90-е: Шоу должно продолжаться – 15

Глава 16

Макс слушал меня, и лицо его каменело, превращаясь в жутковатую холодную маску. Мы еще и стояли посреди пустой гулкой комнаты. Бегемота с Бельфегором я бесцеремонно выпроводил на улицу. И так вот мы и стояли. Драматично даже где-то.

«Если бы это была сцена из фильма, — как-то отстраненно подумал я, — то камера сейчас должна была бы медленно совершать вокруг нас круговые облеты. И с каждым кругом лицо Макса становилось бы бледнее и бледнее».

— Собственно, это все, — сказал я, скомкав свой рассказ до сухого изложения фактов.

— Этого не может быть, — с трудом разлепив губы, проговорил он, а потом резко потряс головой. — Нет-нет, я не хочу сказать, что ты врешь. Мне просто…

— Не хочется в это верить? — понимающе хмыкнул я.

Макс промолчал, гляди в пол.

— Штандер, штандер, штандеренок! Надоедливый ребенок… — раздался с улицы хор девчачьих голосов.

Макс молчал где-то с минуту. Я его не торопил и не тормошил. Просто стоял напротив, как молчаливая тень.

— Знаешь, что меня в ней зацепило? — нарушил молчание Макс и сдвинулся, наконец, с места. Подошел к окну, приоткрыл пошире скрипнувшие рамы. — Она вообще на других не похожа. Я ее одну по имени отличаю. Остальных… Обычно стараюсь называть как-то нейтрально — зайка, там, солнышко. Они все классные очень, но такие одинаковые. А тут — Оксана. Мне сначала стремно как-то было. Она же страшненькая. Ну, все надо мной прикалываются. Типа, Макс всегда с красотками мутит, а тут у него крокодильчик. И ноги короткие, и задница… такая себе. Ну и вообще с ней как-то прикольно. Она, прикинь, даже не в курсе была, что у меня родители богатые.

«Уверен, что не в курсе?» — подумал я, но вслух ничего говорить не стал.

— Она когда в Геленджик к нам приехала, и ее ребята приняли, мне сразу так легко стало, — Макс взгромоздился на подоконник открытого окна. Смотрел он мимо меня, в стену напротив. На обтрепанные обои, хранящие следы шифоньера с коробками и чемоданами наверху. Хех. Я вдруг подумал, что эта стена похожа сейчас на что-то очень жуткое постапокалиптическое. Как пепельный силуэт…

— Мы когда домой ехали, в поезде… — медленно проговорил он, и глаза его затуманились, как будто он где-то там на внутренней поверхности черепа просматривал кинохронику воспоминаний. — Ну, из Ростова… Я так четко осознал, что мне наконец-то… хорошо. Что я нашел свою девчонку. Я же как-то… Ай, да что там! Всегда смотрел на тебя с Евой, и меня такая зависть грызла. Как вы друг на друга смотрите, как вы всегда на одной стороне. А тут появилась Оксана, и я на себе почувствовал, как это может быть. Всякие там прошлые телки, Дашка, там. Катька. У них сиськи-задница отличные, и сами вроде свойские, но с ними все время чувствуешь себя как будто по канату идешь. Никогда не знаешь, когда они играют, а когда нет. А Оксанка такая искренняя…

Тут его лицо стало мрачным.

— Казалась, — глухо закончил он. — Я думал, что вот она-то мне никогда не врет. Но тут… Замужем. И ребенок. Ни фига себе…

Макс снова стал отстраненным и замолчал.

— … три! Четыре! Пять! Шесть! — хором считали во дворе играющие девчонки.

— Что мне делать, Вов? — спросил Макс и наконец-то посмотрел на меня. — Вот реально, что, а? Дай какой-нибудь совет, я просто в ступоре…

— А какой совет тут можно дать? — пожал плечами я. — Поговорить с Оксаной начистоту? Сказать, что все знаешь про мужа и ребенка? Во всяком случае, я бы, наверное, именно так сделал. И решение принял, когда посмотрел бы, как она отреагирует.

— Да я не об этом, — Макс издал звук, похожий одновременно на всхлип и на смешок. — Ты когда еще только начал рассказывать, я сразу подумал, что как только выйду отсюда, найду ее и пошлю на хрен. Да блин! Я, можно сказать, в нее влюбился за ее искренность, а она мне врала все время! Да еще и вот так! Ты знаешь, что она вообще о себе рассказывала?

— Ну так, в общих чертах, — сказал я. — Не могу сказать, что слушал внимательно, просто в какой-то момент мне показалось, что где-то мелькнуло… гм… несовпадение. Вот я и решил проехаться до Вологды.

— Она говорила, что учится на журфаке, — хмыкнул Макс. — И что собирается перевестись из Питера в Новокивневск, чтобы дальше учиться. Говорила, что ее воспитывала мама в одиночку. И что отца своего она даже не знала никогда. Блин, ну вот зачем это вообще все?

Макс снова посмотрел на меня и сжал кулаки.

— Я реально не понимаю… — а теперь руки ее упали бессильными плетьми.

— Ну как, — я пожал плечами. — Тебе было стыдно за ее не слишком конкурентную задницу, а ей — за неудачное замужество.

Лицо Макса снова стало задумчивым. Она зашевелил губами, будто репетировал какую-то свою речь. Или представлял, какую речь должна была задвинуть Оксана, когда рассказывала бы о себе настоящей.

Ну да, что-то вроде «здрасьте, я сбежала из взамужа и бросила ребенка, потому что мне стало скучно, я не нагулялась и захотела более веселой и прикольной жизни».

Кстати, в принципе, не так уж и плохо звучит. Не сказал бы, что здесь, в девяностые, подобный заход сразу бы гарантировал тебе остракизм и всеобщее «фууу!» Особенно в нашей компании. Здесь у парней и девчонок ситуации, прямо скажем, очень разные…

— Ребенок… — Макс повернулся и посмотрел в окно. Во двор. Где на детской площадке голосила дворовая ребятня. Явно не вся, а только те, кого не отправили в лагерь, не увезли на дачу или не придумали еще какой-нибудь прикольный способ провести лето.

— Вообще, конечно, я думал про детей, — сказал вдруг Макс. — Я лично считаю, что мне нужно как минимум двое. А лучше трое. Им тогда веселее будет.

«О сколько нам открытий чудных…» — подумал я.

Вообще было в этом что-то трогательное, конечно. Когда видишь патлатых нефоров, лабающих рок с разной степенью успешности, как-то даже не задумываешься о том, что эти парни вообще собой представляют в личной жизни. Априори кажется, что они живут одним днем, бухают как не в себя, а семья и дети — это вообще у них где-то на последних местах реальности. На деле же… все не так однозначно.

Понятно, что Макс пока что довольно плохо себе представляет, что такое дети, а особенно — много детей. Я слушал, как он мечтательно разглагольствует о большой семье, шумных совместных вечерах, играх и всем подобном, и понимал, что это он свое мажорное, но одинокое детство вот так компенсирует. Макс был единственным-обожаемым ребенком богатых, но очень занятых родителей. И довольно долго по этому поводу комплексовал. Мол, его самого никто не любит и не ценит, а общаются с ним только потому, что у него предки богатые, холодос всегда забит под самый верх, а еще и студия оборудованная. И на него до сих пор это накатывает. Но сейчас сильно реже, чем раньше. Мне, по правде говоря, никогда не была близка тема заныривать в свое детство в поисках каких-то там проблем. Ну, ясно, что у каждого там есть какая-то боль, кто-то что-то сказал обидное. Или сделал. Мама наругала, батя подзатыльник выписал, не разобравшись. Но теперь-то это в прошлом, смысл размахивать детскими проблемами, как флагом? Помнится, случился у нас в компашке, в моем прошлом-будущем, целый период, когда кто-то, кажется, Костян, сходил на несколько приемов к психологу и поднял как-то на посиделках тему детских комплексом и проблем, растущих из отношений с родителями. И вот тогда всех как растаращило, копаться в воспоминаниях. «О, точно, это я мудак не потому что мудак! А просто батя в тот раз на катке мне при всех звиздюлей отвесил…»

Хм… Даже не знаю, почему я именно сейчас об этом вспомнил. Тут-то наоборот. Макс мне не на детство жалуется, а делится планами на большую семью. А про детство его одинокое я уже сам додумал.

Я выдал себе мысленного леща за эти вот мысленные конструирования без дела, подошел к окну и встал рядом с Максом.

— Чесно говоря, не хотел тебя расстраивать, — сказал я. — Но правда все равно бы всплыла, так или иначе. Пусть лучше раньше…

— Я вдруг подумал, что было бы прикольно, привезти сюда ребенка Оксаны, — сказал Макс. — Квартира у меня есть, родители оформили, еще когда я в пятом классе учился. Поставили условие, что типа женишься, и тогда сразу и въедете. Типа, подарок на свадьбу заранее. Трехкомнатная, сразу с детской.

Губы Макса скривились в горькой усмешке.

— Это как-то стремно все выглядит, да? — сказал он. — Знаешь, о чем я сейчас думаю? Что вот поговорю с Оксанкой, уговорю ее привезти сюда пацана, мы поженимся, я съеду от родителей. И устрою себе как бы тренировочный брак. А что? Ребенок уже ходит, всякие бутылочки и прочее «уа-уа» уже позади. Получается, проверю, как я вообще себя чувствую в роли отца и мужа. А если мне что-то не понравится, выставлю эту врушку нафиг. Она же мне все наврала, я вообще ничего ей не должен…

Макс передернул плечами.

— Фу, извини, — он бросил на меня короткий взгляд исподлобья. — Самому себе противно так думать. Но я просто… Да блин!

Он грохнул кулаком в стену рядом с оконной рамой.

— Не говори больше никому пока, ладно? — попросил Макс.

— Заметано, — кивнул я.

— А Ева не расскажет? — дернулся Макс.

— Она не из болтливых, но ручаться за другого человека… сам знаешь, — хмыкнул я. — Но когда увижу, попрошу, чтобы тоже не говорила.

— Я хочу сначала сам… понимаешь? — Макс вздохнул.

— Понимаю, — снова кивнул я.

На лестнице раздались бодрые голоса и топот возвращающихся Бегемота с Бельфегором.

— А давай вы на крыше поженитесь? — сказала Наташа, перегибаясь через перила балкона. — И еще чтобы там же концерт потом устроили. Где у нас самое высокое здание в Новокиневске?

— Ну вон тот дом, — я вытянул руку в сторону двадцатиэтажной свечки, торчавшей над всем спальным районом.

— Нет, здесь как-то скучно… — некоторое время поизучав внимательным взглядом вид из окна, сказала Наташа. — Надо чтобы в центре. И с видом на Киневу еще.

— На элеваторе, ага, — хмыкнул я.

— А что? На элеваторе — это было бы круто! — Наташа повернулась к балконной двери, рядом с которой мыкалась пожилая тетушка, хозяйка этой самой квартиры, которую мы с Наташей приехали смотреть как ее временное пристанище. Ну, пока мы не найдем подходящее место для нашего «обезьянника».

— Так что вы, квартиру-то будете снимать или нет? — недовольным голосом сказала хозяйка.

«Это вряд ли», — подумал я, но вместо Наташи озвучивать это решение не стал. Мало ли, может ей как раз нравится здесь. В принципе, что-то прикольное в этой квартире было, Она была в самом последнем доме по Закорскому тракту. На девятом этаже. И если стоять на лоджии, прикрыв ладонью правую сторону обзора, то можно было вообще подумать, что этот дом стоит посреди нигде. Впереди до самого горизонта — обычный такой степной простор с редкими кучками деревьев. И налево вдоль тракта тоже. Но если посмотреть направо, то там город. С трамвайными рельсами, рынком, магазинами. К моменту, когда я вернулся в Новокиневск, никаких пустырей в этих районах не осталось совершенно. Спальные районы разрастутся во все стороны, напротив тут будет здоровенный стеклянный автосалон, который сначала будет, кажестя, мерседесовский, потом в нем будут продавать подержанные иномарки, а потом он перейдет, кажется, тойоте… Не помню уже точно. Просто моя однешка, в которой я заново учился быть штатским, была как раз тут поблизости.

— Не надо нас торопить! — строго отчеканила Наташа. — Жилье — это вам не новые трусы купить! И вообще… Вы же в другом месте будете жить, ведь так?

— Да, я к дочери с ее мужем перебираюсь, а эта квартира моя, так что… — заговорила тетка.

— Тогда отойдите куда-нибудь подальше, — Наташа помахала рукой, будто отгоняя насекомое. — Я должна понять, как эта квартира ощущается без вас. А то сейчас у меня такое впечатление, что вы будете за мной наблюдать, даже когда я… гм… в туалет иду.

— Девушка, вы ужасно невоспитанная! — возмутилась хозяйка.

— Зато вы образец хороших манер, — фыркнула в ответ Наташа и дернула плечом. — Прямо эталон, можно вас забальзамировать и поставить в палате мер и весов. У вас знакомого таксидермиста нет?

— Немедленно убирайтесь из моего дома! — голос хозяйки стал визгливым. Он и до этого-то был неприятным, а сейчас, когда Наташа ее выбесила, стал прямо как у героини мультика. Ну, которым тетка деревья валить могла.

— А что такое? — расплылась в елейной улыбке Наташа. — Вы уже передумали сдавать мне квартиру?

Мы с хохотом сбежали вниз по лестнице под громогласные возмущенные вопли хозяйки квартиры.

— Трындец, противная какая тетка! — резюмировала Наташа, когда мы выскочили наружу и присели на лавочку у подъезда. — Вот не удивлюсь, если она сейчас нам на головы помойное ведро вытряхнет.

Мы синхронно подняли головы.

— Окна в другую сторону, — сказал я.

— А, точно, — расслабилась Наташа. — Но про крышу — это же отличная идея, скажи? Свадьба под небесами, когда выше — только облака… Блин, если ты так не сделаешь, то я такую свадьбу себе устрою!

— Ты же еще замужем, — напомнил я.

— Ой, ерунда, развестись — это недолго! — махнула рукой Наташа.

— Так потом нужен будет еще один жених, — сказал я. — Или уже кто-то есть на примете?

— Так, Велиал! — Наташа повернулась и уперла в мое лицо взгляд своих инопланетных глаз. — Ты чего с темы спрыгиваешь? Мы вообще-то твою свадьбу обсуждаем. На крыше, а? Или ты боишься высоты?

— В гробу, в гробу замкнутое пространство… — пробормотал я, вспомнив давний анекдот. И пока Наташа не начала меня про него расспрашивать, быстро продолжил. — Да все мне нравится! Я на самом деле просто думаю, как бы к Владу подкатить, чтобы свадьбу на элеваторе устроить. И возможно ли это технически.

— Ну я видела, что там по лесенкам люди карабкаются, — задумчиво проговорила Наташа. — Значит наверх забраться можно.

— Ха, прикинь, в приглашении для гостей написать: а дальше сто метров карабкаться по железной вертикальной лестнице', — заржал я.

— Упс, — Наташа вскочила и прошлась взад-вперед перед скамейкой. — Наверное, для родителей это все не очень хорошо подходит. Бабушку же так карабкаться не заставишь. Но вот для друзей…

— Если выбрать не настолько экстремальную крышу… — начал я, но перед глазами уже возникла картина, как мы с Евой, в свадебных нарядах взбираемся на самую высокую башню мрачной махины элеватора. Я в этот момент себя поймал на жесте, который уже почти изжил, — потянулся за несуществующим мобильником, чтобы немедленно позвонить Владу и договориться насчет элеватора.

— Сколько у нас еще адресов? — спросила Наташа.

— Три, — ответил я. — И еще два на после семи вечера.

— Блин, ну почему это такая морока? — Наташа всплеснула руками. — Почему у нас нет какого-нибудь такого места, где сдаются все квартиры сразу, а? Чтобы приходишь в такой дом, а там на первом этаже живет толстый домохозяин. Ты ему говоришь: «Здрасьте, я от мужа ухожу, мне нужна квартира!» А он, такой…

— А толстый — это обязательно? — фыркнул я.

— Да! — уверенно кивнула Наташа. — А вообще — какая разница? У нас все равно ничего подобного нет. Только вот такие вот… Велиал, ну вот почему так? Почему квартирные хозяйки всегда такие противные, а?

— Мы пока видели только двух, — напомнил я. — Поехали дальше смотреть, может остальные будут лучше. Точнее, сначала пошли. Тут следующая квартира в соседнем дворе.

— Ой, а давай тогда через одну, — скривилась Наташа. — Мне этот район совсем не нравится, поехали отсюда.

— Тогда осталось две квартиры, — сказал я, и мы двинулись к машине.

— Хоть бы та, которая возле речного вокзала, оказалась прикольной, — Наташа скрестила пальцы на обеих руках.

— Так может едем сразу туда? — предложил я. — А если там такое себе, вернемся на Матросова?

— А давай, — Наташа кивнула.

Я вырулил из двора типовой девятиэтажки на Закорский тракт.