90-е: Шоу должно продолжаться – 14

Глава 12

Я огляделся по сторонам, обнаружил притулившийся к стене стульчик и немедленно на него сел. Прикрыл глаза. Грохочущий музыкой и воплями зал на какие-то секунды как будто замолк. Так бывает, когда засыпаешь посреди шума. Он как будто начинает пунктирно прерываться и… Так, стоп. Не спать. Я встряхнулся. Потер кулаками глаза.

Песня на сцене смолкла, последний аккорд утонул в восторженных криках и аплодисментах. Потом зазвучал пронзительный кукольный голос.

— А теперь на сцену выходят самые северные гости нашего фестиваля! Из тех мест, где зимой никогда не восходит солнце!

Да уж, у этой девчонки голос такой, что ввинчивается в мозги, как перфоратор. Самое то вести концерт в районе трех часов ночи. Ночной рок-марафон в «Африке» оказался отличной идеей, вот что. Утомительной, но отличной. Как и наш «Рок под дождем» в парке ночь как будто создавала свое отдельное пространство. Свободы и звука… На самом деле, это была не моя мысль. Эту сентенцию на все лады повторяли в камеры телевизионщиков самые разные люди. И зрители, и музыканты. А еще для наших актеров-ведущих получился отличный тренинг. Они сменяли друг друга на сцене, штучно и парами. Упражнялись в остроумии и артистизме. Наташа им еще задолго до фестиваля выкатила задание «выпендриться по полной». Сделать что-то эдакое, чтобы за то недолгое время, которое они проведут на сцене, их запомнили. Хотя бы фразой «тот придурок, который на банановой кожуре поскользнулся». Вот они и изощрялись с разной степенью отвязности. Кто-то выходил на сцену с зонтиком и тащил за собой на веревке картонную коробку, кто-то наряжался в разное… Были врач с санитаром из психушки, и грабители в колготках на голове, и даже «Куча мусора» из популярного кукольного шоу «Скала Фрэгглов». Если Наташа считала, что публика орет недостаточно, то пара ведущих из дальнейшей программы вылетала…

— Такое впечатление, что мы уже целую вечность здесь, — прозвучал рядом со мной голос Евы.

— Ох, — я снова встрепенулся. Не отследил, как она подошла, наверное, снова задремал с открытыми глазами. — Это точно. Сколько часов уже все длится? Семь? Восемь?

— Сейчас начало четвертого, — Ева посмотрела на часы. — Концерт начался в шесть. Я приехала в четыре, а ты еще раньше. Значит… Концерт идет девять, но для тебя уже больше двенадцати прошло.

— А ощущение такое, будто мы тут уже неделю, — я подмигнул, встал и помахал руками, отгоняя непрошенную дремоту. — В хорошем смысле.

— И будто там за оградой завода нет вообще ничего, — мечтательно проговорила Ева. — Одна сплошная космическая пустота… Слушай, я хотела спросить… А почему программа сегодня странная такая — «Алиса», «Ария» и прочие звезды в самом начале пели. И потом я их вроде видела, но сейчас они куда-то делись. Спать уехали?

— Да не, — я махнул рукой. — Это Василий и Влад устроили закрытую вечеринку для випов.

— Серьезно? — Ева удивленно приподняла брови. — А тебя почему на нее не позвали? Недостаточно виповый?

— Типа того, рожей не вышел, — засмеялся я и обнял Еву за талию. — Да нет, все проще. Это вечеринка для «толстых». За много денег за вход.

— Очень много? — спросила Ева.

— Астрономически, — кивнул я. — Влад среди своего круга аккуратно слух запустил, что туда вообще никого не пускают, только по приглашениям. А потом они эти самые приглашения «в виде исключения» распродали на весь зал «муки». Зал маленький, но, учитывая цену за билет, заработали они на этом не хуже, чем со стадиона.

— Они заработали, а ты? — спросила Ева.

— Пофиг, — пожал плечами я. — В бухгалтерию Василия я не лезу.

Ева обняла меня за шею и положила голову мне на плечо.

— Знаешь, это, наверное, правильно, — сказала она мне на ухо. — Мне было бы нервно, если бы ты вдруг влез в разборки с Василием из-за денег. На самом деле, он меня слегка пугает.

— Пугает? Почему? — удивился я. — Он очень свойский и добродушный дядька.

— Не знаю, — Ева помолчала. — Наверное потому что он кажется таким вот простым. Почему-то Француза боятся, а Василия нет. Хотя неизвестно, чей авторитет выше. Вот, например, ты знаешь, кто у нас крыша?

— Вот поэтому я и не лезу в бухгалтерию, — засмеялся я. — Меньше знаешь, крепче спишь.

На слове «спишь» я опять почувствовал неодолимое желание прилечь прямо здесь в уголке, накрыться фестивальной газетой, которую кто-то забыл на бортике, и уснуть на ближайшие трое суток. Пришлось разомкнуть объятия с Евой, снова потрясти головой и помахать руками.

— Так, надо куда-то двигаться, — сказал я. — У нас еще как минимум три часа все будет идти. Или дольше, если живые останутся.

…вокруг стола играли в «займи стул и выпей». Ну, во всяком случае, суть игры была именно такая, но за правилами почти никто не следил. Кто-то явно вспомнил эту чуть ли не детсадовскую игру, когда в кружок ставится стульев меньше на одного, чем играющих людей, все ходят вокруг, а потом по команде должны сесть. И кому не досталось места — выбывает. И забирает с собой еще один стул, а потом история повторяется. Здесь устроили нечто подобное, только стулья не убирали. Они стояли вокруг стола, а на столе — рюмки, наполненные какой-то коричневой жижей. Народ колбасился вокруг, а когда волосатый парень в джинсовой жилетке, которая в начале вечера еще явно была курткой, орал почему-то «Сифа!», все должны были сесть и выпить. Народу было больше, чем стульев, но некоторые хватали рюмки, не пытаясь сесть. Потом возникала толчея и разборки с криками, что правила другие. Рюмки снова наполняли, и все начиналось сначала.

А за дальним столиком — пели под гитару. Что они там слышали посреди общего шума — загадка, конечно. Но гитарист лабал, остальные подпевали.

В центре между столиками танцевала девушка. Она медленно кружилась, эротично выгибалась, гладила себя руками. Ее движения никак вообще не соотносились с играющей со сцены группой «Ножной привод»… Вот, блин, ребята неубиваемые! Они уже третий раз выходят за сегодняшнюю ночь! И ничего, даже играют нормально и со сцены не падают… Но танцующая девушка их явно даже не слышала. Она кружилась будто под музыку в ее голове. Потом она приоткрыла глаза и бросила цепкий взгляд куда-то в сторону бара. Я машинально проследил за ним. А, понятно. Девушка не в трансе, девушка пытается соблазнить Макса. И, судя по его заинтересованному лицу, делает это вполне успешно.

«Ангелочки» уже «отстрелялись». Кирюха уснул в гримерке часа два назад. Я его разбудил, по-быстрому метнулся и увез до дома, благо тут было совсем рядом. А остальные, хоть и была у них мысль выступить еще раз или два за ночь, легко смирились, переоделись в «гражданское» из демонического и остались тусоваться.

— … а там какая-то питерская группа в этот момент, — размахивая руками, рассказывал Бельфегор. — Все сидят в одних трусах. На стульях. Я говорю: «Парни, а разве вам не следующими на сцену выходить?» А они мне хором: «Отвали!» Ну я, такой, плечами пожал, хотел пойти Свете сказать, чтобы подвинула кого-нибудь, если вдруг эти придурки не выйдут. И тут их солист орет: «Банзай!» И все срываются и начинают штаны натягивать. Меня чуть с ног не снесли, когда бежали…

— А, там басист в трусах выскочил!

— Ой, а те красноярцы странные, видели? Ну, на четвереньках…

— Да подожди, я к одним вообще захожу, меня Света попросила, а там гитарист волонтерку трахает…

— Такую светленькую с короткой стрижкой?

— Ну вроде да, я не сильно разглядывал… Сразу выскочил.

— Это Алька, она тут уже легендой стала! Ее за сегодняшнюю ночь кто только не трахнул. Она хвасталась, что теперь у нее коллекция из тридцати музыкантов!

— За одну ночь⁈

— Хм… Да не, наверное, с начала фестиваля…

— О, у них там целая компания девиц, которые соревнование целое устроили, кто больше соберет…

— Блондинка, говоришь? — заинтересованно закрутил головой Бегемот. И тут же вжал голову в плечи, уворачиваясь от оплеухи Кристины. — Да я же шучу! Может мне просто интересно на эту чемпионку посмотреть…

Все дружно заржали. А Макс неотрывно смотрел на кружащуюся в центре девушку. Потом он буркнул что-то под нос и направился к ней.

Я снова переместился из фудкортной половины зала в концертную. Народу к этому часу осталось, ясен пень, меньше, чем было до полуночи. Все-таки не все могут похвастаться выносливостью даже в юном возрасте. А кого-то родители отпустили только с условием «чтобы в одиннадцать дома!»

Но «колбаса» продолжалась. Часть народа облепила сцену и орала уже охрипшими, но все еще полными энтузиазма голосами. Часть устроила танцы в более свободной части. За загородкой кто-то уже спал, не обращая внимания на грохот из колонок и вопли остальных. В темных уголках, которых здесь хватало, обжимались парочки.

Очередь у туалета тоже была отдельным тусичем.

Мы с Евой проскользнули через охранников, зорко пасущих проход «за кулисы». Актеры-ведущие сидели кружком прямо на полу, вытянув ноги. И с ними Наташа.

— … думал он меня с ног сшибет, натурально, как носорог мчался…

— … а я белый халат натягиваю, а сам думаю, как бы сейчас его в краске не угваздать, которую там по всей сцене разлили.

— Ой, а мне так страшно было! Я вышла на сцену и все слова забыла! Народ орет, руками машут, а Наташа на меня сбоку смотрит так, что я чуть от стыда вниз не спрыгнула!

— От стыда? Ой, не могу…

— Ну мне нужно было что-то делать! Если бы не заорали, Наташа бы меня домой отправила, она сама сказала!

Ева захихикала.

— Это она футболку сняла на сцене, я видела этот момент, — прошептала она мне на ухо.

— Зато точно все запомнили, — засмеялся я.

— Выбывают Антон и Валя, — Наташа указала одной рукой на мажористого на вид парня с волосами до плеч и девушку в обтягивающем трико. Парень никак не отреагировал, потому что засыпал. А вот девушка возмутилась.

— Наташ, но почему? Им же понравилось, я видела!

— Ты ногу подвернула, — сказала Наташа. — Я видела, ты хромаешь.

— Да нормально у меня все! — со слезами возмутилась «отбракованная» актриса. — Я же на цирковом учусь, мы такие трюки каждый день делаем!

— Велиал, ты достаточно жив, чтобы сесть за руль? — спросила Наташа, даже не глядя в мою сторону. Я вообще думал, что она меня не заметила, но нет.

— Жив, трезв, бобер! — отозвался я.

— Отвези Валентину в травму, — сказала Наташа.

— Яволь, моя королева, — сказал я, протягивая девушке в трико руку. — Погнали, Валентина.

— Но… Наташ, я ты же меня не выгоняешь? — по круглым щечкам «циркачки» потекли слезы.

— Валя, ты дура что ли? — уставилась на нее Наташа. — Ты ногу сломала! Тебе сейчас наложат гипс, и будешь две недели на костылях ходить. Конечно, я тебя не выгоняю, заживет, вернешься…

— Я не сломала, там только растяжение… — захлюпала носом Валя.

— Давай я с тобой съезжу, — внезапно вызвался Костя. Галстука-селедки, за который его троллила Наташа в самом начале, уже не было. Вместо него болтался бантик из ярко-желтой ленты. Но блестящий пиджак все еще был.

Валя попыталась бодро вскочить, но болезненно сморщилась.

— Ева, подождешь здесь? — спросил я. — Или, если хочешь, можешь с нами поехать. Проветришься…

Мы с Костей подхватили раненую циркачку и понесли к выходу. Ева несколько секунд подумала, потом пошла следом за нами.

— Они там заканчивают? — вдруг воскликнула за нашими спинами Наташа. — Так, на сцену вы двое, быстро!

Мы вышли на воздух. Небо уже было наполовину светлым, но это все еще была ночь. Заводские корпуса темнели здоровенными махинами вокруг, звезды посветлели, но их все еще было много. Огрызок оранжевой луны выползал из-за горизонта.

— Направо! — скомандовал я Косте, показывая дорогу к моей машине.

Снаружи «фестивалящих» тоже хватало. Маленькие группки сидели на бордюрах вокруг бывших клумб, просто кучковались, некоторые вообще прилегли… Даже странно, что здесь никто на гитаре не играл. Но, похоже, здесь сама собой сложилась «кухня для философских разговоров».

— А здорово было бы встретить восход на крыше, — проговорила Ева, задрав голову. — Вывести туда всех и спеть хором «Солнце взойдет!»

— Обязательно кто-то навернется, — изрек Костян, стягивая с шеи ленту. — Бухие все ведь!

Мы посадили циркачку на заднее сидение, рядом с ней в качестве моральной поддержки сел Костя. И мы погнали по пустым предрассветным дорогам. Технически, пешком было бы быстрее, наверное. Всего-то нужно было перейти дорогу, а там поликлиника с круглосуточным травмпунктом как раз во дворах. Но Наташа скомандовала везти, так что я не рассуждал. Выехал из распахнутых ворот, доехал до трамвайных рельсов, развернулся, свернул между двух пятиэтажек.

— Да уж, насчет быстро вернемся — это ты погорячился, — иронично сказала Ева.

На освещенном пятачке под крупными буквами «ТРАВМПУНКТ» тоже был аншлаг. На крылечке сидели и те, кому помощь уже оказали. И те, кому еще не успели. И даже гитарист один был, который всех тут развлекал.

— Так, судя по повышенной волосатости, вы тоже с завода? — весело сказал здоровяк в медицинской форме. Он стоял снаружи, курил и слушал песни.

— Девушка ногу сломала, — сказал я. Костя уже помог нашей циркачке выбраться из машины, так что я не стал ему мешать. Похоже, у него тут личный интерес, пусть побудет рыцарем.

— Только подвернула, — всхлипнула Валя.

— Сейчас докурю и посмотрим, как ты ее подвернула, — широко улыбнулся «добрый доктор».

— А тут разве… не очередь? — девушка попыталась сделать шаг назад, но неудачно наступила на ногу и скривилась.

— Ничего, мы уступим! — жизнерадостно заявил один из явно нашей же публики. У него была рука замотана окровавленной футболкой. — Это же ты сальто на сцене крутила?

Поднялась добродушная такая шумиха, пьяненькие травмированные рокеры хором заверили, что нога девушки важнее, некоторые даже кинулись помогать Косте доставить ее до кабинета доктора.

Я сел обратно на водительское место, не закрывая дверь.

Странная такая была усталость. Физически я вроде как устал. И даже был бы не против прямо сейчас свернуться на этом самом кресле клубком и отрубиться. Но мне так не хотелось этого делать. Уснешь — и магия момента исчезнет. А вот здесь и сейчас она как-то особенно остро ощущалась. Здесь было даже немного слышно музыку. Самую малость, очень так призрачно, только басы и где-то на краю сознания. Возможно даже просто потому, что я знал, что она там есть. И все эти парни… А, нет, не только парни, пара девчонок тоже есть. Просто среди длинноволосых сложно бывает отличить… В общем, все эти ребята сейчас так тепло друг с другом болтают. Как семья… Хотя нет, в семьях по-всякому бывает.

Костя вышел наружу, вытащил из кармана своего блескучего пиджака пачку сигарет. Нахмурился.

— Ну что там? — спросила Ева.

— Перелом, — вздохнул Костя. — Сейчас гипс будут накладывать.

— Жалко… — сочувственно вздохнула Ева.

— Вообще они себя не берегут, — усмехнулся я. — Что Наташа с ними такое сделала? Она же со сломанной ногой хотела на сцену бежать…

— Я вообще в шоке, честно, — Костя с третьей спички подкурил, наконец, сигарету, затянулся, закашлялся. — Я же тут среди них покрутился во время концерта. Ну, типа, на меня правило Наташи, что публика должна орать, не распространялось, но… Слушай, Велиал, а в эту школу актеров как вообще попадают?

— Подожди, ты же только что говорил, что в шоке от наташиных методов! — засмеялась Ева. — Или ты хочешь на нее жалобу куда-то написать?

— Я в хорошем смысле, — буркнул Костя, снова затянулся сигаретой и почему-то покраснел.