90-е: Шоу должно продолжаться – 14

Глава 21

Отчасти это было похоже на тот наш сумбурный опен-эйр в парке. Под дождем. И с постоянным ощущением репетиции. Как будто мой взрослый мозг оценивал окружающую реальность, этот вот собранный из фрагментов бардовской тусы, списанных армейских шатров и парашютов, досок с ближайшей лесопилки, кое-где прикрытых вручную нарисованными баннерами, и выносил вердикт: «Не, это все не всерьез!»

Еще и масло это с факела, норовящее капнуть на руку, игнорируя намотанную для защиты тряпку…

Но эффект от факелов получился бомбический, конечно. Мы с Наташей вышли на середину сцены под вопли, свист и улюлюканье. Даже ничего сказать не успели, а народ уже включился. Все-таки есть в живом огне какая-то магия, несмотря на злостное нарушение правил техники безопасности. В голове на мгновение мелькнула мысль о том, что я не помню, есть ли у нас где-то в ближайшей доступности огнетушитель. Но я ее безжалостно отогнал и взялся за микрофон.

— Ну что, зажжем⁈ — прокричал я. И мне даже показалось, что колонки не перекрывают ор толпы. Показалось, ясное дело. Это все из-за того, что мы на улице. И здесь на сцене возникает ощущение, что голос глохнет, едва успев покинуть рот.

— Они все ждут, чтобы мы побыстрее закончили трепотню и освободили сцену для музыкантов, — сказала в другой микрофон Наташа. Не стали сегодня устраивать толкотню у одного микрофона, чтобы друг дружке волосы не подпалить.

— И почему же мы до сих пор здесь? — спросил я.

— Потому что у нас есть план, — ответила Наташа.

И тут на сцену вышли еще четверо с факелами. Наши сменщики, парни и девчонки из нашей школы.

«Надо будет еще факелов пропитать, — подумал я. — Чтобы ангелочкам досталось».

— Сегодняшняя ночь вам запомнится навсегда, — заявила Наташа. — Потому что сегодня откроются магические врата в другую реальность. Реальность рока.

— И мы тут не просто так торчим на сцене, — подключился я. — На самом деле, мы проводим мрачный ритуал, который нам эти самые врата откроет.

Я скорее почувстовал, чем увидел, что музыканты из «Рандеву» начали тоже выходить на исходную. И их ударник принялся нам подыгрывать, выстукивая неспешный и торжественный ритм. Блин, а хорошо он придумал! Я когда поднимался на сцену, подумал, что надо было Бельфегора с его поливоксом попросить добавить нам звука, но уже было поздно что-то менять.

— Сейчас мы с вами все будем считать, — сказала Наташа. От десяти до одного. По взмаху наших факелом. Смотрите, показываем. Десять!

Мы относительно все относительно синхронно взмахнули факелами.

— Девять! — в нам подключилась часть зрителей. Разрозненная. Сложно даже сказать, кого было больше, ближних или дальних.

— Восемь! — новый взмах, капля горячего масла снова стекла мне на руку. Но зато хор голосов окреп, и к барабанному ритму подключились хлопки.

— Семь! — тут Гарик, басист «Рандеву» и по совместительству директор мясокомбината, тоже внес свою лепту в создание этого «ритуального» ритма.

— Шесть! — над толпой взметнулись несколько огоньков зажигалок.

— Пять! — Наташа посмотрела на меня как-то враз потемневшими инопланетными глазами. Пламя факелов сделало ее лицо еще более нереальным.

— Четыре! — теперь уже считали, кажется, вообще все. Наверное, еще и топали, и если бы под ногами был пол, то было бы слышно, конечно.

— Три! — огоньков зажигалок стало больше. Передние ряды долбили ладошками по краю сцены.

— Два! — Юрило выдал забойный какой-то риф на своей гитаре, барабаны загрохотали в бешеном ритме.

— Один!!! — голос Наташи сорвался чуть ли не на ультразвук, и тут мы все, кто держал факелы, не сговариваясь, встали полукругом и свели их все в одну точку. Эффект был офигенным, конечно. Даже не ожидал, что это так круто выглядит. Пламя моментально выросло до огромного огненного шара, как будто мы какого-то огненного элементаля призвали. Толпа заголосила, завопила, захлопала. Инструменты тоже взвыли во всех тональностях сразу.

— Фестиваль «Рок-озеро» объявляется открытым! — прокричал в микрофон я, и мы все вереницей спустились со сцены и сунули горящие все еще факела в подготовленное для этих целей пустое ведро,

Я тут же выхватил из кармана носовой платок и принялся оттирать черные масляные пятна с руки. «Рандеву» начали свое выступление с романтичного медляка Криса Ри. Разгоряченная публика тянула руки вверх, кто-то уже посадил на плечи девчонок.

— Знаешь, я, конечно, думала сначала сказать, что сейчас мы будем вызывать сатану, — задумчиво произнесла Наташа. — Но что-то постеснялась. А когда с огнем так получилось, я даже пожалела, что не сказала.

— Не-не-не, отлично все получилось, — засмеялся я. — Тот случай, когда импровизация вышла лучше, чем могло бы быть запланировано.

— Ага, такая магия получилась, — Наташа разглядывала свою руку. — Блин, а прикинь, как было бы прикольно, в конце все вот это сжечь? Сцену, столовую, все эти ларьки… Чтобы все стояли вокруг, смотрели на огонь и чувствовали, что они только что побывали в другом мире…

— Поздравляю, ты только что придумала идею американского фестиваля «Burning man»… — усмехнулся я.

— Что за фестиваль? — тут же включился Антон, один из наших ведущих.

Я открыл, было, рот, но несколько секунд пытался вспомнить, когда появилось это мероприятие. Вообще оно уже есть? Или американцы до него додумаются когда-то позже? Сам-то я про него узнал, когда оно уже было раскрученным и многотысячным, но ведь это не сразу получилось. Где-то как раз в девяностых должно было быть начало… А, к черту! Какая разница, интернета все равно еще нет, так что никто не сможет загуглить и уличить меня в том, что я рассказываю о том, чего не существует.

— Есть такое мероприятие в штате Невада, — сказал я. — Съезжается куча людей в пустыню, строит там практически город. Ну, точнее, возводит всякие странные арт-объекты. Переодевается во всякие дикие костюмы, выступают музыканты, экспериментальные театры, устраиваются перфомансы всякие…

— Что устраивается? — захлопала ресницами одна из девушек.

— Сложно объяснить, — засмеялся я. — Что-то типа представлений с вовлечением публики в процесс.

— Типа тех, которые мы в «Фазенде» устраиваем? — уточнила Наташа.

— Наверное, — я пожал плечами. — В общем, несколько дней они там колбасятся, ходят друг к другу на шоу, готовят всякие экзотические блюда, угощают всех, на кого хватает… А в конце сжигают все постройки и разъезжаются по домам.

— Это все прямо в реальной пустыне происходит? — недоуменно нахмурился Антон. — Там же песок. Ну, барханы всякие. Как там что-то вообще можно построить?

— Ты географию в школе прогуливал что ли? — фыркнул Конрад. Его «Парк культуры» должен выступать следующим, так что они тут кучковались на низком старте. Ну и тоже с интересом слушали, о чем я тут болтаю.

— Пустыни бывают не только с барханами, — Наташа покровительственно похлопала Антона по плечу.

— Ну да, там пустыня называется Black Rock, — сказал я. — Что как бы намекает…

— Блин, ну почему все интересное всегда происходит за границей? — заныла одна из девушек. Так и не запомнил, как их всех зовут. Марина? Маша?

— А откуда ты знаешь про этот бурнинг-мэн? — спросил Антон, ни разу не смутившись своего географического невежества. — Ты что ли в Америке был?

— Один знакомый рассказывал, — сказал я. Ну да, самое нейтральное и обезличенное объяснение чему угодно. — Точнее, писал. Он вместе с родителями в Америку переехал еще в восемьдесят шестом.

— Так… — Наташа уперла руки в бока и повернулась в сторону поляны, заполненной народом под завязку. Прищурилась. Явно в ее голове сейчас шевелились, вспыхивали и гасли понятно какие идеи.

— Наташ, тут нельзя все сжигать, — сказал я. — В Неваде пустыня, там гореть нечему. А тут мы лесной пожар устроим, стопудово.

— Поляна довольно большая… — задумчиво протянула Наташа. — Можно в центре какое-нибудь пугало поставить и сжечь…

— Как на Масленицу? — спросил Антон.

— Фу… Нет! — Наташа помотала головой. — Надо сделать так, чтобы было не похоже совсем!

— Если ветер поднимется, то может нижние ветки сосен подпалить, — сказал Конрад.

— А расскажи еще про этот «бурнинг-мэн»? — подергала меня девушка. — Туда кто угодно может приехать?

— Я же сам там не был, могу только по чужим словам, — развел руками я. Ну да, я во времена оны посмотрел несколько видеоблогов тех, кто на это мероприятие ездил. Было интересно, но для себя я как-то решил, что слишком стар для всего этого дерьма, как говорится. Особенно, когда блогеры-путешественники рассказывали, как на фестивале обстоят дела с гигиеной. Жарища, пыль, полное отсутствие естественных водоемов… Культ влажных салфеток…

— Вроде кто угодно, никаких запретов нет, — сказал я. — Обычно туда приезжают командами. Готовятся, сооружают всякие странные костюмы, продумывают свое шоу. Еще на фестивале можно купить только лед и кофе. А всем остальным меняются… И даже какое-то слово есть, которое организаторы у индейцев подслушали. Которое как раз и обозначает натуральный обмен. Ну, типа, готовите вы ведро борща, а соседняя команда делает торт из печенья и сгухи. И вы направляете к ним делегата, который договаривается об обмене тарелки борща на кусок торта.

— Потлач, — сказал Конрад.

— Что? — не понял я.

— Индейская традиция демонстративного обмена дарами так называется, — объяснил он. — Есть у меня приятель, на индейцах двинутый, он как-то рассказывал. А я запомнил. Смешное слово.

— Блин, ну почему Америка так далеко? — снова заныла Марина-Маша или как там ее.

— Ты серьезно? — Наташа в упор посмотрела на нее. — То есть, тебе не кажется, что мы тут делаем что-то интересное, да?

— Ну… я совсем не это хотела сказать… — принялась оправдываться девушка. — Просто у нас все какое-то мелкое, как будто дискотека в пионерлагере, а там…

— Пошла вон, — холодно отчеканила Наташа.

— Что? — Маша-Марина дернулась и сжалась. — В каком смысле?…

— В прямом, — отрезала Наташа. — Собирай шмотки и вали отсюда. И чтобы больше я тебя не видела, поняла? Ни в школе, ни в «Фазенде», нигде. Как там говорится в нормальных фирмах? Ты уволена!

— Да я же… — глаза девушки стали большими и круглыми.

— Ты еще здесь? — от Наташи веяло прямо-таки арктическим холодом. — Я как-то непонятно выразилась?

— Наташ, сейчас ночь, электрички уже не ходят, — примирительно сказал я.

— Пусть валит в палатку и не отсвечивает тогда, — сказала Наташа. — А завтра едет в свою Америку, Антарктиду, куда угодно, где ей интересно и не дискотека в пионерлагере.

Повисло молчание. Настолько красноречивое, что ощущалось прямо-таки коконом, в который не проникала ни музыка, которую играли на сцене, ни вопли и крики зрителей. Все отошло куда-то на задний план. Побледневшая девушка несколько раз молча открыла и закрыла рот, как зевающая рыба. Наташа скрестила руки на груди и, тоже молча, возвышалась над ней. Эту игру в гляделки Маша-Марина с треском проиграла. На ее глаза навернулись слезы, она резко почти отпрыгнула назад, развернулась и скрылась в толпе. Наташа оглядела всех остальных. Даже Конрад попятился, хотя к нему грозный взгляд Наташи отношения не имел, ясен пень.

— Значит так, — чеканя каждую букву, проговорила Наташа, обращаясь в нашим «стажерам». — Кто хочет побежать следом, чтобы вытирать ей сопли, обратно можете не возвращаться. Это ясно?

Все молчали.

— Ясно? — повысив голос, спросила Наташа.

Теперь все кивнули. Слаженно, как китайские болванчики.

— Для тех, кто сейчас в голове про себя думает, что я просто такая самодура, которая возомнила о себе… всякое… — Наташа поджала губы. — На всякий случай объясню. Нытье, что «где-то там зеленее трава» я считаю заразной болезнью. Заразной. И те, кто вот так ноет, вместо того, чтобы действовать, могут сразу идти на хрен и не портить жизнь остальным. Понятно? Да, может быть, мы и ошибаемся тут. И пока вообще только первые шаги делаем. Но лично я хочу, чтобы про наше «Рок-озеро» всякие там американцы потом друг дружке с придыханием рассказывали. И завидовали тем, кто смог сюда приехать. Вот. Я сказала.

«Все-таки, она гениальна», — подумал я. Ну да, возможно, показательная порка в виде «пошла отсюда» была жестковата. И девчонка, понывшая о том, что «в Америке интереснее» получила неслабую такую психологическую травму только за то, что озвучила витающие в воздухе общие настроения. Ну да, здесь в девяностых, на Америку вообще очень много молились. Журналы друг другу давали почитать со статьями «а как у них». Драки за гуманитарную помощь устраивали. И даже не столько потому что голодали, сколько просто чтобы приобщиться ко всяким там необычным консервам и упаковкам с иностранными надписями. Вот девочка и высказалась в общем ключе. И попала под тяжелую руку Наташи. Жестко, да, но Наташа была права. Вот же у нас уже свой фест! Сколько сюда съехалось? Полторы тысячи? Две? Билетов было куплено тысяча двести с небольшим, но тут ведь как… Зайцев-то хрен посчитаешь, лес ведь. Флажки на палатках точно не гарантия.

— Расслабили булки, — сказала Наташа и помахала руками у всех перед застывшими лицами. — И зажжем так, чтобы нам даже небо подпевало. Ясно?

И всех как-то сразу отпустило. Только Антон бросил быстрый взгляд в ту сторону, куда убежала Маша-Марина. Но послушно закивал тоже.

— Конрад, тебя, если что, тоже касается! — Наташа состроила теперь уже нарочито-грозную гримасу. — Никакой лажи, на полную катушку играем, понятно?

— Да, моя королева! — Конрад усмехнулся и отвесил церемониальный поклон с воображаемой шляпой.

— Слушай, Велиал, я видела у нас там куча картонных коробок, — на лице Наташи снова отразилась напряженная работа мысли. — Возле кухни, на свалке.

— Ну да, продукты завозили в коробках, часть уже пустые, — кивнул я.

— Короче, сейчас я скажу идею… — Наташа запустила пальцы в волосы. — Надо сделать такую… типа елку. Ежик… Из палок и досок. Ну, чтобы торчали во все стороны. И взять эти коробки. А на каждой коробке чтобы музыканты, которые у нас в концертах участвуют, написали свое название. И все остальные желающие написали свои имена тоже. И всякие еще желания, может быть…

— Типа «за мир во всем мире»? — спросил Антон.

— Ну… типа того, — медленно кивнула Наташа. — И мы эти коробки нахлобучим на этого ежа. А в конце сожжем!

— Если бы я был пожарным инспектором, я пришел бы в ужас от этой идеи, — сказал я. — Хорошо, что я не он. Утром возьму Бориса и Шемяку и поставлю перед ними задачу.

— Это типа мы оставляем следы в огненном мире рок-музыки, — с неожиданно-философским видом проговорил Конрад. — С огня все началось, и пусть в огонь и вернется…

На секунду показалось, что на лицах нашего «кружочка у сцены» заплясали языки пламени. От тех факелов, которые мы потушили в ведре. Отчаянно захотелось запомнить этот момент вот таким, магическим, почти потусторонним. Наши студенты, которых я называл так скорее по привычке, в ведущие этого феста попали только те, кто уже прошел огонь, воду и медные трубы в «Фазенде» и «Африке», те, в ком мы были на все сто уверены. Которых уже можно было смело считать нормальными такими шоу-менами. Ну и Конрад еще. Его музыканты стояли отдельно.

И лица у всех такие… Яростные. С горящими глазами. Наверное, с как раз такими вот лицами историю и творят. Несмотря на то, что окружающая реальность все еще напоминает дискотеку в пионерском лагере.

— Велиал, — Наташа коснулась моего плеча. — Нам уже пора выгонять «Рандеву» со сцены, или у них еще одна песня?