем развиваться, как музыкант.

— Почему ты думаешь, что одно другому мешает? — спросил Макс. — Конрад — хороший музыкант…

— Макс, ну ты серьезно? — Астарот посмотрел на Макса исподлобья. — Мы на концерты «Парка культуры» бегали еще… Когда? В шестом классе или в седьмом? И ты можешь хотя бы десяток новых песен их назвать за это время? Да хрен с ним, с десятком, хотя бы три!

— Ну… — лицо Макса стало задумчивым. — «Заколоченные ставни, без звонка приду усталый…»

— Так этой песне уже года три, если не больше! — включился Бельфегор.

— А, да, точно, — смутился Макс.

Традиционные шашлыки были доедены, часть народа разошлись по своим домикам. У костра остались только «ангелочки». Вокруг была бархатно-черная южная ночь. С теми самыми звездами, которые висят прямо над головой, как мерцающие леденцы. Этот поход сначала показался идеей дурацкой, особенно когда мы тащились с рюкзаками через перевал. Но вот сейчас, когда мы сидели вокруг костра… Нет, все-таки не зря пошли.

— А мне понравилось, — после недолгого молчания сказала Надя. — Нет-нет, подожди, Астарот, дай я скажу! Я отлично понимаю, почему ты ушел. Мне тому придурку жирному и его бабе тоже хотелось с ноги зарядить в какой-то момент. Да и про рожи тоже… понимаю. Мне по-другому понравилось. Не само выступление, а… как бы… В общем, получилось как будто холодный душ такой. Блин, вот даже не знаю, как бы это сказать…

— Ой, да понятно, что тебе понравилось! — засмеялся Бегемот. — Тебя же там на руках носили! Замуж звали?

— Хи-хи, — Надя прикрыла лицо руками. — Ой, да это фигня все! Ну, то есть, приятно, конечно. Еще и денег там насовали… Что тоже приятно. Но понравилось мне не поэтому…

Бельфегор зашевелился, развернулся в темноту, вытащил из-за спины несколько сухих кривых дровин и подбросил в костер. Пламя взметнулось выше. Лица «ангелочков» теперь снова было видно отчетливо.

— В общем… — Надя обвела всех взглядом. — Я одно кино смотрела, там про жизнь женщины, которая как раз пела в ресторане. И вот вчера я как раз и поняла, что… ну… Если вдруг когда-нибудь мы… ну… В общем, если что-то случится, и… То я вот так тоже… смогу. Приеду сюда, на юг. И буду в ресторане петь.

— А потом напиваться в драбадан, как та тетка? — зло усмехнулся Астарот.

— Ну что ты так… — Надя укоризненно посмотрела на него. — Я же говорю, если что-то случится. Это правда было как… как холодный душ. Я представила себя в старости.

— Нет, я лучше улицы пойду мести, — решительно мотнул головой Астарот.

— Ой, ну что за похоронные настроения? — скривился Бельфегор. — Мы вроде собирались поговорить про будущее. Мы с Кирюхой по дороге три новых песни вообще написали. Кирюха, скажи, а?

— Так мы про будущее и говорим, — отрезал Астарот. — И вот такому — точно нет! Ну или без меня.

А неплохо вышло, на самом деле. Тот мужичок, который к нам в первый вечер пристал, предложил на поиграть в ресторане. Что-то там случилось с его музыкантами, то ли они отравились несвежей рыбой все разом, то ли он их просто проучить захотел. Ребята к этому предложению отнеслись с энтузиазмом, но концерт вышел… поучительным. Открытая площадка на набережной была очаровательна и романтична. Столики, на столиках свечи. Публика улыбчивая. По началу. Над инструментами парни, правда, хихикали. Типа, на таких дровах мы даже в худшие свои дни не играли. Но в этом всем был какой-то челлендж. Но с повышением градуса алкоголя в крови отдыхающих, становилось все хуже. Появились социально активные персоны, которые желали выбирать музыку. И делали они это весьма настойчиво. Типа: «Что за фигню вы там такую играете? Давайте уже „Мурку“!» Ну, неподходящий у «ангелочков» репертуар для подобных вечеров, что уж. И если «Парк культуры» без проблем способен подобрать практически любой каприз клиента с трех нот, то у «ангелочков» такого навыка нет. Они играли каверы рок-баллад. «Темные тени», которые неизменно вызывали восторг у новокиневской публики, здесь с треском провалились. Слишком мрачно. Астарот вспылил, когда пьяный жирный мужик приобнял его и принялся что-то активно затирать на ухо. У Сани даже лицо побелело и руки затряслись. Положение спасла Надя, чей нежный голосок публику вполне устроил. Правда, в конце концерта ее пришлось спешно эвакуировать, а то не в меру горячие южные парни собирались чуть ли не дуэль устроить за ее внимание.

Но по деньгам мы остались однозначно в прибыли. И усатый арт-директор заплатил гонорар за вечер, да и зрители во второй половине концерта активно совали Наде «чаевые».

Но в чем-то я Астарота понимал, конечно. Петь перед жрущей и нажирающейся публикой, которой на тебя совершенно наплевать — это совсем не то же самое, что выступать перед горячими рок-тусовщиками, размахивающими козами и зажигалками.

Возможно, из-за этого самого концерта мы в этот поход так дружно и засобирались. Нетрезвенький Гена подсел к нам со своим предложением как раз в тот момент, когда в воротах снова показался усатенький «Панкратов-Черный». Так что все переговоры на тему: «Ребята, а как насчет сорваться всей толпой, взгромоздить на себя рюкзаки и прогуляться треком до культового местечка с весьма двусмысленным названием „Красная щель“, а вернуться через пять дней» оказались стремительными. И заняли ровно то самое время, которое потребовалось нашему случайному нанимателю, чтобы дойти от ворот до беседки, где мы заседали. И не успел он открыть рот, чтобы что-то сказать, «ангелочки» разноголосым хором взялись сожалеть, что никак не могут, ближайшие несколько дней нас в городе не будет. Никак не можем. Будем в походе. Такие дела.

Ну и пошли в поход. Традиционный, в общем-то. Группой в тридцать человек.

— А нам же, получается, нужно будет в финале похода концерт какой-то показать? — без энтузиазма спросил Бегемот.

— Ой, да ну, — поморщилась Надя. — Это детский сад какой-то!

На самом деле никому не интересно слушать рассказы из отпуска. Это как со счастливыми семьями в «Анне Карениной». Которые все одинаковые. На всяких там курортах можно очень по-разному провести время, но по факту получится, что для тех, кто там не был, рассказы все равно будут однотипными.

Обратного билета у нас не было, так что мы никуда не торопились. Мы загорели до черноты, накупались до одурения в море. И на многолюдном городском пляже, и на диких берегах, пока были в походе.

Мы вели долгие счастливые разговоры заполночь, на нашей турбазе у нас появилась любимая беседка.

Мы ходили на завтраки-обеды-ужины.

Устроили как-то гонки на водных велосипедах, а потом нас отчитали, как школьников и сказали, что больше нам ни за что не дадут педальные катамараны в прокат. Потому что нас же предупреждали, чтобы с них нельзя прыгать в воду.

Мы еще пару раз попали под местный ливень, а потом выяснилось, что одну из наших «радуг» поток воды нормально так подтапливает.

Дни шли яркой и безмятежной вереницей. В каком-то смысле, это был идеальный отпуск. Не такой, которого ждешь на ненавистной работе, чтобы оторваться за весь год ненависти к себе. А такой, который погружает тебя целиком в другую картинку. Чтобы дать тебе возможность посмотреть со стороны на то, что уже сделано, оценить перспективы и наметить планы.

Ну как, наметить. Честно сказать, за весь отпуск я брался за свои заметки в ежедневник от силы раза четыре.

Я выбрался из палатки, когда понял, что проснулся окончательно. И что лежать неудобно, а все эти философско-рабочие мысли можно и снаружи подумать. На покрытом мелкой галькой берегу, на который накатывают мелкие нежные волны.

«Повезло нам с местом», — подумал я, размахивая руками, чтобы разогнать кровь с утречка. Реально, повезло. У нас как раз подходила к концу оплаченная часть нашего проживания на турбазе, и я размышлял о том, что делать дальше — сходить продлить или сменить уже локацию? Или вообще взять обратные билеты и рвануть уже домой.

Последнюю мысль я покрутил в голове и отмел. Недостаточно. По лицам своих видел, что пока еще они ненаотдыхались. А тут как раз рядом с администрацией на лавочке компашка стоит с баулами. Пришли снарягу сдавать, домой. Слово за слово, оказалось, что они занимали стоянку на самой первой линии. Прямо считай что на берегу палатки стояли. Я тут же сделал стойку, пришлось выдержать небольшое противостояние с седоволосым дядькой, который прибежал буквально на несколько минут позже. И вот…

Я подошел к кромке моря. «Забавное дело, по началу по гальке босыми ногами ступать больно, — подумал я. — А сейчас — как по паркету…»

Хрен знает, сколько сейчас времени, но явно еще очень рано. Никого нет, берег пустынен. Тишина. И если особо по сторонам не смотреть, то вообще можно представить себе, что я в какой-то глухомани, типа той Красной Щели, а вовсе не в Геленджикской бухте.

Я присел, похлопал по воде рукой. Зачерпнул горстью мокрые камешки. Хех, помню как в детстве я много-много часов ползал по полосе прибоя, выбирал самые яркие гальки, чтобы увезти их домой и там хвастаться. Набрал прямо увесистый такой сверток. Тщательно подбирал. А они потом взяли и высохли. И сразу же стали обычными такими округлыми камешками. Ну да, у некоторых были необычные прожилки.

«Это как с фотками из отпуска», — подумал я и разжал пальцы. Камешки с тихим стуком покатились вслед за убегающей от берега волной.

Я выпрямился, разбежался и занырнул в пока еще прохладную воду.

— Только точно без лука, а не как в прошлый раз! — Астарот плюхнулся прямо на траву. С длинных волос стекала вода. Черная краска с волос частично сползла, отросшие корни были явственно светлее. Но эти недели на черноморском побережье явно пошли нашему фронтмену на пользу. Он как то окреп что ли. Плечи распрямились. Темные круги под глазами исчезли. Как, впрочем, и все остальные. Незагорелой среди нас всех осталась только Наташа, которая старательно свою белую кожу от солнца оберегала. Даже рыжий Бельфегор, у которого кожа от природы белая, и по началу он моментально обгорел и облез, тоже превратился в смуглого аборигена. А Кристина так вообще стала выглядеть фантастической бронзовой статуэткой с нереальной платиновой гривой, которая от южного солнца, кажется, стала еще светлее.

— Саша, ну у тебя же нет аллергии на лук! — укоризненно покачала головой кашеварящая Лариса. Вторая Лариса, которая моя сестра, старательно резала картошку на кубики.

— Ну и что? — недовольно буркнул Астарот. — Я не могу есть с луком, мне противно!

— Да ты и не заметил бы, если бы тебе не рассказали! — засмеялась Лариса.

— Да я сразу заметил! — с таким упрямым лицом Астарот стал похож на мальчишку-подростка.

— Ой, вот не надо вообще! — включилась сеструха. — Мы специально его так мелко порезали, чтобы вообще было не разобрать. А если бы не длинный язык Бори…

— А что сразу я-то? — Бельфегор тоже только что вылез из моря и прыгал на одной ноге, выбивая воду из уха. — Нет, ну смешно же было!

— В общем, кто любит лук, тот пусть сам себе его добавляет, — Астарот хлопнул ладонью по бревну-сидушке.

— О, опять идут, — криво усмехнулся Макс, кивнув в сторону. Оттуда приближались трое патлатых парней. Они к нам прибились несколько дней назад. Тоже музыканты, во всяком случае, так они себя охарактеризовали. Группа «Серый кардинал». Без клавишника и ударника. Они остались дома, в Челябинске. Парни были постарше «ангелочков», им лет, наверное, по двадцать пять уже. Приехали дикарями, как и всегда.

— О, супчик! — русоволосый фронтмен, косящий под Кинчева, устроился на бревне рядом с Астаротом. — Слушайте, братва, заработать хотите?

— Не, мы в ресторанах не поем, — тут же отозвался Астарот, зорко наблюдавший за тем, чтобы девчонки опять в тайне от него не положили в кушанье лук.

— Да не, при чем тут рестораны? — остальные двое устроились на бревнышках среди наших. — Короче, тут один крендель нарисовался.

— Ага, спортсмен…

— Ничего особенного делать будет не надо, честно-честно!

— Вы же ужинать все еще в столовую ходите?

— Спортсмен? — переспросил я.

— Да не, он нормальный парень, — солист подался вперед. — Просто мы завтра снимаемся и в Сочи мчим, а ему послезавтра надо.

— А так бы мы сами, да-да…

— А что за дело? — лениво спросил Бельфегор.

— Да ничего такого, просто передать кое-что, — гости переглянулись. И мне как-то не понравилось это их переглядывание. В общем-то, парни были мутноватые, конечно. И приходили четенько к тому моменту, когда у нас еда готовилась. Но в качестве отпускных приятелей были весьма забавны, рассказывали массу всяких прохладных историй про местное житье-бытье. Они каждое лето ездили на юга всей командой. Сначала с инструментами, чтобы выступать и музыкой зарабатывать. Но в последние годы гоняли налегке на все лето. Перебивались на сборе фруктов и всяких разовых подработках. Жили то в палатках, то снимали за гроши какое-нибудь странное жилье. Рассказывали, что как-то жили в бывшем складе советских плакатов. Сарай, конечно, зато на берегу.

— Неа, — лениво отозвался Астарот.

— Ну так-то наше дело предложить, — с деланным равнодушием развел руками солист. — В общем, кто хотел, тот услышал, нда?

— Ага, — отозвался я. «Спортсмен…» — мелькнуло в голове. И как-то будто прохладным ветерком по коже прошуршало. Ощущение вставшей дыбом шерсти. Глупости, конечно, но вдруг? — Сведи меня с этим парнем, пожалуй…

— О, я же говорил, что Вован на бабки клюнет! — гости снова переглянулись. — Как завхоз завхоза ты меня понимаешь, да? Нежиться на солнышке хорошо, но чтобы продукты покупать, нужны бабосики…

— Типа того, — я изобразил на лице понимающую улыбку. Покивал. «Ангелочки» посмотрели на меня с недоумением, все разом.

— У нас что, деньги заканчиваются? — спросил Бельфегор.

— Лишними не будут, — подмигнул я. И за спинами у гостей прижал палец к губам. Типа, не спорь, Боря. Это не ваш продюсер с ума сошел. У продюсера есть хитрый план. Бельфегор пожал плечами и педалировать тему не стал.

Ни на какое мутное дело за некие деньги я подвизаться, ясен пень, не собирался. Хотел убедиться, что этот их загадочный наниматель — не Гриша. Или что Гриша. И в каждом из случаев — действовать по обстоятельствам.

— О, слушайте, у нас, короче, когда мы три года назад в Крым ездили, одна история была — атас! — с бодрой жизнерадостностью заговорил «Серый кардинал», как бы невзначай придвигаясь поближе к котлу, где булькал приближающийся к готовности супчик. — В общем, там рядом с нами девчонки стояли, на машине приехали. И вот там была одна, которая варила борщ. Это просто отвал башки был какой-то, аромат на весь берег, кажется, даже рыбы на запах выпрыгивали. И вот она однажды варит борщ… Нет, ну вот я не знаю! Реально, девчонок было трое в лагере. А борща она всегда варила здоровый такой котел. И ни с кем, главное, не делилась. И в тот раз тоже она в котле этом борщ мешает, а у нас была засуха что-то по работе, денег хватило на буханку хлеба и банку кильки в томате. Сидим мы, борщ нюхаем… А тут…

— Да блин, серьезно⁈ — вдруг воскликнул Макс и швырнул на землю металлическую миску.